Разрывая стены

16.

Кого ожидал увидеть Бэй?

Наверное, Кайру, исчезнувшую так внезапно у него на глазах или совсем неизвестного Искателя.

Но сначала ему понадобилось некоторое время на то, чтобы прийти в себя. Аэропорт… впечатлял!

Кобейна захватило невероятное чувство узнавания, и в то же время он словно смотрел на привычные с детства вещи впервые. Жадно вдыхал запах пластика, металла, кожи, горького кофе, жареного хлеба, голландского сыра, смесь из пота, одеколонов и духов, а еще случайно подхваченных ароматов далеких мест. Суета оглушала не хуже тысячи звуков: голоса, обрывки разговоров на разных языках, шорох подошв, шелест колесиков чемоданов, скип колес тележек. Будоражила кровь совершенно особая атмосфера перекрестка тысячи дорог, пульсирующего энергией, и не оставляла равнодушным. Глазами чужака Бэй смотрел на беспорядочное движение и, опираясь на опыт землянина, представлял, как оно превращается в ровные линии направленного движения самолетов. Выглядывал в огромные окна, чтобы увидеть стальных птиц, взмывающих и садящихся на полосах аэропорта, расположенного на двенадцать метров ниже уровня моря.

Соскучился!

Как же он соскучился по этому миру, который всю жизнь, не считая последних нескольких месяцев, считал своим и единственным! По свободе начала двадцать первого века и свободе, дышавшей в скоплении множества людей из самых разных культур и географических мест. Разве в голландском Схипхоле в начале февраля можно кого-то удивить пропыленными льняными штанами простого покроя и легкой рубашкой с пуговицами из камней, а еще открытыми сандалиями? В стране дождей и тюльпанов такой одеждой даже на улице сложно поразить. «Живи и дай жить другим», как говорят голландцы, «Оставайся собой — ты и так уже вполне похож на сумасшедшего» — а значит, ходи сколько хочешь вдоль длинных проходов аэропорта в одежде не по сезону и ищи еще одного человека с красной пылью Долины на плечах.

… А вот и он.

Вернее, она, съежившаяся светлым комочком у ног этого мира.

Бэй застыл, отказываясь верить своим глазам, отвернулся в сторону, закрываясь от нахлынувшей лавины чувств. Покачал головой, приходя в себя от удивления.

Не ожидал…

Не ожидал он ЕЕ увидеть!

Тайна… Сидела на полу под светящейся фотографией с Мачу-Пикчу, прислонившись спиной к стене и опустив голову между колен. Сидела, закрываясь руками от суеты и шума, и приходила в себя после перехода. У ее ног валялась монетка в пятьдесят центов. И пусть монетка оказалась на полу, наверняка, случайно, Бэй не сдержал усмешки.

Насмотревшись на ничего не замечавшую вокруг Ану, он опустился недалеко от нее, тоже прислонившись к стене, и тихо сказал:

— Привет.

Тайна вынырнула из колодца собственных рук и колен, натолкнулась на него невидящим взглядом, потом — неверящим, и засветилась вся от радости, наполняя солнцем пасмурный день и серые стены аэропорта.

Пришлось отвернуться, чтобы не полезла на лицо дурацкая улыбка.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Ана.

— Сижу, — спокойно ответил Бэй, потом не выдержал и качнул головой: — Ко всем Теням, Ана, почему ты?

Она вздрогнула, как от удара, погасив улыбку, и в серых глазах удивление смешалось с обидой.

Бэй и сам не знал, зачем сделал ей больно. Он не мог разобраться в том, что чувствует, и от этого злился. Не мог даже решить — рад видеть Ану или нет? Так долго мечтал остаться с ней наедине, и вот сидел рядом с Тайной и думал, что лучше бы находился на расстоянии двух миров.

Не ожидал.

Настолько, что до сих пор не мог прийти в себя.

Все, что происходило с Кобейном с момента, как он очнулся в Долине, копилось и складывалось в большой мешок, плотно завязывалось и убиралось за спину, чтобы не раздавило и не лишило сил. Но над пропастью груз стал слишком тяжел, веревки лопнули, и щелочная смесь из обиды и злости вылилась наружу. Воспоминания и неприятные открытия, обида, сочившаяся из шрамов на теле и шрамов в душе — все это вылилось на острые камни ущелья, только пропасть не приняла его боль. Поиграла с ней и вернула вместе с эхом обратно, оживив и раскрасив яркими красками. Даже долгожданное прикосновение к Тайне и сладкий аромат ее близости превратились в яд коротким приказом Кайры.

Нет. Кобейн не рад был увидеть Ану в Схипхоле.

Он слишком устал от смешанных чувств. Его болезненное самолюбие не принимало роли собаки Павлова. А если Тайна оказалась на Земле, значит, кроме привязки, Бэй теперь повязан с ней до тех пор, пока не вернет ее саму и какой-то важный камень в Долину.

На ум пришло единственно возможное объяснение.

Может, не было никакого перехода? И аэропорт — всего лишь очередное испытание Лабиринта? Духи ведь воссоздали из кошмаров Бэя красную гору. Или принесли на нее. Разве можно разобраться, что происходило на самом деле? Пропасть выглядела очень даже реалистичной. Как и синяки и царапины из подземелья, в котором Бэй бродил с Кайрой, были настоящими и саднили на теле. Почему бы тогда не Схипхол вместе с Аной?

— Я думал, у тебя печать на пять лет от скольжений? — спросил Кобейн.

— Я тоже так думала, — ответила Тайна, отвернувшись, и уставилась в одну точку сквозь ноги спешивших мимо пассажиров.

— Значит, мы еще в Лабиринте?

Эта мысль оживила и ее, Ана быстро развернулась к Бэю, и ему стало жарко в не по сезону легкой одежде на холодном кафельном полу.

Ну что такого особенного в серых глазах? Подумаешь, изумрудные осколки… А его затягивало в них, как в трубу калейдоскопа, которую Бэй крутил в детстве в гостях у Зоси. Он мог часами наблюдать, как складываются и разваливаются на части причудливые цветные фигуры. В этих серых глазах он тоже был готов тонуть часами, забыв, что минуту назад не желал их видеть.

Ана отвернулась, а Кобейн разозлился на самого себя… И на нее.

— Не знаю… — донесся до него тихий голос.

— Где камень, Ана? — Бэй показал руками на тянувшийся в обе стороны проход и на людей, спешивших в двух направлениях. — Ты же здесь из-за камня? Настоящий он или выдуманный духами, нам придется его найти.

Тайна растерянно посмотрела по сторонам, напомнив саму себя на поле у Лабиринта, где никак не могла подобрать кристалл для ключа. Означало это, что она не чувствовала ничего и сейчас?

— Ана, что ты здесь делаешь? — спросил Бэй, теряя терпение. — Где камень?

— С чего ты взял, что я здесь из-за камня? — вдруг накинулась на него Тайна с непонятным приступом злости. — И что здесь делаешь ТЫ?

Бэй задумался. Йодан не снабдил его вариантами ответов на подобные вопросы, потому что ожидал, что Кобейн встретит Искателя, незнакомого с Землей, который с радостью примет помощь оказавшегося рядом Скользящего. Что теперь говорить Ане? Вдобавок ко всем сложностям их отношений она должна принести камень в другие руки.

— Я — Разрывающий, ты — Искатель, мне нужно помочь тебе найти какой-то камень. У вас же всегда работают в паре?

— КТО привязал тебя ко мне? — Ана почти кричала.

А Бэя снова накрыла злость от того, настолько Тайна не рада его видеть! И вопрос-то какой нашла!

— Это ты у МЕНЯ спрашиваешь, кто ПРИВЯЗАЛ? — Кобейн оттолкнулся от стены и рывком поднялся на ноги. — Духи, боги, разлетевшийся в пыль рубин, Тени? Может, это ты ответишь мне — КТО? — Бэй хотел протянуть руку, чтобы поднять девушку с пола и понял, что не может этого сделать.

Ко всем тванским Теням!

Еще несколько минут назад, наивный, он полагал, что оказался на Земле почти свободным! Вместо этого — привязан к Тайне, вместе с ней — к неизвестному камню, к тому же — еще и скован приказом ее сестры! И терпение Кобейна, как и выдержку, похоже, выжгло немилостивое Солнце Долины.

— Я не об этом. Кто отправил тебя за мной?

— За тобой? Никто, Ана, — сердился Бэй. — Я всегда работал вместе с Искателем — Звездой или Кайрой. И если кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. — Это было правдой. — Поднимайся. Нам придется вернуться в Лабиринт, так что давай побыстрее найдем этот камень и в процессе узнаем, духи с нами играют, или мы действительно на Земле.

Чтобы выиграть время, Кобейн разыгрывал непонимание. Ему придется выдумать причину для возвращения в Долину, но пока его слов оказалось достаточно, и злость Аны сменилась растерянностью.

Тайна отодвинулась в сторону, заметалась взглядом по спешившим мимо людям, словно в поиске защиты, и быстро заговорила:

— Я не чувствую его. Совсем. Не слышу. Ничего.

Смысл прозвучавших слов даже не сразу стал понятен Кобейну! Билет на Землю был на двоих, Бэй должен вернуться скорым поездом обратно, чтобы доставить Искателя и ценный кристалл Йодану. Жрец не обещал ему долгих каникул. И значит, Тайна приготовила Кобейну очередной смертельный приговор!

— Искателю полагается знать, где находится камень, — Бэй стиснул зубы.

— Я слабый Искатель с нестабильным даром, — Ана с вызовом уставилась на него, будто он снова стал ее страхом.

Кобейну хотелось рычать, а еще схватить Тайну за плечи и трясти, трясти, трясти — повторяя: «За что? За что?»

Привязала, истязала, казнила, глаза свои на него когда-то подняла, лишив привычного мира, и все время норовит лишить жизни!

Но вместо этого Бэй бросил:

— Поднимайся, — и пошел в сторону таможенного контроля. Когда через несколько шагов он обернулся, Ана продолжала сидеть на полу под светящейся рекламой туристического бюро.

О том, что не может ее коснуться, Бэй вспомнил, когда уже навис над Тайной темной глыбой, а руки его, наталкиваясь на невидимую преграду, соскальзывали в стороны всякий раз, стоило потянуться к девушке. Так что Кобейн превратился в ветряную мельницу, на которую с улыбками заглядывались прохожие.

— Вставай сама, — зарычал-таки он, увидев ужас в широко распахнутых глазах, и безжалостно добавил: —Ты слышала приказ сестры.

Ана вскочила на ноги после его слов и молча пошла сзади.

— Походим по аэропорту, и если ничего не почувствуешь, поедем к моей семье. Они уже больше полгода ничего обо мне не слышали, — говорил Бэй, не оборачиваясь, уверенный, что раздавленная чувством вины Тайна безропотно следует за ним. — Давно бы так, — усмехнулся он и, посмотрев по сторонам, вспомнил, как во время затяжного скольжения, теряя остатки воздуха в легких, представлял себя самолетом, который, истратив весь керосин, планирует, дотягивая на сухих крыльях до посадочной полосы.

Конечно же, Ана ничего не услышала и не почувствовала. Она бросала на Бэя затравленные взгляды, а он не мог остановиться и, вместо того, чтобы успокоить или хоть как-то поддержать растерянную девушку, хмурил брови и отворачивался, чтобы она не заметила ползущую на его лицо идиотскую улыбку.

Бэй и злился на Ану, и хотел пригреть. Вспоминал, что не может коснуться ее, и снова злился на то, что она сама была всему этому причиной, думал о камне и о том, что хождение по аэропорту бессмысленно, и задавался вопросом, сколько времени у него есть в запасе, прежде чем… А что, собственно, должно произойти? Его скрутит приступом непереносимой боли? Остановится уставшее от карусели чувств сердце? Или Бэя притянет в какой-нибудь пространственный шов и размажет между мирами? Тогда Кобейн отворачивался от Тайны уже не для того, чтобы скрывать улыбку, а чтобы не сверкать на нее яростью из глаз.

Семенит следом, стараясь угнаться за его шагом? Вот и хорошо. Пусть хоть теперь за ним побегает.

Наказание его сероглазое…

За все грехи всех предков из двух миров.

Скользить на Земле оказалось невыносимо трудно — до тошноты и едва сдерживаемой рвоты — но Ана и Бэй все же вышли через паспортный контроль среди большой группы бортпроводников авиакомпании Эмиратов. Они переместились от одной части одноцветной колонны небесных официантов, спешившей с одинаковыми чемоданами вдоль багажного зала, до другой. Тайна и тут отличилась — влепилась в одного из стюардов и размазалась по нему, схватив за плечи, чтобы не упасть. И ведь выбрала не женщину, не худенького мужчину средних лет, а высокого, стройного парня, обрадовавшегося неожиданному подарку у себя на шее. Борясь с ревностью, Бэй воспользовался ситуацией и телефоном Мориса Кинли из города Каапстад. После этого еще минут сорок пришлось бродить вдоль магазинов и ресторанов, слушая глухое рычание пустых желудков (хотелось пиццы, крокетов, картошки фри, фрикандела, бигМака и еще всякой гадости). Потом к выходам терминала для отлетов подъехал Кайт.

Он набросился на Кобейна, желая раздавить в объятиях, что выглядело очень забавно со стороны — невысокий, щуплый парень вешался на Бэя точно так же, как недавно Ана на стюарда. Потом друг детства заметил стоявшую в стороне Тайну и быстро растерял весь энтузиазм.

— Стихийное бедствие с тобой? — прошептал он, отодвигаясь от Кобейна и бросая на девушку злые взгляды, а Бэй впервые за этот сумасшедший день легко и искренне рассмеялся.

— Вот именно… стихийное… бедствие…

— У меня завтра ребята собираются, — сказал Кайт после немногословного пути к дому Зоси. — Придешь?

Через зеркало на лобовом стекле было видно заднее сиденье. Ана притихла и всю дорогу смотрела в окно. Куртка Кайта казалась на ней бесформенным мешком, и Тайна снова напоминала котенка, правда, теперь прихлопнутого куском черной кожи.

— Не знаю, — признался Бэй. — Мне пока не стоит светиться.

— Будут только наши. Человек шесть.

— Тогда может быть.

Зося встретила внука ударом кулака в живот, такого острого и твердого, что Бэй согнулся от неожиданности и боли.

— На Крав Магу я записалась, — безжалостно объявила бабуля, но заметив спутницу Кобейна, немного усмирила боевой дух и проговорила, пронзая Ану пристальным взглядом: — Сцена бурной семейной радости. Тванский засранец заставил всех поволноваться.

— Ба, — проскрипел Бэй, потирая живот, — столетним женщинам полагается становиться сердечней и слабей, а не превращать свои кулаки в смертельное оружие.

— Любящим внукам полагается давать о себе знать столетним бабкам. Матери уже звонил? — не дожидаясь ответа, Зося махнула рукой и впустила гостей в дом. — Конечно же, нет. Вы оба снимались в массовке Игр Тронов, но забыли переодеться? — тут же поинтересовалась она.

— Что-то вроде того, — заулыбался Бэй, жадно вдыхая привычный запах Зосиной квартиры. Здесь всегда пахло немного стариной, чуть-чуть — корицей, всегда дорогим выдержанным вином, несмотря на то, что хозяйка предпочитала рюмочку голландской водки, и все время чем-то новым — то красками, то шерстью, то глиной… На этот раз незнакомых запахов не было. Бесформенный бегемот мок на улице под дождем, а Крав Мага не пахла.

— Жестокий мальчик, — ворчала Зося за спиной внука, — если ты позвонишь родителям сейчас, они уже через десять минут примчатся тебя бить и заливать слезами радости. А вы оба выглядите слишком уставшими для эмоциональных потрясений… Так что придется оставить родственников в неведении еще на одну ночь и устроить им завтра приятный субботний сюрприз.

Значит, завтра суббота, подумал Кобейн. Он совсем забыл спросить Кайта о времени и дне недели. За окном уже опустилось плотное полотно ночи. Стрелки на часах с ангелами на крыше и тяжелыми гирями в стойке показывали почти восемь часов.

Предательски заурчал живот. Не только у Кобейна. Своим мудрым решением Зося подарила поздним гостям необходимую после стремительной смены миров передышку, а еще сняла с внука моральный груз, отложив встречу с семьей.

— Вы вместе? — Зося уже шла по коридору в сторону спальни, и ее прямой вопрос заставил Бэя и Ану застыть на пороге гостиной и впервые за последние пару часов посмотреть друг другу в глаза. — Вам одну комнату приготовить?

— Нет, — слишком быстро ответил Бэй, — мы очень и очень отдельно. Ану желательно поселить как можно дальше от меня.

Только сейчас Кобейн понял, что до сих пор не представил свою спутницу. Зося тоже — она вернулась к гостье и, протянув ей руку, принялась бесцеремонно рассматривать смутившуюся Ану, пока называла ей свои имена. Как и у внука, их было несколько, они совершенно не подходили Зосе, и она ими не пользовалась.

Тванские Тени… Сердился Бэй, глядя на притихшую и совсем не похожую на себя Тайну — кажется, она совсем запугана. Пора остановиться, но из него так и хлестало обидными словами, и он поражался собственной мстительности.

— В моем доме «подальше от гостевой комнаты» означает в гостиной или в кладовке рядом со стиральной машиной и утюгом, — проговорила Зося, глядя на внука в ожидании указаний.

— Ана, — тут же спросил Кобейн, — ты умеешь стирать? В сказках Золушки становятся принцессами, а у тебя, как всегда, все получается наоборот… Будешь Принцессой не на горошине, а на стиральной машине? — В серых глазах сверкнула сталь колючей обиды, но Бэй продолжил: — Хотя… совсем забыл. Во дворце Аны нет современных машин, неси, бабуля, сразу таз.

Зося смерила внука задумчивым взглядом и, обронив: «Лучше в гостиной», скрылась в спальне, оставляя молодых людей в узком коридоре между гостевой комнатой и кухней. Ана пыхтела закипающим чайником. Глядя на ее порозовевшие щеки, Бэй усмехнулся и крикнул вслед Зосе:

— Ба… если у тебя есть драгоценности, ты лучше положи их на видное место, чтобы сразу было понятно, если что пропадет.

— Это зачем? — Зося выглянула из спальни.

— Воровка Ана. С большим стажем. Специализируется на драгоценных камнях в форме сердца. Но соблазн может оказаться слишком велик, а руки у нее непослушные.

Кобейн довольно отметил, что «чайник» уже закипел, и направился мимо Аны в сторону кухни.

— Циркачей нам в семье было недостаточно? — донеслось из спальни бабушкино ворчание.

Приподнятое настроение длилось ровно секунду, потом в затылок Бэя влетела подушка. С такой силой, что Кобейн едва не врезался в косяк двери. Он резко развернулся.

— Руки у меня непослушные, — Тайна стояла на пороге гостевой комнаты, сложив руки на груди и сверкая серыми глазами.

Повернулась, гордо выпрямила спину и шагнула в комнату. Подушка, та же самая, ускорила ее движение. Только метил Бэй не в голову, а чуть ниже пояса. Ана подпрыгнула от неожиданности и стремительно повернулась. Выражение детской обиды мешалось на ее лице с изумлением.

— Подушка… — Бэй показал руками, как далеко находится от Тайны. А потом исчез в кухне и долго, долго еще улыбался.

Потому что у него получилось дотронуться…

Бэй успел соскучиться по Тайне, пока она, закрывшись в ванной комнате, пропала там, выливая на себя воду под душем. В Зосиной квартире вдруг стало тоскливо, серо и неуютно. Кобейн говорил с бабулей, но все время терял нить разговора, бросая слишком частые взгляды в сторону коридора и прислушиваясь к звукам. Потом не выдержал и пошел на кухню за водой, хотя полный кувшин стоял на столе, сделал себе кофе, который только понюхал и оставил остывать. Есть в одиночестве больше не хотелось. Зося успела поужинать до появления внука с «того света» (знала бы она, насколько близка к правде! Только Бэй явился не с ТОГО света, а того, где красный песок, сине-фиолетовые закаты и три луны).

— Перестань дергаться, — не выдержала бабушка, — твоя воровка не вытечет из квартиры по водосточным трубам.

Эта — может, подумал Бэй, но вслух начал возмущаться:

— Сколько можно купаться?

Хотя он понимал Ану — сам быстро выскочил из душа только потому, что слишком сильно хотел есть, иначе бы наслаждался теплыми потоками воды часами.

— Воды в Голландии пожалел, — рассмеялась Зося и велела подлить ей в бокал вина. Стопочка дженивера уже давно опустела.

Через час Бэй стоял в гостевой комнате и в тусклом свете, льющемся из коридора, разглядывал спящую Тайну.

Ана поела совсем немного, извинилась и ушла спать. Конечно, Бэй отправил ее в нормальную кровать, но потом решил проверить, как Тайна устроилась, пока Зося стелила ему постель в гостиной… и не смог не зайти внутрь.

Теперь, когда девушка была во власти снов, можно было не притворяться. Из души исчезла вся злость, и хотелось просто смотреть на спокойное женское лицо, скользить взглядом по плечам, повторять изгибы прикрытого одеялом тела, касаться тонкой шеи.

Зося предложила гостье выбрать что-нибудь из своих вещей, Бэй тоже принес свою футболку с длинными рукавами и спортивные штаны, обрадовавшись, когда Ана появилась из ванной комнаты, утонув в мужской одежде. Она закатала рукава и подвернула штанины. Тонкие запястья и лодыжки торчали, как из широких труб, но Тайна все равно выглядела очень привлекательно, подтверждая теорию Кобейна, что для безусловных рефлексов нет разницы, во что одет объект привязки — в бесформенный мешок или облегающее платье. Бэю даже приходилось отворачиваться в сторону, чтобы восстановить дыхание и сохранить спокойствие, когда он видел скользнувшее в широком вороте плечо, или чтобы не пялиться на открытую шею. На расстоянии вытянутой руки воображение безжалостно снимало с Тайны всю одежду, по памяти рисуя отзывчивое ласкам тело, каждую маленькую отметину на нем, редкие родинки и белые черточки старых царапин. Короткий ужин превратился в чувственную пытку, но теперь болезненное влечение сменилось нежностью. Впервые за долгое время Бэй смотрел на Ану, не оглядываясь на других, не спеша и заново ее изучая. Она словно повзрослела за то время, что они не виделись, сильнее выделялись скулы на лице, темнели круги под глазами. Тайне и так досталось в последнее дни, а Кобейн весь день ранил ее острыми стилетами собственных обид и играл на чувстве вины. Переплавилась ли его боль в жестокость? Или в нее превратилась обида? Поруганное самолюбие?

Что, Великолепный Бэй?

В темноте маленькой комнаты, нарушаемой светом из приоткрытой двери, его мучили угрызения совести, терзало невыполнимое желание — прикоснуться к Тайне. Хотя бы едва-едва.

Вспомнив о подушке, Кобейн заметался взглядом по сторонам. На столике лежала расческа, он взял ее и потянулся к волосам Аны.

Не получалось. Рука застыла на расстоянии около сорока сантиметров и соскользнула в сторону, словно Тайна была заключена в прозрачный кокон. Бэй закусил губу, упрямо пробуя еще и еще. С тем же результатом. Вернулось раздражение, злость. Ядовитая смесь из обиды и ярости нахлынула стремительной волной. Услышав шорох за спиной, Кобейн обернулся и увидел Зосю. Бабуля постояла молча у порога и направилась в сторону гостиной.

Бэй вышел вслед за ней.

— Значит, не вместе? — спросила Зося, опускаясь в кресло рядом с небольшим столиком, на котором стояла бутылка вина и два бокала. Она показала внуку на свободное кресло напротив.

— Не вместе. — Бэй сел на застеленный диван. Пить совершенно не хотелось. — Ана — невеста другого.

— Это неправильно, — возразила Зося. — От таких, как ты, не отказываются.

— Она отказалась.

Бабуля упрямо покачала головой.

— Не верю.

— Только не начинай про своих родителей, — оборвал Кобейн. — И про то, что подобное ты видела…

— Начну, еще как начну про моих родителей. И да, я подобное видела.

— Нет, — прервал Бэй. — Подобного ты видеть не могла.

Не рассказывать же о привязке, чтобы Зося тут же сравнила внука с быком с животноводческого комбината, которыми богата Голландия.

— Так случилось, ба… Иногда за нас делают выбор обстоятельства. Так лучше. Так правильно.

— Это ты меня сейчас убеждаешь или себя? — недовольно фыркнула Зося.

— Себя, — признался Бэй и опять задохнулся волной раздражения. Совсем некстати вспомнился тренер по восточным единоборствам, и не хотелось даже представлять, что сказал бы он по поводу выдержки своего ученика. — Все правильно. Она исчезнет, и моя жизнь снова станет нормальной.

— Разве станет без нее нормальной жизнь? — возмутилась упрямая бабушка.

— Не знаю, — признался Кобейн и устало покачал головой. — Столько всего случилось, что эту пропасть уже не перейти.

Зося пожала плечом, не сдаваясь.

— Посмотрим, внук…

И заговорила о семье, пересказывая случившиеся за последние месяцы события.

Бэй пытался слушать, но не мог сконцентрироваться на важных новостях, оставляя их на следующий день. У него вдруг появилась бредовая идея, которая не давала покоя, требуя скорого осуществления.

— У тебя еще остались клубки с нитками? — перебил он бабулю. — С тех времен, когда ты вязала всем одинаковые шарфы?

Зося обиженно засопела — то ли от того, что ее прервали, то ли от напоминания о не получившем должного признания рукоделии. Она поднялась и молча исчезла из гостиной, чтобы вернуться через несколько минут с клубком оранжевых ниток.

— Нет ничего плохого в том, чтобы иметь одинаковые шарфы. Всем была очевидна ваша национальная принадлежность и принадлежность к одной семье, — заявила она, бросая внуку пушистый шар.

Бэй рассмеялся, вспоминая оранжево-красные полосы, и как все, даже старший Ван Дорн, должны были являться на встречу с Зосей с ее подарками, чтобы тут же снимать их, оказавшись за порогом квартиры.

Но потом мыслями завладел клубок ниток. Бэй вертел его в руке, ожидая, пока рукодельница и боец Крав Маги уйдет спать, и в квартире установится тишина.

Тогда он вернулся в гостевую.

Ана спала на боку, положив ладонь под щеку. Бэй опустился на колени у изголовья кровати и протянул над спящей Тайной руку с зажатым в кулаке клубком. Кусок нити Кобейн отмотал заранее и отпустил его, как только почувствовал невидимую преграду — для руки. Но не для толстой пушистой нити, которая повисла рядом с лицом Аны. Легкое движение — и шерсть коснулась губ, бровей, носа. Ана зажмурилась во сне и, шевельнув головой, громко чихнула.

Бэй метнулся на пол и замер, представив, как Тайна откроет глаза и увидит его рядом с собой с мотком оранжевых ниток в руках!

Не проснулась.

Прислонившись к краю кровати, Кобейн беззвучно рассмеялся, прикрыв глаза.

Тванский идиот, он пытался ненавидеть собственное сердце…

Бэй еще оставался некоторое время на полу у ног Аны, прислушиваясь к легкому, беспокойному дыханию девушки и вдыхая сладко-горький аромат ее тела с привкусом олеандра, победившего даже запах мыла Зоси.

Всему виной то, что за стенами дома, в котором она оказалась, была Голландия, моросящий дождь, серое небо, а в квартире у бабушки с трудно произносимым именем — витражные окна. И пусть выходили они на заросший пруд, а не на море, но все равно вызывали слишком жаркие воспоминания.

И Бэй.

Ну вот зачем он надел светлую, облегающую футболку и потертые джинсы, вытаскивая из памяти картины оглохшего от музыки леса? О них двоих, горевших в неудержимом пламени посредине неуютного царства мокрой зелени? Осторожность была его, Бэя, робкое доверие — ее, а потом… пусть еще не осознанное, но свершилось что-то настолько важное и особенное, что изменило обоих.

Ана сбежала в душ и не выходила из него очень долго, наслаждаясь сильным потоком теплой воды, иногда сворачивая кран в другую сторону, чтобы обжечься холодными струями и немного прийти в себя.

Слишком близко… Бэй был слишком близко.

Дрожа под горячей водой и пылая под ледяной, Ана пытаясь разобраться, как же так произошло, что она оказалась в этой квартире, в этом мире, рядом с Бэем.

В Лабиринте, оставшись одна, она медленно пошла в другую сторону от той, куда уводила Кайра своего раба. Когда до Аны дошел смысл слов, криков и обвинений Бэя, на несколько мгновений она перестала дышать. Правда раздавила, расплющила тело безголового таракана, но… он еще двигал ногами, унося самого себя и плиту из чувства вины на спине.

ЧТО она наделала!

Ана помнила лето, Майорку, пляж, воздух, настолько пропитанный соленым морем, что в нем можно было купаться, не касаясь волн. Она наслаждалась чувством безграничной власти над красивым, сильным, сводившим ее с ума своей страстью и нежностью мужчиной. Лишилась разума от всевластия, и оно превратилось во вседозволенность.

Такое не прощают.

Рок говорил, что Ана помогла раскрыть дар, благодаря которому Бэй пережил скольжение, а в мире Долины, где сам воздух пропитан магией, питавший одаренных, стал сильным Проводником. Но ее рисунки едва не стоили ему жизни. Ана держала в руках окровавленную кожаную куртку. Бэй был близок к смерти в Карьере. Его спасла от топора палача Рассветная принцесса. Через что еще пришлось пройти этому мужчине, пока Ана примеряла себе на голову корону, училась этикету и красиво сидеть в седле?

Самым безжалостным воспоминанием были ее же собственные слова:

— Ты хотел бы быть моим рабом?

Ана так хотела заполучить Бэя себе, пусть только в мечтах и рисунках татуировки, ничего не значивших в чужом мире и малоизвестных в Долине!

Среди двухсот знаков, которым научил ее Рок, был знак Добровольного подчинения, и чтобы он начал развиваться, подобно лозе опутывая волю одного человека и привязывая ее к другому, требовалось искреннее согласие.

По словам Отшельника, этим знаком пользовались во времена войн между древними королями, когда фанатики веры или преданные слуги становились безвольными орудиями, отказываясь от собственной жизни ради Храма или господина. Забытый знак. Настолько древний, что Ана даже не верила в его силу. Из разряда запретных, но именно такие запоминались ей лучше всего. Он стал не единственным запрещенным символом на спине Бэя — там был еще и знак на развитие дара и его подпитку в местах силы Долины. Секретный символ, который наносили только на виски Верховным. Ана спрятала его среди сложного сплетения обычных.

О! На рассветном пляже она чувствовала себя скульптором, художником, творцом. А еще Повелительницей и почти Богиней. Опьянела от любви красивого мужчины, ослепла от его солнечных глаз и улыбки, дарившей крылья. Бэй отдавал всего себя, чтобы удержать, Ана хватала все без остатка, планируя уйти… Тогда она звала его Тван, и это слово казалось ей забавным. Теперь Ана не могла его слышать. Оно превратилось в то, чем было изначально — ругательство.

Вода текла по лицу, размазывая безжалостные воспоминания.

«Я и так уже твой раб…. Раб… Нарисуй… как у себя… Такого же цвета… Разделим сережки… как у тебя…»

Ана поставила Бэю на спину знак Добровольного подчинения — живой знак, который плелся сам, подстраиваясь под хозяина. Под вязь на запястье, о которой еще ничего толком не было известно. Поставила, не думая о последствиях. Не сознавая, что подобный знак может развиться, опутав волю. Не представляя силу древнего символа. Не ведая, что у нее есть родная сестра.

Перед глазами стояло лицо Бэя после того, как прозвучал приказ Кайры.

Такое не прощают… такое не прощают…

Дальше.

Что случилось дальше? В Лабиринте?

От исчезнувшей пропасти Ана отправилась искать Ларса, удивляясь, что до сих пор не сработала привязка на Око. И оказалась у подножия гор, на границе с желто-красным полем Лабиринта. Духи вывели Избранницу к Ташиду и, значит, где-то рядом находилась и сама священная гора. Это было неслучайно. В душе Аны появилась уверенность, что Наследник ждет ее у Аль Ташида. И разве это место не самое символичное для их встречи? Встречи, которая расставит все на свои места, согласно рисунку гобелена?

Избранница сделала несколько шагов, считая их шагами судьбы, когда спины коснулся знакомый холод, а в мышцах появилось покалывание, возникавшее, если рядом вздувался шов перехода. Развернувшись, она увидела потемневший, дрожавший занавесом воздух. Ана всегда видела занавес, как в театре или цирке, и никогда — дождевых червей Мирна, пропускавших Скользящих по длинному кишечнику. Шов дрожал совсем рядом, но не было зова и не ощущалось притяжения. Значит, так работает печать на перемещение? Что случится, если Ана шагнет в сторону занавеса? Он захлопнется перед ее носом или она потеряет сознание, не дойдя до него?

Ана не успела продумать варианты, потому что прямо перед ней появилась Кайра, растерявшая румянец с лица, с потемневшими и распахнутыми от ужаса глазами.

— Бэй…

Ана стремительно оглянулась в поисках того, кого звала сестра.

Рассветную затягивало в шов, Глаз Бога звал ее так сильно, что даже до Аны доносилось эхо мощного зова. Перед ней был сильный Искатель, которого притягивал могущественный камень.

Но это был сильно испуганный Искатель.

Кайра сопротивлялась, она схватилась за выступ скалы, пытаясь удержаться и не улететь в воронку, в которую ее безжалостно тянуло.

— Ана… Ана! — закричала она. — Помоги мне, Ана… Я не хочу… я не могу… — Глаза Кайры блестели, как оливки под летним дождем. — Помоги мне, помоги… — молила она, и Ана не выдержала.

Как бы хорошо не учили принцессу, нельзя приготовить к тому, с чем придется столкнуться, попав в другой мир. Место Рассветной было в Долине, в ее королевстве, может быть, в Аль Ташиде, а не на улицах какого-нибудь мегаполиса Земли в окружении машин, высотных домов, под блеском иллюминации и оглушающим шумом большого города. Ана вспомнила про пятилетнюю печать, подумала, что может она та поможет ей удержит принцессу от перехода.

Шагнув к сестре, Ана схватила ее за руку и стала тянуть прочь от шва, упираясь в тот же уступ, что и Кайра. В какой-то момент у нее получилось вырвать Рассветную из потока невидимой силы, засасывающей в место перехода, оттолкнуть в сторону, но потом Ана потеряла связь с камнем и сорвалась в скольжение.

То, что в этот раз все идет не так, она поняла по отсутствию запаха. Скольжение всегда имело аромат — Мирн нес с собой запах весны и черешневого сада, Дэш — первоцветов, Ларс — зимних Альп. При случайном перемещении Ана чувствовала мыльные пузыри. На этот раз было пусто. Ее тянуло в разных направлениях, пока не понесло в черноту и шум. Переход закончился резким ударом о кафельный пол. Ане стало так плохо, что она не смогла подняться, только отползла к ближайшей стене и сжалась в комок, пытаясь восстановить дыхание — оно было рваным, со свистом. Открыв глаза и вынырнув на несколько мгновений из кокона рук, девушка увидела спешивших мимо людей с рюкзаками и чемоданами ручной клади и поняла, что очутилась в аэропорту.

Как такое могло случиться? Почему не сработала печать?

Могло быть только одно объяснение — настоящего ограничителя на руке Аны никогда не было. Истинный не зря настоял на том, чтобы лично нанести татуировку Избраннице. Жрец всегда вел свою собственную игру, и Ане отводилась в ней важная роль. Вот только какая? Ана помнила тяжелое мужское дыхание за спиной, обволакивающий голос Истинного, страстные полеты в теле большой коричневой птицы, но при этом подчеркнутое равнодушие и холодность, даже отчужденность жреца при встречах. Но он выдал себя. Цветок айгюль под стеклянным колпаком был его подарком, иначе как объяснить раздражение мужчины, когда Ларс уничтожил бутон? И прикосновение, о котором Ана не желала вспоминать, мечтая вымыть из своей памяти? Это орел Истинного сбил сокола Наследника на охоте. Необычный орел. Потому что его не смогла поразить ни одна из выпущенных в птицу стрел.

Значит, жрецу было важно, чтобы Ана сохранила способность к перемещению. Но если он надеялся, что Избранница вернет в Долину последний камень из Мадигве, то его расчет оказался неверным. Рок что-то сделал с сестрами в Лабиринте, или изменился рисунок гобелена, но кристалл позвал Кайру, а не ее. Ана не чувствовала притяжения в момент перехода и не слышала зова на холодном кафельном полу аэропорта. Значит, она попала сюда вслед за Проводником, которому не поставили печати, чтобы он доставил Глаз Бога и Искателя в руки тех, кто не желает, чтобы гобелен сложился.

Скольжение, которое было не для нее, отторжение мира, который не желал ее принимать — Ана задыхалась в шумном аэропорту, не в силах поднять голову и оглядеться, чтобы решить, что делать дальше. А когда она все же смогла вздохнуть полной грудью, рядом с ней прозвучал самый неожиданный голос.

— Привет…

Проводником, который должен вернуть Ану тем, кто захочет ее уничтожить, был Бэй?

О, духи, пусть аэропорт окажется ненастоящим, лишь игрой Лабиринта! Но слабая надежда таяла в длинных переходах Схипхола, пока Ана тщетно прислушивалась к несуществующему зову.

Может, Бэй оказался рядом, потому что кристалл звал Кайру, с которой Бэй работал в паре? Об этом говорило изумление на его лице при встрече. Да, да, так и случилось! Бэй не получил печать на скольжение, потому что о нем не было известно Храму. Он начал перемещаться вслед за своим Искателем, но место Рассветной заняла ее сестра. Потеряв связь, Бэй очутился там, где хотел бы оказаться — дома. В Голландии. Это случайно скользнувшую Ану утянуло вслед за ним. Да, да, так все и было!

Думать, что Бэй сознательно постарается отдать ее в руки палачей, она не могла.

Духи! Что происходит в этот момент с Ларсом и Кайрой? Жрецы убеждали, что время в Лабиринте течет для каждого по своему. Пусть часы или дни, проведенные Избранниками на Земле, останутся для Наследников минутами или часами.

Терзания оставили Ану, когда она оказалась за столом напротив Бэя. Все мысли соскальзывали с ее плеч вместе с различными эмоциями и растворялись в темноте за витражными окнами, оставляя место только одному желанию. От которого не было спасения.

Ана не могла оторвать глаз от мужчины, все время наталкиваясь на него, словно он не сидел напротив, а окружил ее со всех сторон голографическими копиями самого себя. Стоило взгляду коснуться его тела, он приклеивался к широкой груди, увязал в мокрых после душа волосах, лепился к плечам, спускался по рукам. У Аны скручивало низ живота от вида широких ладоней. Тело помнило, какими нежными они могут быть, какое наслаждение способны дарить. Как хорошо чувствуют ее желания, безошибочно находя самые отзывчивые к прикосновениям места.

Ана изнывала от тоски и мечтала о ласке, а Бэй даже не смотрел в ее сторону. Ну конечно, на кого она похожа, утонувшая в мужской одежде! Он привык видеть рядом с собой блистательную Рассветную.

Нельзя было думать о нем и желать его. Но как не желать, когда он так долго не находился рядом!

Ана сбежала из-за стола и, несмотря на бурю в голове и неутоленный голод тела, сразу же провалилась в спасительный сон.

— Что тебе приснилось? — вопрос был задан за завтраком и таким требовательным голосом, что Ана растерялась.

Ей та-а-а-кое снилось!

С ней самой в главной роли и с тем, кто сидел напротив, вымазывая целую банку Нутеллы на кусок хлеба. Получалась шаткая шоколадная гора с узким основанием, и Бэй примерялся, с какой стороны ее откусить.

Ана не находила слов для ответа.

Получившему слишком много впечатлений мозгу в ночи не прикажешь. Голландия, дождь, витражные окна, облегающая широкую мужскую грудь футболка, капли воды, падавшие с мокрых волос Бэя ему на шею, руки… Вот воображение и сложило та-а-кой сон, что Ану бросило в жар, как только прозвучал настойчивый вопрос. Она поспешно отвернулась, чтобы скрыть пятна смущения, проступившие на щеках, а Бэй вдруг рассердился. Он отложил в сторону нетронутый бутерброд и стал планировать с Зосей встречу с семьей. Потом выпросил еще несколько часов, чтобы купить Ане одежду. Бабушка согласилась, потребовав удовлетворить ее любопытство.

— Сережки в ухе у тебя больше нет.

Не сговариваясь, Бэй и Ана обменялись недовольными взглядами.

— Нет модных фенечек или браслетов, даже волосы немного подстриг. На спине хоть татуировок добавилось?

Бэй так пронзил Ану взглядом, что она побоялась отвернуться.

— Художника рядом не было. Посмотрела бы ты, Зося, на спину вот этой девушки. Или хотя бы на ее запястье под набором из браслетов.

Пришлось показать вязь Рассветной принцессы, проступившую перед Лабиринтом. Зосе понравилось.

Стоило бабушке выйти из комнаты, Бэй произнес:

— Кайра видела кристаллы во сне.

Теперь стал понятен его вопрос и недовольство, когда, покраснев, как девица, Ана отвернулась. Бэй хотел побыстрее найти камень. Только зачем ему это? Разве он не хочет остаться в своем мире и забыть о Долине, как о страшном сне? Или Бэй связан еще каким-то приказом? Или Лабиринтом?

Или Храмом, чтобы вернуть Искателя?

Ана напряженно выдохнула:

— Нет. Камни мне никогда не снятся.

— Как же ты их ищешь? — Бэй отворачивался в сторону, плохо скрывая раздражение.

Неужели Ана настолько ему неприятна?!

— Слышу их зов, изредка могу различить запахи, один раз видела…

В Карьере, когда нашла сердце. Но Ана не сказала об этом вслух. Зато не сдержала вопрос…

— Карьерный Волк — это был ты?

— Не поверишь, — усмехнулся Бэй. — После того, как я едва не потерял голову и чудом обрел свободу, у меня не осталось иного выбора, чем стать им. Почему ты спрашиваешь? Разве в Закатном не слышали, что Карьерного Волка звали Тван?

Ана задрожала от настойчивого мужского взора. Жесткого, как полуденное солнце.

— Я очень старался, чтобы ты услышала это имя, Избранница Наследника.

Такой незнакомый Бэй мог язвить и причинять боль словами. Или Ана просто никогда его хорошо не знала? Как и не знал Бэй, что Избранница услышала слово «Тван» и пришла в селение, только Карьерного Волка там не было.

— Ты муж Звезды? — спросила Ана и затаилась, сердца своего она сейчас тоже не слышала и глаз не смела отвести — слепла от немилостивого солнца.

— Нет. Но я был мужем Тары.

Хорошо, что в этот момент вернулась Зося, Ана извинилась и вылетела из-за стола, чтобы почистить зубы.

Четыре стены было в ванной. Слишком мало места, чтобы метаться раненной кошкой.

Четыре стены было в гостевой комнате, чтобы ходить разъяренной львицей.

Четыре — в опустевшей гостиной. Чуть раньше стукнула входная дверь — Бэй вышел на улицу, чтобы встретиться с другом. Четыре стены и Зося, следившая из-под нахмуренных бровей за метавшейся из угла в угол гостьей.

Ане не нравилась замечательная бабушка Бэя. Слишком пристально пожилая женщина смотрела на нее — так, словно знала, сколько боли незнакомая девушка причинила ее любимому внуку и никак не могла определить наказание для жестокой.

Ана оборвала свое метание, застыв перед Зосей, и прошипела сквозь зубы:

— У него на затылке есть татуировка рычащего волка с громадными клыками. О-о-очень красивая.

— Где? — удивилась бабушка, совсем не похожая на обычную старушку.

Но Ана уже исчезла в гостевой, чтобы упасть бревном на застеленную кровать.

Где найти обезболивающее?

Звезда отпаивала Бэя по ложечке, выцарапывая его у Смерти…

И была его женой.

Была…

Тванские долги:

— сто семьдесят евро (потраченные на одежду и обувь);

— футболка, белая, с длинным рукавом, размер L, Дэвид Бэкхем (оторвала рукава);

— свобода (метка Добровольного подчинения наносится один раз и не может быть отменена).

У Бэя оказались совершенно неправильные родные.

Как измученная неизвестностью семья должна принять внезапное возращение пропавшего? Получив при этом вместо объяснений короткое сообщение о сложном и запутанном деле, связанном с опасностями, из-за чего всем стоит обзавестись терпением, ничему не удивляться и не говорить лишнего?

Нормальная родня, наверное, кричала бы, требовала разъяснений, отказываясь принимать непонятные ответы… Но по-хорошему неправильные родственники Бэя приняли весь этот бред правильно.

После скупых слез мамы, пинка старшего брата и нескольких хмурых взглядов отца все уже лучились счастьем и вели себя так, словно Бэй не исчезал больше, чем на полгода. Ане досталась роль подозреваемой, которую детектив вынужден таскать за собой до окончания серьезного дела.

Ана хоть и злилась, но была согласна на все, чувствуя себя воровкой, свидетельницей, подозреваемой… и у Бэя на привязи. Но она постаралась сделать все, чтобы Ван Дорны не узнали в ней девушку из Санкт-Морица. Ана оделась, как мальчишка, в простые джинсы и бесформенный свитер, нацепила на нос очки без диоптриев и остригла волосы под короткое каре, безжалостно кромсая локоны и получая странное удовольствие, глядя, как они падают на светлую плитку пола, сворачиваясь поверженными змеями.

Маскарад сработал с родителями и старшим братом, но когда перед самым уходом родных к Зосе забежала невеста Куна, Ане достался слишком долгий и немного насмешливый взгляд Джини. Всего за сутки нашелся уже третий человек, встретивший спутницу Бэя с недоверием — сначала Зося и Кайт, теперь вот Джини.

— Подозреваемая? — переспросила бойкая девушка, прощаясь с Бэем в коридоре. Ана подслушивала из-за приоткрытой двери гостевой комнаты, где пряталась большую часть встречи. — Какая между вами связь?

— Самая что ни на есть криминальная, — рассмеялся Бэй — подобные разговоры, похоже, доставляли ему удовольствие, — она преступница, я детектив. Мы пока повязаны общим делом, чтобы потом разойтись по разным мирам.

Вот так, слово в слово, без тени лжи и сомнения…

После этого Ана и оторвала рукава у футболки. Зато не будет так жарко спать!

— Ана, что мы должны найти? — Бэй впервые заговорил с ней после того, как объявил о своем коротком союзе со Звездой.

Пока она покупала вещи в дешевом магазине, наотрез отказавшись заходить в более дорогой, Бэй разговаривал только с Кайтом. Голубоглазый, беспокойный, как терьер, друг привез с собой планшет, сим карты, флешки с информацией. Мужчины сидели на низком прилавке напротив примерочных. Бэй отказался оставлять Ану одну, но и не смотрел, что она для себя выбирала.

Почему это ее задевало? Почему вместо того, чтобы смириться, что все — в прошлом, она продолжала украдкой смотреть в сторону чужого мужчины и ловить его эмоции в надежде разглядеть среди них те, что касаются ее?

Когда ушли родители, а вслед за ними — Зося, Бэй позвал Ану в гостиную, бросил ей айпад своей бабушки, открыл перед собой планшет и пропал на долгое время в сети. Нет, сначала потребовал ни с кем не связываться, пока сам не выяснит, что известно полиции.

Через час тишины на двоих и прозвучал вопрос Аны о том, что они ищут. И остался без ответа. Бэй раздраженно качнул головой и снова растворился в информационном море.

— Я освобождаю тебя от добровольного рабства. Возвращаю тебе свободу. Ты не должен подчиняться приказам, ни моим, ни моей сестры Кайры, — Ана выделяла каждое слово, глядя на склонившегося над планшетом Бэя, который выпрямлялся по мере того, как произносилась фраза, и в его солнечных глазах разгорались искры искреннего изумления.

— Бэй, — добавила Ана, вспомнив, что так делала Кайра, каждый раз обращаясь к своему телохранителю.

«Покорми меня, Бэй».

«Неси меня в спальню, Бэй…»

Услышав свое имя, мужчина откинул в сторону ручку, которой что-то чертил на листочке перед собой, и громко рассмеялся.

— Какое милосердие, Ана! — смех его был таким, что от резких звуков хотелось спрятаться.

Ана отвернулась, до боли прикусывая губы, чтобы они не задрожали и не выдали ее желания заплакать.

— Неужели ты думаешь, что так просто можешь все исправить?! Какая же ты наивная, Ана! НаИвнАЯ! — Бэй колол ее острыми иглами презрительных взглядов и злых слов. — Твоя мудрая сестра давно позаботилась о том, чтобы никто не мог претендовать на ее личную игрушку. Но я, наверное, должен поблагодарить тебя за попытку. — Бэй потянулся, чтобы взять отлетевшую на другой край стола ручку. — Что нам надо найти? — еще раз потребовал он. — Мы же здесь не просто так.

— Я думала, ты вернулся домой.

— Я вернусь домой. Непременно, но после того как ты попадешь в Долину с кристаллом. Разве как Проводник я не должен помочь моему Искателю? Если ты, конечно, теперь мой Искатель. Хотя, кто же еще? Ты так мне и не сказала, почему переместилась на Землю, несмотря на печать.

Не имело смысла прятаться. Какими бы ни были причины настойчивости Бэя, Ана не справится одна. Даже Кайра должна была воспользоваться помощью Проводника, но не позволить ему перенести ее к тем, кто хочет заполучить Глаз Бога.

— Наверное, печать поставлена неправильно.

— Не верю, — оборвал ее Бэй.

— Ну хорошо, — сдалась Ана. — Похоже, тому, кто ее ставил, требовалось, чтобы я осталась Скользящей между мирами.

— Кто это был, Ана?

— Истинный.

— Который?

— Тот, что все время находился вместе с Магистрами.

Ана ответила, а потом смотрела распахнутыми от удивления глазами, как ручка снова отлетела в сторону и, покатившись, упала на пол.

Почему Бэй так зол? Почему стукнул ладонью по столу, обжигая взглядом?

— Что мы должны найти?

Ана подняла с пола ручку, восстанавливая сбившееся дыхание. Взяв чистый листок со стола, быстро нарисовала камень, который видела в видениях о боге из Мадигве — тот, что подошел бы его правому глазу. В левом, разделенном кривой полосой надвое, должны были находиться два кристалла, которые уже вернулись в Долину.

— Грандидьерит, — Ана протянула листочек Бэю. — Камень вот такой формы и приблизительного размера. Глаз Бога.

Бэй взял в руки листок и какое-то время смотрел на рисунок, успокаиваясь после непонятного всплеска раздражения.

— Как так случилось, что ты не перенеслась к нему? И почему ты совсем не чувствуешь его?

Ана помолчала, собираясь с духом, потом посмотрела своему страху в глаза.

— Камень звал Кайру. Переместиться должна была она.

Глаза Бэя жгли так же больно, как жесткое солнце Долины.

— Но вместо нее скользнула я… по ошибке. И может… Может быть, поэтому нет связи с Глазом, и…

Опять досталось ручке — раздался хруст, и на этот раз осколки отлетели далеко в сторону. Бэй вскочил, опрокинув стул, и метнулся прочь из комнаты, оставив Ану одну — съежиться на диване перепуганным котенком.

Тванские долги:

— сто семьдесят евро, потраченные на одежду и обувь;

— футболка, белая, с длинным рукавом, размер L, Дэвид Бэкхем (оторвала рукава);

— свобода (метка Добровольного подчинения наносится один раз и не может быть отменена);

— ручка, шариковая…

Когда Бэй пришел в себя, то чувство, которое он испытал, было даже похоже на стыд. Что стало с хваленой выдержкой Великолепного Бэя? Он превратился в оголенный нерв, его трясло от слишком сильных эмоций, которые скакали, как кривые кардиографа во время большой физической нагрузки испытуемого.

Тайна, недоступная, чужая, неприкасаемая, находилась слишком близко, давно превратившись в испытание. Его собственный Лабиринт с жестоким сероглазым духом. Тайна топталась по его чувствам и танцевала на них эротичные танцы: чего только стоила новая одежда!

Как можно ТАК утонуть в большом свитере, что у Бэя осталось только одно желание — снять его, чтобы не мешал смотреть. Дешевые джинсы облепили длинные ноги и упругие бедра девушки, и приходилось до боли сжимать кулаки, чтобы оторвать от них взгляд. Ана решила спрятаться за большими очками? Нет, она нацепила увеличительные стекла для серых омутов, в которых Бэй тонул и тонул, боясь лишний раз заглянуть. А что она сотворила со своими волосами? Нелепая прическа открыла тонкую шею, подчеркнув плавную линию плеча, напоминая о самом первом моменте, когда Бэй увидел Тайну. Даже неровно остриженные локоны вместо того, чтобы вызывать улыбку, будили потребность защитить и спрятать девушку у себя подмышкой. Только все желания выходили из разряда невозможных, поэтому Бэй рычал и злился. Тайна была создана самими Тенями трехлунного мира, чтобы истязать его, и похоже, лишить жизни.

Утром на плече, на котором оставил невидимую нить Йодан, появился светлый круг с темной черточкой на окружности, и Бэй догадался, что его личный счетчик включен. Понадобится несколько дней, чтобы сделать предположение об отмерянном ему на Земле времени, хотя кто сказал, что отметка будет расти линейно относительно текущим дням и часам? В одном Кобейн был уверен — когда замкнется темный круг, прибудет его поезд в один конец. И услышав от Аны, что она оказалась на Земле вместо сестры, Кобейн сорвался.

Сильный Искатель Кайра, призванная камнем, осталась в Долине, а вместо нее в соседней комнате сидело Недоразумение и обиженно хлопало серыми глазами. И кристалла она не услышит, пока не приблизится к нему достаточно близко. Но где искать этот тванский камень?

О грандидьерите подобного размера и формы можно расспросить Гашика и других коллекционеров, с которыми встречался Бэй во время своего последнего расследования. По крайней мере, это будут первые шаги, а с них начинается любая дорога. Кобейн не привык сдаваться раньше времени.

Вернувшись в комнату, он увидел, что Ана так и не сдвинулась со своего места и сидит у темного экрана айпада. Бросив короткое «прости», Бэй предложил начать поиски со встреч с коллекционерами по редким камням.

Тайна решилась открыть еще немного своих тайн, рассказав, что камень, который они должны найти, последний из трех, спрятанных Скользящими на Земле. Кобейну сразу вспомнился рассказ Гашика о его предке, получившем грандидьерит с напутствием хранить кристалл до тех пор, пока за ним не придет настоящий владелец. А потом Ана упомянула имя Ари, которую в Долине звали Мелиной, и сообщила, что прародительница Бэя должна была вернуть камни обратно в мир, которому они принадлежали. Так в расследовании появилась еще одна нить для поисков, означавшая встречу с Кардиналом, который сидел в своем инстбрукском замке по подписке о невыезде и под следствием!

О старательно заминавшемся внутри семьи скандале рассказала Зося. Бабуля не только записалась на Крав Магу, но и сделала то, на что никогда не желала раньше тратить время — нашла своих собственных информаторов среди австрийской части клана и теперь собирала новости о племяннике в инвалидной коляске. Положению Анджи нашлось объяснение — Гордон. Упрямый детектив не послушался совета не лезть в дела Кардинала и был готов встретиться с Ван Дорном. Кики считалась среди Вальдштейнов сбежавшей от мужа в неизвестном направлении, о котором тоже стоило спросить похожего на американского ковбоя английского полицейского.

Значит, Глаза Бога… Кобейн попытался представить трехглазое чудовище и закончил циклопом с огромным синим нарывом из трех камней на лбу.

Но появление двух нитей для поисков помогло не только взять себя в руки, но и испытать давно забытый азарт начала погони. Бэй даже улыбался в сторону Тайны, когда она этого не видела. Девушке нужны были документы. Скользящие из рода Моранов пользовались широкой сетью помощников и осведомителей, а также обширным набором паспортов и историй к ним. Оставалось только выяснить, какие из имен еще не засвечены перед полицией и Интерполом с его же, Кобейна, подачи. Этим Ана и занималась. Сверяла свои списки с теми, которые достал из своих баз данных Бэй, и теми, что прислал Гордон.

Бэй тоже подобрал себе безопасное имя из собственных небольших запасов, решив оставаться пока в тени. Неизвестно, что всплыло с началом расследований вокруг Кардинала, и что сохранилось от уничтоженной лаборатории в Нидершерли. Но главная опасность исходила от Нормана Келли, по приказу которого все документы и материалы, касавшиеся Скользящих, были сначала засекречены, а потом изъяты из баз полиции.

Пока Бэй разбирал кучу залежавшейся корреспонденции, Ана выбрала себе образ, который оказался ему знакомым. Он видел Тайну в лондонской гостинице подросшей Натали Портман из Леона Киллера. Бежал за ней по улице, расталкивая прохожих…

У Кобейна в памяти оказалось на удивление много воспоминаний из короткого времени, проведенного вместе с Аной. Он уже стал забывать, о чем говорил по вечерам со Звездой, но помнил каждое слово Тайны, сказанное на Майорке.

Повинуясь нахлынувшей ностальгии, Бэй перебросил девушке на айпад видео с гонок, с которых когда-то начинал поиски Скользящих, и отметил, как заблестели глаза Тайны. Она же как Рич, адреналиновый наркоман, ей бы сейчас в горы, на склоны! Захотелось дать Ане покататься на лыжах после Инсбрука или вывести из отцовского гаража старенькую Хонду.

Скользящие и мотоциклы.

Для Кобейна они стали одним целым. Не потому ли, расставшись с Аной, как он думал, навсегда, Бэй мотался по югу Европы на старенькой Хонде? Даже уезжая от Тайны, старался дотянуться, связать себя с ней.

Досвязывался до удавки…

Которую почувствовал у себя на шее, когда заметил, какую часть клипа с гонок Ана рассматривает и рассматривает, забыв о том, где находится. На кадрах был Ларс.

Увидев это, Кобейн вылетел из комнаты раньше, чем придумал — зачем, и столкнулся в коридоре с вернувшейся Зосей. Бабуля весь день наносила визиты знакомым — занятие, которое она ненавидела всей душой. Полное любопытства лицо Зоси выдавало надежду, что ее жертва пошла молодым людям на пользу. Ба так жадно вцепилась взглядом в Бэя! И быстро прокисла свернувшимся молоком.

— Твоя квартира в Зандворте сейчас пустует, — начала было она, — ее можно быстро освежить, согреть. Или вы…

— Мы завтра уезжаем. Так что больше не стесним.

— Тванский внук! — Зосина сумочка улетела на пол. — Ты меня никогда не стесняешь. Я думала, что там, в квартире, где вы были вместе…

— Мы — не вместе, Ба. Запомни это. Не ВМЕСТЕ! — громким шепотом припечатал Бэй, заметив тень, мелькнувшую в коридоре.

Зося смерила внука холодным взглядом и пошла, оскорбленная, в сторону кухни.

А Кобейн потащил себя и свою подозреваемую в гости к Кайту.

Он бы не пошел, если бы не вспомнил, что это день рождения друга и Кайт обещал маленькую компанию — только своих. Никого лишнего.

Но и тех, кто был, хватило на десяток ненужных вопросов.

— Нет, мы не вместе, — отвечал на них Бэй. — Она не моя девушка. Привязанная ко мне обстоятельствами и собственными прегрешениями.

Имениннику Бэй подарил антикварную модель форда, на которую Кайт засматривался с детства. Даже предлагал когда-то за машину свою коллекцию марок.

— Ты изменился, — сказал друг Кобейну, когда оба вышли на улицу. — Поматерел, что ли. Лоск с тебя сошел.

Бэй усмехнулся, но промолчал. Лоск он точно растерял после помоек, площадей и бандитских разборок, не говоря еще и о рабстве.

— Ты тоже, — Кобейн кивнул на сигарету в руках у Кайта. Кроме курения, изменения были и на лице друга — глаза то ли потемнели, то ли глубже стали. И круги под ними залегли. Счастливые люди так не выглядят.

— Карина ушла из спорта, — начал Кайт.

— Знаю, — оборвал его Бэй, — через месяц после начала сезона она объявила о своем решении и не стала докатывать Гран При.

— Тогда все решили, что ты погиб в своем Тибете…

— Сейчас она работает над благотворительным проектом «Ледяная сказка», финансируемом олигархом Тажинским.

— Рассказали уже?

— У Интернета язык без костей.

— Сам информацию искал?

— Сам, — признался Бэй.

— Зачем? — Кайт шумно затянулся. Он стоял прямой как струна, торчали вверх всклоченные волосы, светло-голубые глаза беспокойно бегали — неразделенная любовь не красила его. — Тебе, значит, не все равно? — вместе со словами парень выпустил тяжелое облако дыма.

— Конечно, мне не все равно, что с ней происходит. И не все равно, что у тебя с Кариной.

— Дружим, Бэй, мы с ней очень трогательно дружим… — Снова жадный глоток никотина. Друг детства хотел что-то добавить, но передумал, бросая задумчивые взгляды на дорогу.

Кайт жил в небольшом двухэтажном домике в ряду одинаковых построек, выходивших на неглубокий пруд, с маленьким участком земли перед входом и более просторным внутренним садиком, откуда калитка вела на велосипедную дорожку.

Кобейн цедил хороший виски, и от алкоголя становилось легче на душе. Захотелось вернуться в дом и проверить, в каком углу спряталась Тайна, так что он уже направлялся к входной двери, когда услышал в спину:

— Почему ты всем говоришь, что вы не вместе?

— Потому что это правда, Кайт, — не оборачиваясь, ответил Бэй и поспешил, как верный пес Павлова, к лампочке, чей свет вызывал непроизвольное выделение желудочного сока. Пусть не подошел к Ане, но наблюдал со стороны, делая вид, что увлечен разговорами.

Куда исчезла соблазнительная незнакомка с аукциона, вызывающе притягательная девушка с фестиваля, безбашенная любительница лыж и паркура и блистательная Избранница Наследника? С момента, как они оказались на Земле и поняли, что это не Лабиринт, Ана стала совсем иной, незнакомой Бэю, хотя, наверное, он просто плохо знал ее. Задумчивая, погруженная в свои мысли или воспоминания, настороженная по отношению к нему, к его семье и друзьям, Тайна напоминала перелетную птичку, которую занесло в незнакомое место ураганом, и, собираясь с силами, она лишь ждала хорошей погоды, чтобы лететь дальше. Видя, как Ана старается казаться незаметной, у Кобейна разрывалось сердце и возникало чувство вины, что он слишком жестко с ней обращается. Вот только остановиться он не мог. Порвавшийся мешок обид превратился в ларец Пандоры, из которого полезли разрушительные мысли и слишком горькие чувства. Бэй не мог без Тайны, но и не мог находиться рядом с ней. Измучился сам и мучил ее. И это всего лишь после суток вместе?

Ана сидела со стаканом воды в сторонке, когда Бэй выходил с Кайтом на улицу. И пока его не было, к девушке подсел Гор, а с другой стороны комнаты к ним уже направлялся с гитарой Конрад.

Что они в ней находят? Неровно подстриженной, в очках, делавших ее похожей на печальную стрекозу?

— Эй, у тебя ноги на всю комнату выросли, Бэй! Держи их при себе, — возмутился запнувшийся Кон.

Ана наградила Кобейна удивленным взглядом и робкой улыбкой, от которой на душе сразу стало светлее.

— Ты смотри, какая красавица. БМВ шестерка, кабриоле-спорт, — зашептал от окна Брам, — Кайт, красивая женщина прикатила к тебе на красивой машине! Постой, — парень развернулся, но не к хозяину дома, а к Кобейну. — Это же…

«Тванские тени», — прошептал Бэй, чувствуя холодную волну, толкнувшую в спину. Он отставил в сторону бокал и бросил быстрый взгляд на Ану, сидевшую в окружении Гора и Конрада. Кон легко перебирал струны гитары. В удачной карьере сотрудника консалтинговой фирмы был короткий период неудачной карьеры музыканта, но играл Кон здорово, и его голос нравился девушкам. Может, все правильно? Все идет по планам Шляпника, задумавшего, чтобы через несколько секунд в этом доме появилась Карина, информацию о которой Бэй искал днем в Интернете, сам не зная, зачем. Нет, врал, знал. Ему не давала покоя привязка и мысль, что он лишь жертва непонятных рефлексов, лишенный выбора сердцем. Вот он и искал фотографии Волжской, читал о последних событиях в ее жизни, прислушиваясь к самому себе.

Карина принесла с собой аромат жареных каштанов и свечей зимним вечером. Она тоже изменилась за прошедшее время, стала стройнее, потеряв немного в весе, приобрела то, что растерял, по словам друга, Бэй — лоск. Бывшая спортсменка была одета в дорогой костюм, но без излишней строгости. Каштановые волосы лежали высокой прической вокруг головы, но Карина распустила их, как только преступила порог, и тяжелая шелковистая волна упала ей на плечи, спускаясь едва ли не до пояса. Карие глаза в обрамлении густых ресниц блестели растопленным шоколадом.

Бэй залюбовался. Красивая у него была женщина…

И пока Волжская хватала ртом воздух, потом хватала руку Кайта, ища опоры и поддержки, он улыбался, понимая, что соскучился. По их сказкам, которыми они оплетали каждый город, где встречались, по историям — выдуманным или пересказанным. По тому времени, когда у него была Каренина.

— Здравствуй, Кобейн, — Волжская подошла поближе, влажный взгляд метался по его лицу и фигуре, словно Карина проверяла, что Бэй цел, стоит перед ней, что она не выдумала его себе.

— Здравствуй, Карина.

— Где ты был… — выдохнула она напряженным шепотом. — Где ты был? — повторила чуть громче. — Мы думали, что тебя уже нет в живых, — закончила едва слышно…

Бэй невольно посмотрел на ее руки, не заметив никаких колец. В интернете не было информации о личной жизни бывшей фигуристки, ни единого упоминания о каких-либо отношениях с ее нанимателем, кроме деловых. Но судя по машине Волжской и стилю ее одежды, олигарх платил новой сотруднице очень щедро. И все же, даже считая Бэя погибшим, Карина не успела за это время стать Избранницей Тажинского.

— Очень далеко я был, но, поверь, порой мне не хватало остро наточенных коньков.

Карина улыбнулась в ответ:

— На тебя нападал Мышиный король?

— Скорее, целая армия короля.

Когда Кобейн посмотрел на Тайну, она разговаривала с Гором, покачивая головой в такт бренчанию Конрада. Им было весело втроем, в сторонке от остальных гостей. Что ж, Кобейн остался с Кариной, предложив ей бокал вина и положив на маленькую тарелку закусок. Они стояли вдвоем у высокого столика и болтали. Бэй расспрашивал о Курте и Таше, ребятах из группы паркура, которые после женитьбы своего основателя часто бывали в доме у Волжских. Таша никак не могла оставить младшую сестру одну, за долгие годы привыкнув быть ее семьей. Карина рассказывала о новой работе, а сама исследовала Кобейна глазами, отворачиваясь время от времени в сторону, чтобы перевести дух. В такие моменты Бэй ловил на себе полные боли и тоски взгляды Кайта, и не мог понять, зачем друг детства так измывается над самим собой?

— Ты позвал меня, хотя знал, что она приедет? — спросил он именинника, улучив момент. — Или ты позвал Карину, узнав, что я собираюсь прийти?

— Не знал, подозревал, но не мог быть уверенным, — оправдывался Кайт, а потом сознался, взрывая вселенную в голове Кобейна: — Так лучше, она наконец улыбается.

И отошел дерганой походкой в сторону других гостей.

— Сумасшедший, — прошептал ему вслед Бэй, а сам вернулся к Карине.

Как бы она себя повела, если бы вокруг не было чужих людей? Устроила бы сцену или держалась, как и сейчас — словно они хорошие друзья, которые давно не виделись? Кроме последней записки в Барселоне, между ними не прозвучало слов о расставании.

Бэй был слишком занят своими поисками и не сомневался, что, уезжая из гостиницы, Карина отпускает его в объятия его болезни. Которая сейчас мурлыкала какие-то песни вместе с Конрадом, равнодушная к происходящему в комнате. Тайна сверкала неприкрытой волосами шеей, когда наклонялась к своим ногам или к Гору, устроившемуся на полу. Она не заигрывала с новыми знакомыми, из того угла не искрило, но в нем было уютно.

Конечно же, Карина заметила частые взгляды Кобейна в ту сторону, вздрогнула, как от удара, и шумно вздохнула, отворачиваясь.

— Таша ждет ребенка, — проговорила она, пряча покрасневшие глаза.

А Бэй вдруг подумал, что рядом с ним всегда были сильные женщины, и признался самому себе, что да, он рад увидеть Карину, вдохнуть аромат ванили, густо смешанный с дорогими духами, увидеть ласковое море коричневых волос, услышать голос, с которым связано столько историй! В нем не хватало счастливого смеха, но не Кобейн должен его пробудить. У него привязка, как у служебного пса, к другой, и он болен Тайной, надевшей очки — увеличительные стекла, чтобы Бэй боялся смотреть в ее серые глаза.

— Очень рад за них с Куртом.

Карина залезла в сумочку за телефоном.

— Скажи мне свой номер, и я пошлю тебе адрес, — проговорила она и быстро добавила: — Я не хочу преследовать тебя и писать тысячи сообщений. Но я нашла то, о чем говорила — женщину, русскую, она живет в Хайделберге. Я тебе рассказывала, Бэй. Она может снять приворот или заклятие.

Захотелось рассмеяться от того, как вовремя, словно прочитав его мысли о болезни, Карина напомнила разговор в горах Санкт-Морица и даже приготовила адрес лекаря от сердечных недугов. Наверное, у Бэя был нездоровый вид, если в лице Волжской плескалось столько заботы? Она не ошиблась в своих тревогах, потому что в этот момент Кобейн мечтал, чтобы черные волчьи глаза на затылке научились смотреть сквозь отросшие волосы и увидели, что делает в своем уютном углу Ана.

Пауза затянулась или стала слишком длинной.

— Я послала сообщением Кайту, — сказала Карина, снова отворачиваясь. Спрятав телефон в сумку, она быстро поднялась и добавила: — Я сейчас вернусь.

— Спасибо, — Бэй уже смотрел в ту сторону, где сидела Ана. Глаза на затылке видеть не желали, в душе росло беспокойство, а вместе с ним — необъяснимый страх.

Сам того не заметив, Кобейн выпил лишнего и уже почувствовал признаки накатывающего опьянения. Нужно было как можно скорее забрать «не свою Тайну» из компании Гора и Конрада, никогда они ему особо не нравились, и ехать к Зосе. Ана наградила его слишком понимающим взглядом и сразу же поднялась, направляясь к выходу. Хорошо…

Как же плохо, что он так сильно напился!

Бэй даже не стал ждать возвращения Карины, чтобы как следует попрощаться, он спешил уйти, прежде чем всем станет заметно его состояние. Ко всем Теням! Кобейна развозило, как школьника, экспериментирующего с выпивкой.

Связь с ногами и землей нарушилась, как только он вышел на улицу, и стоило огромных усилий идти ровно, махнуть рукой, добавив короткое — «увидимся» Волжской, застывшей в раскрытой двери. Бэй даже не обернулся к ней, опасаясь, что потеряет равновесие.

Управление машиной пришлось поручить притихшей Ане. Да что с ним происходит? Кобейн дошел до квартиры бабули, едва избежав встречи со стенами, и мешком упал в кресло, благодарно улыбаясь Тайне за то, что поставила на столик рядом с ним полный стакан воды. Почему-то вместо стакана он схватил клубок оранжевых ниток, а потом вырубился, чтобы быть разбуженным рано утром встревоженным криком Зоси.

— Ее нет в квартире, Бэй. Ана пропала…