Разрывая стены

8. Бэй.

Звезда повела себя мудро — так, словно ничего между ними не изменилось. Она давала Бэю время остыть, после того, как он проснулся женатым.

А как он был зол!

На нее, воспользовавшуюся ситуацией! Сначала подсунув наркотик. Потом разделив с ним ночь в таком месте, которое сразу означало брачный союз.

При этом Кобейн понимал, что каждое действие Тары было взвешенным решением, и не мог не восхищаться еёе прямолинейностью и решительностью. Он видел, как Звезда работала в Карьере. Особенно в Рукаве.

Сильные ведьмины камни, не покрытые нейтрализующей их мощь обманкой, вели себя как Тени и были способны лишить ума и воли. Некоторые кристаллы казались живыми тварями, потому что могли установить связку с Искателем и вытянуть из него слишком много энергии, оставив пустой оболочкой. Кроме коварных кристаллов, ущелье кишело муравьями, укус которых парализовывал на двадцать часов, и ядовитыми змеями, всех видов и размеров. Много проблем создавали дистелы — долинный вариант перекати-поле. Только местный сухой шарик из веток катился под ноги, раскрывался тонким поясом, обвиваясь вокруг человека, и впивался острыми шипами в тело. Погибнуть от дистела мог только ребенок, но даже взрослый оказывался на несколько дней привязан к постели с лихорадкой и истощением от потери крови. Только пожив среди контрабандистов, Бэй понял, насколько повезло ему в те страшные дни, когда он впервые оказался в Ущелье. Кобейн шагал по нему на слабевших ногах, полз, когда больше не держали ноги, как счастливец по минному полю, даже не подозревая, сколько раз смерть была рядом.

Звезда выросла в Карьере, впитав его опасный дух в свою кровь. И Бэй никогда не видел в ней признаков страха. Тара быстро оценивала ситуацию, просчитывала варианты и выстраивала последовательность действий, чтобы идти к цели. Потом шла и брала то, что ей было необходимо.

Так же она поступила с Поцелованным.

Вытащила из очередной ловушки и расставила в замен свою.

Спокойно шла и брала, а он был ценным кристаллом.

Кроме личных мотивов, Звезда считала Кобейна способным решить проблемы поселения, и стремилась заполучить его всеми возможными путями.

Тара протянула руку помощи — Бэй взял.

Помогала ему прийти в себя после плахи и клетки — он безропотно следовал за ней.

Предложила наркотик. Бэй тоже взял.

А потом он взял ее.

Звал ли Кобейн Тару иным именем в ту ночь, чтобы обвинять, что она заняла чужое место? В дыму, заполнившим тогда его сознание, он мог, похоже, только рычать.

И тванскую палатку, отмеченную особыми знаками, выбрал тоже Бэй. Звезда сделала лишь то, что давно хотела сделать — была с ним и получила наслаждение.

Так что прежде всего Кобейн злился на себя и не высказал Таре претензий. К тому же, ему снова некуда было идти — почему тогда не вернуться в Карьер? И почему не помочь приютившим Поцелованного людям?

Как советовала Звезда, Бэй выбрал себе имя — Тван.

Придуманное Зосей ругательство хорошо отражало внутреннее состояние Кобейна. Душу грела мысль, что если это имя достигнет ушей Избранницы Наследника Закатного королевства, то лишит ее сна хотя бы на одну ночь. Глупо было на это надеяться, но хотелось верить — лишит.

Клокотавшая внутри злость удачно сочеталась с планами Тары, потому что помогла Бэю сделать первые и самые жесткие шаги.

Мир силы уважает только силу и ценит простые символы. Наступило время создать образ, способный наводить трепет, но и подарить надежду — объявить людям Карьера, что Поцелованный справился с волком, а значит, способен расправиться со всеми врагами. Заявление требовало не только клыка на груди, но и видимого знака. В мире, где листами паспорта являлось тело, им стала татуировка, и из всех возможных, видимых мест Бэй выбрал затылок, — вспомнив байкера со стоянки, где познакомился с Милошем.

Снова из зеркала на Кобейна смотрел незнакомец, способный на пару месяцев лишить чету Ван Дорнов желания разговаривать — лысый, бородатый мужик, с волчьей мордой на затылке, скалившей зубы над крепкой шеей. В правом ухе Бэя желтела серьга. Глупо, но он не захотел менять еёе на другую. Кобейн носил теперь холщовые рубашки с низким воротом, чтобы хорошо был виден изогнутый клык, висевший на шее на грубом кожаном ремешке.

Красавец!

Великолепный Бэй превратился в Карьерного Твана. Или тванского Волка.

Что бы сказал по этому поводу Рич? Позавидовал? Или родственник уже успел пометить себя яркими рисунками на склонах чилийских гор?

В селении с затаенным дыханием проследили, как Поцелованный обрел имя и новый облик, и на следующий же день мужчины во главе с Кимом пришли к дому Тары просить Твана стать старейшиной. Он стал вожаком. Главой. Времена старейшин исчезли вместе с Тенями из Рукава. Но что бы ни думала Тара, а вместе с ней и весь Карьер, Бэй знал, что его возвращение временное, и строил в поселке организацию, которую можно будет оставить после себя. Распределяя обязанности между разными людьми, он внимательно приглядывался к старым и новым жителям поселка в поисках будущих лидеров, оценивая их таланты. Кто бы мог предположить, что щедрый багаж знаний, образования и опыта, навешенный на плечи Кобейна стараниями Кардинала, пригодится, чтобы вести почти мафиозные войны?

В чужом мире, в чужой роли..

Но Бэй отдаст долг, который сам взвалил на себя. Сотрет с помощью Роксы со своей спины парочку смертельных приговоров и начнет искать способ вырваться из Долины домой. Искать сероглазую отраву больше не имело смысла. Если только для того, чтобы сказать ей в лицо, как она ему безразлична.

Это была циничная ложь.

Безразлична… Настолько, что Бэй научился тосковать даже клетками кожи и тер себя жесткой мочалкой у корыта с водой, сдирая со своего тела воспоминания о прикосновениях Аны и ее дыхании!

Оказалась Чужой, осталась Тайной, уютно устроилась в объятиях Пса, но не желала уходить из сердца и души Бэя. Мешала спокойно просыпаться по- утрам, натягивать на себя непривычные одежды и роль Карьерного дона, и метить подошвами высоких сапог чужой песок и чужие души.

Не женщина, а Напасть, делавшая его уязвимым и больным.

Пришлось возводить от нее стены в душе — выше, чем в Ущелье. Стены из чувства вины и отвращения к самому себе за ночь в Шахди. Не за то, что напился и наглотался всякой гадости, не за то, что провел ночь дикого секса со Звездой. Ей понравилось. Тара была готова повторить. Ему самому требовалась тогда разрядка, пусть даже такая неправильная. Но лучше бы он делал это с Тарой, а не нарисовав воображением Тайну, … истязая ее с животной страстью, густо замешанной на обиде и боли.

Пусть чужая и недоступная, пусть обманщица и воровка, для Бэя Ана была дыханием и нежностью, а в ту ночь он превратил их в рваный свист и жесткое наслаждение. Вот этого он не мог простить самому себе.

Словно растоптал что-то в душе. В своей и ее.

Пока Бэй преображался и преображал, Тара продолжала приучать его к себе.

Для всего мира они были мужем и женой. Жили в одном доме, почти везде появлялись вместе — работали вместе, выходили в Ущелье вместе, Звезда сопровождала Твана на все встречи и выяснения отношений между группами и на равне с мужчинами участвовала в составлении планов и в их выполнении.

Супруги делили все, кроме постели. Хотя иногда Бэй просыпался, прижимая к себе женское тело, шепча бессвязные ругательства и извинения. И каждый раз, очнувшись от томительного кошмара, находил рядом с собой голую Тару. Она никогда не спала одетой и не стеснялась своего поджарого, сильного тела с плоским животом, длинными ногами и тяжелой грудью.

— Холодно, — спокойно говорила Звезда, поднимаясь с постели, и шла греть Кобейну воду, что бы умыться.

Да, иногда в Карьере случались странные ночи, когда под утро резко опускалась температура, и в домах, рассчитанных только на жару, становилось холодно. Старожилы не помнили такого. Зато в Рукаве стало меньше змей.

Тара готовила простую, но вкусную еду, и вместе с утренним светом Бэя будил запах свежего хлеба. Как настоящая жена, Звезда стирала его вещи, и, сидя рядом с мужем, чистила и точила оружие.

По- вечерам жители поселка собирались у костров — посидеть, выпить вместе и поговорить. Это был важный момент дня, чтобы подвести итоги, кого-то выделить, кого-то поругать или просто отметить вниманием, и Тван, на правах генерального директора на большой планерке или кооперативе, ходил с женой от костра к костру или проводил весь вечер с одной группой. Иногда в спокойные минуты он ловил блики огня на высоких скулах и в темных глазах Тары и пытался ответить самому себе на вопрос:

— если он заложник Долины навечно, и нет пути обратно, вернется ли он, чтобы жить здесь у края Карьера вместе с Тарой? Волк — голова разраставшегося поселка, Звезда — его сердце?

И понимал, что не может остаться в мире, где Ана счастлива с другим мужчиной. Ревность, которую Великолепный Бэй считал уделом неуверенных в себе и слабаков, поднималась выше выстроенных в душе стен и заливала его горячей лавиной бессильной злобы.

Неет…

Он найдет путь на Землю.

Поезда в одну сторону ходят только до станции Смерть.

Пока жив — есть надежда.

Камень, который запросила Рокса, обнаружился в расщелине, недалеко от Ущелья Гадюки. Тара утверждала, что его принесла с собой вода. И не только камень. Грязевой поток, спасший жизнь Бэя и людей, которые были вместе с ним, притащил с собой Тени. Они не заполонили, как раньше, весь Рукав, но маячили около входа в Гадюку или прятались в изломах его стен. Их было немного — две, или три, но достаточно для того, чтобы этот участок снова стал опасным. К тому же, прозрачные твари выплывали из своих укрытий в любое время дня.

Три попытки достать шерл закончились неудачей. Бэй и Тара перемещались к расщелине и были вынуждены скользить прочь, прежде, чем смогли подобраться к кристаллу. Правда, во время второй попытки Тара узнала точное местоположение камня.

— Мы не обойдемся одним шерлом, — хмуро обронил Бэй, после тошнотворно-стремительного бегства. — Судя по- тому, что сказала ведьма, рисунки на моей спине стоят очень дорого. Может, соберем пока набор, способный уговорить кого-то рискнуть на три виселицы и два костра?

— Соберем, — улыбнулась Тара. — Шерл никуда не денется. Он такой черный, что, кроме нас, его из Ущелья никто не вынесет.

— Откуда Рокса узнала о нем?

Звезда только пожала плечом и обронила:

— Ведьма, — словно это слово объясняло все.

Тара и Бэй сидели недалеко от обрыва, с которого начинались все их перемещения, и где закончилось очередное, неудачное. Ранний вечер был жарким, но Кобейн заметил, что Звезда передернула плечами, словно ей стало холодно.

— Обними меня, — попросила вдруг она, и Бэй привлек женщину к себе, почувствовав, что она дрожит. Концы волос Тары, намазанные жидкостью, работавшей как гель на Земле, щекотали его щетину.

— Эй, да ты, похоже, заболела, — Бэй отстранил Звезду от себя, удерживая за плечи, и заметил, что всегда ясные глаза Тары кажутся влажными, а взгляд слегка заторможенным.

Он попробовал губами еёе лоб, коснулся висков, не чувствуя признаков лихорадки. Тара потянулась и захватила его рот жарким и нетерпеливым поцелуем, прижимаясь сама и прижимая Бэя к себе. Беспокойный и чувственный поцелуй был похож на торопливые глотки измученного жаждой путника, и Кобейн заметил, что дрожь исчезает из тела женщины. Он попробовал осторожно отстранится, но Звезда вцепилась в него руками и не отпускала, так что Бэю пришлось накрывать еёе ладони своими и с силой отводить их от себя. Его обожгло горячим взглядом, в котором смешалось слишком много всего — страсти, злости, решимости, из горла Тары вырвался звук, похожий на глухое рычание.

— Ты все время сопротивляешься! Думаешь, я не чувствую, как ты борешься со своими желаниями? Зачем!? Из чего ты строишь стены между нами — из памяти? Чувства вины? Долга? Оно того стоит?

Обычно, Тара не позволяла себе показывать эмоции иные, чем самоуверенность, легкое высокомерие или вызов. Но сейчас еёе лицо дрожало, как воздух во время перехода. Огонь горел не только во взгляде и словах, он добавил краски смуглой коже. Все-таки женщина была нездорова.

— Сколько времени еще нужно, чтобы ты признал, что нам хорошо вместе, и мы сильная команда? — быстро проговорила Звезда.

Отодвинуться от нее в этот момент было подобно побегу. Нет, Бэйю не хотел показывать свою растерянность, и, не смотря ни на что — обижать женщину. Как всегда, Тара была во многом права. Он прятался от нее, противился сближению, и время от времени был вынужден напоминать самому себе о решении не переводить их отношения в более близкие.

И так — куда ближе?

Каждый день, каждое мгновение, Звезда — привязывала, а Кобейн старался не привязываться и не поддаться слабости. Ему не хватало тепла в жарком мире Долины, а рядом была женщина, горевшая желанием разделить с ним свое пламя.

Бери. Ступай в полноводную реку.

Но Бэй намеревался уйти. В таком случае непорядочно греться чужими чувствами и еще больше привязывать к себе нелюбимую женщину, создав иллюзию полноценной семьи.

Да, Звезда не Карина, но Бэй слишком хорошо помнил влажные глаза Карениной и еёе последнюю записку. Боль, которую он испытывал, от того, что поступал жестоко, и облегчение от того, что сделал это.

Лучше держаться границ, которые Тара все время старалась перейти.

— Вот именно, мы — команда, — ответил Бэй, прерывая затянувшуюся паузу. — Ты, прежде всего, друг, и я испытываю к тебе глубокое уважение.

— Не ври, — Тара взяла себя в руки, пряча мелькнувшее ранее отчаяние и почти мольбу, на блестящих после поцелуя губах появилась провоцирующая, чувственная ухмылка.

— Я тебе нравлюсь. Очень, — с вызовом бросила Звезда. — Я же вижу, как ты отворачиваешься, когда я раздеваюсь. Как реагируешь, если я нахожусь рядом. Как ты отвечаешь на мои поцелуи. Только что, еще минуты назад, я чувствовала твое желание. — Тара потянулась к Кобейну, едва не касаясь его лица губами. — Оно такое же сильное, как и у меня. Кому ты хранишь верность? Ночному кошмару с именем Третьей луны?

Это были неверные слова, и едва ли не первая ошибка Тары.

— Никому, — резко ответил Бэй, отодвигаясь. — Да, ты мне нравишься, — сильная, красивая, целеустремленная. Но я не люблю тебя.

За пару месяцев, проведенных вместе, Тара нахваталась от Кобейна новых слов и иногда могла выдать интересные предложения, как, например, в этот момент.

— Тванский идеалист. Кто тебе сказал, что мне этого недостаточно?

— МНЕ не достаточно. — Бэй поднялся, протягивая руку, которую Тара приняла после минутного размышления. Они пошли рядом в сторону домов поселка, муж и жена для его жителей.

На следующий день в поселок пришел крепыш Гаян с небольшой группой людей, оставшихся после того, как большая часть разбежалась по домам, устав сражаться с крысами и змеями во времянках и не выдержав трудностей Ущелья. Известный на два королевства специалист по боям без правил возвышался над своим коренастым предводителем. Призывая гарантом Удачу, прибывшие принесли клятвы верности Твану и попросились остаться жить в селении. Тван направил их к Киму. Через час бывшие соперники рыли глубокие подвалы под новые постройки и укрытия от бурь. Поселок быстро рос, и строительство велось с учетом прибывающих людей.

Через день Бэй позвал к себе Шена, отвечавшего за физическую подготовку мужчин поселка, и сказал забрать себе в помощники борцов, махавших лопатами наравне с остальными новичками. Так Гаян получил возможность иногда командовать, а знаменитый на два королевства Тане, как звали уличного борца, использовать кулаки по- назначению, обучая людей поселка вольной борьбе.

Оставив на время попытки добраться до шерла, Бэй и Тара стали собирать небольшую коллекцию «смертника», для которой Звезда искала кристаллы, популярные среди жрецов.

— Судя по реакции Роксы за твою спину мало кто возьмется, если только ведьмак среди горцев. А они жадные до дармовой силы, как и жрецы, — пояснила она свой выбор.

Спокойная внешне, Звезда была немного не в себе после их последнего разговора. Она стала раздражительной, плохо ела и беспокойно спала. Днем она искала уединения даже от Бэя, вечерами же бросала в его сторону жадные взгляды, в которых было больше голода, чем похоти. Кобейн решил, что причиной ее странного поведения был шерл. Что-то случилось во время последней попытки вынести камень из Карьера. Вернее не «что-то», а темный кристалл настроился на ауру Искателя и начинал тянуть из него силы. Только признаваться в подобной слабости гордячка Звезда не собиралась даже самой себе. Стоило Бэю предложить ей попросить помощи у других Искателей, чтобы разделить с ними груз шерла, как глаза Звезды заливались злостью. И ответом становилось короткое,

— Сама справлюсь.

Наверное, в этом тоже проявлялось влияние шерла, потому что он лишал Тару способности здраво мыслить и чувства самосохранения. Искателя тянуло к месту, где ждал кристалл, потому что Звезда начала сбиваться в проекциях для перемещений.

Нужно было что-то делать, и, аккуратно расспросив Шена о самых опытных Искателях Ущелья, Бэй отправился в соседнюю деревню на встречу с Хромым — вторым по- силе Искателем после старосты еще одного поселения дальше по течению бывшей реки.

Хромой встретил Бэя с нескрываемым интересом и предложил присесть на лавочку у своего дома,

— Наслышан о твоей силе, неужели Искателя решил поменять? Звезда не знает о том, что ты здесь?

— Не знает, — признался Бей, рассматривая старателя. Для славы второго по- силе Хромой выглядел не представительно, только пытливый взгляд и прищур глаз выдавали, что сидевший перед Кобейном человек знает себе цену. — Я здесь не в поиске нового Искателя. Мне нужен совет.

Взгляд Хромого, как намагниченный, возвращался к волчьему клыку на груди Кобейна. Потянув за шнурок, Бэй, снял с шеи трофей и положил на раскрытую ладонь,

— Хочешь посмотреть?

Искатель кивнул и тут же потянулся за клыком.

— Такое мало кто в руках держал, — с плохо сдерживаемым восторгом сказал Хромой, скользя пальцем по изгибу зуба. — Я волков только пару раз на расстоянии видел, и они собой были заняты, а то не уйти бы мне живым из Карьера.

Бэй кивнул на левую ногу, которую Искатель подволакивал при ходьбе, но старатель покачал головой и скупо засмеялся,

— Не-ет, ногу по я по- молодости и по- глупости повредил. Зато осторожности научился. — Мужчина вернул трофей хозяину. — О чем спросить хочешь, Тван?

То, что Бэй собирался сделать, приравнивалось в Карьере, почти к предательству, но он уже принял решение. Слишком громко кричала интуиция — проверь, и крик оказался не беспочвенным.

Как только Хромой, коснувшись руки Волка, увидел шерл, он отшатнулся, — Бэю пришлось схватить мужчину за плечо свободной рукой, что бы сохранить контакт. Искатель побледнел, и на его лбу выступили капли пота. Оторвавшись от Бэя, он завертел головой,

— Откуда такая мерзость?

— Из Рукава, недалеко от ущелья Гадюки.

— Где Ттени опять пасутся? — получив подтверждение, Хромой покачал головой: — Если помощи пришел просить, чтобы эту каменюку вытащить, так зря. Я к нему даже близко не сунусь. Ни вдвоем с твоей Звездой, ни втроем, … да хоть всем миром, нне полезу. Такую тьму я еще не видел. Не зря его Тени пасут. Не вынести шерл из Карьера. Попомнишь меня, этот кристалл еще десяток старателей выпьет.

— И что делать? Если он так опасен, как ты говоришь?

Хромой пожал плечами.

— Пока стороной обходить…. — помолчал, снова пожал плечами. — Таких камней за мое время в Карьере, пожалуй, не было. Опасные кристаллы накрывают плетениями, огромными обманками, как стенами, считай, что кусок Ущелья вместе с ними отрезают. А для такого обманку долго плести придется и сил в нее нужно будет вложить немало. Без помощи ведьмы не обойтись. Вот наведешь порядок около Рукава и зови на сбор умные головы. Будем всем миром думать, как от этого шерла закрываться.

Бэй поднялся, поблагодарив Хромого за разговор.

Искатель тоже встал вслед за ним:.

— Если ко мне пришел, значит, камень уже присосался к Звезде. Как лишишься Искателя, зови.

Бэй отрицательно покачал головой.

— Сколько у меня времени, чтобы помочь ей?

Хромой задумался на мгновение..

— Звезда опытная, и знает, как сопротивляться. Думаю, пара недель есть. Покажи еёй хитрости, которыми сам пользуешься, тебя ведь камень не коснулся, вдруг да поможет.

Знать бы еще, о чем говорил старатель, но в остальном Бэй поверил Хромому. Только уговорить Тару на совет с другими Искателями не получилось. Даже убедить, что камень пьет еёе силы, не вышло. Звезда настаивала, что происходившее с ней связано не с камнем, а с упертым, слепым мужчиной. И использовала главный аргумент, — без шерла Рокса помогать не будет. И была права. Кристалл, который Хромой предлагал закрыть в Ущелье, означал для Кобейна надежду.

Находиться рядом с Тарой становилось все сложнее, и Бэй решил навестить ведьму без нее.

Впервые за время в Долине он разматывал нити памяти, вытаскивая образы не для сбора информации, а для восстановления карт для перемещений. Кобейн еще никогда не скользил в несколько шагов один, но был готов попробовать. Раздобыв у Шена маячок, чтобы вернуться в поселок, он отправился в гости к ведьме.

Всего одну ошибку совершил Бэй, которую смог быстро исправить, и через пару часов уже видел дома маленькой деревни, стены которых сливались цветом с землей. Борясь с головокружением и тошнотой, но задыхаясь от восторга, Кобейн присел в тени. Все-таки скольжение было наркотиком. Особенно такое — свободное, позволяющее поверить, что не существует границ, что с каждым разом можно дотянуться еще дальше.

Пока приходил в себя, привычки детектива из другого мира взяли верх, и Бэй принял решение не отправляться к ведьме сразу, а расспросить сначала о ней соседей.

Сонная деревенька оживала вдоль большой дороги — пара кузниц добавляли жару горячему дню, по обеим сторонам от дороги завлекали путников выставленные в несколько рядов глиняные кувшины и чаши. Возле них, под навесами из привязанных к шестам платков, сидели укутанные в шали женщины и продавали лепешки, фрукты, воду.

Кобейн походил от одного лотка к другому, купил себе шипасный огурец и разных металлических креплений.

Сражение за Рукав напоминало хорошо продуманную партизанскую войну и военную операцию с целью захвата главных противников. Ликвидациями Бэй не занимался. Кости ломал — так же быстро и безжалостно, как когда-то ему самому ломал их Цепной Пес. Но самый большой успех приносили умные диверсии. Люди Твана устраивали в Ущелье ловушки для чужаков и схроны в особо опасных местах для своих. В них оставляли веревки, огнива, приспособления, чтобы быстро подняться по стене, спасаясь от дистелов и хищников. Так что, попав на рынки, Бэй всегда присматривал что- нибудь полезное. Например, скобы, крепления и длинные гвозди. А сейчас между покупками собирал информацию о Роксе.

Пока ведьма или ведьмак не попался на черных заговорах и наведенных смертях, люди Долины относились к ним со смесью страха и благоговения. В деревне и в округе Роксу считали знахаркой за то, что лечила людей и могла заговаривать животных, и едва ли не святой, потому что оказывала помощь даже за малую плату. Этот образ не сочетался с первым впечатлением, который старуха произвела на Кобейна, и он решил не спешить на встречу. Самых болтливых людей на улице вдоль дороги он уже приметил.

Бэй придумал себе новый образ, чтобы возвращаться в деревню и вести разговоры без опаски вызвать лишние подозрения. Он вполне мог сойти за старателя из каньонов, со слабым даром, который перебрался жить на одну из ближайших животноводческих ферм.

Появляясь в деревне каждые два — три дня, Кобейн снова чувствовал себя детективом, пусть не Ван Дорном, а кем-то вроде Лауренса Аравийского, потому что, уходя из Ущелья, накрывал голову платком и прятал знаменитый клык в одежде.

Вскоре он многое узнал о Роксе, не поленившись навестить две фермы, куда ведьму приглашали заклинать животных, и добрался до старика — пастуха, исходившего своими сухими ногами всю округу от начала каньонов до самой Рассветной столицы. Пастух оказался кладезем историй. От него Бэй узнал, что ведьма перебралась в деревню лет десять назад и по-началу наводила на всех ужас обезображенным ожогами лицом. С годами следы стали менее заметными, но кожа женщины одряхла, состарив Роксу на несколько десятков лет. Отсюда было несоответствие слишком молодого голоса и количества глубоких морщин.

В остальном она была ведьма, как ведьма. Тенями не увлекалась. Из странностей за Роксой была замечена забота об Изгоях, кочевавших между вади и открытых равнин, устраивая там временные поселения из веток и ветхих тканей. Пастух рассказывал, что несколько раз видел Роксу среди Безродных и подозревал, что она помогает тем из них, кто решился на незаконную метку. Из-за этих слухов Тара и привела к ведьме своего Поцелованного.

Между тем Звезде становилось хуже. Пролегли темные пятна под глазами, шерл звал еёе по- ночам, заставляя кричать от ужаса, и Тара оказывалась в постели Бэя, набрасываясь на него дикой кошкой, сверкая безумными глазами. Кобейну приходилось обездвиживать еёе в крепких объятиях и приводить в себя холодной водой, пока женщина не очнется от сна- кошмара, ничего не помня. Так что тратить слишком больше времени на расследования он не мог и однажды утром постучался в тяжелые деревянные ворота.

— Красивый? — встретила его ведьма и, посмотрев гостю за спину, проводила в дом. — А где хранительница твоя? Неужели из своих цепких лап выпустила? Не боится, что убежишь? — Рокса громко рассмеялась Бэю в лицо. Пугала собой — своим видом, скрюченным телом, слишком резким голосом.

— Зачем без шерла пожаловал?

— Слишком высокая цена.

— За жизнь твою, раз пять проклятую знаками на спине? — вскинулась Рокса, полы платка откинулись назад, на мгновения открывая обезображенную кожу на шее и висках.

Бэй поморщился от неприятной картины. Кардинал был прав, жалость часто сцеплена с желанием отвернуться и не видеть. А женщина перед ним намеренно старалась вызвать к себе отвращение.

— Не думаю, что ты найдешь другого помощника. Так что без камушка ко мне не ходи.

— Я не с пустыми руками. — Кобейн подошел к столу и достал из кармана несколько кристаллов, популярных среди знахарей и ясновидящих.

Длинные пальцы Роксы выхватили из горки турмалин, циркон и красную яшму.

— Что хочешь? — спросила она, пряча камни в одежде и отодвигая к Бэю остальные. — Цену на твою спину я не поменяю.

— Откуда ты узнала о том, что в Рукаве появился шерл? — Вопрос не давал Кобейну покоя, но Рокса не собиралась на него отвечать.

— Разве ты не знаешь, что у ведьм бывают приступы ясновидения? — ядовито прошипела она.

Кобейн сделал резкий выпад, схватил женщину за руку, и, пока она не успела вырваться, показал ей шерл. Он научился повторять проекции Искателя для других еще до того, как отправился к Хромому.

Кобейн много чему научился за последние недели.

Рокса не ожидала нападения или ее напугал камень. Страх в желтых глазах вспыхнул холодным пламенем и на мгновения превратил сморщенное лицо в испещренный трещинами мрамор.

— Какой сильный, — выдохнула ведьма, выдергивая руку, и сделала шаг назад, отодвигаясь от настойчивого гостя.

— Камень? — Бэй не выпускал ее взгляда, различая в нем признаки растерянности.

— Оба., — обронила Рокса.

— Ты не знала, насколько он темный? Шерл уже тянет силы из Звезды. Мы не вынесем его из Ущелья без твоей помощи. И научи, как мне освободить от него Тару?

Ведьма отвернулась к узкой щели окна, помолчала пару минут.

— Я попробую изготовить сильную обманку, чтобы накрыть его. Сильнее тех, которыми пользуются Искатели в Карьере. А Звезда… — ведьма резко развернулась к Бэю: — А ты люби еёе страстно, так, чтобы ни о чем другом думать не могла. Твое притяжение не слабее, чем у залитого тьмой шерла.

— И глухо засмеялась в лицо Кобейна.

— Что, не для нее пламя в твоем сердце? А жалости и уважения не хватит… Но ты уж постарайся, пока я обманку готовлю. Она и Звезде поможет.

В том, как ведьма спешила закончить разговор и выпроваживала гостя, сквозило такое нетерпение и беспокойство, что Бэй решил проследить за ней после встречи. Но Рокса долго не появлялась, так что он уже собирался уходить со своего поста на углу, когда женщина вышла из дома и поспешила вдоль глиняных стен к пустырю. Ведьма собиралась воспользоваться амулетом для перемещения и вытаскивала из кармана медальон. Это облегчало преследование, потому что вспомогательные камни чертили следы, еще некоторое время заметные для сильного Проводника. Так рассказывал Шен. Оставалось совсем немного — правильно считать эти знаки и мягко переместиться следом.

В первый раз.

Не считая того, что Бэй почти пробил головой стену дома, стоявшего на отшибе, получилось у него вполне неплохо. Серое платье Роксы уже мелькало в конце улицы, ведущей в центр города. Увидев дворец на высоком холме, Кобейн понял, что оказался в столице Рассветного королевства, но после минутного сомнения, последовал за Роксой, закрыв лицо отворотом платка и внимательно следя за людьми на улице.

На площади ведьма опустилась рядом с гадалкой, сидевшей на ярком коврике и раскинувшей кругом цветастую юбку как на луг. Бэй осторожно двинулся вдоль домов, чтобы подойти сзади к занятым разговором женщинам. Вернее, к старухе и молоденькой девчонке с пронзительно-синими глазами, взгляд которых был слишком неторопливым и часто застывал на одном месте. Рядом с гадалкой, свернувшись в клубок, спал какой-то серо — рыжий зверек с длинным куцым хвостом.

— Возьми камушек, — Ро, возьми камушек, — услышал Бэй встревоженный голос девочки.

— Обещай мне, что выполнишь мою просьбу, — Рокса была так же настойчива, как и с Бэем пару часов назад.

— Что ты задумала? — испуганно ныла девочка. — Почему не хочешь взять камушек? Дай мне тогда свою ладонь. — Тоненькая рука протянулась в сторону ведьмы и стала тыкаться в одежду, и Бэй догадался, что ясновидящая слепа. Вот почему взгляд голубых глаз показался ему таким неестественным.

— Как же я отсюда исчезну? Ты сама говорила мне держаться носатого, который без носа.

— Говорила, но все изменилось.

— Ро, — в голос заплакала девчонка, — что ты задумала? Возьми хоть карту… Я не хочу уходить..

— Придется. Я все выдумала про Носатого, — резко отрезала ведьма, и стала поднимаяться, но тонкие руки вцепились ей в одежду, не пуская.

— Зачем? Зачем обманула?

— У него доброе сердце, думала, что сможет стать тебе защитником, если понадобится. Но ему запечатали дар. Он больше не помощник.

Не обращая внимания на жалобные всхлипы, Рокса стала отцеплять от себя детские руки, а Бэй поспешил уйти.

Больше всего проблем для поселения Волка создавали люди Старка. Старк работал совсем недолго в каньонах Закатных, пока однажды вместе с группой из четырех человек, не нашел рубиновое сердце размером с ноготь большого пальца. Получалось, что Ана отдала Бэю камень, который в Долине ценился настолько высоко, что стоил жизни трем спутникам Старка и в корне поменял его жизнь. С тех пор бывший старатель сверкал рубином на своей груди, посмеиваясь, что получил эту побрякушку от Теней в обмен за орган, которым положено жалеть и сочувствовать. А еще бояться. Так что Грей Старк был самым отмороженным мерзавцем, из всех, с которыми встречался Кобейн в двух мирах, и людей в свою группу он подбирал себе под стать. Слабыми местами Грея были раздутое самолюбие и чувство вседозволенности. Он ценил жестокость больше, чем ум, и требовал безусловного подчинения. Его подельники чаще других попадали в ловушки, расставленные в Ущелье людьми Волка.

Вернувшись после встречи с Роксой, Кобейн позвал к себе Гаяна. Бывший уличный борец без особых разочарований снял с себя ответственность за тех, кого привел с собой в Карьер. Ему вполне хватало куска власти, выделенной Волком, и синяков, которые он вместе с Таном раздавал молодым ребятам в процессе обучения приемам вольной борьбы.

— Тван? — Гаян выкатился из — за соседнего дома. Он был настолько коренаст, невысок и, к тому же, лыс, что напоминал бильярдный шар. Но кулаки у этого шарика были тяжелыми.

Кобейн дернулся в ответ на приветствие и усмехнулся сам над собой. Нужно же было выбрать себе такое прозвище, чтобы потом каждый раз дергаться, его услышав?

«Тван»! Если звали мужским голосом, то Бэй — напрягался, как от ругательства, если мягким, женским — то стучалось в душе в высокую стенку невидимого каньона сероглазое воспоминание. Так что и не поймешь больше, кого наказал — ее, чтобы хоть одной ночи сна лишилась, или себя, не способного забыть Тайну.

Гаян застыл перед Кобейном.

— Крыса нужна, — без приветствия начал Бэй. — Убедительная и достоверная.

— Кого сдавать будем? — сразу ухватил суть разговора Гаян.

— Меня. На меньшее Старка не вытащим.

Попросив два дня на изготовление обманки, Рокса дала столько же времени Кобейну придумать, как достать из Ущелья коварный шерл. Он и сам не хотел больше тянуть с этим, пока камень не вытянул все силы из Тары. Даже днем ее глаза блестели, будто она наглоталась жемчужных желаний. Звезда сыпала на все стороны резкими замечаниями. Ее движения казались резаными и угловатыми. Зато по- ночам тело Тары наливалось ртутью, жесты становилось вязкими, и женщина танцевала беспрерывный танец соблазнения. Зрачки ее глаз расширялись, превращаясь в бездонные колодцы. Бэй отворачивался от призывных, похотливых взглядов за ужином и уходил ночевать к Шену.

Он давно понял, что для того, чтобы достать шерл из-под носа Теней, которые днем и ночью висели недалеко от входа в Гадюку, понадобится жертва, и выбрал на эту роль Старка. Несколько дней назад тот спалил еще одно поселение на краю Ущелья и до сих пор не заявился к Волку только потому, что сильно проигрывал в численности людей.

Пользуясь ранними часами, когда Таре было легче, и она могла думать без черного тумана, все больше заполнявшего ее сознание, Бэй со Звездой изготовили амулет для перемещения, настроенный на место рядом с шерлом. Потом Кобейн совершал скольжение за скольжением, к кусту маури, который рисовала ему в воображении Тара, до тех пор, пока не зарядил пустышку графита, способную перенести Искателя в нужный момент к самому шерлу.

— Опасно, Тван. Давай иначе, — просила Тара.

Но Бэй был непреклонен.

— Другого варианта нет, и откладывать встречу с темным камнем мы больше не будем.

— Я позову Хромого и Шена, и втроем…

— Хромой отказался даже смотреть на шерл. Он предлагал собрать совет и плести всем вместе обманки, чтобы отгородить часть Ущелья, где лежит камень.

— Когда успел? — Звезда была недовольна, попыталась отговорить Кобейна от сумасшедшего плана, но быстро сдалась.

План был прост в исполнении, но с непредсказуемым результатом. Тван становился приманкой и для Старка, и для Теней. И пока он будет пытаться выжить, Тара по сигналу должна перенестись к мауре и успеть накинуть на шерл обманку Роксы до того, как камень лишит ее воли.

— Если быть мне Поцелованным в третий раз, то заберу с собой в компанию Старка, — шутил Бэй, — тогда считай, что долги перед тобой и деревней я выплатил.

Звезда схватила его за руку.

— Я с тебя оплаты долгов никогда не требовала.

— Этого не нужно. Я плачу их по своему желанию.

Обманка выглядела, как оправа для кулона, которая должна была принять форму шерла, едва коснувшись камня…

— Откуда? — спросила Тара, увидев обманку, и сразу потянулась к ней руками.

С легким стоном прикрыла глаза, когда Бэй повесил ей на шею цепочку, прошептав почти на ухо:

— Завтра. Мне нужно еще много чего подготовить.

В том числе сделать распоряжения на случай, если он не вернется из Ущелья или превратится в огурец.

Но ангел — хранитель сидел на плече Бэя или Шляпник еще не устал развлекаться плетением узлов из его судьбы, потому что бредовый план сработал.

Роль предателя исполнил Тан. У известного на два королевства борца имелась веская причина затаить обиду на Волка за бесславное поражение, ставшее достоянием всего Карьера. Старк знал, что люди Твана время от времени обучают новых старателей в Ущелье. Так что сообщение, которое Тан за вознаграждение передал людям Грека, что Волк вместе с ним и Гаяном будет находиться недалеко от Рукава, казалось правдоподобным и не вызывало подозрений.

Стоило Старку появиться с группой своих людей, Гаян набросился на Волка, заламывая ему руки за спину, а Тан для достоверности приложил к челюсти Бэя кулак. Вдвоем они связали Твану руки и бросили его под ноги довольному Старку, отходя в сторону и почесывая синяки от ударов сопротивлявшегося Кобейна.

— Нашлась и на Волка управа, — довольно проговорил Грей, но для таких, как он, одних слов об унижении недостаточно. Таким нужно еще подойти, пнуть ногой, презрительно плюнуть с высоты своего роста… и вылететь вместе с Кобейном сквозь приготовленную петлю- ловушку для перехода к самому отверстию ущелья Гадюки.

Старк растерял весь пыл вместе самодовольной улыбкой, как только увидел, где оказался, и что от темной стены ущелья отделяется полупрозрачная Тень. За ней из расщелины Гадюки появилась еще одна — одетая в плащ с капюшоном из плотного тумана, сверкая синими провалами вместо глаз.

Первое, что сделал Бэй, вернувшись со Звездой в поселок, это сбил Тана с ног тяжелым ударом в челюсть. Шерл был надежно укутан в оправу обманки Роксы, и на бледное лицо Тары вернулась привычная усмешка. Звезда светилась гордостью за своего мужа.

— За что? — завопил Тан, поднимаясь с земли. — Правдоподобно же получилось!

— За правдоподобно затянутые руки! — прорычал Кобейн, чувствуя себя карьерным волком. — Скажи спасибо, что я человеком вернулся. Иначе бы нашел тебя Тенью и вытащил в Карьер твою душу.

Крепыш Гаян выкатился вперед, закрывая своего подопечного.

— Извини его, Тван. У него в мозгах одни приемы, да подсечки, увлекся. Не со зла… Все обошлось же. Не ломай ему кости.

Защищает, отметил про себя Бэй и молча пошел дальше рядом со Звездой, решив, что надежность обоих старателей стоит проверить еще раз — в какой-то момент он попрощался с жизнью в Карьере.

— А Старк? — прокричал ему вслед Гаян.

— За ним его люди прибежали. Кто спасся, мы не видели, — не оборачиваясь, бросил Бэй, а сам уже планировал завтрашний день, представляя, как придет с шерлом к Роксе, и гадая, что за этим последует.

Но под утро в сновидения Бэя пришла Буря.

Она ворвалась ревущими потоками бурой воды, треском ломающихся стен, дрожанием разрываемой ущельями земли, воем ветра и криками людей.

Кобейн открыл глаза, отметив, что за окном еще темно, и разбудил Звезду.

— Вставай, Тара, сегодня важный день. И спрячь шерл. Мы никуда не идем.

Он больше не сомневался в своих видениях. И как же легко было принимать решения и раздавать указания, не испытывая сомнений!

Пополнить запасы еды и воды в подвалах, приготовить лопаты и ломы для растаскивания завалов, укрепить стены и разобрать слишком ветхие. Перенести один из складов в другое помещение, потому что до старого дотянется узкая трещина от края ущелья, накренит дом и заставит его сползти в пропасть.

Поселок мог вместить еще несколько десятков человек, и Кобейн отправлял посыльных в селения друзей с предупреждениями и предложениями помощи. Соперникам и тем, кто сомневался, чью сторону выбирать, его посланники передали на заре требование принести в течение дня клятву верности Карьерному Волку, иначе тот оскалит зубы и порвет на куски всех, кто выберет судьбу его врагов.

Картинно? Мажорно? И даже хуже.

Но это был шанс, и Кобейн не собирался его упускать, устраивая целое представление для поклонников и неверных. Стоило отдать должное самому себе, потому что за месяц в роли Твана он сумел заслужить почти безграничное доверие у приютивших его когда-то людей. Ради них он и разыгрывал из себя лысого вождя с черной татуировкой на затылке и клыком на груди. Видели бы его друзья! Кайт! А в какой бы восторг пришла Зося…

Суматошный день пролетел быстро и был переполнен событиями и делами, не оставлявшими Кобейну ни одного спокойного мгновения, даже есть и пить приходилось на ходу, а к вечеру вести переговоры от встречи к встрече. И в такой неуместный момент заговорило вдруг сердце!

Ударом, за которым последовал его торопливый бег. Бэй как раз играл дона Карлеоне, принимая клятвы верности вчерашних врагов. Суровому виду карьерного дона соответствовала отросшая борода и темные круги под глазами — знахарка не смогла убрать синяк со скулы, так что следы от кулака Тана замазали женскими пудрами, и не рассчитали с цветом. Лицо приобрело странный оттенок, и Бэй старался держаться в тени.

Борец весь день трудился в подвалах, подальше от сердитого Волка.

— Тван… — раздался едва различимый шепот Звезды.

Но Бэй не обратил на него внимания. Он настойчиво прислушивался к биению непослушного мешка мышц, пытаясь разобраться, что слышит — ритм своего сердца или чужой, ворвавшийся в его сознание болезненным ударом и затрепыхавшийся в душе крыльями испуганной бабочки.

Ее!

Ане было плохо. И осознание этого перечеркнуло недели боли, ревности, обид, злости, попыток не думать о Тайне, не вспоминать. Вернулась тоска и желание защитить, спрятав в кольце своих рук. Так же беспокойно сердце Аны билось на Майорке в тот вечер, когда Бэй понял, что его Тайна — воровка, и пытался навязать ей свою помощь.

— Тван… — снова позвала Звезда, — Пауза затянулась.

Бэй постарался вернуться к разговору. Но это было нелегко.

Его личное наваждение не оставляло в покое. Проникло сквозь стены, которые он нагородил в душе. Откуда взялась уверенность, что по лицу Аны текут слезы? Что в эти мгновения она плачет… думая — о нем? Глупое, наивное сердце. Наивный, глупый Тван. Докатился до самообмана… в такой неподходящий момент.

Но почему в ярко освещенной комнате, полной народа и их голосов, он видел темный угол, глубокое кресло, хрупкую женщину, свернувшуюся клубком вокруг оранжево-красного пульсирующего сердца?

Его? Ее?

Если потянуться к этой проекции его похоже обезумевшего от тоски мозга, сможет ли Бэй оказаться рядом с Аной? Он уже чувствовал знакомый холод прозрачной волны.

— У нас посланец от Старка. Грек оставил Теням двоих, но сам выбрался невредимым, — Шен склонился к Бэю, призывая его внимание. — И Ким просил передать, что приготовления закончились. Детей и женщин уводить в подвалы уже сейчас?

Карьерный Волк не мог позволить себе слабости. Не сейчас. Слишком важные встречи и переговоры происходили под яркие краски заката. Если Бэй прав, то скоро безжалостная буря накроет Долину, выступая его главным союзником, и поможет завершить то, что обещал Тван смотревшим на него с надеждой и опаской людям и самому себе. Непонятная магия, обманувшая или связавшая его в эти мгновения с Аной, должна отпустить. Не время бездумно бросаться к Тайне и рисковать оказаться на мусорной свалке. Время оплачивать долги.

— Да, детей, женщин. Всех, кто слаб. Готовьте больше светильников. Спать сегодня не придется.

Допускал ли Бэй возможность ошибки? Нет. И не давал воли сомнениям, сколько они ни пытались собраться тенями по мере того, как приближалась полночь, пока в его сторону летели настороженные взгляды. Уставшие за день люди пытались понять, кто находится перед ними — потерявший разум Поцелованный Тенями или Карьерный Волк, которому они привыкли доверять? У них были причины для волнений, потому что, кроме его слов, не было привычных сигналов приближавшейся беды. Период дождей заканчивался, в такое время страшных бурь обычно не случалось. О сильных грозах предупреждало небо, наливаясь «перевернутыми» красками — зеленое и синее наверху, желтое и оранжевое, с голубыми полосами, у земли. Но не в этот раз.

Недовольный шепот людей был унесен первыми порывами ветра. А потом наступила тьма, варево из черных туч закрыло свет лун, и только стрелы молний разрезали темноту и ревели вихри ураганов. Спрятавшиеся в подвалах люди, жались друг к другу и слушали вой, треск, грохот, гром и тяжелые разрывы над головой.

Лондонское метро во время воздушного налета…

Когда через полтора суток жители поселка проложили себе дорогу сквозь завалы и вышли на землю, мир вокруг выглядел, как после ковровой бомбежки. Правда, таким сравнением мог воспользоваться только один из жителей этого мира.

Две недели ушло на то, чтобы жизнь вернулась в привычное русло.

Среди людей Твана почти никто не пострадал, и потери сводились к домам, требовавшим ремонта. В селениях, жителей которых предупредили о приближающейся беде, тоже сносно перенесли тяжелую бурю. Зато среди врагов Волка погибли многие, а те, кому посчастливилось пережить буйство стихии, отправлялись искать счастья в других частях Долины.

Так что буря сделала всю грязную работу, и Карьер подчинился воле Волка и его людей, освобождая Кобейна от долга. Теперь он был готов отправляться в путь.

Осталось только снять с руки брачную метку.