Помнят польские паны. Прорыв

Фрагмент 9

Старший майор госбезопасности Кобелев, 5 мая 1941 года

Не было печали, да черти накачали. И чертей этих зовут поляки с англичанами.

Я очень хорошо помню, что происходило в Польше после её захвата гитлеровцами с их животной ненавистью к евреям: поляки их, евреев, «мочили» почти с таким же азартом, как и нацисты. В советской прессе про это предпочитали помалкивать: дружба народов, союзники по Организации Варшавского договора, которых не следует обижать, напоминая об этой позорной странице истории. Да только в реальности многие поляки ненавидели евреев не меньше, чем некоторые фашистюги, и когда стало можно, принялись устраивать очень даже масштабные погромы.

В общем-то, и у англичан с «избранным народом» отношения в подмандатной Палестине складывались не очень хорошо. Еврейские террористы-сионисты взрывали и обстреливали колониальные административные здания, убивали британских военных и полицейских. А те, в свою очередь, очень жёстко отвечали на такое. Но об этом предпочитала умалчивать уже западная пресса, акцентируя внимание на зверствах гитлеровцев и «угнетении евреев в Советском Союзе». Такое, блин, угнетение, что они и в Политбюро, и в Наркоматах, и республиканскими и областными парторганизациями, и огромными производственными и научными коллективами «рулят».

Ну, да. Были в Российской империи еврейские погромы, которые нам поминали даже в 1990-е. И запрет на выезд за границу существовал, но, преимущественно, для тех, кто тем или иным образом был связан с оборонной промышленностью или наукой, работающей не оборонку. Были репрессии в отношении радикалов, требовавших создания независимого государства Израиль в Северном Причерноморье. Ключевое слово в этом словосочетании — «независимого». Потому, похоже, Советское правительство в первой половине 1930-х годов и создало на Дальнем Востоке Еврейскую автономную область. Правда, представителей «титульной» нации в ней было — раз, два, и обчёлся. В процентном отношении — как бы не в три-четыре раза меньше, чем процент евреев в той же современной (на 1941 год) Одессе. Не говоря уже об абсолютных цифрах.

К чему это всё? Да к тому, что британцы (скорее всего, именно они, а вовсе не поляки) придумали, на мой взгляд, просто гениальных ход накануне войны с СССР: запустили в СМИ агитацию за, казалось бы, давно исчерпавшую себя тему — Израиль в Причерноморье. И угрожают Советскому Союзу применением военной силы, если он откажется предоставить указанную территорию под создание данного государства. Причём, неистовствуют, как и положено в паре кукловод-кукла, не столько британцы, сколько именно поляки.

Пусть бы злобствовали, несмотря на официальное заявление Наркомата иностранных дел о том, что СССР уже выделил такую территорию в районе Биробиджана и не препятствует переселению советских евреев в эту АО. И даже готов принять туда еврейских иммигрантов. И, кстати, принимает уезжающих из оккупированной Польшей Германии. Но этой вакханалией англичанам и полякам удалось поднять мощную волну «энтузиазма» на Западе. По поступающим от разведки сведениям, в Войско Польское ломятся добровольцы-евреи не только из самой Польши и Германии, но и со всего мира. Включая США, что для нас есть очень и очень нехорошо, учитывая мощнейшее еврейское лобби этой страны.

Ещё хуже то, что скрытая эвакуация из тех районов, которые могут стать ареной боевых действий, натыкается на упорное сопротивление живущих в них евреев. Это ещё мягко сказано, поскольку, по данным НКВД, уже резко усилился обратный миграционный поток — из более восточных регионов на запад, в Белоруссию и Украину.

Ещё одна очень настораживающая тенденция — рост среди советских евреев не просто «пораженческих» и про-польских настроений, но и готовности с началом боевых действий перейти к активному саботажу. Да что там говорить о начале боевых действий? Уже сейчас саботаж и прочие вредительские действия резко усилились. А факты арестов причастных к этому активно раздуваются в западных СМИ в качестве «доказательств антисемитской сущности большевиков и русских в целом».

Только не говорите, что я, рассказывая о розыгрыше нашими врагами «еврейской карты», являюсь антисемитом. И что оправдываю излишне рьяных сослуживцев, требующих «взять на карандаш» всех, имеющих еврейские корни. Включая своих же коллег. Людям — в данном случае, советским евреям — просто засрали мозги пропагандой, лёгшей «на старые дрожжи».

Хорошо помню разговор с другом-евреем, оставшимся в Москве после окончания вуза. Его, родившегося в Киеве, в начальных классах регулярно «пытала» мать: не называют ли Серёгу одноклассники «маланцем»? Женщина, родившаяся уже после Войны, но впитавшая с молоком матери страх перед проявлением этого самого антисемитизма. Бытового, конечно, а не государственного, в чём нас обвиняют «западники». Что уж говорить о тех, кто либо сам пережил все эти погромы в детстве, либо во всех подробностях слышал о них от родителей? А тут находятся добрые заграничные дяди, которые обещают создать им страну, где подобное никогда не повторится, потому что это будет государство именно евреев. Ведь даже в Америке они — хоть и влиятельнейшая диаспора, но всё равно лишь одна из множества других. Ну, подумаешь, создать его собираются за счёт изгнания с этой территории представителей других национальностей! Они же, евреи, как-то сумели подобное пережить. Причём, очень даже не единожды. Вот и другие переживут.

Пожалуй, самым лояльным к Советской Власти является еврейское население Северного Крыма. Не без уродов, конечно, но в целом это именно так. И виной тому — Турция и её «длинные руки» в лице крымских татар.

Тут сложились воедино несколько факторов. Во-первых, крымскотатарское население очень хорошо помнит то, что царица Екатерина лишила их «суверенитета». Забывая, правда, что суверенитета их лишили намного раньше османы, превратившие их ханство в колонию Блистательной Порты. И та же Екатерина, завоевав полуостров, оставила им автономию и самоуправление. Лишь после отречения последнего хана и начавшейся бузы была вынуждена объявить Крым российской провинцией.

Во-вторых, крымским татарам и евреям есть что делить. По настоянию организации «Агро-Джойнт», именно северный, степной Крым стал местом массового создания еврейских колхозов и совхозов. Землю под это, естественно, отбирали у крымских татар, переселяя их в другие районы полуострова. Иногда выделялись даже более хорошие земли и в большем количестве, но «осадочек» у прежних хозяев этих земель остался. Этакий дурно выглядящий и пахнущий осадочек.

В-третьих, банальная человеческая зависть. Крымские татары, если вести речь о колхозах и совхозах, начинали это дело «на общих основаниях». А евреям-переселенцам по линии всё того же «Агро-Джойнта» поставлялась прекрасная сельскохозяйственная техника и инвентарь, стройматериалы, средства на строительство. Пусть при этом часть всех данных «пряников» перепадала и татарам, но в куда меньших объёмах.

В-четвёртых, турецкая пропаганда. Как ни ограждай население от «тлетворного заграничного влияния», а всё равно на полуостров просачивается агитационная литература с противоположного берега Чёрного моря. В которой, где латиницей нового турецкого алфавита, где арабской вязью, ещё понятной «старикам», а где и кириллицей, созданной «советами» для крымско-татарского языка, поднимается вопрос объединения крымских татар и турок в едином государстве. То есть, претензии Анкары на полуостров. Ну, и тема «ущемления религиозных чувств крымских мусульман». Причём, в тех агитках даже не скрывались намерения Турции высадить десант на полуострове и содержатся призывы не только поднять восстание и помочь турецким аскерам, но и изгнать со своих исконных земель всех «инородцев и иноверцев».

Увы, эта агитация возымела действие. Практически с начала 1941 года начались налёты «неизвестных бандитов» на еврейские сельхозпредприятия, избиения и даже убийства их сотрудников, запугивание и требования убираться из Крыма, обещания «всех вырезать, когда придут турки». В общем, надежда крымских евреев только на то, что их защитит Советская Власть.

И вот для того, чтобы подкрепить местные штаты НКВД (а также поискать «польский след» в происходящем), меня и откомандировал в Крым сроком на месяц недолюбливающий меня Лаврентий Павлович.

Ульрих Граф, 13 мая 1941 года

Проклятая Африка, проклятые французы. И ещё более проклятые англичане!

Нет, не удалось нам дойти до древнего Карфагена. И, пожалуй, уже не удастся. Оставалось совсем немного, меньше тридцати километров, и мы были бы уже в столице этой французской колонии. В городе, выросшем на месте, где когда-то жили самые лютые враги Римской империи. И даже после победы в Пунических войнах остававшемся главной житницей Древнего Рима.

Сейчас, глядя на бесплодные пески и камни, окружающие нас, в такое трудно поверить. Но, говорят, в те времена и даже позже, когда тут властвовали германские племена вандалов, климат был иным. Хотя, конечно, кое-что и сейчас осталось от той благословенной эпохи. Например, рядом с Загуаном, где расположен штаб дивизии Роммеля, сохранились руины храма воды. Из него начинается акведук, ведший к древнему городу Зака, на месте которого и стоит Загуан. Сам же городишко утопает в зелени, а его жители выращивают чудесные розы.

В Загуане мы оказались после неудачной попытки прорвать французскую оборону, развёрнутую в дефиле между двумя огромными озёрами. Очень удобное место для обороны! Это дефиле французы, защищающие город Тунис, укрепили не только траншеями, дзотами, пулемётными гнёздами и развёрнутыми в тылу артиллерийскими позициями, но и мощнейшими минными полями, по которым не прорваться ни пехоте, ни бронетехнике.

Разумеется, Эрвин не был бы сам собой, если бы не предложил глубокий обходной манёвр, чтобы ворваться в Тунис не с юга, а с юго-запада. Вот только лягушатники тоже учатся. Поэтому танковые батальоны, пытавшиеся осуществить этот замысел, попали в засаду. Пока они давили на окопавшуюся пехоту, отстреливавшуюся из многочисленных противотанковых пушек, откуда-то с горного массива, обойти который не представлялось возможным, ударили тяжёлые артиллерийские батареи. В результате от двух батальонов танков осталась рота. А следом в атаку перешёл английский танковый батальон, о прибытии которого в Тунис наша разведка ничего не знала.

Репутацию моего генерала спасла только быстрая реакция: он приказал понёсшему серьёзные потери полку отступить, а британские «Крузайдеры» встретил свежий танковый полк. И пусть у англичан уцелело не более пяти боевых машин, но и нам крепко досталось.

Этим дело не закончилось. Следующей контратакующей волной двинулась рота (всего лишь рота!) британских же танков «Матильда», которых наши танковые орудия вообще не брали. Остановить их удалось, лишь выставив на прямую наводку зенитные орудия калибром 75 миллиметров и гаубицы. Но после этого дивизию пришлось отвести на пополнение в этот самый Загуан.

Увы, без поддержки дивизии Роммеля итальянское наступление заглохло. Даже после того, как в бой вступили другие танковые части. Просто потому, что и машины в них не самые лучшие, как в нашей дивизии, и экипажи обучены хуже. Да и военным талантом, как у Эрвина, их командиры похвастаться не могут.

Хуже другое. Пополнения к французам и англичанам прибывают морем ежедневно, а итальянские корабли, везущие людей и технику, постоянно атакуют британские самолёты и корабли, базирующиеся на Мальте. Поэтому практически всё, от техники и личного состава до боеприпасов, топлива и продовольствия, приходится доставлять из Ливии по пыльным африканским дорогам. Сжигая при этом гигантское количество бензина. И тоже под непрерывными авианалётами английской авиации. Пока спасает лишь то, что англичане не научились атаковать колонны на марше в ночное время.

Меня, как немца, привыкшего к порядку и дисциплине, честно говоря, очень раздражает повальное разгильдяйство. итальянцев. Не просто раздражает, а иногда доводит до бешенства. Разгильдяйство, проявляющееся буквально во всём, от внешнего вида до выполнения приказов командиров и, самое неприятное, в отношении их к оружию и боевой технике. В общем-то, неплохой технике, если говорить о той, что сконструирована итальянцами, и просто великолепной, если речь идёт о новейших машинах германских конструкторов, поступившей в дивизию на войсковые испытания. Итальянцы, воюющие в дивизии, считают генерала Роммеля «зверем» только за то, что он требует от них исполнять положенные процедуры в обслуживании боевых машин и беспрекословно, точно и в срок выполнять приказы. В последнее время наметилась тенденция к снижению количества солдат, подающих рапорты о переводе к нам, несмотря на то, что наше соединение постоянно «гремит» в сводках с фронта как самое боевое, самое успешное. Да и сам Эрвин всеми правдами и неправдами старается перетащить под своё командование побольше наших с ним соотечественников, оказавшихся в итальянских войсках.

Осложнившаяся ситуация на линиях снабжения и нарастание усталости солдат привели к падению морального состояния солдат. Итальянских солдат, а не нас, немцев. Этим воспользовались наши враги, и фронт попятился от города Тунис. Пусть ненамного, всего километров на пятнадцать, но Эрвин мне откровенно заявил:

— Это только начало. Скоро нас отбросят к Сусу, а потом начнут теснить на юг.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил его я.

— С кем что-либо предпринимать? С «макаронниками», которые думают только о том, как бы поскорее вернуться на свой «сапог»? Если бы мне дали хотя бы корпус, состоящий только из немцев, весь Тунис был бы уже наш. И не только Тунис, но и Алжир.

Его слова меня очень удивили, поскольку на моей памяти он впервые столь уничижительно отозвался о солдатах приютившей нас страны. Да, раньше мне доводилось слышать сетование генерала на их необязательность и несерьёзное отношение к службе, на непонимание командованием экспедиционного корпуса насущных проблем бойцов. Но такое прозвучало впервые.

— Ты, Ульрих, наверное, тоже заметил, что приходящие с новыми пополнениями не горят желанием воевать. И это только начало после того, как англичане и французы начали бомбить итальянские города. Те, у кого во время этих бомбардировок погибли родственники или знакомые, конечно, ещё горят жаждой мщения. Но ты прислушайся к разговорам остальных. Их лейтмотив — «зачем мы только ввязались в эту войну? Жили бы спокойно, а не рисковали остаться навсегда в этих бесплодных песках». С такими настроениями они побегут после первого же действительно серьёзного удара французов и англичан.

Обидно, что мой генерал прав. И не только в том, что итальянцы значительно менее стойки, чем наши с ним соотечественники. Но и в высказанном следом мнении о том, что скоро Дуче станет не до нас, находящихся на краю света.

Война начинает складываться для Италии не самым лучшим образом. Пусть на севере страны всё ещё идут позиционные бои с французами, а их несколько попыток штурмовать итальянские укрепления привели к минимальным успехам, но на море у французов с подтянувшимися в Средиземное море британскими кораблями и подводными лодками просто подавляющее превосходство. И Эрвин прогнозирует настоящую морскую блокаду не только Ливии, но и самой континентальной Италии. Всё больше досаждают авианалёты: британцы перебросили на Мальту, Крит и во Францию тяжёлую бомбардировочную авиацию, бороться с которой у противовоздушных сил страны не очень-то получается. Другие итальянские колонии, по сути, уже почти блокированы, поскольку их снабжение идёт исключительно силами торгового флота Испании, симпатизирующей Италии.

Если не считать «забуксовавшего» наступления здесь, в Тунисе, то явных успехов Муссолини сумел добиться только в Югославии. Да и то чужими руками: хорваты, объявившие независимость, развязали в стране гражданскую войну, которая помешала полякам начать сухопутные боевые действия против Италии в районе Венеции. Но вопрос о том, насколько успешными в ближайшем будущем будут действия Хорватии, остаётся открытым, ведь сербам, пытающимся подавить хорватский бунт, помогают оружием и советниками поляки и англичане.

Как говорит Эрвин, нас может спасти только начало войны с Советской Россией, о которой пленные французы и англичане говорят, как о решённом факте. Причём, по их словам, она вспыхнет уже в ближайшие дни.

— Только это немного отвлечёт наших врагов от происходящего здесь, на Севере Африки, — надеется Роммель. — И только это немного отодвинет сроки нашего разгрома.