Помнят польские паны. Прорыв

Фрагмент 6

Подполковник Эрвин Роммель, 1 декабря 1940 года

Ирония судьбы: во время Великой войны я сражался с итальянцами, а теперь дерусь за них.

Да, именно так сложилось, что гибель Германии мне пришлось встретить на её юге, в Вюртемберге, где когда-то мой дед был президентом правительства. Танковый батальон, которым я командовал, отвели в тыл на переформирование из-за серьёзных потерь, понесённых при попытках отбросить польские войска, давящие на нас с севера. И именно в это время правительство Австрии, очень помогавшее Объединённым силам Юга Германии, согласилось с предложением поляков о включении в состав государства Баварии и Вюртемберга.

Правительства обеих земель, несмотря на недовольство части населения, предпочли дать согласие на этот шаг, позволивший сохранить людей, взявшихся за оружие, чтобы противостоять оккупантам. Ведь стоило бы полякам перебросить на юг войска, освободившиеся после боёв за Киль, как наша судьба ничем бы не отличалась от судьбы тех, кто оборонялся в Берлине и на подступах к «временной столице» Германии. Пусть даже оккупантам пришлось бы дорого заплатить за это.

Танковый батальон… Одно название для сформированного «на коленке» подразделения, укомплектованного, чем придётся: древние французские машины конца Великой войны и их итальянские аналоги фирмы «Фиат», едва ползающие бронеавтомобили, обшитые котельным железом гусеничные тракторы с установленными на них пулемётами или, в лучшем случае, швейцарскими автоматическими зенитными пушками «Эрликон». Но даже на этих эрзац-танках мы добивались успехов за счёт смелых манёвров и неожиданных ударов.

Пожалуй, именно этим — смелыми действиями, граничащими с авантюризмом — я привлёк к себе внимание итальянских «инструкторов» и «добровольцев», помогавших нам отбиваться от поляков. И мне предложили перебраться на Апеннинский полуостров, вступить в Королевскую армию и получить под командование батальон уже самых настоящих, а не самодельных танков. Намекалось даже на то, что в скором времени появится возможность поквитаться с французами и англичанами, без поддержки которых поляки ни за что не решились бы уничтожить Германию.

Места в австрийской армии мне не нашлось, и я долго не размышлял над предложением итальянцев. Тем более, они были за то, чтобы вместе с ними на службу Виктору-Эммануилу перешёл не только я, но и воины из моего батальона. А после встречи с дуче, на которой он приветствовал нас как героев, мне даже присвоили звание подполковника итальянской армии.

Танковый батальон, командиром которого меня назначили, оказался укомплектован не самоделками, которые патриоты Германии изготавливали из подручных материалов, а самыми настоящими боевыми машинами заводского изготовления. Пусть и не лучшей конструкции. Рота танкеток L.3/38, вооружённых 13,2-мм пулемётом «Бреда». Если не считать обновлённой ходовой части, то конструктивно хорошо мне известная по поставкам на Юг Германии в ходе войны с поляками. Машина слабо бронированная, но крупнокалиберный пулемёт позволяет бороться даже с лёгким танками Рено FT, очень широко распространёнными в мире, британскими «Виккерсами» и польскими 7ТП. Две роты средних M11/39. Это уже приличная машина, хоть и не без недостатков, главным из которых является расположение 37-мм пушки не во вращающейся башне, а в корпусе, что серьёзно ухудшает её боевые возможности.

Впрочем, итальянские конструкторы уже сами это поняли, анализируя не только наш опыт сражений с поляками, но и столкновения с туземцами в Африке. А особенно — боевые действия в ходе «конфликта в Сомалиленде» против британцев. Уже производится модернизированная версия данной боевой машины, получившая индекс M13/40, вращающуюся башню с более мощной, 47-мм пушкой, и более мощную броню, достигающую 42 мм. Не остались без внимания и наши опыты по вооружению «бронетракторов» скорострельными зенитками. Выпущена опытная партия лёгких двухместных танков L6/40 с тридцатимиллиметровой бронёй, вращающейся башней и 20-мм морским зенитным автоматом «Бреда». К сожалению, ни той, ни другой машин в моём батальон нет.

С началом конфликта в обоих Сомилилендах батальон перебросили вовсе не на итало-французскую границу, а в Ливию. Театр боевых действий для меня совершенно незнакомый, но на военной службе выбирать не приходится. Хотя Муссолини и надеялся на то, что англичане, очень уж «обхаживающие» его на предмет участия в агрессии против большевиков, «проглотят» захват их и французских колоний в Восточной Африке, но мероприятия по подготовке к боевым действиям против них и французов проводил. Именно для этого и наращивалась войсковая группировка близ границы с Тунисом, в которую включили и батальон, возглавляемый мной.

К сожалению, итальянская бронетехника оказалась очень плохо приспособленной к эксплуатации в условиях пустыни. Воздушные фильтры двигателей очень быстро забиваются пылью, и боевые машины встают на марше. Нашим механикам, среди которых немало немцев, пришлось изрядно повозиться с тем, чтобы улучшить эту ситуацию. По крайней мере, в моём батальоне они добились того, чтобы вся техника добралась до района развёртывания своим ходом. И я, пользуясь тем, что дуче разрешил мне обращаться лично к нему, не поленился подготовить доклад о применённых механиками техническими решениями и собственных предложений по улучшению организации итальянских бронетанковых войск, который направил лично Муссолини. Надеюсь, он передаст всё это не только на заводы компаний «Ансельмо» и «Фиат», но и в Генеральный штаб.

Если не считать изнуряющей жары, вечного дефицита воды, отсутствия дорог и огромных расстояний, Африканский театр военных действий отлично приспособлен для ведения манёвренной войны. Главную проблему для применения танков в Европе представляет множество рек, взорвав мосты через которые, можно сорвать неожиданный танковый удар. Густонаселённая местность не позволяет совершать скрытные манёвры, а лесные массивы зачастую становятся непреодолимым препятствием для танков. Здесь же нет ни лесов, ни множества поселений. Некоторые трудности представляют горные выходы среди пустыни и пересыхающие русла рек, вади, с крутыми берегами. Но если тщательно спланировать работу служб снабжения, то есть где развернуться, нанося совершенно неожиданные удары во фланги и даже по тылам противника.

Итальянское командование выбрало первоочерёдным направлением удара по африканским владениям Франции и Англии Тунисское. Выход к цепи пересыхающих озёр, тянущихся узкой полосой из центральных районов Алжира практически до Средиземного моря в районе города Габес и ограниченная с юга мощной горной грядой с крутыми, обрывистыми склонами, позволит защитить Ливию от действий французской армии. И, укрепившись на этом рубеже, можно будет решать проблему уже с попытками англичан атаковать нас с востока.

Таким образом, к моменту объявления войны Италии Великобританией и Францией у нас уже всё было готово к началу операции «Пустынная роза». 21 ноября правительства Петена и Черчилля объявили войну, а уже 25 ноября итальянские войска атаковали пограничные пункты французов на узкой полосе вдоль моря, являющейся естественным коридором, соединяющим Ливию и Тунис.

Сопротивление малочисленных французских отрядов оказалось незначительным, и уже через день разгорелись бои за тунисский город Бен-Гардан, в котором имелся французский гарнизон. Несмотря на неожиданное появление итальянских войск, французы проявили упорство. Ситуацию осложняла типичная арабская застройка с узкими улочками и усадьбами-крепостями, имеющими глухие стены, единственный вход и плоские крыши, удобные для ведения с них ружейно-пулемётного огня. Благо, глинобитные сооружения оказались нестойкими к воздействию артиллерийских снарядов и миномётных мин.

Однако существовала вероятность подхода к противнику подкреплений со стороны центров провинций Меденин и Татавин. Именно поэтому я предложил командованию совершить моим батальоном манёвр, обойдя Бен-Гардан с юга и, перерезав обе дороги, ведущие на запад, занять оборону по правому берегу вади и подготовиться к отражению атак противника.

Расчёт оказался верным. Не успели мои танкисты окопаться и замаскировать машины, как с северо-запада, от Меденина, показалась большая колонна грузовиков, сопровождаемая бронеавтомобилями «Панар-178». Серьёзная, хорошо бронированная и отлично вооружённая машина, 25-мм скорострельная пушка которой способна пробить даже броню моих танков. Но никто им этого не позволил. Дождавшись, пока голова колонны пройдёт две трети более чем километровой дамбы, пересекающей вади, мы сосредоточенным огнём подожгли оба возглавляющих колонну «Панара», а танкетки принялись расстреливать грузовики с солдатами и боеприпасами. Причём, сосредоточили огонь на хвосте колонны, ещё только вползавшем на дамбу. То есть, заблокировали её среднюю часть, которая не могла ни съехать с дамбы, ни развернуться назад.

Если говорить об уничтожении вражеской техники, то оно было почти полным. Уцелели лишь пара грузовиков да замыкавший колонну «Панар». Потери французов в живой силе тоже было огромными, но части их солдат всё-таки удалось либо убежать, либо отлежаться в складках местности до ночи. Не обошлось и без гибели моих товарищей: «лягушатникам» всё же удалось сжечь одну из танкеток и подбить ещё одну.

Примерно то же самое произошло и южнее, у дамбы и моста на дороге, ведущей к Татавину. Отличие лишь в том, что там на помощь обороняющимся в Бен-Гардане двигались не два батальона пехоты, а примерно полторы роты и артиллерийская батарея. И то, что французский гарнизон так и не получил подкрепления, позволило подавить сопротивления противника уже на третий день боёв за город.

Генерал-майор Рокоссовский, 11 января 1941 года

Прорвало! Наконец-то в дивизию пошла техника, которой так не хватало. Больше всего радует, что это уже не старьё, присылавшееся нам по принципу «возьми, убоже, что нам не гоже». Не знаю, что случилось, но теперь к нам идут не только старенькие, совершенно изношенные Т-26 и БТ-5, но и новые машины. В том числе — даже БТ-7М с дизельными двигателями, а не те «зажигалки» с мотором М-17, которые запрещалось заводить, если возле моторного отделения не стоит член экипажа с огнетушителем наготове. Отличный, конечно, мотор, да вот только до того капризный в настройке угла опережения зажигания, что при малейшей ошибке даёт выхлоп пламени через карбюратор.

С дизельным двигателем, конечно, намного проще. Да и более «тяговитый» он. Особенно ценно это здесь, в горной местности, где и без того мощность моторов падает из-за пониженного содержания кислорода.

Поставки идут даже в бОльших объёмах, чем требуется. Но «лишней» техники у нас всё равно не будет: те «старички», которыми заменяются более новые машины, уже приказано переделывать в так называемые «транспортёры боеприпасов» или, если они совсем уж изношены, устанавливать в качестве бронированных огневых точек на линии обороны близ границы. Для переделки в эти самые бронетранспортёры в Ереване и Ленинакане развёрнуты целые армейские заводы. А техника, с которой сняли башни и боевое отделение превратили в грузовое, поступает к нам в качестве замены грузовиков и артиллерийских тягачей.

Кстати, при такой переделке меняют на бывших Т-26 и двигатели. Ставят какие-то новые, производство которых наладили в Горьковской области и на заводе ЗИС, примерно такой же мощности, но более лёгкие и надёжные, с более совершенным карбюратором. Тот же двигатель ставят и на грузовики ЗИС-5.

Вообще, как докладывают технические службы, происходит повсеместная ремоторизация грузового транспорта. Помимо ЗИС-5, новые шестидесятипятисильные двигатели ставятся теперь на «полуторки» ГАЗ-АА, что позволяет возить на них уже не полторы тонны, а без проблем грузить по две. А в трёхосные ГАЗ-ААА и вовсе две с половиной. Казалось бы, мелочь, но на 20–25% снижает потребности в грузовиках.

Ещё больше эффект ремоторизация дала на достаточно редких ярославских грузовиках. В них стали устанавливать двигатели, имеющие мощность не 73 лошадиных силы от ЗИС-5, а шестицилиндровые рядные моторы на 85 «лошадей», за счёт чего ЯГ-7, как стала называться машина, добавила в грузоподъёмности целую тонну. И, кажется, нарастили объёмы выпуска самих автомобилей.

Да, укрепляем границу, до которой у нас, порой, всего пара километров. Роем траншеи и капониры для танков, чтобы отразить первый удар врага, ставим эти самые БОТы, на которые идут не только наши старые машины, но и такие раритеты, как Т-18, собираемые по всему Закавказскому округу. Для танкового боя они уже не годятся, но, зарытые в землю, ещё послужат для отражения пехотных атак и даже ударов лёгких танков.

Почему я уверен в том, что их придётся отражать? Да от разведки поступают очень недвусмысленные сведения: турки уже сосредоточили неподалёку от советских границ огромную, в несколько сот тысяч «штыков», группировку. И просто так этого ни одно государство не делает: слишком дорого собрать, вооружить и обучить столько солдат, чтобы они просто сидели в казармах или палаточных лагерях. Вон, у нас на базе дивизии тоже ведётся подготовка «запасников» из близлежащих сёл и городков, но их призывают всего на месяц.

Отношение этих людей к обучению азам военного дела — очень серьёзное. Все они прекрасно понимают, что в случае нападения Турции им грозит повторение резни 1915 года, о которой воспоминания здесь всё ещё свежи в памяти. Поэтому и учатся с полной самоотдачей, чтобы при первых же выстрелах на границе встать на защиту родных домов. Доходит до того, что парни призывного возраста требуют после окончания сборов оставить их в дивизии. Причём, со своим оружием. Откуда оно у них возьмётся, молчат:

— Найдём, если нужно станет!

Да, есть такое. Время от времени чекисты находят в горах захоронки с винтовками и даже ручными пулемётами Льюиса, оставшиеся после Гражданской войны. Но, слава богу, это оружие не стреляет в нашу сторону. Как мне кажется, именно из-за того, что население понимает: именно мы встанем между ним и турками, когда начнётся война.

Оружие, скрываемое людьми, конечно, обычно старое. В сравнении с тем, что стоит на вооружении дивизии, чаще всего, хуже. Ведь у нас ещё и перевооружение идёт. Начали заменять в боевых подразделениях часть винтовок Мосина пистолетами-пулемётами. Точнее, приказано сформировать в каждом батальоне по «штурмовому» взводу автоматчиков, пистолет-пулемёт должен иметь и каждый командир отделения. Происходит насыщение ручными пулемётами: теперь в каждом отделении по штату необходимо сформировать пулемётный расчёт. То же самое, как рассказывают красные командиры, прибывающие из западных военных округов, происходит и там, только там постепенно меняют «дегтяри» с «блином» над стволом на какие-то «ротные» пулемёты, а «Максимы» на куда более лёгкие «единые», но тоже имеющие ленточное питание. Но от нас и не скрывают, что нам придётся воевать с не столь хорошо вооружённой армией, чем польская. Что это за новые образцы вооружений, мы пока видели только на картинках.

Помимо автоматчиков, в каждом батальоне по мере поступления материальной части нужно формировать взвод бронебойщиков, вооружаемых противотанковыми ружьями двух систем, но под один и тот же патрон калибром аж 14,5 миллиметров. Пятизарядное противотанковое ружьё Симонова и однозарядное ружьё Дегтярёва. Судя по характеристикам, обоим по силам пробить броню любого турецкого танка или стенку дзота. Но в рекомендациях по применению указывается, что наибольший эффект достигается стрельбой по цели не одиночным расчётом, а концентрацией огня трёх-четырёх ружей по одной. И если против турецких и даже английских танков такое противотанковое средство должно работать отлично, то против французских, если они появятся на нашем театре военных действий, придётся очень потрудиться, прости сбивая им гусеницы. Пишут, что эффективен огонь из них и по воздушным целям. Хотя и с оговоркой, что в быстро летящий самолёт попасть очень сложно.

Нас, конечно, стараются держать в курсе тех разработок, которыми занимаются наши наиболее вероятные противники. Ведь не секрет, что за турками стоят именно англичане и французы, которые и насыщают турецкую армию вооружениями. К тому же, не исключены и поставки в Турцию польского оружия. Например, стало известно, что на заводе Круппа в Магдебурге полякам удалось захватить чертежи секретной немецкой боевой машины, производство которых немцы просто не успели наладить. Скоростного среднего танка, который в Польше сейчас ставится на конвейер под названием 18ТП, «восемнадцатитонный танк польский». Серьёзная машина: лобовая броня 30 миллиметров, пушка 47 миллиметров, двигатель 300 лошадиных сил, скорость до 40 километров в час.

Ни эту машину, ни новейшие английские и французские танки здесь, конечно, мы скоро не увидим. Немецкую разработку, имевшую «в девичестве» наименование «Панцеркампфваген-III», получат, в первую очередь, польские войска. А англичанам и французам сейчас современная техника нужна в Африке, в Египте и Тунисе. И если англичане пока только наращивают группировку в Египте, чтобы удариться по итальянцам, занявшим глухую оборону на египетско-ливийской границе, то в Тунисе у французов дела идут очень плохо.

Увы, не рассчитывали они на то, что Муссолини решится начать боевые действия против французской группировки в этой колонии. И особенно итальянцам помог немецкий полковник Роммель, командующий танковым полком. Этот командир, всего год назад наносивший польской армии неожиданные удары батальоном, вооружённым лёгкими танкетками и «самодельными» танками, оказался резвым малым, применив ту же тактику глубоких охватов и внезапных атак и на новом театре военных действий. Всего за месяц он вырос от командира батальона до командира полка, а итальянцы, благодаря ему, продвинулись вдоль средиземноморского побережья Туниса на двести пятьдесят километров. По сути, итальянские войска контролируют уже всю южную половину Туниса. Пусть и менее населённую, чем вторая, северная его половина.

Нас это касается лишь потому, что французские войска, дислоцированные в Сирии, скорее, перебросят туда, чем в помощь туркам.