Помнят польские паны. Прорыв

Фрагмент 14

Капитан Сахип Майский, 21 мая 1941 года

Людей для этой десантной операции отбирали особо. Наиболее опытных, успевших повоевать. Ясное дело, не могли обойти вниманием и меня, Героя Советского Союза, командира батальона 674-го стрелкового полка. Пусть я волжский татарин и родился очень далеко от моря, на севере Башкирской АССР, и немного его побаиваюсь, но я — коммунист, красный командир, и обязан выполнять приказы.

А приказ был следующим: погрузиться на пограничные и торпедные катера, речные мониторы и деревянные самоходные баржи, построенные в Японии, и утром 20 мая высадиться на берег южнее Будакского лимана. В тылу румынских войск, держащих оборону по юго-западному берегу огромного Днестровского лимана, через который как нам, так и румынам, переправиться очень затруднительно.

Как нам говорило командование, в случае успеха к нам присоединится не только весь наш полк, но и, возможно, вся 150-я стрелковая дивизия. Главное — зацепиться за морской берег и отогнать от него немногочисленные румынские отряды береговой обороны, чтобы можно было продолжать высадку подкрепления, идущего на тихоходных деревянных баржах.

Собрали нас, десантников, почти половину которых составили пограничники, в Сухом лимане, в населённом пункте с громким названием Ильичёв Хутор. И едва стало темнеть, вся наша небольшая флотилия вышла в море по прорытому в песчаной косе каналу. Катера сразу же рванули вперёд на большой скорости, и тихоходные «Дайхацу» очень быстро остались далеко позади. Мы торопились пройти затемно те шестьдесят километров, что отделяют Сухой лиман от места нашей высадки: ночи в конце мая короткие, и, чтобы не попасть под обстрел, нужно успеть добраться до места затемно. При этом отойти на несколько километров от берега, чтобы нас не доставал вражеский огонь.

Катерники во главе с капитан-лейтенантом Кубышкиным с задачей справились отлично. Нас не заметил не только гарнизон, защищающий подъёмный мост через устье Днестровского лимана, но и патрули береговой охраны, которых тут же «сняли» пограничники, входящие в состав десантной группы. А перед рассветом подошли самоходные баржи, на каждой из которых привезли по пятьдесят красноармейцев с тяжёлым вооружением — пулемёты, миномёты и даже пару противотанковых 45-мм пушек. В общем, полноценный батальон.

С рассветом с криками «ура» мы пошли в атаку на деревушку у южной оконечности Будакского лимана, где и находился штаб подразделения береговой охраны. Настолько неожиданно, что румынские солдаты не смогли оказать никакого сопротивления. Каких-то двадцать минут, и деревня с пирсами для рыбацких лодок в наших руках, а двадцать пленных румын сразу же погрузили на «Дайхацу», возвращающуюся в Ильичёв Хутор за подкреплением.

Приказ командования я помнил прекрасно: не останавливаться, постоянно наступать, чтобы максимально расширить плацдарм. Поэтому отправил одну роту на запад, в направлении цепочки из двух озёр, разделённых между собой узкой косой, по которой проходит дорога на город Татарбунары. Сам же с двумя ротами продолжил наступление на север, чтобы очистить от войск противника западный и северо-западный берега Будакского лимана.

Сложно сказать, почему и там, куда рвались красноармейцы-десантники, враги не оказали сопротивления. Я бы сказал, были совершенно не готовы к нападению на них. Ведь во время первого штурма мы успели немного пострелять, и это должно было привлечь внимание хотя бы часовых. Но картина повторилась: мы бежали по деревенской улице, а на неё выскакивали полураздетые румынские солдаты и, увидев советскую форму на нас, поднимали руки. Примерно о такой же обстановке докладывали по радио и с запада. Каких-то три часа, и всего лишь одним батальоном мы сумели захватить плацдарм глубиной более пяти километров и протяжённость почти в десять. При этом в плен взяли почти семьдесят человек, не потеряв убитыми ни одного, а ранеными всего восемь человек.

Приказ о непрекращающемся наступлении я решил нарушить. Просто потому, что около пятисот красноармейцев при двух пушечках и восьми миномётах не в состоянии удержать даже такой плацдарм, не говоря уже о том, если мы его ещё расширим. Только после прибытия подкрепления!

А его пришлось ждать ещё два часа. Всё те же пограничные и торпедные катера сумели перебросить всего лишь роту, которую я направил на западный участок.

— Следующую волну сумеем доставить часа через четыре, — сообщил посыльный от капитан-лейтенанта Кубышкина.

Вот тогда и можно будет продолжить наступление.

Всё это время на юго-западном берегу Днестровского лимана грохотали разрывы снарядов. Это артиллерия из района курортного селения Каролино-Бугаз и городка Овидиополь обстреливала румынские позиции, отвлекая внимание от нас.

Следует сказать, что всё время, пока мы дожидались подкрепления, сидеть без дела не пришлось. Мы закапывались в землю на случай румынской контратаки. И она последовала. Но не на моём участке, а на западном. До роты румын попытались отбить село Николаевка со стороны Базарьянки, стоящей на берегу озёр Солёное и Бурнас. Но её встретили огнём из винтовок, пулемётов и миномётов, и противник в панике отступил.

Для переброски войск на плацдарм командование нашей 7-й армии задействовало всё, способное преодолеть морем те шестьдесят километров, что разделяет Сухой и Будакский лиманы. Вплоть до больших рыбацких парусных лодок-шаланд и портовых буксиров, подошедших из Одессы. В результате уже после полудня на плацдарме находился практически весь личный состав нашего 674-го стрелкового полка. Правда, пока без тяжёлого вооружения и некоторых вспомогательных подразделений. Так что я сдал командование над десантом полковнику Орешкину и снова возглавил родной батальон. С ним-то мы и продолжили наступательные действия, закончив очистку от противника побережья Будакского лимана вплоть до его северной части, носящей название «лиман Шаболат».

К вечеру 20 мая плацдарм расширился до двадцати пяти километров по фронту и пятнадцати километров в глубину. Правда, румыны уже очухались, и от моста через горло Днестровского лимана и от селения Шабо по нам била их артиллерия. А с воздуха нас атаковали румынские самолёты. Правда, без особого успеха, поскольку их очень быстро отогнали истребители, вызванные по радио от Одессы.

Дважды пыталась атаковать и румынская пехота. Но как-то вяло, группами, численностью до роты, сразу же отходившими, попав под огонь либо миномётов, либо дальнобойной артиллерии, стреляющей из-за лимана. Скорее всего, основные силы противник сосредоточил намного севернее, где пытается захватить плацдармы на советском берегу Днестра, а здесь оставил лишь незначительное количество войск, достаточное для того, чтобы занять укрепления вдоль лимана.

За ночь моряки перебросили нашу полковую артиллерию и пару батальонов личного состава следующего, 479-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии. Соседи частично заменили наших товарищей на рубеже, обращённом к северу-западу, а мы с рассветом атаковали южную часть косы, отделяющей Днестровский лиман от Чёрного моря. И установили контроль над стратегическим железнодорожным мостом через горло лимана.

Если не считать бешеного огня малокалиберных зенитных автоматов, прикрывающих мост, то предмостные укрепления взяли довольно легко. Просто все они направлены фронтом в противоположную сторону, и гарнизон предпочёл сдаться, чем быть закиданным гранатами в своих дзотах и траншеях.

Теперь, когда инженеры опустили подъёмный пролёт моста, у нас появилась связь с «большой землёй». Пусть пока для этого подкреплению требуется преодолеть под вражеским артиллерийским огнём девятикилометровый путь по узкой песчаной косе, но ситуацию мы исправили в тот же день: перегруппировавшись, пополнившись боеприпасами, полк ударил на север, на большое селение Шабо, основанное в начале прошлого века швейцарскими виноделами. Именно близ него располагаются артиллерийские батареи, обстреливающие и нас, и эту косу.

Бой за Шабо затянулся почти на два часа, поскольку его обороняло до батальона румынской пехоты. Но она, опять же, сопротивлялась достаточно вяло, чуть ли не «для галочки». Хотя, конечно, некоторые потери мой батальон понёс. Но всё равно намного меньшие, чем бывало во время подобных боевых действий в Финляндии.

Как только замолчали румынские орудия близ Шабо, по косе со стороны Каролино-Бугаза потянулись колонны пехоты и техники. На Днестровский плацдарм выдвигается вся 150-я стрелковая дивизия. А может быть, и не только она. Ведь завтра нам брать город Аккерман, «Белую крепость» в переводе на русский язык.

Юзеф Бек, 22 мая 1941 года

Пятый день войны. По нашим планам польские войска, наступающие из района Жагаре — Ионишкис — Жеймелис в Литве, уже должны захватить Ригу, а те, что начали движение западнее, приступить к ликвидации русских войск, дислоцированных на Курляндском полуострове. Должны. Но ударная группировка всё ещё пытается расширить плацдармы на правом берегу реки Лиелупе и охватить северо-западную часть Елгавы. А русские тем временем оттягивают силы в Курляндии на восток, ближе к столице Латвии.

Войска одного из первых армейских генералов, Каземежа Соснковского, получившего это звание после германской кампании, наступая от Вилейки, Молодечно, Воложина, уже должны прорваться к Плещеницам и Логойцам, чтобы вскоре выйти на Борисов, охватывая Минск с северо-востока. Но они всё ещё топчутся на линии русских укреплений, оказавшихся весьма прочным препятствием.

Дивизионный генерал Вацлав Стахевич, автор плана «Восток», как называется план войны с Советской Россией, ради обещанного ему в случае успеха звания генерала брони (генерал-лейтенанта, — Авт.) проламывает русскую оборону на стыке Слуцкого и Мозырьского Укрепрайонов русских. И, кажется, у него это получается чуть лучше, чем у более опытного Соснковского. Но всё равно медленно, очень медленно.

На затяжные бои на Украине, где находится мощнейшая советская войсковая группировка, Юго-Западный фронт, мы, в принципе, рассчитывали изначально. В наших планах — сначала Латвия, Эстония и Белоруссия, а уж к тому времени, когда наши войска выйдут к Смоленску, и начать генеральное наступление на Киев. Мимо разрушенных до основания бетонных дотов Новоград-Волынского или какого-нибудь более южного укреплённого района, чтобы «раскрыть цветок» введённых в прорыв войск и двинуться по тылам других укрепрайонов в трёх направлениях — на север, к Коростеню и Припяти, на восток к Киеву и на юг к Виннице.

Отставание от графика кампании объясняется недооценкой некоторых применённых большевиками технических новинок. В частности, реактивной артиллерии. Мы знали, что русские в боях с самураями использовали авиационные реактивные снаряды, проявившие себя не самым лучшим образом, поскольку они имеют невысокую точность и взрываются на удалении от места пуска, которое нельзя изменить уже в воздухе. Но мы и предположить не могли, что они будут использовать их на земле, запуская с установки, смонтированной на автомобильном шасси. Залп нескольких таких установок производит такой же эффект, как артобстрел целого артиллерийского полка в течение четверти часа. По сообщениям с фронта, батальон, попавший под удар этим оружием, полностью теряет боеспособность из-за одного психологического воздействия на бойцов.

У русских, как выяснила наша разведка, существует несколько видов подобных боеприпасов, различающихся калибром. Это 82, 132, 241 и 310 миллиметров. Дальность стрельбы — от 3–4 до 13–14 километров. Взрыв снарядов последних двух типов по воздействию равнозначен разрыву снаряда главного калибра линкора.

Как оказалось, есть у большевиков и сверхдальнобойные реактивные снаряды калибром 220 миллиметров. Будучи выпущенными с дистанции более тридцати километров, несколько десятков таких боеприпасов, обломки которых были найдены на месте падения, поразили целиком два полка, готовых пойти в атаку. Причём, земля в месте удара оказалась изрыта так, словно целый пулемётный полк выпустил весь запас пуль, зависнув в воздухе. По одному из неразорвавшихся суб-снарядов выяснилось, что каждый из нескольких десятков таких, доставляемых до места эрэсом, несёт заряд готовой стальной шрапнели, опасной не только для живой силы, но даже для лёгкой бронетехники.

По полученной нами от финнов информации, основную массу русской бронетехники составляли близкие по характеристикам к польским танки Т-26 и БТ разных модификаций. Хвалёные сталинские Т-28 и пятибашенные «сухопутные крейсеры» Т-35 почти не отличаются от лёгких танков толщиной брони, хоть и вооружены короткоствольными 76-мм пушками и множеством пулемётов. При этом неповоротливы и уязвимы для любой противотанковой артиллерии и даже полевых пушек. Но мы не рассчитывали, что русские могут нарастить толщину брони на Т-28, сделав их при помощи навесных бронелистов достаточно сложной целью противотанкистов.

Но мы совсем не предполагали, что большевики сумеют освоить серийное производство экспериментальных танков «Клим Ворошилов», испытанных ими при прорыве «Линии Маннергейма». Броню этих монстров не берёт никакая противотанковая артиллерия, случаи уничтожения их зафиксированы лишь при прямом попадании авиабомб либо снарядов корпусной артиллерии. Зато выстрелом их трёхдюймовой длинноствольной пушки гарантированно пробивается броня любого польского танка. За исключением лобовой брони купленных нами в Британии пулемётных танков «Матильда».

Расширение плацдарма у Елгавы сдерживается другими русскими танками, с таким же орудием, но более лёгкими и быстроходными, имеющими наклонную броню, от которой снаряды калибром 25 и 37 миллиметров просто рикошетят. Есть сведения, что она с трудом пробивается чешскими пушками 47 мм. Название этих машин, не участвовавших в боевых действиях в Финляндии, Т-34. И они, кажется, всё ещё редки в Красной Армии.

Неприятным сюрпризом для нас стало появление в небе новейших русских истребителей Поликарпова, вооружённых не только 12,7-мм пулемётами, но и 23-мм пушками. За счёт устанавливаемых на них двухрядных звездообразных двигателей, эти самолёты оказались быстрее любого применяемого польскими ВВС. Пусть они и носят наименование По-1, «Поликарпов первый», но в их концепции и формах просматривается преемственность с самым массовым советским истребителем И-16, к борьбе в воздухе с которыми мы готовились, исходя из их технических характеристик. И даже многие из этих машин, прозванных ещё в Испании «Крысами», русские модернизировали, установив на них более мощные моторы. Чем свели к минимуму преимущества лицензионных французских и купленных британских истребителей.

Пленные русские лётчики утверждают, их самолёты теперь массово оборудуются радиостанциями или, как минимум, радиоприёмниками. А наводятся на цель радиолокационными станциями, имеющимися едва ли не у каждого авиационного полка.

Если продолжать авиационную тематику, то у большевиков появился достаточно отсталый в техническом плане, но поразительно эффективный двухместный пикирующий бомбардировщик, позволяющий «класть» бомбы с точностью до пары десятков метров. Тоже пока в незначительных количествах, но при массовом производстве он станет серьёзной угрозой для наших войск.

Кажется, русским были известны наши планы на море. По крайней мере, попытки наших кораблей войти в Рижский залив, чтобы воспрепятствовать эвакуации населения, промышленных мощностей и иных грузов из Латвии, наткнулась на атаку быстроходных торпедных катеров. А Ирбенский пролив оказался заблокирован минным полем. И это — на второй день войны! А следом эти корабли были атакованы взлетевшими с острова Сааремаа лёгкими бомбардировщиками, включая упомянутые чуть выше пикирующие Ер-2. Пусть наши моряки при этом не потеряли ни одного боевого корабля, но повреждения получили два эсминца. Причём, достаточно серьёзные, так что им пришлось вернуться в Либаву для ремонта.

Неприятности возникли и у союзного нам британского авианосного отряда, пытавшегося поддержать с воздуха финнов, штурмующих русскую базу на полуострове Ханко. В вечерних сумерках отряд был атакован русскими подводными лодками с необычно большой для таких случаев дистанции. Шумопеленгационные приборы зафиксировали два торпедных залпа и шумы винтов торпед, но направленные по запеленгованному направлению эсминцы стали жертвами этих снарядов, изменивших курс на звук их винтов. Три корабля лишились хода (одна торпеда промахнулась и взорвалась безрезультатно), а другие так и не нашли стрелявшие лодки на расстоянии, доступном для подобной атаки. Это всё случилось на протяжении каких-то десяти минут, и, судя по тому, что продолжения атак не произошло, атаковали русские подлодки типа «М». Зато позже, уже в темноте, русскому самолёту-торпедоносцу удалось точно выйти на эту же авиационную группу и потопить ещё один миноносец.

Не очень хорошо идут дела и у других наших союзников, Румынии. Мало того, что им всё ещё не удалось создать плацдарм на левом берегу Днестра, так ещё и части русского Южного фронта, пользуясь тем, что корабли Черноморского флота сковали румынские боевые корабли боем близ порта Констанца, сумели высадить десант южнее Днестровского лимана и в течение трёх дней расширили плацдарм до ширины около тридцати километров и примерно на такую же глубину, захватив город Аккерман. По данным авиаразведки, на плацдарме развёрнуто уже не менее одной русской дивизии.

Конечно, это лишь временные трудности. Всё серьёзно поменяется, когда польские войска сломят сопротивление русских в Латвии, южнее Слуцка и севернее Винницы.