Пропавшая невеста 2 (СИ)

Глава 9

Когда Ника растворилась в воздухе, Брейр так и замер с протянутой рукой. Не веря тому, что увидел, рыскал взглядом по бушующему внизу потоку.

Ее нигде не было. Не чувствовал. Звал, срывая голос в попытках перекричать грохот срывающейся в пропасть реки, и не получал ответа.

Потом пришла боль. Скрутило так, что не мог сделать вдох и разогнуться. Будто раскаленными обручами стягивали грудную клетку, сдавливали, ломая ребра. Ноги сами подкосились и, упав на колени, кхассер хрипел, не понимая, что с ним твориться. Перед глазами разливалась темнота, на языке проступал солоноватый привкус крови, сильное тело дрожало, как у столетнего старца, а воздух по-прежнему не мог пробиться внутрь.

Опираясь ладонями на холодные камни, Брейр зажмурился, потому что мир вокруг него неистово плясал и кружился. Будто разом, не закусывая, опорожнил бочку крепленого.

— Твою ж… — на судорожном вдохе. И тут же закашлялся, едва не выплюнув собственные легкие.

Боль сжигала то, что раньше затуманивало взор, ломала барьеры, открывая правду, которую раньше не замечал. Боль исцеляла, а вместе с ней накатывало и осознание.

Сипя, как загнанная вирта, Брейр распахнул глаза и первым, что он увидел, были ошметки серой нити в закопченной чаше. На дне еще что-то тлело, выделяя горький дым, шевелилось, словно живое, распадаясь на багряные угли.

Глядя на уродливое месиво, кхассер не мог поверить, что это возможно.

Как ей удалось пересилить ту магию, в которой никогда не было сомнений? Нерушимость серых нитей была незыблемой истиной. Это знали все. Все!

Ему было все еще больно дышать, и в груди неровно стучало, но зато теперь кхассер знал не только то, что снять нити можно, но и то, что они скрывали. Все это время он слепо верил в действие закрепа, магию привязывающую лаами к хозяину и наоборот. Он думал, что все дело в этом. Только в этом… А на самом деле нити лишь маскировали другую связь.

С трудом выпрямившись, он сел на свои пятки, ладонями уперся в колени и тяжело мотнул головой, пытаясь придти в себя. По ощущениям — словно опять Хассу под горячую руку попал.

Только в этот раз зверь внутри был на удивление притихшим, сидел, забившись в самый темный угол, придавленный внезапно налетевшими новыми ощущениями.

Немного очухавшись, кхассер небрежно перевернул чашу, пригашивая еще тлеющие угли, потом взял одну из расколотых фигурок, валявшихся на земле, покрутил ее в руках рассматривая со всех сторон. Это была маленькая глиняная куколка. На ней чувствовалось прикосновение Доминики и утихающие отголоски чужой магии

Брейр сунул ее в карман и поднялся на ноги. Взгляд так и тянулся к реке, а грудь разрывало от желания броситься сломя голову на поиски, но он понимал, что смысла нет. Доминики не было здесь. Она исчезла, куда-то перенеслась, а куда — он понятия не имел, потому что чутье молчало.

Чертов Хасс! Зачем надо было загонять зверя так глубоко?! Ведь будь он на воле, давно бы понял, что скрывалось за серыми нитями, а так получилось, что все это время Брейр один бродил в темноте и наделал ошибок

— Дурак, — прорычал и, стремительно развернувшись, ринулся в лес, в очередной раз проклиная отсутствие крыльев.

Он бежал, ловко перескакивая попадающиеся на пути поваленные деревья, перелетая через заводи и ручьи, тянущиеся к реке, не зная устали несся сквозь лес, желая как можно быстрее попасть в замок Вейсмора. Он знал, что время утекало, и на грудь давил страх не успеть.

На главной площади деревни было на удивление пустынно. Люди, взволнованные прерванной церемонией, толкались у главных ворот, обсуждая невиданное событие, и никто из них не догадывался, что кхассер рядом. Вне себя от ярости мечется по деревне разыскивая того, кто знал в чем дело и мог помочь.

В дом ведьмы Брейр ворвался без стука и приглашения, просто снес с петель ненадежную дверь, и влетел внутрь. Там царил полумрак, было тепло, уютно пахло ароматическими свечами и сушеными листьями багульника, но вместе с тем звенела острая тишина. Такая, что режет на живую, причиняя боль.

Дом был заброшен.

Внимательный взгляд кхассер выхватывал тому подтверждения: пустующее место на стене, там где раньше висели главные ведьминские обереги, затушенная свеча возле маленького алтаря, отсутствие ритуальных ножей.

Джайла ушла, тем самым насмехаясь и доказывая свою причастность к побегу Доминики.

— Дрянь, — с рычанием перевернул тяжелый стол. Серебряные чаши, баночки с ингредиентами для зелий, душистые лучины — все это с грохотом разлетелось по полу. Следом отправились полки со стен и содержимое дубового комода.

Спустя считанные секунды, жилище ведьмы было разгромлено, и посреди бедлама, сжимая кулаки и задыхаясь от собственного бессилия, стоял разъяренный кхассер.

Он не только Нику упустил, но и ту, кто могла помочь в поисках. О том, чтобы найти саму Джайлу, кхассер и не помышлял. Если ведьма уходила, то искать бесполезно — все следы угасали, стоило только переступить за порог.

— Проклятье! — громко выругался он и, еще раз обведя помещение черным, как ночь взглядом, заметил серый лист, прибитый к стене маленьким ножом.

Резко содрав его, развернул и пробежался взглядом по скудным строчкам:

«Надеюсь, ты надолго запомнишь этот урок»

Ни подписи, не обращения по имени, но Брейр знал, что это послание для него.

— Стерва! — смяв лист, он отшвырнул его в сторону, и вылетел на улицу.

Ему срочно нужно было в замок. Разложить карты Андракиса и как следует обдумать, прежде чем нестись на поиски Доминики. Не могла же она бесследно исчезнуть! А значит, он ее найдет.

Кхассер никого не хотел видеть, и чтобы не сталкиваться с жителями, обошел крепость по широкой дуге и потайным ходом проник внутрь. Незамеченным поднялся в свою комнату и, едва переступив через порог, услышал отчаянное:

— Брейр! Где ты был?

Скрипнув зубами, он посмотрел на девушку, которая едва не стала его законной женой и понял, что был еще большим дураком, чем ему казалось.

— Я так волновалась, — она обхватила его лицо теплыми ладонями и с тревогой заглянула в янтарные глаза, — ты ушел…исчез, не сказав ни слова, а я одна осталась. Кругом люди. Все смотрят на меня, чего-то ждут. Мне было так стыдно.

— Прости, — он убрал ее руки со своего лица, — я должен был уйти.

— Нам нужно вернуться в часовню, — затараторила Тиана, — Народ еще не разошелся и… представляешь, когда ты пропал, камень начал светлеть! Жрец сказал, что это хороший знак. Он, кстати, очень оскорбился, что ты его прервал.

— Переживет.

— Идем, — она сплела свои пальцы с его и шагнула к дверям, — надо закончить.

Руки натянулись, но кхассер не сдвинулся с места.

— Брейр? Ты слышишь меня? Камень светлеет, нам надо идти.

— Не надо.

Он потянул ее на себя, вынуждая подойти ближе. Тиана покорно остановилась перед ним и в широко-распахнутых сияющих глазах, дрожало его отражение:

— Что-то случилось?

Дурак один случился. Настолько дурной, что сам от этого в полнейшем недоумении.

— Брейр? — встревоженно погладила его по щеке, — Я волнуюсь, когда ты такой. Расскажи, что тебя тревожит, и я попытаюсь помочь.

— Какой твой настоящий дар, Тиана?

Такого вопроса она точно не ожидала. Ладонь, до сих пор прикасающаяся к его лицу, отчетливо дрогнула и затрепетала.

— Ты же знаешь. Я миротворец. Не очень сильный, но… — смущенно засмеялась, — но какая уж есть. Даже в гимназии надо мной подтрунивали…

— Знаешь, чего я не люблю больше всего? — в янтаре кружили черные всполохи. — Когда мне врут. И когда пытаются использовать.

Теперь она вздрогнула всем телом:

— Я не понимаю, о чем ты.

— Я спрошу только один раз, и ты дашь мне правдивый ответ. Если нет — пеняй на себя. Какой. Твой. Настоящий. Дар.

С каждым отчеканенным словом его взгляд становился темнее.

— Брейр, не пугай меня пожалуйста…Ай! — Он лишь в скользь ее задел, в одну миллионную долю своей силы, но она отшатнулась от него, как ошпаренная, — мне больно!

Кхассер поднял брови, как бы говоря, что это только начало.

— Я ждала тебя! Сидела здесь, одна. Плакала! А ты ведешь себя как…как…

— Как чудовище? — подсказал с холодной улыбкой, — зверь?

— Да! — выкрикнула она, сердито стирая кулаком слезы.

— Ты забыла, куда попала? И кто я? Или решила, что всегда сможешь делать из меня идиота?

— Брейр, — захныкала она, снова протягивая к нему руки, — пожалуйста…

— Можешь не стараться, — кхассер перехватил тонкие запястья, — твои чары больше не действуют.

Тиана дернулась, пытаясь освободиться, но он лишь немного сильнее сжал пальцы, и она протяжно застонала от боли:

— Пусти!

— Так что за магия, Ти? Как ты заставила меня зайти настолько далеко?

Теперь она плакала не только от боли, но и от злости, распускающей свои черные лепестки. Кхассер чувствовал это со всей пугающей отчетливостью и не мог понять, как же раньше всего этого не замечал. Взрослый мужчина, а провели, как слепого котенка.

— У тебя магия приворотов? — прорычал он, едва сдерживая свою силу.

Она сжалась и вымученно простонала:

— Да. А миротворчество — второй.

Он скрипнул зубами. Доминика сразу заподозрила подвох, в первый же день. Почему он не прислушался к ее словам?

— И ты думала, что у тебя все получится? Что сможешь обвести меня вокруг пальца?

Насмешливый голос в голове цинично подметил, что ей это почти удалось.

Какой же дурак…

— Я просто хотела, чтобы ты любил меня! Тебе же хорошо со мной было. Спокойно, уютно…

— Пусто.

Да именно это чувство оставалось под вечер, когда приходил в комнату и падал на свою кровать. Он ощущал пустоту, которая с каждым днем ширилась, но не мог ее ничем заполнить, не хотел, плененный силой чужой магии.

— Рядом с тобой всегда было пусто.

Тиана вздрогнула, будто он отвесил ей оплеуху.

— Не говори со мной так. Я твоя невеста!

— Я не мог сам избавиться от серых нитей, но эти ленты сниму запросто. — Брейр сорвал сначала одну, потом вторую и сунул их в ладонь Тиане, — собирайся. Ты уезжаешь из Вейсмора.

— Как? Ку-куда? — всполошилась она.

— Я верну тебя в Наранд. Пусть ищут другого идиота.

— Брейр, — Тиана бросилась к нему и обняла так крепко, насколько хватало сил, — прости меня, пожалуйста. Я просто хотела, чтобы тебе было хорошо. Я старалась сделать тебя счастливым.

Кхассер усмехнулся, прислушиваясь к тому, как сила Высшей стремительно вливается в него, вихрем проносится по венам, пытаясь подчинить, прогнуть под свою волю. В голове один за другим мелькали образы: беззащитная девочка, нежная малышка, котенок. Они должны были разжалобить, растрогать, заставить сердце сбиться с ритма и вызвать желание защитить и укрыть ото всех забот.

Только в этот раз он не чувствовал ничего. Словно со стороны наблюдал за ее потугами и ждал, когда этот фарс прекратится. А Тиана не понимала этого и, не оставляя попыток пробиться, запустила в его мысли не только беззащитные образы, но и огненные, порочные, опаляющие свой страстью.

Всхлипнув в последний раз, она подняла на него манящий взгляд, провела языком по сочным губам, оставляя влажный след и потянулась за поцелуем.

Кхассер спокойно наблюдал за сближением, и когда между ними оставалось ишь несколько сантиметров равнодушно произнес:

— Бесполезно.

— Мой кхассер, — шепотом, с придыханием, скользя откровенным взглядом по его лицу, — я не понимаю, о чем ты.

— Когда есть пара, ухищрения бесполезны, — внутри клубилась ярость. Сколько раз она вот так, до отвала накачивала его своими грезами? Сколько раз он тонул в них, теряя связь с реальность. — У тебя есть время до вечера, чтобы собраться. Уходи.

— Брейр!

— Я сказал уходи! — прорычал он, — пока я еще в состоянии себя контролировать!

Тиана по-прежнему цеплялась за него и отрицательно мотала головой, еще не веря, что все закончилось, что ее четко выверенный план провалится в шаге от победы. Ей удалось выжить из замка мерзкую лаами, удалось прибрать к рукам молодого красивого кхассера. Еще немного и она бы стала хозяйкой всего Вейсмора, а теперь все летело в бездну.

Окончательно рассвирепев, кхассер оторвал ее от себя и потащил к двери. Толкнул со всей дури и тут же раздался глухой удар, крик и звук падения.

…На полу, прижимая ладонь к подбитому глазу, лежала Берта.

— Ты что здесь делаешь?!

— Я просто…просто шла мимо.

Мерзавка подслушивала!

Кхассер был не в том состоянии, чтобы прощать, да и вид этой девки внезапно показался отталкивающе-неправильным, поэтому он, не раздумывая, приказал:

— Собирай свое барахло и проваливай из замка.

— Мой кхассер, — та бросилась к его ногам, хватала за колени, заливаясь горючими слезами, — не прогоняйте меня!

— Я все сказал, — он отступил назад, и Берта неловко повалилась на пол, — чтобы к вечеру духу вашего в Вейсморе не было. Поняли?!

Дальше начался ад. Жестокий, нескончаемый, каждый день пробивающий своей необратимостью.

Все силы уходили на поиски. Сам кхассер и все его воины прочесывали реку, заходя все дальше и дальше вниз по течению. Иногда это было настолько сложно, что на крохотный скалистый участок, или на коварную топь времени и сил уходило больше чем на километры прямого пути.

Они искали везде. И на воде, и по лесу, и ближних деревнях. Опрашивали жителей, не попадалась ли им темноволосая девушка с синими, как небо глазами. Ответ всегда был один. Не попадалась.

Доминика словно сквозь землю провалилась, и с каждым днем Брейра все больше одолевало отчаяние. Как он мог упустить ее? Просмотреть то, что скрывалось за простыми нитками, не почувствовать. Почему все сложилось именно так, одно к одному, накладываясь жутким слоеным пирогом из непонимания и преград? С самого начала каждое обстоятельство, каждая деталь отталкивали их друг от друга, разводили по разным сторонам. Запрет от Хасса, морок, серые нити, магия второй высшей, отсутствие крыльев.

Последнее убивало особенно сильно. Когда думал, сколько бы смог преодолеть по воздуху, вместо того чтобы топать пешком или трястись на вирте, становилось так тошно, что даже зубы ломило.

А между тем, время безжалостно утекало, проскальзывало сквозь пальцы, оставляя после себя горечь и ощущение собственной никчемности. День отъезда был все ближе и ближе, подстегивая своей неотвратимостью. Брейр был готов искать хоть всю жизнь напролет, но Императору не откажешь, и не объяснишь, что голова забита не делами Андракиса, не проблемами выживания, а той, которую сам потерял.

Он уже практически не спал. Уходил на поиски, когда солнце едва проглядывало сквозь чернильное небо, и возвращался, глубокой ночью, ради того, чтобы упасть в кровать и урвать пару часов сна. Иногда и вовсе на возвращался, упорно продвигаясь вперед. Дремал на плаще под поредевшими кустами, или забирался на дерево, чтобы всякая лесная мелочь не беспокоила по пустякам.

Результата так и не было.

Ни следов Доминики, ни упоминаний о ней среди жителей. Нигде. Словно и не было ее никогда. И даже страшные мысли начали закрадываться в голову. Вдруг погибла? Пошла на крайние меры, лишь бы избавится от него. Тут же ругал себя, обзывая грубыми словами.

Жива она и здорова. Просто не хотела ни видеть его, ни слышать. Не хотела, чтобы нашел, потому что дел он натворил предостаточно.

Ника просто желала о нем забыть.

Именно с такими удручающими мыслями Брейр возвращался в Вейсмор накануне отъезда. Весь грязный, измотанный, похудевший, как бродячий кот, он шел прямиком через лес, не обращая внимания ни на топи, ни на буреломы. Плевать ему было на все. Внутри такая опустошенность, что ничем не заполнить, а еще дикий страх, что пока его нет, пока отдает долг Андракису, Ника уйдет далеко-далеко, так что не найти, не вернуть.

Ноги сами вынесли его к сторожке, в которой Доминика впервые стала его.

Не смея зайти, он просто стоял перед ветхим, покореженным домом, окруженным серыми стволами пожелтевших деревьев, и смотрел. Вспоминал. Жадно вгрызался в эти воспоминания, давился ими.

Как все глупо получилось…

— Кхассер? — скрипучий голос вывел его из задумчивости.

По узкой тропе из чащи вышла старая травница. Тяжело опираясь на узловатый посох, она поправила на плече битком набитую сумму.

— Ты что здесь прячешься?

— Не прячусь, — устало ответил кхассер, — просто стою.

— Ну, стой-стой, — прокряхтела и дальше пошла.

Она уже скрылась за поворотом, когда Брейр пришел в себя, усилием воли отогнал наваждение и метнулся следом.

— Давай сюда, — не дожидаясь согласия, забрал у нее сумку и закинул себе на плечо.

— Да сама я могу…

— Иди уже, старая, и не ворчи.

Они молча перешли по мосткам на другой берег, миновали унылую рощу и незаметной тропой углубились в лес. Он готовился к зиме, сбрасывал листья, замедлял жизненные потоки, постепенно засыпая. И между темных стволов уже издалека можно было рассмотреть покосившуюся избушку.

— Как ты не колеешь зимой в этой лачуге? — хмуро поинтересовался кхассер, когда подошли ближе, — дунь, плюнь, и развалится.

— А я не дую и не плюю. Берегу, — проворчала она, вытаскивая у него из рук суму.

Старая травница очень ревниво относилась к своим сборам. Ей все казалось, что грубые мужские руки не так возьмут, сомнут, испортят. Вот то ли дело, ласковые тонкие пальчики целительницы…

— Не нашли?

Ей не нужно было уточнять, о чем речь. Кхассер и так все понял и удрученно кивнул.

— И не найдешь, — безжалостно припечатала старуха, — Она умненькая девочка и упорная. И так долго думала прежде, чем уйти.

— Думала?

— Кто бы на ее месте не думал? Когда мужчина, в котором души не чаешь, другую приводит, а тебя за порог? Тут любая бы взбунтовалась. Или полагал, что сидеть будет и ждать? — горько спросила Нарва. Скучала она по девочке из Шатарии. Не с кем было обсудить полевые травы, выпить чаю полынного, да и просто молча посидеть на крыльце. — Мучалась она…все надеялась на что-то.

Каждое ее слово ржавым гвоздем забивалось под ребра.

— Зачем ты так с ней? Хорошая ведь. Наша, родная. Была…

Можно было сказать, что эмоции застлали разум, что коварная Высшая одурманила, но оправдываться не хотелось.

— Я совершил ошибку.

— Дорогие у тебя ошибки, кхассер. Очень дорогие. Жаль, что расплачиваться приходится другим.

— Жаль.

После разговора с Нарвой Брейр чувствовал себя преотвратно.

Смысла откладывать отъезд в столицу не было. За оставшуюся ночь Доминику не найти, а все остальное не имело значения. Вернувшись в замок, кхассер даже не стал подниматься к себе. Просто подозвал Кайрона, сказал, что тот до весны остается за главного, потом взял первую попавшуюся вирту и вылетел за ворота.