Промзона. Снежная Королева

Глава 17

Герда разглядела, что за тварь двигалась по тропе. Это был крупный мутант, всё тело которого покрывали костяные наросты, а голова походила на гранитную глыбу. Настоящий ходячий танк. Он шагал мощно, его ноги-колонны буквально впечатывались в плиты дорожки, ломая их и коверкая, на морде застыло абсолютно дебильное выражение, в здоровенном кулаке монстр сжимал железную трубу. Герда и раньше видела таких мутантов во времена набегов на городское поселение, тогда они были редкостью, а с тех пор о них вообще не было слышно. Поговаривали, что эти твари сдохли по непонятным причинам. И это радовало, потому что с ними справлялись с большим трудом - ни пули, ни тем более стрелы, не могли пробить костяную броню. С риском для жизни им опутывали ноги верёвками, валили на землю, обливали мазутом и поджигали. И теперь было ясно, что не все из них вымерли.

Сейчас же вступать в бой с этим существом означало верную смерть. И бежать некуда, вокруг заборы, через которые невозможно перебраться.

Твари приближались.

Герда прицелилась, надеясь попасть громадному монстру в глаз. Выстрелила. Разумеется, в глаз не попала, стрела отскочила от лба мутанта, не причинив вреда. Сказочник, проклиная промзону, скользнул взглядом по ограде. Слишком высокая, слишком много колючей проволоки, а у подножья к тому же непролазные груды железа.

Потеряха отбежала к другому концу площадки и закричала, призывно замахала руками. Герда со сказочником бросились к ней.

Открытый канализационный люк. Будто тоннель в ад, учитывая, на какой территории он находился. Но выбирать не приходилось.

— Вниз, живо! — скомандовал Сказочник.

Герда скинула в люк арбалет, не заботясь сейчас, что он может сломаться, затем полезла сама. Прежде, чем погрузиться в прохладную тьму, она успела увидеть, как покрытый костяными наростами монстр вторгся на площадку. Он грозно взревел, взмахнул трубой, зацепив одного из мелких мутантов и, похоже, сломав ему лапу.

Сказочник выстрелил в гиганта. Тот остановился, тряхнул головой, возможно, порция картечи и причинила ему боль, несмотря на броню, но в смятение его привёл именно грохот. На морде появилось обиженное выражение, которое, впрочем, быстро сменилось злостью.

Герда была уже внизу, она схватила арбалет и напряжённо посмотрела в тоннель, пытаясь разглядеть хоть что-то. Но нет, там был только мрак. Ей вспомнилось одно из правил, которое вдалбливали в головы детям учителя в городском поселении. Это правило гласило: канализация — место повышенной опасности. Нельзя приближаться к канализационным люкам. И это даже после того, как все эти люки и водостоки в городе были предусмотрительно завалены железками и кирпичами.

Впрочем, учителя со своими правилами навряд ли допускали, что место повышенной опасности может стать спасением от ещё большей опасности.

По лестнице спустилась Потеряха.

Сказочник выстрелил ещё два раза, закинул дробовик на плечо и нырнул в люк. Наверху ревел костяной монстр, верещали его более мелкие собратья. Герда натянула тетиву, вставила стрелу и направила арбалет в тоннель — на всякий случай. Ей было муторно от непрерывной череды проблем, голова соображала плохо и всё происходящее казалось каким-то невероятно бредовым сном. Передохнуть бы, забыться хотя бы ненадолго.

Над люком показалась морда гиганта с раззявленной пастью, мелкие глазки высматривали, что там внизу. А внизу был Сказочник, который, не теряя ни секунды, сдёрнул дробовик с плеча и, с выражением ярости на лице, выстрелил два раза вверх. Его тоже всё это уже достало. От грохота у Герды заложило уши, и она не услышала, как заорало чудовище, картечь повредила ему глаза, раскурочила пасть. Морда гиганта исчезла из поля зрения, уступив место солнечному свету. Однако через мгновенье в люк спрыгнул мелкий мутант. Сказочник вдарил ему прикладом по виску, да так мощно, что проломил череп. Спрыгнула ещё одна тварь, с ней разобралась Потеряха, разорвав когтями глотку и буквально выдрав зубами нос.

Нервы Герды были на пределе, она едва не закричала: «Хватит! Пусть всё это прекратится!» Попыталась взяла себя в руки — только истерики ей сейчас и не хватало. Совладать с подступающим безумием не слишком получалось.

Больше в люк мутанты не осмеливались прыгать. И оттуда, сверху, доносились вопли. Похоже, покалеченный гигант, обезумев от боли, крушил своей железной трубой всё подряд, включая своих собратьев.

Сказочник сбросил рюкзак, достал из него фонарик-жучок, который работал по принципу: «чем быстрее нажимаешь на рычажок, тем лучше светит». Ценная вещь, учитывая, что батарейки в нынешние времена были на вес золота.

— Герда! — выкрикнул Сказочник.

Она его не услышала — стояла в каком-то оцепенении, смотрела отстранёно на трупы мутантов у подножья лестницы. Потеряха взяла её за руку, но Герда никак на это не отреагировала. Сказочник церемониться не стал, схватил за плечи и грубо встряхнул.

— Эй, приди в себя! Соберись, мать твою!

Герда встрепенулась, будто от муторного сна очнулась, промямлила что-то невразумительное.

— Соберись! — резко повторил Сказочник. — Я понимаю, от всего этого дерьма у кого угодно крышу снесёт, но борись, чёрт возьми. Иначе — хана.

— Ха-на, — произнесла Потеряха, словно попробовав новое слово на вкус. — Ха-на.

— Да, да, я в порядке, — поспешила заверить Герда, хотя всё было совсем не в порядке. В голове ещё клубился тёмный морок апатии, нежелания что-то делать, бороться. Хотелось просто сесть, закрыть глаза — и будь, что будет. Но нужно идти. Через силу. Вопреки всему.

С хмурым выражением на лице, Сказочник нацепил рюкзак, двинулся по тоннелю, непрерывно нажимая на рычажок фонаря, который издавал тихий жужжащий звук. Герда поплелась следом. Потеряха шла рядом, всё ещё держа её за руку, будто пытаясь теплом своей ладони растопить хандру. Поначалу под ногами чавкала мелкая грязевая жижа, но потом стало сухо. Воздух был затхлым. Свет фонарика как-то неохотно рассеивал мрак, вырывая из него вогнутые обшарпанные бетонные стены с трещинами, их которых торчали древесные корни.

Герда потеряла счёт времени. Ей начало казаться, что она целую вечность идёт по этому тоннелю, а всё, что было раньше — всего лишь фантазия. И городское поселение, и работа в теплицах, и летнее чистое небо — фантазия. И чудовища... Нет, чудовища были настоящими, измученный рассудок только их и не отрицал, просто не мог. Они теперь являлись вечными обитателями тёмной комнаты в сознании, где на окровавленных тронах восседали Цветочница и Себастьян. Только зло казалось реальным, затмив собой всё радостное и светлое. И тоннель этот разумеется был злом, только оно пока не проявляло себя. Таилось во мраке.

Добрались до небольшого помещения, где тоннель ответвлялся. Наверху была решётка водостока, сквозь которую пробивался солнечный свет.

— Всё, привал, — распорядился Сказочник. Он скинул рюкзак и с облегчением выдохнул.

Выпили воды, уселись возле стены. Герда смотрела на то, как пылинки кружились в солнечных лучах. Этот свет представлялся ей чем-то инородным, словно случайно попавшим сюда из другого измерения.

— Что это было? — тихо спросил Сказочник. — Когда мы спустились сюда, ты сама на себя перестала быть похожей.

— Я не знаю, — вздохнула Герда. — Не знаю, что произошло. Мне вдруг стало всё равно, что с нами будет. Мне было всё равно, что будет с Каем. Я о нём даже не думала. Я лишь мечтала, чтобы всё это прекратилось. Мечтала не существовать. Вроде как нет меня — а значит, нет и страха, нет всех этих тварей, нет чёртовой промзоны.

После короткого раздумья, сказочник поставил диагноз:

— Ясно, ты перегорела. И со мной такое случалось, и не один раз. Ещё когда в полиции служил, нагрянули мы как-то с напарником в один притон. По нашим данным там скрывался утырок, на котором висело три трупа. Ну вот взломали мы дверь, ворвались, а там все в вповалку лежат. Наркоманы, херовы, половина из них — дохлые. Потом выяснилось, что они каким-то дерьмом ширялись и некоторые сдохли давно, уже разлагаться стали. Но это всё пустяки. В одной комнате ребёнок лежал мёртвый. И мамаша его рядом. Она жива была, но обдолбанная в хлам. Я узнал её, это была моя бывшая одноклассница, красавица, отличница, в которую все пацаны были влюблены, и я в том числе. И она превратилась в полное ничтожество, её уже нельзя было назвать человеком. Вот тогда-то меня и переклинило. Я хотел и мамашу эту грохнуть, и всех остальных. Такая злость была. Но никого я не тронул, наоборот — застыл. Просто стоял и смотрел на ребёнка. И мне тоже тогда хотелось не существовать, чтобы для меня всего этого не было. Чтобы не знать, что такое вообще возможно... Тогда я тоже перегорел. Напарник вывел меня из этого притона, а я шёл, как механическая кукла. А в голове тьма была, беспросветный мрак. Я ведь и до этого повидал много такого, что нормального человека может с ума свести. Но этот ребёнок... он стал последней каплей. И одноклассница. Знаешь, позже я пытался вспомнить её лицо, той красавицы, какой она была. И не смог. Перед глазами всегда появлялось то уродливое существо. Светлая память словно бы обуглилась, почернела навсегда. А в другой раз меня уже на фронте переклинило. Так же стоял, пялился на трупы своих товарищей и с места сдвинуться не мог. Я, знаешь ли, тоже не железный, и у меня есть предел. У всех он есть.

Герда прильнула к нему, обдумывая его слова, и спокойно как-то стало, и неожиданно уютно, впервые за долгое время. Здесь, в старой канализации промзоны — спокойно и уютно. Сказочник обнял её за плечи. Потеряха свернулась калачиком рядом. А пылинки всё кружились в солнечных лучах, будто крошечные инфернальные существа танцевали, искрясь и радуясь тому, что они просто есть на этом свете.

— Расскажи что-нибудь не грустное, — попросила Герда. — И чтобы без убийств, как в твоей истории про призрака промзоны.

Сказочник улыбнулся.

— Не грустное? Могу рассказать про Свина, вора рецидивиста. Он как-то тиснул у одного хмыря коллекцию редкий монет. Ну так вот мы заявились Свина задерживать к нему в гараж, а он там забаррикадировался. Пока ворота ломали, он успел всю эту коллекцию сожрать. От улик дебил избавлялся. Как умудрился сотню монет проглотить — ума не приложу. Но он справился. Последствия сама понимаешь, были, мягко говоря, паршивые. Ему пришлось операцию делать, монеты вынимать. С тех пор его погоняло изменилось, все его стали звать Свин-копилка.

— Забавно, — не слишком оценила историю Герда. — Но это не то. Расскажи что-нибудь... сказочное.

— Сказочное, — Сказочник хмыкнул. — Лады. Это я могу. Расскажу про русалку. История хоть и грустная, но без убийств.

Герда закрыла глаза, зевнула.

— Годится. Рассказывай про русалку.

— Ну слушай. Как я тебе уже говорил, она была мутантом, жила на болоте. И вот влюбилась она...

— В принца?

— А вот нифига не в принца. Не перебивай. Влюбилась она в молодого сапёра.

— Ого-о! — удивилась Потеряха.

— Что «ого»? — шутливо рассердился Сказочник. — Можно подумать, ты знаешь, кто такие сапёры. И давайте это, я рассказываю, вы молчите, а то я нить повествования потеряю. Уже потерял. О чём я там говорил? Ах да, жила на болоте одна дамочка, и она была мутантом, с хвостом как у рыбы, чешуёй и зелёными волосами...

Герда слушала его с улыбкой на губах. Она и представить не могла, что после сегодняшней мощнейшей встряски, после «перегорания», может наступить такое умиротворение. Голос Сказочника убаюкивал. Задремала. Ей пригрезились красивые русалки и плескались он вовсе не в болоте, а в прекрасном круглом озере, вокруг которого стояли странные деревья с серебристой листвой. Порхали большие разноцветные бабочки, по небу плыли пушистые облака...

Ей разбудил истеричный вопль:

— Твою ж мать! Снимите его с меня! Снимите!

Она распахнула веки, увидела, как Сказочник мечется от стены к стене, дёргается точно паралитик.

— Снимите!

Герда заметила на его спине белёсого таракана с фалангу пальца величиной. Вскочила, ладонью сбила насекомое. Оно тут же устремилось прочь, но Потреяха поймала.

— Грохни эту тварь! — топнул ногой Сказочник. — Грохни! Раздави!

Потеряха явно не понимала, из-за чего весь этот переполох. Она ткнула в таракана пальцем.

— Жук! — а потом ловко оторвала ему лапки, содрала хитиновый панцирь и выкинула, а само насекомое сунула в рот, прожевала и проглотила. Развела руками. — Жук!

— Ну, можно и так, — немного успокоился Сказочник.

Герда посмотрела на него с недоумением.

— Ты что, тараканов боишься?

— Ненавижу насекомых, — хмуро отозвался он. — С детства ненавижу. У меня это... инсектофобия.

Герда усмехнулась, а потом не выдержала и захохотала.

— Ты! Боишься тараканов?!

Сказочник сердито сдвинул брови.

— Ну а что тут такого? Все чего-то боятся. И хватит уже хохотать!

Герда и рада была бы, но не могла — словно плотину прорвало. Засмеялась и Потеряха, хотя навряд ли понимала, в чём причина веселья. Её смех был странным, похожим на уханье совы.

— Мелкие идиотки, — обиделся Сказочник, а потом он насторожился, шикнул. — Тихо! Слышите?

Герда с трудом уняла смех, прислушалась. Из тёмного тоннеля доносились какие-то шелестящие звуки. Было похоже, что сотни рук комкали сотни бумажных листков.

— Это они, — голос Сказочника дрогнул. — Насекомые. Тараканы. Пора делать ноги! Собираемся, живо!

На то, чтобы собраться, ушло всего несколько секунд, быстро скидывать и надевать рюкзаки уже начало входить в их привычку. Сказочник зажужжал фонариком. Тусклый луч выхватил часть тоннеля. Казалось, там стены шевелятся. Это действительно были тараканы — сотни, тысячи. Они надвигались как волна. А дальше, во мраке, ворочалось что-то крупное, словно бы сотканное из копошащихся насекомых, чётко выделялись лишь красные, круглые точно плошки глаза.

Поддавшись панике, Сказочник рванул в противоположный тоннель, он дышал так, будто ему не хватало воздуха. Потеряха бросилась следом, а за ней и Герда. Снова приходилось убегать, но на этот раз она, как ни удивительно, не ощущала страха, напротив, чувствовала эмоциональный подъём. Возможно, на неё повлиял разговор со сказочником, а может, помог сон. Времена, когда психологи и различные препараты помогали в борьбе с последствиями стресса, канули в небытие. Теперь рассудку приходилось самому справляться, причём в ускоренном темпе. Обстоятельствам было плевать, если кто-то «перегорел». Хочешь жить — включайся снова.

Герда с трудом поспевала за Сказочником, он нёсся так, словно за ним гналось воплощение всех его самых ужасных кошмаров. Бежал, не оглядываясь, забыв про дробовик. И это был тот самый человек, который бросил вызов охотникам, убил троих из них. Тот самый человек, что служил оперативником, прошёл войну, отважно дрался с мутантами. Герда впервые видела его таким. И не осуждала. Каждый, даже самый смелый, имеет право на свой личный страх и от этого он не становится трусом. Ну, разве что немного. И ненадолго. Она очень надеялась, что ненадолго.

Позади всё шелестело, насекомые не прерывали преследование, будто подчиняясь какому-то единому разуму. До этого дремавшая в канализации жизнь пробудилась и теперь демонстрировала себя во всей красе.

Сказочник бежал, не забывая нервно нажимать на рычажок фонарика. Луч скользнул по перекладинам ржавой лестницы. Выход! Герда оглянулась, заметила лишь движение во мраке и никаких красных глаз. Потеряха метнулась назад, раздавила несколько тараканов и вернулась, стряхивая с себя насекомых. Сказочник вскарабкался по лестнице, попытался отжать чугунную крышку люка, но та, похоже, была сверху чем-то завалена. Он упёрся в неё загривком, застонал от напряжения и было в этом стоне одновременно что-то плаксивое и яростное. Крышка с лязгом сдвинулась, в тоннель ворвался поток солнечного света. Сказочник оскалился, усилил напор и наконец полностью освободил люк от препятствия, после чего судорожно выбрался наверх.

Тараканы заполнили тоннель. Герде и Потеряхе пришлось подниматься, непрерывно сбрасывая с себя насекомых. Было мерзко, но терпимо. Выбрались. Маленькие обитатели канализации за ними не последовали, видимо, недолюбливая солнечный свет.

Сказочник тем временем успел отбежать на добрую сотню метров. Он обессилено рухнул на землю и мелко осенил себя крестным знамением, видимо, позабыв, что не верит в Бога. Герда подошла к нему, села рядом, отдышалась.

— Да уж. Местная канализация тебе противопоказана.

Сказочник посмотрел на свою дрожащую ладонь.

— В жизни ничего страшнее не видел. Чуть не обделался. Мне так жутко не было даже в мясницкой Цветочницы.

— Ты и вправду не железный. И это, наверное, хорошо.

— Уж какой есть. Если нам доведётся выбраться из промзоны, не вздумай потом об этом никому рассказывать.

Герда провела пальцами по губам, словно застёгивала «молнию».

— Я — могила.

Она взглянула на большое здание из красного кирпича, которое, судя по архитектуре, было построено ещё до Великой Отечественной Войны. Мощное было здание, монументальное, с круглыми оконными проёмами и трубами.

— А кстати, куда это мы угодили?

Сказочник тяжело вздохнул.

— Мы в самом сердце промзоны, Герда. Это — бывший мясокомбинат.