Проклятый Лекарь

Глава 2

Человек в черном костюме — главврач «Белого Покрова» — продолжал говорить, расхаживая по импровизированной сцене с грацией хищника, оценивающего стадо:

— Испытание простое. Сердце Милосердия — древний артефакт нашей клиники — покажет истинность ваших намерений. Чем искреннее ваше желание исцелять, тем ярче будет свечение. Те, кто покажет результат меньше локтя длиной, могут сразу идти домой.

Из-за кулис двое ассистентов вынесли постамент с артефактом. Это был не привычный мне магический кристалл, а… сердце. В прямом смысле этого слова.

Анатомически точная модель человеческого сердца размером с голову, выточенная из полупрозрачного красного камня. В глубине пульсировал тусклый свет, имитируя его биение.

Сердце Милосердия. Ну конечно. Могли бы ещё «Печень Сострадания» притащить. Хотя местные любят пафосные названия — взять хотя бы моё новое имя.

— Подходим по одному! — гаркнул главврач. — Фамилии называть не надо, артефакт сам всё покажет.

Первым вызвался тот самый парень-отличник, с которым я говорил у входа. Он подошёл с видом мученика, идущего на эшафот, положил руку на артефакт и благоговейно закрыл глаза.

Сердце засветилось ровным, уверенным жёлтым светом. Столб сияния поднялся примерно на полтора локтя.

— Неплохо. Следующий! — бросил главврач без тени эмоций.

Пошла вереница кандидатов. Результаты варьировались от жалких вспышек на пару пядей до впечатляющих двух-трёх локтей.

Девушка, узнавшая меня показала уверенные два локтя и облегченно выдохнула, отходя в сторону.

Я заметил интересную закономерность. Чем проще и беднее было происхождение кандидата, тем ярче горел свет. А благосостояние легко было оценить по одежде.

Видимо, выходцы из низов идут в медицину от безысходности и голода, а значит — с искренним желанием выбиться в люди через помощь другим.

Трогательно. Детишки аристократов в дорогих костюмах выдавали в лучшем случае один локоть. Они здесь ради престижа, а не ради спасения жизней. Примитивная, но понятная мотивация.

Моя очередь приближалась.

Я спокойно прикинул варианты. С моей биографией Архилича этот артефакт должен был почернеть и треснуть. Или вообще не отреагировать. В лучшем случае — выдать тусклое мерцание на пару сантиметров.

Но уйти сейчас — значит потерять единственный шанс попасть в клинику. А мне нужна эта работа! Сосуд не ждёт. И второй раз я умирать не намерен.

Придется рискнуть.

— Эй, парень! В потрёпанном пиджаке! Твоя очередь! — крикнул мне один из помощников главврача.

Я вышел в круг света. Несколько кандидатов из «золотой молодёжи» хихикнули — на фоне их дорогих, идеально сидящих костюмов я действительно выглядел бедным родственником.

Знали бы они, что под этой оболочкой скрывается существо, лично отправившее в небытие население небольшой страны, когда она пыталась захватить империю, в которой я жил… смеялись бы они так же громко?

А мои владения находились у самых границ, и шум по ночам мне не понравился. Он раздражал и мешал спать не только мне, но и всем мертвецам в округе. Потому я отправил навстречу захватчикам армию нежити, и к утру война была закончена.

Я подошёл к артефакту.

Вблизи было видно, что гладкий на вид камень покрыт мельчайшими, почти невидимыми рунами. Старая работа, ей минимум три века. И очень качественная.

— Да пребудет со мной Тьма, — прошептал я так, чтобы никто не слышал, вкладывая в эту фразу всю свою прошлую суть.

Я положил ладонь на прохладную, гладкую поверхность.

Сначала — ничего. Потом я почувствовал знакомое покалывание магического сканирования. Артефакт прощупывал мою суть, мою ауру, пытаясь найти то самое «искреннее желание исцелять».

Ну давай, покажи всем, какой я милосердный… Особенно к тем тысячам врагов, чьи души я перемолол для создания своей филактерии. Должно получиться впечатляюще.

Проклятие в моей душе дрогнуло. Сосуд Смерти, этот чёртов хрустальный кубок, отозвался на прикосновение артефакта странным, глубоким резонансом. Как будто два идеально настроенных камертона вдруг зазвучали в унисон.

ВСПЫШКА.

Ослепительный свет ударил так сильно, что все в зале инстинктивно зажмурились и отшатнулись. Я почувствовал, как мою ладонь обожгло ледяным огнём, а проклятие… проклятие запело. Оно не сопротивлялось, оно радовалось. Оно нашло родственную душу в этом куске зачарованного камня.

Когда я открыл глаза, весь зал был залит алым сиянием. Нет, не просто алым — густым, кроваво-красным светом, который пульсировал в такт биению каменного сердца.

Ну и дискотека… Эй, поддайте ритма! Ну хоть кто-нибудь… А, ладно! Черт с вами…

Столб света бил из артефакта, уходя к самому потолку. Артефакт под моей рукой бился как живой, излучая такую первобытную мощь.

Ближайшие кандидаты испуганно попятились. Тишина в зале была оглушительной.

Первым опомнился главврач. Его лицо оставалось непроницаемой маской, но костяшки пальцев, сжимавших трость, побелели.

— За двадцать лет… — пробормотал он себе под нос, потом громче, чтобы слышали все: — За двадцать лет работы я видел подобное лишь однажды. И тот человек стал легендой нашей клиники.

Толпа смотрела на меня в полном шоке. Кто-то даже начал было аплодировать, но тут же одёрнул себя, испугавшись нарушить священную тишину.

Скорее всего, это чёртово проклятие воспринимается артефактом как высшая форма медицинской этики! Ведь что может быть «искреннее» желания, от которого зависит твоя жизнь? Я ОБЯЗАН спасать людей, иначе сдохну.

И эта каменная сердечная мышца считает это чистейшим альтруизмом! Идиотизм вселенского масштаба!

— Так как ты смог обмануть артефакт? — с прищуром обратился ко мне главврач.

Он не мог поверить в произошедшее.

— Я был честен всей душой, — улыбнулся я. — А если не верите, то готов на любые проверки.

Главврач задумался. Сомневаюсь, что у них целый склад этих артефактов, чтобы меня проверять… И со своего места он не сможет увидеть, насколько на самом деле черна моя душа.

— Возможно, неисправность артефакта? — раздался самоуверенный голос из толпы.

Кое-кто решил вмешаться, чтобы принизить мой успех. Главврач медленно повернул голову в сторону этого человека, и его взгляд стал ледяным.

— Сердце Милосердия никогда не ошибается, — отрезал он. — Но оно лишь измеряет силу желания, а не его природу. Однако мы не можем достоверно знать, откуда у молодого человека такое желание.

Так главврач обозначил свои сомнения в моей честности. И сделал это при всех…

— Как вас зовут? — главврач смотрел на меня с нечитаемым выражением.

В его глазах смешались шок, подозрение и капля профессионального интереса.

— Святослав Пирогов, — холодно ответил я.

— Пирогов… — главврач словно пробовал фамилию на вкус. — Что ж, господин Пирогов. Вы приняты.

Узнавшая меня девушка смотрела на меня с выражением полного, абсолютного шока на лице.

Её губы беззвучно шевелились, словно она пыталась сопоставить того Святослава, которого знала, судя по всему, неудачника и пьяницу, с тем, кто только что заставил древний артефакт едва не взорваться от перегрузки.

И навряд ли в ближайшее время хоть кто-то из присутствующих поймёт, что случилось.

Пока я видел разные реакции на лицах присутствующих: от восхищения и полного шока до зависти и недоумения. Но большинство были согласны с главврачом. Посчитали это моей хитростью или какой-то ошибкой.

Ведь не бывает у людей НАСТОЛЬКО чистых намерений! И вся ирония в том, что у меня их и нет.

— Господин Пирогов, займите место среди прошедших первый этап, — велел главврач. — И постарайтесь… — он скривился. — Не разочаровать нас на практической части.

В его голосе прозвучала лёгкая, почти незаметная угроза. Похоже, он из тех, кто не любит аномалии и сюрпризы. А я только что стал самой большой аномалией в истории их отбора.

Чувствовалось, что главврач намерен доказать себе и всем присутствующим, что я просто обманщик.

Проходя через расступившуюся толпу к месту для прошедших испытание, я чувствовал на себе десятки взглядов. Восхищённые, подозрительные, откровенно враждебные.

— Это подстава, — услышал я чей-то шёпот. — Наверняка артефакт сломался.

— Да какая подстава, ты свет видел? У меня до сих пор в глазах слепит, — отвечал ему второй.

— Да что вы городите? — шикнул третий. — Он точно подделал результаты.

Я бросил на эту группу суровый взгляд, и они замолчали. Пусть попробуют доказать свои слова, и посмотрим, что у них выйдет.

Ничего. Разве что слухи распустят.

В секции для прошедших испытание меня встретили настороженным молчанием. Никто не хотел стоять рядом — то ли из-за презрения к «подделанным» результатам, то ли из опасения, что на фоне моих достижений их собственные покажутся жалкими.

Только один человек не отводил взгляда. Молодой мужчина лет двадцати пяти, в дорогом костюме от известного портного, с массивным перстнем на пальце — явно отпрыск какого-то влиятельного клана. Он смотрел на меня с плохо скрываемым презрением.

— Любопытное представление, — сказал он, подойдя ближе. Его голос был ровным, но в нём звенел металл. — Михаил Волконский. Возможно, вы слышали о нашей семье.

— Нет, — честно ответил я.

Его левый глаз едва заметно дёрнулся, но он быстро взял себя в руки и спросил:

— Скажите, Пирогов, как вам удался этот… фокус?

— Никакого фокуса. Просто положил руку на артефакт.

— И он засветился как пожарная сирена, — в его голосе сквозил неприкрытый скепсис. — Простите, но я не верю в подобные сказки. Особенно когда эти чистые намерения у безродных бастардов.

О, а этот не теряет времени. Сразу обозначает территорию и пытается уколоть побольнее. Что ж, похвально.

— Ваше право, — пожал я плечами. — Артефакту ваше мнение безразлично.

Его лицо слегка покраснело, но ответить он не успел. Главврач поднял руку, требуя внимания.

— Прошедшие первое испытание! Через десять минут начнётся практическая часть. Вам предстоит продемонстрировать реальные навыки диагностики и лечения. Тех, кто провалится, ждёт немедленное исключение. Без права повторной попытки.

Объявили короткий перерыв.

Я отошёл к дальнему углу зала, игнорируя десятки любопытных и враждебных взглядов. Прислонился к холодной стене, размышляя о произошедшем.

Сосуд внутри приятно грел. Видимо, даже такое формальное признание от мощного артефакта давало какую-то подпитку. Мелочь, процента два, не больше, но и на том спасибо. В моём положении любая кроха энергии была на вес золота.

— Святослав?

Я обернулся.

Узнавшая меня девушка стояла в нескольких шагах, нервно теребя край своего строгого пиджака. На этой части испытания выдавали бейджики. И я прочитал ее имя — Варвара.

Но она была не одна — за её спиной, словно тени, маячили ещё трое. Двое парней и девушка, все примерно нашего возраста.

И все смотрели на меня так, словно увидели призрака. Что ж, технически они правы. Я действительно восстал из мёртвых.

— Варвара, — ровно кивнул я. — Не ожидал тебя здесь встретить.

Она сделала шаг вперёд, и я увидел, как дрожат её руки.

— Мы… мы думали, ты… После выпускного… — пробормотала она.

Вот и скелеты начинают вылезать из шкафов. Точнее, те, кто эти скелеты создавал.

Троица за спиной Варвары выглядела так, словно готовилась к экзекуции. Я узнал их по фотографиям из выпускного альбома — Николай Лесков, смазливый сынок купца второй гильдии, и близнецы Поляковы, Пётр и Ольга, отпрыски какого-то захудалого мелкопоместного дворянства.

Все учились на одном курсе с прежним владельцем тела.

— Святослав! — Николай первым попытался изобразить бурную радость, растянув губы в фальшивой улыбке. — Вот так встреча! Мы везде тебя искали после выпускного!

«Искали». В смысле, проверяли, не вылез ли труп из импровизированной могилы?

А я не дурак, чтобы не сопоставить факты и не понять, что оказался там не просто так. Уж явно мой предшественник не решил прилечь поспать под грудой холодной земли!

— Неужели? — я слегка усмехнулся. — И где же вы меня искали?

Близнецы переглянулись. Ольга поспешно вклинилась:

— По общежитиям, конечно! Ты же просто исчез с вечеринки. Мы думали, ты… ну, перебрал и ушёл спать куда-нибудь.

— Коля всю ночь тебя искал, — монотонно поддержал брат. — Даже к городовым обращался.

Плохие актёры. В моей прошлой не-жизни культисты-любители куда лучше изображали невинность перед тем, как вонзить ритуальный кинжал в жертву.

— Как мило с вашей стороны, — сухо заметил я. — Особенно учитывая, что я очнулся в парковом лесу. Под слоем земли.

Эффект был мгновенным. Варвара побледнела так, что веснушки на её лице стали похожи на россыпь перца на белом листе бумаги.

Николай закашлялся, словно подавился воздухом. Близнецы синхронно отступили на шаг назад, будто я внезапно покрылся трупными пятнами.

— Что? — выдавила Варвара. — Но как… То есть…

— Видимо, перебрал сильнее, чем вы думали, — я пожал плечами. — Хорошо, что неглубоко закопали. И что дождя не было. Иначе бы не выбрался.

Николай первым взял себя в руки. На его лице появилась маска искренней озабоченности. Довольно убедительная. Я почти поверил.

— Ох, Святослав! Это ужасно! Кто мог такое сделать? Может, грабители? — участливо спросил он.

— В лесопарке за общежитием? — я приподнял бровь. — Странное место для грабежа, не находите?

— Мало ли… всякие отморозки шатаются, — пробормотал Пётр Поляков, не глядя мне в глаза.

Варвара всё ещё молчала, глядя на меня расширенными глазами. В них плескался ужас, смешанный с… чувством вины? Интересно.

— Послушайте, — Николай понизил голос до заговорщического шёпота. — Той ночью все были пьяны в хлам. Ты же сам знаешь, какая была вечеринка. Может, ты с кем-то поругался? Или…

— Или? — я с неподдельным интересом посмотрел на него.

— Ну… — он замялся, подбирая слова. — Ты же всегда увлекался странными теориями. Помнишь, спорил с Варварой о применении некромантических принципов в традиционной медицине? Может, кто-то воспринял это слишком серьёзно?

О, как интересно. Значит, прежний владелец этого тела был не просто болваном, а болваном с правильными интересами. Это объясняет, почему моя душа так легко и прочно в него вселилась. Должно быть определённое родство душ и направленности магии. Полезная информация.

— Я была пьяна и говорила глупости, — сказала вдруг Варвара. Её голос звучал напряжённо, как натянутая струна. — Мы все были. И… и я рада, что ты в порядке, Святослав. Правда.

Врёт.

Все врут, но по-разному.

Николай пытается изобразить дружескую заботу, но пот на висках его выдаёт. Близнецы держатся друг за друга — классическая реакция стадных животных на стресс.

А Варвара… Варвара знает больше других. Возможно, она даже знает, что именно произошло той ночью. Она — слабое звено.

— Кстати, вы все прошли первое испытание? — сменил я тему, наблюдая за их реакцией.

— Да, мы были в первой группе, — быстро ответил Николай, явно обрадованный возможности уйти от опасной темы. — Правда, никто из нас не показал такой результат, как ты. Это было… впечатляюще.

— Подозрительно впечатляюще, — пробормотал Пётр, но тут же осёкся под строгим взглядом сестры.

Ага. Значит, они уже обсуждали мой результат. И явно не в положительном ключе. Зависть и страх — гремучая смесь.

— Знаешь, — Ольга попыталась выдавить из себя улыбку. — Может, это знак? Что всё плохое позади, и теперь у тебя начнётся новая жизнь?

О да, новая жизнь у меня точно началась. Только вот старые грехи прежнего владельца тела, похоже, так просто не отпустят.

— Святослав, — Николай сделал шаг ближе. Его голос стал жёстче. — Послушай, та ночь… Мы все были не в себе. Много чего наговорили и наделали. Думаю, лучше всем нам просто забыть о ней и двигаться дальше. Ты согласен?

В его голосе звучала плохо скрытая угроза. Или мольба? Скорее, и то, и другое.

— Конечно, — кивнул я. — В конце концов, я жив и здоров. Это главное.

— Точно! — с облегчением выдохнул Пётр. — Главное, что всё хорошо закончилось.

Для меня — началось. Для прежнего Святослава — закончилось. Но вам об этом знать необязательно.

— Нам пора готовиться к практической части, — сказала вдруг Варвара. — Удачи, Святослав.

Она развернулась и быстро пошла прочь. Остальные поспешили за ней, бросая на меня нервные взгляды через плечо.

Судя по их реакции, той ночью произошло что-то, связанное с магией. Возможно, неудачный ритуал или глупый эксперимент. И прежний Святослав стал побочным ущербом.

Разберусь с ними позже. Пока они мне поверили и больше не станут наседать.

Сейчас у меня есть дела поважнее. Например, не провалить практическую часть и получить доступ к постоянному потоку умирающих пациентов.

Оставшееся время перерыва я провёл, наблюдая за другими кандидатами. Многие украдкой поглядывали в мою сторону, перешёптываясь. Слухи уже пошли гулять по залу. Я слышал обрывки:

— … просто сломал его, вот и всё. Старая железка, не выдержала.

— … говорю тебе, у него покровитель есть. Для таких и артефакт подкрутят, дело-то нехитрое…

— … слышал, у него аура ненормальная, какой-то сбой в магическом ядре. Вот артефакт и сбрендил.

— … артефакт так никогда не светился!

Михаил Волконский стоял в окружении небольшой свиты — видимо, отпрыски союзных кланов. Он что-то негромко говорил, периодически кивая в мою сторону.

Судя по выражениям лиц его слушателей, ничего хорошего.

Уже формируются группировки. Одни видят во мне потенциального лидера. Другие — выскочку и угрозу установленному порядку. Классика жанра. Людишки всегда сбиваются в стаи.

— Внимание! — голос главврача прогремел по залу, обрывая все разговоры. — Прошедшие первое испытание, следуйте за мной!

Нас провели по длинному, стерильному коридору в другое крыло здания. Здесь пахло уже не дорогими духами и полиролью для мебели, а настоящей больницей — дезинфекцией, лекарствами и той особой смесью страха и надежды, которая пропитывает все лечебные учреждения.

Практический зал оказался огромным помещением, разделённым на десятки секций белыми ширмами. В каждой секции — медицинская койка, на которой лежал пациент, подключенный к мониторам.

— Правила простые! — объявил главврач, его голос гулким эхом разносился по залу. — Диагностика и план лечения. Пятнадцать минут на всё. Ошибка в диагнозе — исключение. Ухудшение состояния пациента по вашей вине — исключение и возможные юридические последствия.

По залу прокатился нервный шепоток. Ставки были высоки.

— И да, — добавил главврач с неприятной улыбкой, — пациенты настоящие. Это не учебные манекены. Так что думайте, прежде чем что-то делать.

Настоящие пациенты для студентов-выпускников? Рискованно. Но чертовски эффективно. Сразу отсеет тех, кто паникует под давлением и не может применить свои книжные знания в реальной ситуации.

— Выбирайте секции и приступайте, — велел главврач.

Команда главврача прозвучала как выстрел стартового пистолета. Толпа кандидатов, до этого стоявшая в оцепенении, бросилась к ширмам.

Началась суета, похожая на распродажу в дешёвом магазине. Каждый старался занять пациента с очевидной, простой проблемой.

Я видел, как один из мажоров в дорогом костюме с облегчением занял секцию с парнем, у которого был чистый, неосложнённый перелом руки. Другой бросился к женщине с явными признаками простуды. Детский сад.

Я же не спешил.

Медленно шёл вдоль ряда секций, позволяя своему особому зрению сканировать ауры за ширмами. Большинство случаев были действительно простыми — администрация не хотела рисковать репутацией и жизнями пациентов, доверяя их неоперившимся птенцам. Переломы, порезы, простые магические инфекции, которые лечатся стандартными зельями.

Скучно.

Но в дальнем углу…

О, а вот это уже интересно.

В последней секции, куда никто не рвался, лежал мужчина лет пятидесяти. Оборванец, судя по рваной и грязной одежде. От него несло смесью немытого тела, перегара и гниения, поэтому другие кандидаты инстинктивно обходили эту секцию по широкой дуге.

Но не запах меня заинтересовал. А то, что я увидел своим особым зрением.

Его Жива была… неправильной. Искажённой. Словно кто-то взял ровный, спокойный поток реки и грубо завязал его в тугой узел.

Я вошёл в секцию. Мужчина лежал без сознания, его дыхание было хриплым и прерывистым, кожа имела нездоровый, землистый цвет. На шее, в районе лимфоузлов, виднелись мокнущие язвы.

Я положил руку ему на лоб, активируя свои диагностические способности. Мир вокруг потерял краски, превратившись в трёхмерную карту потоков энергии.

Так-так… Основной канал Живы перекручен в районе солнечного сплетения. Мощный узел. Оттуда, словно раковая опухоль, идут чёрные щупальца к… интересно. К лимфатической системе. Но это не обычная инфекция. Не похоже на бактериальное или вирусное поражение.

Я присмотрелся внимательнее. Язвы на шее были непростыми. Под некромантским зрением они светились тусклым, ядовито-фиолетовым светом — верный след грубого магического воздействия.

Проклятие. Точнее, крайне неудачная попытка наложить его. Возможно, у цели был врождённый иммунитет, или проклинающий был криворуким идиотом. В итоге магия «застряла» в его системе, как заноза, медленно отравляя организм изнутри.

Обычный лекарь увидел бы только язвы и общее истощение организма. Диагностировал бы как запущенную инфекцию, может, какую-то редкую форму сифилиса или туберкулёза кожи. И назначенное лечение только бы ухудшило ситуацию — магия плохо реагирует на стандартные методы. Антибиотики и противовоспалительные зелья лишь разозлили бы застрявшую энергию, вызвав неконтролируемый выброс.

Идеальный пациент. Сложный, но с понятной для меня механикой. И почти при смерти, что гарантирует хороший выхлоп Живы в случае успеха.

Я открыл медицинский шкафчик в секции. Стандартный набор — бинты, антисептики, базовые зелья для снятия симптомов. И… о, серебряные иглы для акупунктуры. Отлично. То, что нужно.

Я взял набор игл и склянку с дистиллированной водой. Обычная вода, но для моих целей сойдёт. Мне не нужна её чистота. Мне нужен носитель.

Нужно распутать узел в потоках Живы. Но аккуратно — если дёрнуть слишком резко, магия может «взорваться» и убить пациента. А заодно и меня, спасибо моему личному проклятию, которое не прощает врачебных ошибок.

Я начал с игл. Взял три штуки. Первую воткнул в точку на солнечном сплетении. Вторую — под грудиной. Третью — в основание черепа. Не те точки, что указаны в дурацких учебниках по акупунктуре этого мира, а те, где я видел ключевые узлы искажённой энергии.

Затем я взял склянку с водой, открыл её и мысленно влил в жидкость крупицу своей лекарской силы. Вода в склянке едва заметно замерцала. Я полил этой заряженной водой язвы на шее пациента.

Вода зашипела, соприкасаясь с магическими ожогами, словно попала на раскалённую сковороду.

— Эй, ты что творишь? — раздался резкий, скрипучий голос за моей спиной.

Я обернулся. В проёме ширмы стоял экзаменатор — пожилой, сухой мужчина в идеально белом халате, увешанном значками и орденами, как новогодняя ёлка. Лицо у него было брезгливое и злое.

— Лечу пациента, — спокойно ответил я.

— Лечишь? — он подошёл ближе, морщась от запаха. — Втыкаешь иглы куда попало и поливаешь водой? Это что за шаманство?

Шаманство? Если бы ты знал, что настоящие шаманы из моего мира вытворяют с иглами и жидкостями… ты бы счёл это детской игрой.

— Магическое отравление, — пояснил я, продолжая работу. — Неудачное проклятие застряло в его лимфатической системе. Я распутываю энергетические узлы, чтобы вывести яд.

Экзаменатор фыркнул так, будто я предложил ему лечить рак подорожником.

— Магическое отравление? Бред! Это обычный алкоголик с запущенным гнойным дерматитом. И ты сейчас убьёшь его своими иголками, спровоцировав кровотечение!

Я проигнорировал его слова, полностью сосредоточившись на последнем, самом тонком этапе.

Аккуратно, по миллиметру, я начал мысленно вытягивать застрявшую магию через серебряные иглы, которые работали как громоотводы. Фиолетовые нити проклятия неохотно поддавались, цепляясь за живую ткань, как репьи.

Ещё немного… Вот так… Эх, мог бы я также легко и себя от проклятия вылечить… Но нет. Это невозможно.

Проклятие этого бедолаги — простая заноза, чужеродный объект в теле. Его можно вытащить.

Моё же проклятие — не заноза. Оно переписало саму суть моей души, стало частью её кода. Пытаться вылечить себя — всё равно что просить нож разрезать собственное лезвие. Парадокс. Любая сила, направленная на него, сама становится его частью.

Последняя ядовитая нить с лёгким щелчком вышла из тела пациента и растворилась в воздухе. Я выдернул иглы одним резким, точным движением. Мужчина на койке дёрнулся, глубоко, судорожно вдохнул… и открыл глаза. Язвы на его шее на глазах перестали мокнуть и начали затягиваться, бледнея.

— Где я? — прохрипел он.

— В больнице, — ответил я. — Лежите спокойно. Всё будет хорошо.

Я обернулся к экзаменатору с чувством выполненного долга, ожидая увидеть хоть каплю удивления на его кислом лице. Но увидел лишь выражение холодной, торжествующей ярости.

— Поздравляю, господин… — он сверился с планшетом, который держал в руке, — … Пирогов, — процедил он сквозь зубы. — Вы только что подписали смертный приговор этому человеку.

— Что? — я почувствовал, как внутри что-то неприятно похолодело. Не страх. Скорее, недоумение.

— Ваш диагноз в корне неверен. Это не магическое отравление, а редчайшая форма гнойного лимфаденита, вызванного лепрозной палочкой пятого типа. А ваше варварское «лечение» иглами нарушило целостность лимфатических капсул. Через пять минут у него начнётся неконтролируемый сепсис, который перейдёт в септический шок. Вы его убили.

Что? Ты с ума сошел, человечишка? Мне нельзя УБИВАТЬ людей!

— Ваш диагноз в корне неверен, — глядя в свой планшет, повторил экзаменатор, на бейджике у которого виднелось «Магистр Крюков». — Протокол номер триста сорок семь, запущенный гнойный лимфаденит с признаками…

Он замолчал на полуслове. Замер.

Его брови, и без того суровые, сошлись на переносице в одну сплошную линию. Он поднёс планшет ближе к глазам, потом чуть отстранил, словно пытаясь поймать фокус.

— Что за чертовщина… — пробормотал он так тихо, что услышал, наверное, только я. — Здесь написано «магическое поражение третьей степени».

Ага. Кто-то в регистратуре оказался компетентнее тебя, дорогой магистр. Редкий вид в этом человеческом террариуме. Надо будет запомнить.

— Неважно! — он тряхнул головой, отгоняя сомнения, как назойливую муху. Его уверенность, давшая трещину, тут же была замазана толстым слоем упрямства. — Очевидная ошибка в документах! Я вижу классические симптомы инфекции своими глазами!

Выйдя в коридор, Крюков позвал бригаду лекарей. В этот момент к нашей секции, скрипя колёсами, подкатила медицинская бригада — трое молодых лекарей с реанимационной каталкой и набором инструментов. Они выглядели серьезно и деловито.

— Магистр Крюков, вызывали? — спросил старший из них, мужчина лет тридцати. — Экстренная стабилизация?

— Да! — экзаменатор воспрянул духом, обретя поддержку. — Немедленно введите антибиотический коктейль широкого спектра и начинайте дренаж гнойников! Живо!

Лекари засуетились, их руки привычно замелькали над набором. Воздух наполнился резким запахом спирта, когда один из них вскрыл ампулу.

Инстинкт, отточенный веками, сработал раньше разума. Моё тело двинулось само.

Один шаг, не резкий, но и не медленный. Я просто возник на их пути, как гранитная плита. Не угрожая, но делая дальнейшее движение невозможным.

Воздух в тесной секции загустел.

— Стоп, — велел я.

Мой голос прозвучал тихо, но в маленьком пространстве секции он лёг камнем, останавливая их суету.

— С дороги, студент! — рявкнул один из лекарей, самый молодой и ретивый.

— Если вы введёте антибиотики, он умрёт.