Призыватель нулевого ранга. Том 6

Глава 12

— Спокойно! — сказал я Агунару и вытянул левую руку вперёд, раскрытой ладонью к нему.

Честно говоря, мне нравился этот смелый и повидавший виды человек, и я полностью понимал, какие чувства он испытывает в данный момент. Он просто не может поверить в то, что ему лгали на протяжении многих и многих лет. По сути, вся его жизнь, в какой-то степени, оказалась ложью.

Когда мы ехали сюда и немного разговаривали, я понял, что он достаточно высокого мнения о короле — отзывался о нём с теплотой и даже с уважением.

А сейчас я, как будто, пытаюсь нарушить эту его веру в государя.

— Спокойно, — повторил я, наблюдая за тем, как тот потихоньку разжимает пальцы, сжимавшие рукоять пистолета. Видимо, в эти минуты он тоже смотрел на меня и думал, что не хочет причинять мне вреда.

— Но то, что ты сказал… — проговорил Агунар. — Это совершенно невозможно.

— Понимаю, — сказал я, отпуская рукоять меча. — В это очень сложно поверить. Наверное, даже невозможно. По крайней мере, без веских доказательств. Поэтому, — проговорил я, — я предлагаю тебе сейчас сесть в машину и поехать вместе со мной за доказательствами.

Человек с медалями стоял, смотрел на меня и хлопал глазами.

— Если ты хочешь проверить истинность моих слов, — проговорил я с нажимом, — садись в машину

— И куда мы поедем? — спросил меня Агунар.

— Куда поедем? — переспросил я. — Мы поедем к королю.

Мы вернулись к машинам. Честно говоря, я ожидал, что мне придётся устроить ещё одну битву, но на этот раз — с конвоирами. Однако мы увидели только одного, который сопровождал меня от самой тюрьмы и сидел с нами в салоне. Он и сейчас находился внутри микроавтобуса и трясся, словно осиновый лист. Все остальные конвоиры просто исчезли.

Судя по всему, их напугала тварь, которая выползла за мной почти к самому берегу. В последний раз я видел их, когда они целились в меня, но, видимо, после этого они решили просто сбежать — возможно, первым сбежал водитель, поэтому все остальные конвоиры тоже растворились в близлежащих рощицах.

В любом случае, гадать я не собирался. Обе машины — и та, на которой приехали мы, и та, на которой приехали королевские конвоиры, точнее — палачи, стояли пустыми и ждали нас.

Агунар решил сесть в ту же машину, на которой мы приехали.

— Не стоит, — сказал я ему.

— Почему? — не понял меня мужчина.

— Нашу машину, скорее всего, не пропустят на территорию дворца, — ответил я. — Конечно, и на их машине может не получиться. Если ваш король такой мнительный, то, скорее всего, нам устроят серьёзный досмотр. Но кто знает — может, мы сможем проскочить.

— Отлично, — кивнул мне Агунар, хотя я видел, как он напряжён, и что мысль, высказанную мной, отличной не считает.

Я сел за руль, потому что имел представление, как водить автомобиль, и практически без труда тронулся, лишь единожды заглохнув.

— Показывай, куда ехать, — сказал я Агунару. Тот сидел рядом со мной на пассажирском сиденье и молчал. Но, благо, до приличного шоссе отсюда была только одна дорога. По ней я пока и ехал, но всё-таки поглядывал на своего спутника. Мало ли, что он надумает. Вдруг он сейчас решит, что я несу угрозу его королю, и всё-таки решит меня застрелить.

Вот чего-чего, а духу у него точно хватило бы. Это я мог сказать с полной уверенностью.

Так он и сидел, ни говоря ни слова, до тех пор, пока мы не выехали на дорогу. Я рассчитал, что мы приехали справа, поэтому повернул налево. Дорога была пустынной. Автомобили тут практически не ездили, несмотря на то, что в другие времена, возможно, лет двадцать назад, движение по шоссе было очень плотным.

Дело в том, что если острова находятся в блокаде, то вряд ли у них есть достаточно средств, чтобы покупать или производить достаточное количество бензина. Нет, какое-то топливо в любом случае здесь производят — на чём-то эти машины всё-таки ездят. Но я считал, что основные богатства распределяются только среди узкой прослойки властей предержащих. Простым людям, которые раньше и были основными пользователями этой самой дороги, теперь содержание автомобилей было не по карману.

И вот когда мы повернули в ту сторону, где, как я считал, располагается дворец, Агунар всё-таки начал говорить.

— Знай, — сказал он, — я хочу с тебя взять слово, что ты не причинишь никакого вреда королю.

— Нет, такого слова я тебе не дам, — сказал я прямо, и мой спутник напрягся. — Но, — добавил я сразу же, — мы с тобой разберёмся в ситуации. Если ты сам убедишься, что твой король повинен в сложившейся ситуации, ты не будешь мне мешать. Вот на этом я могу с тобой договориться.

— Хорошо, договорились, — практически сразу ответил Агунар и немного расслабился. — Но ты увидишь, что не прав. Я не знаю, с чего ты решил, что морское чудовище, которое терроризирует наши острова уже двадцать лет, вообще каким-то боком имеет отношение к королю.

Он на некоторое время замолчал, глядя в окно на пролетающий за ним пейзаж.

— Да, у него в своё время был питомец, но не такой страшный. Он был дружелюбным, даже детей катал. Как раз это чудовище его потом и сожрало. А король все эти годы посылал какие-то отряды, посылал других призывателей в надежде убить чудовище, чтобы ослабить блокаду. Но ничего не помогало.

Агунар посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ты увидишь — это настоящий, заботящийся о своих подданных человек.

Речь Агунара была настолько горячей, что в какой-то момент мне даже захотелось, чтобы это было правдой. Только пет, сидевший теперь в кольце вместе с Йонером и Моуром, считал, что мой спутник очень сильно ошибается. Но я не хотел разводить споры именно сейчас — они были совершенно ни к чему.

Я не смогу переубедить столь фанатично настроенного человека. Это сможет сделать только он сам, да король, который зачем-то всё это замутил.

Мы должны были приехать к королю, и тот сам во всём признается своему герою. Да, Агунар получил даже два титула за то время, пока сражался с монстрами — «Палач» и «Герой», но это не значит, что у него нет головы и он будет отрицать очевидное.

— Кстати, — спросил я у него, — твои титулы дают тебе возможность посещать короля?

Тот покачал головой.

— Они дают мне практически любые преференции, — сказал он, — вот только не такие. Наш король давным-давно никого не принимает. Именно поэтому я удивился, почему он вообще приказал тебя привести к нему. Мне сразу показалось это неправдой — чем-то таким, чего не может быть.

— Я не совсем тебя понял, — проговорил я ему. — Чего не может быть?

— Чтобы он приказал привезти к нему чужого человека, — ответил Агунар. — Ни министры, ни другие люди не видят его. Только узкий круг самых приближённых слуг — человек, который приносит поручения ему и отправляет распоряжения короля непосредственно из дворца. И ещё пара служащих. Он живёт слишком замкнуто. Поэтому нет, думаю, мои титулы совершенно не помогут нам попасть внутрь.

— Ну, без проблем, — сказал ему я. — Мы решим этот вопрос как-нибудь иначе.

Агунар кивнул и снова задумчиво посмотрел в окно, а потом снова на меня.

— Наш король Генрих XVIII Верный, он настоящий защитник своего народа, — проговорил он, и я снова слышал в его голосе твёрдую убеждённость. — Понимаешь, когда-то, когда он только взошёл на престол сменив убитого короля, все думали, что он сдастся, что будет потакать врагам Островов. Но нет — он взялся стальными руками за внешнюю политику, за внутреннюю. Я же говорил: граждане при нём стали процветать. Жизнь многих людей наладилась именно при Генрихе XVIII.

Он тяжело вздохнул и снова отвернулся к окну.

— Но так уж получилось, что одна неприятность глобального характера следовала за другой, и поэтому… да, мы стали жить гораздо хуже. У нас есть только то, что мы вырастили или добыли у себя на островах — у нас совсем скудно с сельским хозяйством, с добычей полезных ископаемых. Да, мы живём бедно, но при всём этом король заботится о нас.

— Ну да, — сказал я, не сумев скрыть сарказм. — И в чём же эта забота выражается?

В том, что мы до сих пор живы, — горячо проговорил Агунар. — Король сражается. Пытается сражаться, с чудовищем. С этим неизвестным феноменом, который не позволяет самолётам летать над нашими островами. Он постоянно ставит задачи учёным, военным и так далее. Он делает всё, чтобы справиться с катастрофами, которые на нас обрушились. Когда открылись порталы. Он распорядился выстроить оборону — то есть он не забыл о нас. Он… он всё делает для своих граждан.

Последняя фраза Агунара прозвучала почему-то не столь убедительно, как могла бы. Я покосился на него и увидел, что, возможно, он сейчас убеждает сам себя.

Хорошо, — сказал я, — и откуда ты это узнал?

— Ну как же, — Агунар посмотрел на меня. — Нам постоянно об этом говорят по телевизору. Король старается для нас, делает всё, что от него зависит.

Кажется, моего спутника шокировали некоторые мои вопросы, зато для меня становилось всё более-менее понятно.

— А почему он живёт как затворник-то? — пытался узнать я.

— Ну ты что? — Агунар даже всплеснул руками. — Ему постоянно угрожает опасность, из-за того, что он пытается справиться с постигнувшими нас неприятностями. Это же очевидно. Многие захотят от него избавиться, поэтому ему приходится быть аккуратным и не выходить из своего дворца. Я вообще не думаю, что он сам рад этому событию. Полагаю, что как только всё наладится, он выйдет из дворца, и всё будет так же, как и прежде: нами будет править добрый и мудрый король.

— Ага, — кивнул я. — А ты считаешь, что я помогу вам от этих напастей избавиться, точнее вашему королю?

— Естественно, — кивнул мне Агунар.

— Ну, отлично. — свободной рукой я потер лоб. — Считайте, что морской блокады у вас уже нет.

— Что, правда? — И мы вернулись с ним к тому моменту разговора, с которого и начали, и Агунар, наконец, вспомнил, что я вышел из морской пучины, и, возможно, победителем.

Ну, я решил не ходить по кругу.

— Правда, — ответил я. — Скоро, надеюсь, я решу и другую вашу проблему.

Тем временем перед нами показался высоченный забор, за которым едва-едва угадывалась громадная куполообразная крыша. Причём купол этот был лишь над центральной частью дворца, а остальные его постройки даже не были видны.

Тайное совещание в доме помощника императора Старра.

Старр занимал место во главе стола. Он внимательно осмотрел собравшихся. Тут было совсем немного народу. Все, как он надеялся, проверенные люди, которые не сдадут собрание в самый ответственный момент.

— Итак, — проговорил он напористо и горячо, — сегодня нам с вами предстоит обсудить не так много, но день, несмотря на это, очень важный. — Во-первых, я хочу, чтобы вы все посмотрели друг на друга и запомнили: мы делаем единое дело. Важное дело. Необходимое! — он жестикулировал, как бы подчеркивая свои слова движениями рук.

Затем он встал со своего стула и прошёлся вдоль длинного стола. Несмотря на то, что одну правую его ногу заменял протез, ходил он практически не прихрамывая. Это умение он приобрёл за долгие годы практики. Ну и помогал себе магически, разумеется.

— Сначала я хочу, чтобы своё мнение высказал небезызвестный вам человек, которого вы, наверное, совершенно не ожидали тут увидеть — это министр обороны империи Александр Евгеньевич Шатов, — представил он одного из гостей.

Тот встал, кивнул сначала Старру, потом всем остальным, и недовольным голосом, так непохожим на свой обычный, начал говорить:

— Да, я с вами, — сказал он. — Нет, у меня не заморозили счета, ничего не отобрали, но это неважно. Меня совершенно ни во что не ставят при дворе. С моим мнением уже не считаются. Я говорил им, что портал нужно разбомбить бомбой — и всё. Не нужно никаких героических пожертвований: все жители города, которые успели бы эвакуироваться, были бы живы. Просто надо было грохнуть туда ядеркой — и всё.

— Александр Евгеньевич, мы вас поняли, — кивнул ему Старр и обворожительно улыбнулся. — Как вы понимаете, господа, у всех остальных ещё более явные причины для того, чтобы быть недовольными императором.

Он обвёл всех присутствующих пристальным взглядом.

— Конечно, самую большую роль в этом всём сыграло его последнее решение — наказать людей, которые всего-навсего не были способны ничего сделать с порталом. Но несмотря на это, он просто их лишил всего одним росчерком пера. Это несправедливо. Мы все понимаем, что это абсолютно незаконно, и с прискорбием могу констатировать, что, к сожалению, наш император потерял связь с реальностью.

Снова пристальный взгляд, выискивающий сомневающихся, но таких на данном заседании не было.

— Он думает, что репрессиями сможет заслужить уважение людей, — продолжил тем временем Старр. — Но так не бывает. Ты либо живёшь в мире и согласии со своими подданными — а мы с вами и есть основные подданные нашего императора, потому что именно на нас с вами держится его власть, — не на всяких там людях, неспособных уничтожать монстров или вообще не думающих ни о чём, кроме как что купить себе поесть. Эти люди, которые ничего не решают в империи, они не те подданные, на которых стоит равняться нашему императору. Мы — другое дело. Мы — та платформа, на которой всё держится. Вы представляете, что будет, если сейчас все призыватели в один момент в едином порыве встанут и пойдут против короны?

— Полагаю, — взял слово Грым Вересков, полагая, что вопрос адресован к нему, — на том корона и закончится.

— Соглашусь, — проговорил министр обороны. — Эффективной борьбы с восставшими призывателями, если их будет хотя бы сто–сто пятьдесят человек, не существует. Столицу накроет волна паники: одни разбегутся, другие запрутся по домам. Мешать они нам не станут. Основная проблема будет в силовых структурах, но я придержу армию, поэтому сильно вы можете не беспокоиться.

— Ого, — кивнул Грым министру обороны. — Александр Евгеньевич, это очень приятно слышать. Мне бы не хотелось уничтожать своих же людей.

— Господин Старр всё сделал максимально грамотно, — ответил на это министр обороны. — Нашёл нужных людей.

— Конечно, — согласился Грым. — Только у нас будет не сто, не сто пятьдесят человек. У нас будет почти пятьсот призывателей. Он окинул взглядом собравшихся. — И у каждого из них как минимум один питомец, а у многих — по два и больше. Так что паника будет обеспечена.

До этого Старр наблюдал за разговором со снисходительной улыбкой, но здесь он вмешался:

— Нет-нет-нет, господа, нам не нужна паника. То есть да, избежать её в любом случае не получится — это факт. Но мы с вами должны думать о другом: мы должны быть готовы подхватить власть, когда она упадёт из холодных рук императора. И вот тогда расположение людей нам очень понадобится.

Он прошёл вдоль стола, как будто задумавшись, и продолжил своё выступление:

— Ввести на трон какую-то другую династию? Я думаю, это возможно, но будет сложно. Однако хочу сообщить вам приятную новость. На нашей стороне будет цесаревич Андрей.

— Андрей Михайлович будет с нами? — удивился Грым.

— Совершенно верно, — сказал Старр. — Я провёл с ним длительные и подробные переговоры, и он согласился встать у руля империи после ухода императора и управлять ею под нашим чутким руководством.

— Андрей Михайлович, — проговорил министр обороны, — он же… — и постучал по столешнице, — недалёкий совсем.

— Нам это и выгодно, — ответил Старр. — Нам не нужно, чтобы он думал, что-то сам изобретал. Мы дадим ему готовые рецепты, которые будут работать. Он станет самым популярным императором со времён ещё его прадеда, которого народ звал Величайшим.

— Теперь давайте перейдём к самой сути вопроса. У нас присутствуют здесь главы семи гильдий. Причём все эти гильдии — из топовой десятки. Каждый из вас должен будет взять на себя некий объект.

— Значит, смотрите: совсем скоро император поедет отдыхать к югу, на море. Это будет очень удобный момент для проведения нашей операции. Мы с вами все разом начнём её по специальному сигналу. Каждому из вас придёт СМС с незнакомого номера с совершенно нейтральным текстом. Запишите, пожалуйста, чтобы не забыть.

Все присутствующие приготовили телефоны и открыли в них записные книжки.

— Оранжевые апельсины сегодня по акции, — продиктовал Старр.

— Что это за бред? — спросил Александр Евгеньевич, не спеша записывать.

— Это не бред, это пароль, — ответил ему Старр. — Совершенно банальная фраза, взглянув на которую никто даже не догадается, что это. А это, друзья мои, сигнал к началу операции.

— Сейчас я вам каждому выдам задание: куда и как должны будут выступить ваши призыватели в течение часа после того, как вы получите этот сигнал.

Он убедился, что все записали фразу и продолжил:

— Смотрите: основные задания такие — гражданских не трогать, только в случае агрессии. Мы их друзья, мы пытаемся сделать их мир лучше. Как сказал наш дорогой министр обороны, со стороны армии у нас, скорее всего, проблем не будет. Что же касается других силовиков — ну что ж, жертвы в нашем деле неизбежны. Любая успешная революция, любой успешный дворцовый переворот никогда, к сожалению, не обходился без крови. Но мы постараемся минимизировать потери.

Он взмахнул рукой, словно салютовал кому-то невидимому.

— Соответственно, я гарантирую, что как только я стану премьер-министром при новом императоре, верну вам все ваши активы, которые у вас отобрал нынешний государь. Не беспокойтесь. По сути, операция надёжная. Самого императора… мы блокируем его в его морской резиденции — там охрана будет минимальной, мы легко справимся. Так что дело остаётся за малым. Давайте распределим объекты между вами.

— Император умрёт? — спросил Грым Вересков с каким-то ожесточением на лице.

Старр посмотрел на него и тихо проговорил:

— Вы знаете, я не сторонник крайних мер, мне никогда такое не нравилось. Но должен вам сказать, что, к сожалению, к моему великому сожалению, если вдруг оставить Михаила Николаевича в живых, то он обязательно попытается взять реванш — а этого мы допустить не можем.

— Поймите, в случае провала нашей операции или в случае реванша императора, мы все будем болтаться на дворцовой площади под порывами ветра.

Грым поморщился — видимо, представив себе эту картину. Но затем ударил кулаком по столу и решительно проговорил:

— Если это возможно, я хочу лично убить императора.

Король Генрих XVIII нервничал. Причём нервничал он очень сильно — уже сгрыз все ногти и принялся кусать подушечки на пальцах. Уже давным-давно должно было прийти сообщение о том, что его приказание выполнено и казнь приведена в исполнение, но никаких новостей не было.

Уже прошло на час больше времени, чем это требовалось для исполнения приговора.

«Что же, — думал он, — чужак жив, что ли? Да быть такого не может! Не может такого быть!»

Он не мог усидеть на троне — ходил туда-сюда по пыльному, сумрачному залу. Его пальцы подрагивали — не так сильно, как в тот момент, когда он получил новость о том, что на островах появился чужак, но тоже ощутимо.

«Он всё-таки смог проникнуть на острова! Причём каким образом? — проник через портал? Это ж надо какое коварство!»

«Нет, — думал Генрих, — ты меня не проведёшь. Я уничтожу тебя… уничтожу…» — даже сказал вслух это слово несколько раз, но легче почему-то всё равно не становилось.

В конце концов его слабые, болезненные ноги устали, и он присел передохнуть минут на пять обратно на трон.

«Что же это такое, думал он? Что же это такое? Неужели? Неужели то предсказание, которое принёс тот безумец, свершилось?»

И в этот момент в его памяти встала картина, которую он пытался забыть все эти двадцать лет.

Причём, если, например, написанное на пергаменте забыть не получалось в силу материальности объекта, то вот одну вещь он забыть практически сумел — и это была сцена непосредственно казни ясновидящего.

Обычно, возвращаясь в мыслях к записке, переданной ясновидящим, Генрих XVIII всегда останавливался на том месте, когда он приказал казнить гонца, принёсшего ему столь ужасную весть, которая потом коренным образом изменила жизнь всех людей на островах.

Но сейчас он ясно вспомнил ещё одно обстоятельство, которое память старательно выкидывала прочь, но, как оказалось, у неё это не получилось.

Казнь происходила в тот же день, буквально через полчаса после того, как называвший себя ясновидящим передал ему свиток пергамента, сделанный под старину — как будто ему многие тысячи лет. Ну, понятно было, что это новодел, всего лишь замаскированный под древность, чтобы сильнее напугать короля.

В небольшом дворе присутствовали только сам Генрих XVIII и несколько палачей, бывших тогда при дворе. Ясновидящего поставили на небольшой помост и привязали к столбу, чтобы он не мог убежать. А под помостом сложили дерево, брёвна и облили их керосином — после чего подожгли.

Пламя охватило помост практически мгновенно — и фигуру, привязанную к столбу, тоже. Вот только та почему-то не горела. Одежда едва-едва тлела на нём, но не хотела загораться.

И тогда вдруг из-под глухого капюшона раздался смех. Именно его он слышал каждый раз, когда читал пророчество.

— Ты что, сказал он, думал так просто избавиться от меня? — раздался гулкий голос.

И в этот момент одежда вестника загорелась — не вся, только правый рукав. И мужчина вроде бы дёрнул рукой, потому что ему было действительно больно. Но при этом он продолжал стоять на месте и из-под капюшона наблюдать за королём.

— Чужак придёт за тобой, Генрих, — повторил он пророчество. — Но это не всё.

Его голос был слишком спокоен для человека, объятого огнём. Он должен был уже сгорать.

«Гори! Гори! Гори!» — мысленно шептал про себя Генрих, и при этом чувствовал какой-то мистический ужас, глядя на этот вздымающийся огонь и проступающую сквозь него фигуру человека. Правый рукав уже горел — это было отчётливо видно. И это было хорошо. Он должен сгореть полностью, не оставляя после себя никаких следов. Полностью сгореть.

— Но это ещё не всё, — насмешливо продолжал тот, который должен был давно превратиться в вопящий кусок горящего мяса. — В день твоей смерти я явлюсь к тебе!

И снова раздался этот дьявольский смех, после чего случилось невероятное! Огонь полыхнул ещё ярче — настолько ярко, что полностью скрыл фигуру, привязанную к столбу.

А когда пламя угасло, никакого человека возле столба уже не было — только зола от сгоревшего рубища.

И когда король вспомнил сейчас этот момент, он понял, что каждую минуту ждёт появления того самого незнакомца.

Генрих закрыл глаза дрожащими ладонями и попытался успокоиться, но у него ничего не получалось. Сердце билось в грудной клетке, как сумасшедшее, он едва мог дышать. Слюна, которую он пытался сглотнуть, не уходила вниз по пересохшей гортани. Короля полностью поглотила паническая атака.

И в этот момент в дверь постучали. Постучали, как положено — условным сигналом.

Генрих XVIII пошёл открывать, надеясь, что это наконец пришло известие о казни чужака.

Пока шёл, он вспомнил, что в описании, которое получил вместе с сообщением о самом чужаке, было написано: это призыватель, причём, необычный — нулевого ранга. Разве такие бывают? С другой стороны, ну, призыватель — что ж, он тоже призыватель. Ничего страшного.

— Можно казнить призывателей, если они покушаются на жизнь короля, — пробормотал он себе под нос и отворил дверь, ведущую к нему в зал.

— Ваше величество, — проговорил ему связной, — к вам прибыл Агунар — человек, награждённый вашими же титулами «Палач» и «Герой».

— И зачем он здесь? — спросил король, понимая, что паника захлёстывает его ещё сильнее.

— Он сказал, что участвовал в казни чужака и хочет вам что-то рассказать, — ответил человек, держащий связь короля с внешним миром.

— Участвовал в казни… — пробормотал король себе под нос. Он даже сам не поверил, что сказал это, но отступать было поздно.

— Пусть зайдёт. Расскажет, как они казнили чужака.

И буквально через несколько секунд в зал вошли двое людей. Один из них — с явными чертами жителя Островов. На нём действительно висели отличительные знаки «Палача» и «Героя».

А вот следом за ним вошёл юноша, который резко отличался телосложением, цветом волос. Он был слишком мощный и какой-то весь «не такой»: загорелый, упитанный, с здоровой кожей.

Взгляд короля сразу метнулся к пальцу второго посетителя.

Точно — кольцо призывателя, по большей части белого цвета. И, да, в записке же ему написали: призыватель необычный, нулевого ранга.

«Вот он, чужак», — понял король. И выронил из руки пергамент.