Призрак войны

2

Когда я проснулся, я не был мертв, что было только к лучшему, да я и не чувствовал себя так уж погано. На правой руке была сбита пара костяшек, а на затылке имелась шишка, но я не был в тюрьме и швы накладывать необходимости не было, поэтому, как я решил, меня ждало ещё немало утренних пробуждений. Я сполз с койки и натянул на себя заскорузлые джинсы и рабочие ботинки, после чего, спотыкаясь, побрел в отхожее место, чтобы освободиться от пивной нагрузки и, литературно выражаясь, совершил омовения.

Я отыскал кружку, выколотил из неё мусор и наварил себе чего-то горячего, черного и крепкого. Поскольку в вареве не было металлических частей, я решил, что на этот раз я получу кофе, а не растворитель, хотя перепутать было бы чертовски легко. Тем не менее, это пойло прожгло себе путь вниз в желудок и заставило глаза открыться. Ввиду того, что рассвет ещё не наступил, толку от этого было мало.

Когда мы вернулись от Лири, Гектор получил уведомление о двадцатичетырехчасовой отсрочке на вступление в силу судебного запрета, данной нам судьёй. Я уверен, СЛИВ будет утверждать, что, дескать, судья был подкуплен, но лично я в этом сильно сомневаюсь. Наша лесозаготовительная компания экономила на всем, и если судья не был согласен купиться на метрическую тонну древесных опилок, они бы не заплатили. Гораздо ближе к теме был тот факт, что крапчатый лемур вообще-то не местный вид для Хелен и на протяжении столетий эти зверушки были главными героями летних фестивалей, посвященных отчаянному истреблению маленьких тварей до того, как они успевали наброситься на поля фермеров как саранча. И, кроме того, они были тупыми – как меня заверили, вычищать их бренные останки из агромехов после сбора урожая было ужасающе депрессивным занятием. Так что мы считали лемуров паразитами, а девчонки из СЛИВа – «миленькими». Миленькая внешность может иногда стать козырной картой, но я так думаю, судью этим козырем побить не удалось, дав нам ещё один день на украшение леса опилками. Не самая грандиозная работа, но все-таки дает возможность поводить мех, так что я не жалуюсь.

Я добрел до ангара и прицепил трап к кабине лесоповального меха, к которому я был приписан. Он по-прежнему имел мерзкий оттенок фабричной желтой окраски, но местами она была уже ободрана до металла. Кроме логотипа компании «Альпайн Ресорсез Анлимитед», единственным украшением меха было имя «Мария», написанное от руки мелким почерком над кабиной. Как гласит легенда, один из пилотов этого меха назвал его в честь своей жены.

Звучит романтично. По крайней мере, до тех пор, пока вы не узнаете, что больше всего тому пилоту жену напоминал визг пилы.

Я закрыл за собой люк и уселся в пилотское кресло. Моя кружка с кофе переместилась в держатель рядом с правым джойстиком, освободив мои руки и дав им возможность натянуть на меня хладожилет и с треском его застегнуть. Хладожилет был более громоздким, чем те, что я носил раньше – одним из наиболее трогательных девизов АРА было: «Экономия начинается с ТЕБЯ» – но он заработал, когда я подключился. Сверху жилет был покрыт прочной тканью, которая пулю, конечно, не остановит, но может защитить от нескольких щепок.

Потянувшись назад и вверх, я стянул нейрошлем и водрузил его себе на голову. Он тоже был громоздкий и тяжелый, но это частично компенсировалось усиленными наплечниками хладожилета. Я убедился, что нейродатчики на месте и сидят удобно, поскольку последнее, чего я хотел – это позволить машине потерять контакт с моим вестибулярным аппаратом, если дела пойдут туго.

Понажимав кнопки, я запустил вспомогательные системы, затем подождал, пока не начнется запуск двигателя. Компьютер запросил контрольный код, который я и ввел, после чего механический голос потребовал мой персональный код активации. Я всегда предпочитал голосовую проверку вместо того, чтобы барабанить по клавиатуре, поэтому я произнес «Однажды прекрасная леди-рыцарь жила, чья улыбка очень холодной была…»

Ну, вы, наверное, знаете, что там было дальше, поэтому я продолжать не буду. Компьютер тоже был в курсе, поэтому здоровенные двигатели начали своё пробуждение к жизни, чихая, кашляя и плюясь дымом. «Мария» зашаталась как дом при землетрясении, но кофе из моей кружки не пролилось. Судя по показаниям индикаторов панели управления, все системы ожи-ли и были в норме.

По сравнению с настоящим боевым мехом лесоповальный мех вроде «Марии» не казался таким уж угрожающим. Левый манипулятор оканчивался захватом в виде когтей, которые могли сокрушить легкую броню или оторвать какое-нибудь малоразмерное вооружение. Пила, заменявшая правый манипулятор, могла что-нибудь серьёзно поцарапать, а лазер, предназначенный для подрезки ветвей, мог расплавить даже что-нибудь феррокерамическое, хотя фактически он представлял собой закрепленное на скорую руку лазерное ружьё, поэтому все ограничилось бы, вероятно, пузырями на краске. Я не утверждаю, что «Мария» может завалить боевой мех, но любой, кто решит с ней сцепиться, получит шрамы, доказывающие, что он побывал в переделке.

А если вы мне не верите, то в лесу полно пней деревьев, которые могут засвидетельствовать мою точку зрения.

Я двинулся вперед из ангара, проходя мимо «Черной Бетти» – строительного меха, который водил Борис. Я включил радио и поприветствовал его, но он, судя по всему, со мной не разговаривал. Или, может быть, его сломанный нос вносил в речь настолько оригинальный акцент, что он не мог запустить свой мех. Я посмеялся при этой мысли и потащился в рабочую зону.

Бодрячка пронеслась мимо в своем ховере, тянувшим прицеп, полный подрезчиков. Эти ребята набрасываются на деревья, которые мы валим, обрезают ветви и крепят к ним цепи, а на них мы поднимаем бревна и укладываем на другой прицеп, который Бодрячка потом тянет назад на станцию отгрузки. Вообще говоря, именно они будут подвергаться наибольшей опасности во время возможного нападения ПЭФ. Если пила «Марии» заденет стальной гвоздь, загнанный кем-то в ствол дерева, то она даже не поцарапается, а вот если это будет одна из ручных пил, которые используют эти парни, то она разлетится вдребезги, в результате чего образуется много стальных осколков, которые, как предупреждают все мамы в мире, могут выбить глаз.

Лагерь нашей рабочей зоны был примерно в трех километрах по направлению в горы, хотя по дороге, которую мы проложили, получалось немного дольше, учитывая все подъёмы, спуски и прочее. Дорога выглядела уже прилично разбитой и на ней остались замерзшие следы мехов, похожие на окаменелые отпечатки лап динозавров. Грязь довольно легко сминалась под тяжелой поступью «Марии», но для неё продвигаться вперед было так же тяжело, как для меня было бы месить грязь на болоте. Контролируя гироскопы и поддерживая вертикальное положение «Мария» полагалась на мой вестибулярный аппарат и я на каждом шагу боролся с управлением, расплескивая кофе всю дорогу. Наконец я добрался до расчищенного участка и увидел Гектора на трейлере, который тот использовал в качестве командного поста. Я включил радио.

– Дорога – дерьмо, Гектор. Если Ржавый сказал, что он её уже разровнял, то он серьёзно заврался.

– И тебе тоже доброе утро, Сэм. – Тон Гектора был немного раздражённым, но я видел усмешку на его лице, так что я продолжил слушать.

– Сегодня Ржавый ведет «Черную Бетти». Борису вправляют нос в Кокусиме.

– Ему нужно потребовать, чтобы нос сделали меньше. Тогда в следующий раз, когда он чихнет, его мозги не выпадут.

– Какие мозги?

– И верно. Итак, на какие деревья мне пойти войной сегодняшним прекрасным утром?

Он нажал пару кнопок на информационной панели и перебросил мне координаты.

– Ты пойдешь вглубь, вырежешь просеку на запад, затем на юг и отделишь для нас участок, который мы зачистим позже.

– Здорово. Пробивать дорогу. Благодарю.

Он пожал плечами.

– Приказы идут от тех, кто получает зарплату повыше моей.

– Что наши хозяева говорят о возможности вынесения ПЭФ своего собственного судебного запрета?

– Всё как всегда: никакого вреда персоналу или ущерба оборудованию. – Гектор почесал щеку. – Ты думаешь о словах Кейры-сана вчера вечером насчет мести ПЭФ за то, что ты вырубил ту девку?

– Может быть. Кейра-сан нечасто оказывается прав, но когда он прав… – Я пожал плечами.

«Мария» – нет. Я поднял пилу и снова опустил. – Идущие на смерть приветствуют тебя.

– Иди и умри, если хочешь, Сэм, только не попорти железо.

– У тебя доброе сердце, Гектор.

– Даже лучше – у меня сердце начальника.

Я рассмеялся и заставил «Марию» продираться к месту, где, как предполагалось, должна была начаться работа. Когда взошло солнце, я предположил, что день будет небогат событиями. Несмотря на все разглагольствования СЛИВа, лес, который мы сейчас валили, был уже однажды свален пятьдесят лет назад, так что это не был девственный лес в строгом смысле этого слова. Может быть АРА и экономила на оборудовании, но Бодрячка, оттащив бревна вниз, всякий раз возвращалась в гору с кузовом полным саженцев и семян для перезасева, и, к тому же, ни одной щепки у нас не пропадало зря. В отличие от большинства корпораций, АРА предпочитало соблюдать довольно строгие положения республиканских законов по землепользованию.

Я добрался туда, куда должен был и оценил фронт работ. Предстояло много надрезать и пилить. Посмотрев на лесоповальный мех, многие думают, что мы удерживаем дерево захватом и срезаем его, вроде как срезают подсолнух. Проблема в том, что деревья могут весить намного больше моего меха и даже если это не так, падающее дерево может запросто оторвать захват.

Захват полезен для того, чтобы поднимать или сдвигать, или пользоваться им как рычагом, но не более того.

Однако пила позволяет валить деревья довольно быстро. Я надрезал их на восточной стороне, затем пилил с западной, роняя деревья на восток. Довольно тупая работа, но, если поймать нужный ритм, скоро будешь иметь просеку двадцать пять метров шириной и сто метров глубиной и реку деревьев верхушками в том направлении, откуда ты пришёл.

«Скоро» в данном случае означало к девяти утра. Мой желудок, которому, к тому же, пришлось утром пережить фирменное кофе компании, урчал. Я развернул мех назад по направлению к лагерю и вышел на связь.

– Гектор, ты пришлешь мне подрезчиков, или придется вернуться и позавтракать?

– Сэм, оставайся пока там. Грязь всё замедляет. Ржавый не смог завести «Бетти», так что он сейчас ровняет дорогу. Бодрячка застряла за ним. Будут через час.

Я нахмурился от имени своего желудка, который этого сделать не мог.

– Вот тебе раз, Гектор, я-то думал ты серьезно подходишь к нашим утренним перекусонам.

– Ты любишь меня только ради моих рулетов. Я скажу Бодрячке, чтобы она привезла тебе один дополнительно.

– Договорились. Если так, то я согласен. – Я повернул «Марию» назад, чтобы продолжить валить лес и вот именно тогда я мельком заметил того парня. Он подбирался ко мне сзади и быстро скрылся за деревом. Видно, кто-то начитался историй о приключениях «Легиона Серой Смерти», поскольку он тащил на себе здоровущий старинный ранцевый заряд взрывчатки и – я был в этом совершенно уверен – планировал подкрасться к моему меху и прилепить его к задней части стопы «Марии», пока я топал бы на завтрак.

Я направил пилу на дерево, которое он выбрал в качестве укрытия, затем щелкнул кнопкой включения внешнего громкоговорителя. Но до того, как я успел что-нибудь ему сказать, загремели голоса, на этот раз с севера. Люди в черных боевых комбинезонах, вооруженные автоматами и выглядевшие очень смертоносно, продвигались по направлению к моей вырубке.

– Стоять! Говорит командующий Рейс из сил быстрого реагирования управления гражданской обороны полиции Овертона! Не заставляйте нас делать то, чего мы делать не хотим!

Здесь очень нужно ещё раз отвлечься от темы. Командующий Рейс считает себя вторым пришествием Моргана Хасека-Дэвиона и может так оно и есть, за исключением того, что он слишком маленький, слишком толстый, слишком самоуверенный, слишком невежественный и, несмотря на свои впечатляющие поперечные габариты, абсолютно бесхарактерный. Люди из сил быстрого реагирования преданы своему делу, но их обучение планировалось исходя из предельно урезанного бюджета и, имея всевозможное оборудование и остальное барахло, они так никогда не смогли по-настоящему научиться им пользоваться. Полицейские были мужественные и храбрые люди, но в бою это означает непонимание момента, когда противник превосходит в силе и нужно отступать.

Ситуация была очень простой. ПЭФ пришёл, чтобы взорвать мех. Они знали, что мех может не быть выведен из строя взрывом и пилот – то есть я – может принять факт нападения близко к сердцу. На этот случай они привезли своих боевиков на паре ховеров, вооруженных крупнокалиберными пулеметами. Крики Рейса предупредили стрелков. Если бы он не орал, то очень может быть, его людям удалось бы повязать бомбиста по-тихому.

Стрелки ПЭФ открыли огонь. Сначала я видел только маленькие огоньки в глубине леса, а затем наблюдал, как пули нашли и прошили насквозь одну из бойцов полиции. Её крутануло и бросило на ржавого цвета сосновые иголки, налипшие на окровавленную униформу. Остальные полицейские поплюхались в грязь, но до того, как весь взвод успел укрыться в воронкообразном углублении, подстрелили ещё одного.

Пулеметный огонь прекратился и полицейские решили, что это их шанс для контратаки.

Они не понимали, почему пулеметчики перестали стрелять, но я понимал прекрасно. Как только бомбист вышел из-за дерева, чтобы метнуть свой ранцевый заряд в укрытие полицейских, я поджарил его лазером. Заряд все равно полетел, но не очень далеко. Упав на землю, он взорвался, убив первого поднявшегося над песчаной насыпью полицейского и контузив остальных.

Я бросил «Марию» вперед и стрелки стали палить в меня. Я не видел реальной для них возможности меня остановить, за исключением варианта с непрерывным обстрелом стекол кабины. Я понимал, что через секунду-другую они это сообразят, как поймут и невозможность для меня добраться до них не спилив немалую часть леса, что потребовало бы много времени.

Они не ошибались, но и не оказались полностью правы. Я добрался до дерева, за которым ранее скрывался их ныне дымящийся друг, подрезал его и уронил, но на этот раз на запад.

Вот именно поэтому рубка леса – опасное занятие. Деревья велики и тяжелы и, даже если ветви дерева кажутся легкими, то при падении с большой высоты и в виду того, что они прикреплены к стволу дерева, удар получается такой, как будто этим грандиозным веником размахивает ураган. Вдобавок, когда деревья роняют небрежно, они сталкиваются с другими деревьями, образуется цепная реакция, которая может устроить страшный бардак. Расколовшиеся деревья, всюду летают щепки, иголки, пыль, грязь, да, это может быть настоящий хаос.

В который вам не стоит попадать, особенно если единственное имеющееся у вас укрытие грузовой ховер. Дерево, которое я свалил, ударилось о другое, другое о третье, заваливая даже более тяжелые деревья, чем они сами. Одно дерево рухнуло на кузов ховера. Водитель второго грузовика дал задний ход от кучи ветвей и, сотрясаясь, понесся прочь, даже не попытавшись поинтересоваться насчет выживших.

Всё это заняло минуту, может две, и можно было бы считать эту историю закончившейся, если бы не одна маленькая деталь. После того, как людей Рейса прижали к земле, он отдал приказ своей штабной машине вступить в бой. Водитель мчался на полной скорости, поэтому, когда поперек его пути рухнуло дерево, он напряг жалюзи управления воздушной подушкой ховера на максимальную высоту подъёма. Как оказалось, эта высота где-то на два сантиметра ниже, чем нужно, поэтому ховер отскочил от бревна, как гладкий камень от поверхности воды, а затем воткнулся в землю, окружавшую корни другого рухнувшего гиганта. Рейса катапультировало с заднего сиденья и бесцеремонным кувырком опустило в куст тигровых ягод, которые, вопреки распространенному мнению, получили своё название не из-за своей полосатости, а из-за двухдюймовых шипов на ветках.

В моих ушах прогремел голос Гектора.

– Сэм, ты в порядке? Я слышал взрыв. Что происходит?

Я ущипнул себя за правое бедро. Больно.

– Я думал, это был ночной кошмар, Гектор, но кажется просыпаться мне не придется. Скажи Ржавому поторопиться с выравниванием дороги и пусть Бодрячка дует назад за скорой. И забудь о рулетах. Я больше не хочу есть.