Привет магия! Пирожки. Книга первая.

Глава 5

Глава пятая.

Кайлос травник.

Спустя пять недель.

Ранее утро.

Проснувшись с первыми лучами солнца, пробивавшимися сквозь тяжёлые гардины, я потянулся, ощущая, как по спине пробежала знакомая дрожь предвкушения. Воздух был пропитан необыкновенным ароматом – смесью свежеиспечённого хлеба, карамелизированных яблок и чего-то неуловимо пряного.

«Новая кухарка уже принялась за дело», — пронеслась приятная мысль. Вскочив, я спешно накинул рубаху со штанами и выбежал из комнаты.

Розетта — так представилась вчера наша новая спасительница от кулинарных мучений. Откуда она родом, оставалось загадкой: то ли южные провинции с их щедрыми специями, то ли восточные земли, славящиеся изысканными десертами. Но одно было ясно — её мастерство точно затмевало все предыдущие попытки обитателей замка накормить нас съедобной пищей.

Спускаясь по винтовой лестнице, я мысленно перебирал наших "поваров":

— Торгус, чьи "жареные" стейки больше напоминали угольки для камина; Флоки, умудрявшийся превращать даже простую овсянку в подозрительную липкую массу; Сигрид, чьи кузнечные навыки явно не распространялись на кухонную утварь; Алана кастелянша, чьи "фирменные" пироги могли служить строительным материалом для стен замка. Я вот уверен ни один требушет их не пробьёт; они как Нокиа 3310 из которых состояли одежды супермена. Хе-хе.

Карл, чьи садоводческие таланты совершенно не помогали ему в обращении с плитой.

Больше всего убивало то, что маг молнии, способный вызывать грозы и управлять энергиями, оказывался бессилен перед обычной сковородой. После месяца гастрономического кошмара, когда каждый житель замка по очереди пытался проявить кулинарные таланты, появление Розетты стало настоящим чудом.

Кстати, те пирожки, что я ел в первый день посещения башни, оставил Ридикус. Почему не испортились? А всё просто: в этом мире нет холодильников, но есть ларцы, в которых еда не портится годами. Круто, да? Но минус есть. Со временем в ней пропадает вкус. Потому заготовить впрок не выйдет.

На кухне царила идиллия: на массивном столе из камня красовались золотистые круассаны, в медном котле поблёскивала ароматная каша с корицей, а на противне румянились пирожки с вишней. Сама виновница торжества, подвижная женщина с живыми глазами и умелыми руками, ловко орудовала у плиты.

— Доброе утро, юный господин, — улыбнулась она, ловко переворачивая блинчик. — Голодный соловей раньше всех песню заводит.

Она так звонко засмеялась что я не вольно улыбнулся.

— У вас необычно красивые глаза, — сказала она, не отрываясь от плиты.

Я глубоко вдохнул божественный аромат и понял: сегодняшний день точно будет лучше вчерашнего. Хотя бы в гастрономическом плане. Далее, выругавшись, быстро вернул глазам одинаковый цвет. Дурак. Так подставиться. Нет, надо точно начать обливаться по утрам, дабы держать себя в форме и не расслабляться. Может, в этом мире и нет инквизиции, но зато есть совет со своими ищейками, которым точно не понравится новое появление двухстихийника. Я даже подумывал: к чёрту академию. Как-нибудь обойдусь без магии тьмы. С другой стороны, в этом мире много магов, кто может применять магию другой стихии. Просто она будет крайне слабой, не выше ранга адепта. Таких магов тоже зовут двухстихийниками. Бывали и те, что управляли четырьмя. Вот только подобные маги по большей части выше мастера не подымаются. А вот если я при поступлении покажу молнию и тьму уровня мастера, то мне конец.

— Доброе утро, Розетта. И прошу, не называйте меня господином. Я ученик Торгуса и не вхожу в род.

— Хорошо, — легко согласилась она, подкидывая в воздух блин. — Но вы же маг, правильно?

— Да, — я уселся в ожидании еды. Ещё минута, и я подавлюсь слюной.

— Как мне известно, дитя, пройдя экзамен и поступив в академию, становится аристократом.

— Всё верно.

Она, убрав блин к тем, что уже готовы, начала накладывать мне кашу. Поставив тарелку и вручив ложку, пожелала приятного аппетита.

— Мне кажется, вы поступите туда без каких-то проблем. Так что вы господин так или иначе. Но я повинуюсь и буду звать вас ученик Кай или просто Кай.

— Спасибо, мне так удобнее будет. Ведь я из простой деревенской семьи кузнеца.

— Тогда ты зови меня Рози. Договорились? — Я кивнул, так как рот был забит. Как же вкусно она готовит.

Обычно Торгус вставал ближе к девяти утра. Но сегодня он поднялся немного позже меня и, прискакав на кухню, довольно оскалился.

— Доброе всем. Тебе, малой, приятного, а мне всего и побольше, — пробасил он, усаживаясь на свободный стул.

Доев кашу и схватив два пирожка, я было собрался, как обычно, в башню. Вот только Тор остановил меня и попросил обождать. Пришлось налить чаю и пить с блинчиками ещё минут сорок. Взглянув на живот, что неестественно округлился, задумался. С такой кухаркой нас ждёт пополнение в массе, а этого допустить никак нельзя. Понятно, что в моём возрасте поправиться сложно, но это не значит, что невозможно. Надо начать тренироваться. В Китае вон с трёх лет гимнастикой занимаются. Чем я хуже? Тем более магам не только полезно, но и необходимо уметь владеть холодным оружием. Хотя кулаками махать тоже лишним не будет.

В этот раз мы вошли в башню и поднялись по лестнице на крышу башни.

— Лови, — он кинул мне монетку. Поймав её, я вопросительно уставился на неё.

— Знаешь, что такое медитация для мага?

— Медитация для мага — это не просто покой и созерцание, а осознанный ритуал единения с магическим источником, практика, в которой сливаются воедино концентрация, воля и магическая энергия, — процитировал я книгу «Магия для начинающих».

Вот тоже отличная идея — выпускать книги. Попаданы обычно на этом прилично зарабатывают. Комиксы, газеты. Сделаем себе пометочку в разделе «Стать самым богатым».

— Умница. Теперь смотри, что тебе нужно делать. Садишься в центр круга, как тебе удобно, и поднимаешь монету в воздух на уровне лица.

Далее заставляешь её крутиться вокруг себя. При этом ударяешь заклинанием "Fulmen Hastile" (молниеносное копьё) в небо, пока твой источник не опустеет до минимальных значений. Восстановившись полностью, начинаешь заново пускать копья. Монету не опускать. Упадёт хоть раз — возвращайся ко мне. Понятно?

— Понятно.

— Помни, цель — чтобы монета продолжала крутиться.

— И сколько мне так сидеть?

— Пока монета не упадёт.

— А если я захочу есть или в уборную?

— Значит, твоя воля, концентрация никуда не годятся. Ясно?

— Ага. А можно вопрос?

— Давай уж, а то я что-то проголодался.

— Вы съели пять блинов, семь пирожков и две тарелки каши? Это было минут двадцать назад.

— Во-первых, не твоего ума дело, чего я там ел. Тоже мне счетовод пирожков. Во-вторых, у магов повышенный обмен веществ. В-третьих… С какого перепугу я тут стою и оправдываюсь перед тобой, — он резко развернулся и направился к краю башни.

— Сколько вы просидели в первую свою медитацию? — задал я всё же интересующий меня вопрос.

— Полтора суток, — с гордостью ответил он и спрыгнул вниз.

Что ж, я покажу, кто из нас круче— проворчал я про себя, (помня об улучшенном слухе магов) намереваюсь и в самом деле побить рекорд.

Сев в позу лотоса, я сконцентрировался на монетке и заставил ею летать вокруг моей оси. Этому фокусу я научился довольно-таки быстро. Мне вообще заклинания давались легко. Три-четыре дня, и я осваивал новое заклинание вполне на приличном уровне. Если верить старику Фулгурису.

***

Два дня спустя.

В кабинет Торгуса осторожно постучала и затем вошла Розетта.

— Господин, простите, что отрываю, но это нормально для учеников в столь юном возрасте вторые сутки подряд находиться без еды?

— Да, конечно. Он медитирует. Учится концентрации и умению бережного обращения с источником. Не переживай, скоро спустится.

Женщина поклонился и покинула в кабинет.

Гром тебя раздери малец. Что за монстр из тебя вырастит.

Переживания мага были связаны с тем, что в первый раз, когда отец посадил его медитировать, ему было семь лет, и он просидел всего полчаса. Сутки он смог просидеть лишь когда ему стукнуло семьдесят пять лет. А это парень, которому два, ой, прости, почти три года, скоро уже на третьи сутки замахнутся. Так, стоп, а может, он сдох там от истощения, а я тут мню себе всякое. Маг вскочил, по пути забежав на кухню, прихватил пирожки с повидлом и устремился на крышу башни.

***

Первые минуты медитации растянулись в сознании, будто тягучий мёд времени. Каждая секунда казалась вечностью, наполненной пульсацией собственной крови в висках. Но постепенно напряжение начало растворяться, уступая место странной лёгкости — будто тело перестало существовать, оставив лишь чистое сознание, парящее над реальностью.

Просто выпускать молнии в пустоту было скучно — детская забава. Мой разум, ища точку опоры, начал рисовать картины: вот я восседаю на пушистом облаке, подобно древнему божеству, и швыряю вниз капризные молнии. Внизу суетятся крошечные фигурки, поднося дары, умоляя о пощаде. Зевс, да и только, — мелькнула мысль, но это быстро наскучило.

Фантазия сменилась новым сюжетом: гномья кузня, искрящиеся наковальни, где искусные мастера ковали для меня доспехи, пронизанные силой источника. В них я парил над городами, спасая прекрасных дам от драконов и невзгод...

Но вдруг картина переменилась. Я снова оказался на той самой стоянке, где когда-то сидел у костра с Ридикусом. Пламя трещало, отбрасывая причудливые тени, как вдруг из темноты вышел... Файрис. Образ Ридикуса расплылся, будто его смыло дождём, и я остался один на один с призраком прошлого.

Холодный ужас начал сковывать разум. Инстинктивно я выпустил в него молнии — ослепительные, яростные, но... они проходили сквозь него, не оставляя следа.

— Неумеха! — его смех раздавался со всех сторон, пока он неотвратимо приближался.

Когда до меня остался лишь шаг, он наклонился, и я увидел — его глаза были пусты, как у мертвеца.

— Ты погубишь этот мир, убийца! — яростный крик обжёг сознание. Руки, горящие, как угли, впились в мои плечи. Кожа на его лице пузырилась, сползая, обнажая обугленное мясо. Я кричал, но звук терялся в огненном вихре...

— Кай!

Щека вспыхнула острой болью. Я дёрнулся, открыв глаза. Передо мной склонился Торгус — его обычно невозмутимое лицо было искажено тревогой. Я по-прежнему сидел в позе лотоса, но мышцы одеревенели, будто после долгого сна.

Сколько времени прошло? Час? Два? В голове тут же мелькнула детская обида — а вдруг не побил рекорд? Но тут же рационализм взял верх: глупо надеяться на чудо с первой попытки.

Однако страх ещё цеплялся за сознание, пока... Что это за божественный аромат?

— Это... мне? — я шмыгнул носом, забыв обо всём. Никакие кошмары не могли сравниться с этим запахом свежей выпечки.

— Тебе, — ответил Торгус, но его взгляд был странно пристальным, будто видел во мне что-то новое. — С клубничным повидлом.

Я чуть не прыгнул от восторга, но тело не слушалось.

— Спасибо, учитель! А... вы не скажете, сколько я просидел? Хотя бы час прошёл?

— Чуть больше, — он усмехнулся. — Вставай. Розетта приготовила гороховый суп на копчёных рёбрышках и белый кукурузный хлеб с травами.

Я попытался подняться — и рухнул на пол. Ноги отказали, будто их отрубили.

— Что со мной?

Он без слов подхватил меня, руки были удивительно мягкими для мага, способного испепелить целый отряд врагов.

— Кай, ты медитировал 52 часа.

— Что?! Как это возможно?

— Сначала поешь, отдохнёшь, а потом поговорим. Кстати... — он пристально посмотрел мне в глаза, — насколько расширился источник?

Я закрыл глаза, погрузившись внутрь себя. Там, где раньше мерцала крошечная искра, теперь горело небольшое, но уверенное солнце. Ну может не солнце, а огонёк от зажигалки. Но тоже неплохо.

— На семь... нет, восемь процентов точно! — я тут же сморщился. — Мало, да? Ничего, в следующий раз дойду до пятнадцати!

Торгус замер. Его лицо выражало нечто между шоком и гордостью.

— Малыш, — он произнёс это слово с непривычной нежностью, — обычные маги за десятилетия не набирают и процента. Талантливые — за годы. Ты... ты за двое суток сделал то, на что у других уходят жизни.

— Вы... уверены?

— Я, — его голос вдруг приобрёл металлический оттенок, — маг молнии Ворхельм. Я всегда уверен.

Я хотел извиниться, но он лишь рассмеялся, и в этом смехе звучало что-то новое — будто он увидел в мне не неудачливого ученика, а того, кто однажды сможет затмить его самого.

А суп, кстати, оказался восхитительным. Поев, я отрубился прям там на кухне. Проспав до следующего утра.

***

Спустя три месяца.

— Флоки, привет, — выбежав на улицу, я поймал конюха, прежде чем тот уйдёт кормить лошадей.

— Доброе утро, молодой господин.

— Флоки, ну сколько можно обижаться. Я же тогда не специально. Это вообще было моё первое осознанное применение магии. Если не считать того, когда случайно прибил архимага, — он явно хотел спросить как, но я лишь отмахнулся.

— Я чего тебя искал-то. Чай, который ты мне в библиотеку приносил. Он закончился. Где можно взять ещё?

— Если на кухне нет, то только в лесу.

— А рецепт тебе известен и какие травы надо собрать?

— Конечно, молодой… Кай, — я одобрительно улыбнулся. — Этим обычно жена занималась, я редко с ней ходил так что наизусть не помню.

— Ты сейчас свободен? Может пойдём, прогуляемся?

— Не могу. Хозяин дал поручение подготовить лошадей. Так что…

— Понятно, а список-то хоть дать можешь или где про него прочитать?

— Так на кухне в книге рецептов, — сказал он так, как что-то само разумеющееся.

Ну да, это для меня такой рецепт казался самым секретным на свете. Тут же это просто чай, бодрящий и стимулирующий мозг. Совсем фигня. Ничего особенного, а потому рецепт записан в обычной поварской книге. Вот я… ай ладно.

Поблагодарив его, я убежал на кухню. Быстро проглотив слойку и кусок пирога с начинкой из грибов и картошки, я за десять минут под удивлённые охи и вздохи Розетты переписал рецепт. Её удивление мне понятно, там было почти четыре страницы мелким почерком, и это всего одного рецепта чая. А я их переписал со скоростью копира.

Закончив с писаниной, я было уже устремился в библиотеку смотреть, как эти самые травы выглядят, но она меня остановила словами: «А ничего не забыл?» И, указав на свёртки, что лежали в шкафу, весело подмигнула. На них была приписка «для сбора чая Прорезные».

Через два часа, ближе к обеду, я набрал в сумку воды, принял от Рози котомку с пирожками и, прихватив содержимое свёртков, направился в лес. А что тут такого, мне три года. Маги пуляться могут, чего мне бояться? Пусть меня боятся. Ха.

Топая по тропинке, я на всякий случай ещё раз прочитал рецепт. Память у меня, конечно, дай гром каждому, но лучше повторить.

«Чай Прозрения»

Рецепт из библиотеки архимага Эльрика Серебряного Листа. Кто такой интересно. Надо бы почитать про него.

И так что нам нужно:

Ингредиенты:

1. Лист мудроцвета (растёт только в лунном свете – придаёт ясность ума)

2. Корень звездочника (собранный в полнолуние – усиливает память)

3. Лепестки огнедума (тлеющие, но не сгорающие – пробуждают интуицию)

4. Триста капель росы с зеркального папоротника (или родниковая вода, заряженная на кварцевом кристалле).

Да уж, похоже ради первого и второго придётся проторчать до позднего вечера. Это если будет полнолуние, а если нет? М-да. надо было лучше вчитываться и заодно поинтересоваться когда здесь бывает полнолуние.

Приготовление:

1. В керамический чайник, помещённый на серебряную подставку, положите ингредиенты в порядке: корень → лист → лепестки.

2. Залейте водой, которая только-только начала петь (но не кипеть!).

3. Размешайте противосолнечной ложкой (деревянной, вырезанной из ветви дуба, поражённого молнией).

Благо всё это есть на кухне.

Так-с. Что там с ритуалом:

Произнесите: «Как корни помнят землю, как лист ловит свет – так ум мой вберёт знание».

Дайте настояться ровно 33 секунды.

Вроде ничего сложного. Справлюсь. Я как-то раз сам лапшу сварил. Тесто замесил, порезал, правда, не так тонко, как это делала мама, и овощи к тому же забыл обжарить. А так ничего, даже вкусно получилось. Эх-х. На меня накатила грусть. Как там она? Сначала моя болезнь, а когда я вроде только встал на ноги… Меня сбивает машина. Надеюсь, она справится. Она сильная женщина. Женщины в таких вещах вообще сильнее мужчин. Тут и спорить не о чем. Ну вернёмся к записям.

Эффект:

Вкус — холодный ментол с послевкусием жареных каштанов.

Через 3 минуты после употребления:

Текст запоминается с первого прочтения.

Сложные заклинания «раскладываются» в голове, как чёткие схемы.

Побочный эффект – глаза начинают светиться бледно-зелёным (исчезает через час).

Важно!

1. Пить только до полуночи — иначе вместо знаний приснятся пророческие кошмары.

2. Запрещено смешивать с эльфийскими энергетиками (возможен взрыв мозга в прямом смысле).

«Пять веков назад адепт-недоучка выпил двойную порцию перед экзаменом — и тут же процитировал все учебники библиотеки... в обратном порядке. С тех пор дозировку не меняют» Вспомнил я приписку на полях поварской книги. Да уж надо быть аккуратнее. Алхимия это вам не шутки.

Когда прочитал рецепт и вообще с появлением Розетты меня поразило то, что в этом мире существует все те же сельскохозяйственные культуры, что и в моём мире. Я имею в виду картошку, кукурузу, помидоры и прочее. Не уж-то какой попаданец попал сюда в своём теле? И, скорее всего, это был дачник с чемоданом семян. По-другому объяснить такое совпадение я никак не могу.

Так за размышлениями я дошёл до опушки леса. Достав кольцо, я на всякий случай надел его, придерживая большим пальцем. Мало ли какие звери тут бродят. Обычно рядом с людьми звери стараются не жить, уходя вглубь леса, но тут всё не как у людей. А значит, надо быть настороже.

Вообще вначале я хотел попросить учителя со мной сходить, но тот уехал к гномам по делам, а взять меня с собой никак не мог, так как я в этот момент находился в башне. Открывать он, по-видимому, не захотел, и правильно. Я учил первый свой барьер, и это оказалось куда сложнее, чем я думал. На него у меня ушло почти две недели, прежде чем Фулгурис произнёс: «Такое себе, но так и быть принимаю».

Войдя в лес, я шёл по натоптанной тропинке, пробиваться напролом при моём росте и телосложении — то ещё удовольствие. Вообще, благодаря генам я расту крепким малым, плюс каждое утро вешу на турнике для увеличения роста. К сожалению, пока только вешу, подтянуться сил не хватает. Это тоже интересно. Я могу разрушить стену бросив в неё разряд молнии, но поднять голову выше перекладины не в силах.

По поводу его установки в комнате Торгус выслушал мои доводы и не сумев возразить, отдал распоряжение кузнецу Сигриду сделать то, что я прошу. Я же лишь сослался на одну из книг, что прочёл в его библиотеке. Стараясь не сильно вдаваться в подробности, дабы не палиться.

Не прошло и получаса, как я оказался в глубине Чёрного бора. Нет, я понимаю, что маленький, во мне росту метр двадцать два. Но будь я даже под два метра деревья в равной степени казались гигантами. Их высота составляла не меньше восьмидесяти метров. В нашем мире, конечно, есть и повыше деревья, но всё равно впечатляет. Гуляешь как будто среди высоток, скрывающие собой солнце. Также заметил, сам лес не смешанный. В основном здесь растут хвойные деревья. Кустарники вместе с тем всего двух-трёх видов. А самое приятное — это воздух. Так-то я попривык к нему, но оказавшись здесь, остановился и несколько раз глубоко вздохнул — какая красота.

И так Женя, тебе нужно найти в первую очередь Лепестки огнедума, — проговорил я вслух. Когда я так делаю, мне всегда легче думается. Небольшие полупрозрачные лепестки цвета тлеющих углей, испещрённые золотистыми прожилками. В темноте слабо пульсируют, словно дышат. При прикосновении тёплые, но не обжигают.

Полагаю, при том, что здесь почти не пробиваются лучи солнца найти его будет не сложно. Мой путь лежал к поляне «сгоревших снов». Название будто сошло со страниц мрачной баллады. Почему она так называется без понятия в книге об этом не было записей. А ещё самое дурацкое я до сих пор не выяснил, как звали жену Флоки. Очень некрасиво с моей стороны.

Чтобы дойти до неё, мне нужно пройти через два оврага и свернуть на тропинку, что проходит меж деревьев, выглядишь словно два воина скрестили мечи. Буквально через час я стоял на той самой тропе. Причём вполне сносной. Ходят здесь понятное дело нечасто, но достаточно, чтобы тропа угадывалась. Деревья, которые были описаны, и вправду походили на скрещённые клинки. Немного полюбовавшись, я пошёл дальше. Время ближе к полднику, и пора бы поторопиться.

Когда я наконец ступил на поляну, дыхание перехватило. Пространство размером в половину футбольного поля было выкрашено в абсолютный чёрный цвет — трава, кусты, даже воздух казался гуще и темнее. Будто кто-то вырвал страницу из книги бытия, оставив после себя пустоту в форме ландшафта. Невероятное зрелище после нескольких часов путешествия по изумрудно-зелёному лесу.

Первый шаг на чёрную землю — и ноздри заполнил едкий запах гари. Затем решил проверить догадку. Я отступил — запах исчез. Снова шагнул вперёд — и пламя, которого не было, обожгло лёгкие. Хм, не показалось, здесь и вправду какой-то невидимый барьер. Деваться было некуда. Вновь пошёл вперёд, и в нос мгновенно ударил стойкий запах сгоревшей травы и тлеющего дерева.

Интересно, хотя сам запах напрягал. Пришлось дышат через рот.

«Где же ты, мой огненный цветок?» — вполголоса напевал я, методично прочёсывая поляну.

Пришлось дышать ртом, словно пловцу перед нырком.

Согласно рецепту, нужно было произнести три забытых слова. Первое — "Ил-де-рот" (на языке алхимиков это означало "я вижу твой свет"). На седьмом шагу среди угольно-чёрных зарослей мелькнул алый блик.

Я ускорил шаг, шепча быстрее. Второе слово — "Аш-та-нар" ("рождённый из пепла") — заставило воздух над землёй дрожать, как над раскалённым железом.

И наконец, склонившись над странным кустом (ровно моей высоты), я прошептал последнее заклинание:

— "Фир-ин-вель" — "разреши мне взять".

Мир замер.

Чёрные листья размером с капустный кочан разошлись в стороны с почти церемониальной медлительностью, открывая взору цветок невероятной красоты. Его лепестки переливались всеми оттенками пламени — от кроваво-алого до солнечно-золотистого. Внутри мерцали золотые прожилки, пульсирующие в такт моему дыханию.

Я застыл, заворожённый. Едва в последний момент, когда лепестки начали медленно смыкаться, я опомнился и аккуратно сорвал три штуки, уложив их в серебряную шкатулку, выстланную магическим шёлком. Он при соприкосновении не горел.

Следующие три часа пролетели как один миг. Я, словно зачарованный, бродил по поляне, отыскивая новые цветы. Удивительно, но усталости не было — только странное ощущение, будто я пью солнечный свет, которого так не хватало в этом тёмном лесу.

"Интересно, — подумал я, рассматривая очередной пульсирующий лепесток, — если их поджечь, будет ли пламя или... знание?"

Но проверять не стал. Время для экспериментов ещё придёт.

Наполнив шкатулку до отказа, я щелчком защёлкнул крошечный замочек, украшенный знаком молнии. Подняв глаза к небу, увидел, как последние лучи солнца сдаются под натиском серебристой луны, будто старый воин уступает место молодому претенденту на трон.

Теперь мой путь лежал к Тропе Старого Алхимика, что вилась, как змея, между древних сосен, ведя к заветному Омуту Тихих Мыслей.

Когда я ступил на берег, луна уже царила на небосклоне, и странное дело — там, где солнечные лучи не могли пробиться сквозь хвойный полог, лунный свет лился свободно, окутывая всё вокруг призрачным сиянием.

"Фацум манум" — ручной факел, подарок Торгуса, — лежал нетронутым в сумке. Его магическое пламя могло осветить двадцать метров вокруг, но в этом волшебном свете не было нужды.

Омут лежал передо мной, чёрный и неподвижный, как зеркало забытого бога. В его глубинах отражалась луна, а вокруг неё, словно лодочка из серебряной бумаги, покачивался единственный лист мудроцвета.

"Странно, — мелькнула мысль, — мог бы поклясться, что их три..."

Раздеваясь, я бережно повесил кольцо на цепочку — последний подарок отца перед моим отъездом. Сигрид, осмотрев её когда-то, снисходительно заметил: "Для человеческих рук — искусная работа".

Левую руку я облачил в перчатку из паучьего шёлка — прикосновение голой кожи могло обратить драгоценный лист в прах.

— "Мне знать, тебе цвести", — прошептал я, скользя в воду, что оказалась тёплой, как парное молоко.

Тренировки последних месяцев давали о себе знать — я легко плыл, держа в одной руке лист, другой рассекая воду.

Три года... Всего три года этому телу, но душа помнила девять лет в инвалидном кресле. Каждое утро, встречая рассвет пробежкой, я благодарил судьбу за этот дар — возможность чувствовать землю под ногами, ветер в волосах...

Торгус поначалу ворчал, но, видя моё упорство, однажды преподнёс лазурное зелье — эликсир, усиливающий связь между источником магии и мышцами. С тех пор каждое упражнение давало вдвое больше пользы.

Я уже почти достиг берега, когда ледяные пальцы сомкнулись на моей лодыжке.

Вода хлынула в рот, перекрывая дыхание. В панике я сжал лист — и о чудо! — он не тонул, словно сделанный из лунного света.

"Когда же я наконец вырасту и смогу дать отпор?" — пронеслось в голове, пока я отчаянно барахтался, чувствуя, как лёгкие горят от нехватки воздуха.

В тот миг, когда казалось, что тьма окончательно поглотит меня, перчатка на левой руке вдруг засияла голубым — защитные руны, о которых я и не подозревал, активировались. Цепочка на шее нагрелась, и хватка ослабла. Я рванулся вверх, жадно глотая воздух, который никогда прежде не казался таким сладким. Каждый вдох обжигал лёгкие, но это было блаженство — живое, трепещущее, наполненное ароматом сосен и ночной свежестью. Никогда не думал, что дышать это здорово.

Но передышка длилась лишь мгновение.

Ледяные пальцы вновь впились в мою лодыжку, и я почувствовал, как меня с неумолимой силой тянут вниз, в чёрную бездну. Вода сомкнулась над головой, унося с собой последние пузырьки воздуха.

Мысль пронеслась, как молния: "Кольцо!"

Я разжал пальцы, отпустив перчатку и драгоценный лист, который медленно поплыл в сторону берега, переливаясь в лунном свете. Одним резким движением я натянул кольцо на палец и попытался произнести заклинание:

— "Сфа-ббефа фу-лбавл-минс"

Но слова растворились в воде, превратившись в бесполезные пузыри.

Тварь, почуяв мою слабость, увлекла меня ещё глубже. В ушах зазвенело, в глазах поплыли тёмные пятна.

«Соберись», — приказал я себе. — «Или умрёшь».

Закрыв глаза, я представил, как энергия источника струится по жилам, наполняя каждую клеточку тела. Мысленно, с чёткостью, отточенной сотнями тренировок, я произнёс:

— «Сфаера Фулминис»

Вспышка ослепительного света разорвала тьму. Воды омута на миг стали прозрачными, и я увидел...

Её.

Существо, некогда бывшее женщиной, возможно даже красивой, теперь было порождением кошмаров. Половина лица сгнила, обнажая кости, почерневшие от времени. Клочья кожи колыхались, как водоросли. А зубы... Острые, как у акулы, они оскалились в гримасе боли — моя сфера молний отсекла её руку по локоть, оставив аккуратный, обугленный срез.

С воем, больше похожим на скрежет металла, тварь метнулась ко дну, оставляя за собой шлейф чёрной крови.

Я из последних сил рванулся вверх, к лунному свету, к воздуху, к жизни...

На берегу я лежал на спине, судорожно хватая ртом воздух. В правой руке, вновь одетой в перчатку, сжимая в кулак, чувствовал лёгкую пульсацию листа мудроцвета.

— «Чтоб я ещё раз... — мысленно клялся я. — Лучше перечитаю все книги в библиотеке, чем снова полезу в эту чёртову воду!»

Но тут же представил жену Флоки — хрупкую по описанию Торгуса, женщину, которая, наверняка, собирала эти листы безо всяких приключений.

«Неужели она тоже плавала при луне? — удивлялся я. — Или... знала другой способ? Вот чую есть другой способ».

Ветер шевельнул ветвями, и мне почудился тихий смех — то ли эхо моего страха, то ли сам Омут подшучивал над моей неопытностью.

Поднявшись, я отряхнулся, бережно уложил лист в шкатулку и бросил последний взгляд на чёрные воды.

«До следующего раза», — пообещал я омуту и зашагал по тропе. Моя дорога лежала в сторону Сумрачных Оврагов — в местах, где тень никогда не рассеивается, а земля хранит холодное дыхание подземных источников. Было там и предостережение:

Звездочник не любит солнечного света и уходит вглубь земли при первом луче зари. Искать его лучше в полнолуние или в дни, когда тени становятся длиннее своих хозяев. Говорят, тот, кто сорвёт корень без дара лесным духам, навлечёт на себя их гнев…

До оврагов я дошёл за полчаса. Они находились недалеко от омута. Что меня конечно порадовало, а ещё меня радовало то, что я до сих пор не встретил местных хищников, не считая той злой тётки.

Удача мне сегодня улыбалась во все тридцать два зуба. Во-первых, сегодня полнолуние, а во-вторых, в первом же овраге я приметил — Корень звездочника. Он представляет собой необычное растение с толстыми, похожими на корни щупальца, которые сплетаются между собой, образуя причудливые узоры. На концах этих “щупалец” расположены небольшие звездообразные наросты, светящиеся в темноте мягким голубоватым светом.

Встав у края оврага, я заозирался. Когда нашёл чистое от кустарников полянку, достал из сумки котомку с пирожками, положив её со всем содержимым без исключения.

— Лесные духи, примите от меня дар. Благодарю вас за то, что оберегаете и разрешаете собрать травы. На всякий случай поклонился в пояс. По старой доброй русской традиции. Кстати, помню, как читал в одной книге про ведьмака, что с мёртвыми общался. Так вот, он постоянно лесных духов одаривал. Надо взять на вооружение. Похоже, тот писатель что-то знал или… Меня вдруг осенило. А не отсюда ли он родом? Наверняка. С чего бы у него в рассказах столь подробно описаны рецепты, способы сбора трав, что задаривать духов. Все те его рассказы про магов, казавшиеся мне такие реалистичными. Ну точно попаданец.

С этими мыслимся я спустился в овраг. Приговаривая нужные слова, в аккурат подкопал и достал корень. Покончив с делами, выбрался из оврага и охнул. Котомка была пуста.

Твою налево как был сказал Арти.

Получается пока я возился внизу. Кто-то подошёл, открыл её, именно, что открыл, а не разорвал. Достал содержимое слопал пока я там копошился. Это я понял по крошкам вокруг моей сумки. К слову, в неё не залезли.

Я ещё немного постоял, оглядываясь, при этом чувствуя, как некто за мной наблюдает. На всякий случай ещё поклонился и поблагодарил. Затем, тряхнув головой сбрасывая наваждение, собрал вещи и потопал. До рассвета всего ничего, надо поторапливаться. Осталось собрать росу и можно валить домой.

***

В то же время в замке.

Розетта, перебирая складки своего передника, мысленно возвращалась к тем дням, когда только переступила порог замка Ворхельмов. Тогда всё казалось таким чужим и неприступным — высокие каменные стены, полные мрачного величия, суровые взгляды слуг, привыкших к предыдущей кухарке. Она помнила, как дрожали её руки, когда она готовила первый ужин для грозного мага молнии. Как удивлённо поднялась её бровь, когда маленький Кайлос, этот странный трёхлетний мудрец, деловито поправил её в нарезке овощей, показав неожиданное знание кулинарных техник.

«Будто сам поваром был в прошлой жизни», — подумала тогда Розетта, наблюдая, как ловко его крохотные пальчики управляются с ножом. А ведь он действительно нарезал овощи и красиво разложил, а непросто нашинковал как она это привыкла делать.

За прошедшие месяцы она успела всей душой привязаться к юному Кайлосу. Хотя мальчик и не был кровным отпрыском древнего рода, сам маг молнии Торгус относился к нему с такой заботой, будто тот — его собственный сын и наследник.

Каждое утро Розетта ловила себя на мысли, как непохож этот ребёнок на других. У её сестры в деревне подрастал сынишка — в три года тот ещё путался в подоле матери, а Кайлос... Он говорил, мыслил и действовал так, будто прожил целый век.

Особенно ярко вспоминался тот день, когда юный господин впервые поведал ей о «пицце». Она до сих пор видела перед глазами выражение лица Громовержца, когда тот впервые увидел это странное блюдо — круглую лепёшку, щедро покрытую расплавленным сыром и томатами. Его густые брови поползли вверх, нос сморщился от нового аромата... А потом — этот момент истины, когда он откусил первый кусок.

Розетта закрыла глаза, вновь переживая тот миг: как застыли все присутствующие, как медленно прожевал маг, его глаза постепенно расширялись, а в уголках губ появилось нечто, напоминающее... удовольствие?

«Ещё один кусок», — произнёс он тогда, и эти простые слова стали для неё лучшей похвалой.

Съев всю полностью, маг с улыбкой на лице сказал:

— Готовь это каждый второй вечер, — приказал Тор, а на следующий день вручил ей увесистый кошель в награду.

С тех пор Розетта освоила десяток вариаций этого блюда по запискам Кайлоса: с грибами, ветчиной, даже с экзотическими морепродуктами. Деньги от щедрот господина она аккуратно отсылала с месячным караваном своим престарелым родителям в дальнюю деревушку.

Но сейчас все эти мысли разлетелись, как дым. Стрелки замковых часов давно перешагнули за полночь, а юный господин так и не вернулся из Чёрного Бора. Сердце Розетты сжалось от дурного предчувствия — отпустить трёхлетнего ребёнка (пусть и необыкновенного) одного в лес, кишащий магическими тварями...

«Это безумие!» — в который раз говорила она себе, лёжа в кровати.

Решительно закусив губу, она встала, надела халат и направилась к жилищу Флоки. Её шаги гулко раздавались в ночной тишине, нарушаемой лишь тревожным криком совы.

Тук-тук.

Дверь скрипнула, открыв заспанное лицо конюха. Его обычно аккуратная борода была взъерошена, а глаза покраснели от недавнего сна.

— Розетта? Что случилось? — его голос был хриплым от пробуждения.

— Кайлос... «Он до сих пор не вернулся», — прошептала она, и в её голосе дрожали невысказанные страхи.

Глаза Флоки потемнели, все следы сна мгновенно исчезли. Он резко кивнул и шагнул назад, пропуская её в дом.

«О боги, только бы с ним ничего не случилось», — молилась про себя Розетта, переступая порог. В этот момент она осознала, как сильно привязалась к этому необычному мальчику, который за несколько коротких месяцев стал ей дороже, чем многие родные.

***

Слова Розетты обожгли Флоки, как удар хлыста. Не теряя ни секунды, он натянул кожаный дублет, схватил арбалет с резными гномьими рунами — смертоносный подарок Торгуса для защиты замка от нечисти. На тот случай если его не будет дома, а какая-то тварь решит напасть. Каждый болт в колчане светился тусклым синим светом, наполненный древней магией Железных Гор, что придавало уверенности конюху.

Конь под ним рванул с места, едва Флоки коснулся пятками его боков. За спиной оставались гулко захлопывающиеся ворота — кузнец Сигрид, разбуженный конюхом, уже приводил механизм в действие. Пришлось будить Рози бы не смогла закрыть врата и поднять мост.

Всю дорогу Флоки грыз себя мыслями. "Идиот! Как можно было отпустить его одного?!" Лес кишел тварями, для которых ребёнок, даже такой необычный, был бы лёгкой добычей. "Старый алхимик в деревне торгует готовыми сборами... Чёрт возьми, зачем рисковать?!" Затем вспомнив что он сам ему об этом не сказал, стал ещё ругать себя пуще прежнего.

Рассвет застал его у границы Чёрного Бора. Первые лучи солнца цеплялись за верхушки сосен, но под их сенью всё ещё царил полумрак. Флоки соскочил с коня, арбалет наготове, пальцы нервно постукивали по ложе...

И тут — движение.

На опушку, шатаясь, вышел Кай. Его одежда была изорвана в клочья, лицо и руки покрыты запёкшейся кровью. Мальчик шёл, едва переставляя ноги, взгляд мутный, невидящий. В левой руке он волочил по земле...

Флоки застыл, кровь стыла в жилах, лошадь вообще отвернулась, сделав вид что её здесь нет.

Это была голова — чудовищное создание с острыми, как клинки кинжалов, зубами и пустыми выжженными глазницами, из которых до сих пор шёл дымок.

— Кай...? — голос Флоки предательски дрогнул.

Мальчик поднял на него взгляд слабо улыбнулся — и рухнул без сознания.