Темная бирюза 3 – Принц мародеров

11. Узелки на нитях судьбы 2/2

Ты будешь удивлен, но их история — это история о настоящей Дружбе, друг мой Лиин.

Чей-Бру — несчастное дитя, что не имеет собственного рода. Говорят, он появился на свет в результате экспериментов ассари, но на деле это лишь теоретическое сведе́ние возможного с реальным. Так или иначе, он единственный в своем роде, неизвестный науке зверь, и никто, кроме него самого, не знает всех дарованных ему по праву рождения сил. Равно как никто не ведает всей истины о его прошлом.

Второй из троицы когда-то был попаданцем, ставшим в Мельхиоре магом высочайших доступных безымянному сил. И применил он свои силы так же, как и все обладавшие не звериным именем иномирцы — отправился на поиски храмов Дочерей Смерти. На его беду, этим храмом оказалось позабытое всеми и стертое из самой истории капище, посвященное давно забытой богини Покоя. Полагаю, это одна из тех, кому поклоняется твой народ? Бог, чьё имя было стерто из памяти смертных.

Сокровенная мечта была достигнута. Фиал зелья с кровью древней расы был выпит, и иномирец был признан великим отцом, как его дитя. Вот только платой за это стал навеки изменившийся облик волшебника. С тех пор его вид стал вызывать на лицах разумных лишь ужас — кожа его навеки обрела зеленый окрас и покрылась пятнами, глаза стали глазами рептилии, а лицо обратилось ужасающей, полной острых зубов, крокодильей пастью.

Иномирец достиг всего, чего хотел. Стал одним из сильнейших магов Доминиона, но навеки лишился места среди разумных. Не было более у него ни одного близкого существа в целом мире — его товарищи остались навеки лежать в храме дочери Смерти, иные же разумные боялись его и не желали иметь ничего общего.

Историю группы Троицы можно считать начавшейся тогда, когда пути судьбы сводят их друг с другом. Вскоре их скрепили узы крепчайшей дружбы, и как боевой отряд они были непревзойдённы.

О том, где они повстречали третью часть своей команды, я знаю еще меньше. Лишь то, что изначально между ними лежала многолетняя вражда — ведьма, что стала последним кусочком группы Троицы склонялась к темным стихиям, а пара из мага и рейнджера не смотря на все с ними произошедшее, в душе стремились к пути света.

Так мне рассказывала Хозяйка.

Что случилось дальше ты отчасти уже знаешь, друг Лиин.

Та, что похитила мой цвет, уничтожила множество таких как я, воплощений природы, ради своих целей. Мне не ведомо, что затевает Арахна, но в тот день, когда она похитила мой цвет, троица впервые объединилась в Троицу, бросила вызов соратнику темного оракула, уничтожавшему флору и фауну Подземья во славу сам знаешь кого, и одержали верх.

— Звучит так, будто они хорошие ребята. Но хоть Чей-Бру и не заражен проклятой сферой, адекватным его трудно было назвать. Больше походило, что это одержимый жаждой битвы берсерк.

— Мне описывали его, как очень миролюбивое существо, не склонное к конфликтам. Но признаю, что с того времени многое могло измениться. Прости, что не могу сказать большего.

Мора чуть наклонила голову, и по её прекрасному, чистому лицу с тонкими чертами зазмеились струйки смешанной с тиной грязи. Словно упавшая и медленно тонущая в болоте фарфоровая статуэтка.

Недобрые мысли нахлынули на мой разум, как наверняка начали захватывать и ее, что тут же отобразилось в партии смычкового инструмента. Мне почему-то захотелось хоть как-то приободрить её, и единственное, что я мог сказать для этого, было:

— Не волнуйся, Мора. Я верну твой цвет.

— Я знаю, друг Лиин. — на лице болотной кикиморы сияла печальная улыбка. — Я знаю…

По возвращении в мир живых меня ждало весьма печальное и неожиданное зрелище в виде отвратительной охраны скромного бродячего музыканта.

Мой временный телохранитель сидел напротив меня, скрестив ноги и полузакрыв мокрые глаза на суровом, покрытом шрамами кабаньем рыле.

Увидев, что я пришел сознание и открыл глаза, а музыка смолкла, гверф шумно втянул сопли и вытер пятак обрывком ткани, напоминавшим чье-то исподнее.

— Что это, Балтор? — задумчиво спросил я у него, сразу же уводя тему от разговоров о музыке и моих «ритуалах».

— Это? — гверф с удивлением посмотрел на красно-розовую тряпку, которую держал в руке. — Сорвал в пути. Негоже воителю платка не иметь.

— Ии… тебя ничто не смутило?

— Герб сердца розового на кровавом странен, это верно. Контраст не виден. Вкус творца был дурен — глазу больно. Но ткань есть ткань.

— И то верно. Ладно, дружище с бивнями. Давай на этом прощаться. Спасибо за помощь. Хотя, мы же теперь как раз в расчёте.

— Постой, зверянин. Ли-ин-дарк, — свинолюд замялся, подбирая слова. — Позволь идти с тобой.

— Что? Куда? Зачем? Ты ведь знаешь меня не больше трети цикла.

— Пусть так. Но таким желанный путь я свой увидел в этот час с хвостом. Возможно, я не столь умен как ты и не обучен техникам шаманов, но будь уверен, моя сталь сумеет защитить твой тыл.

— Для начала, говоря такие вещи, выбрось эту тряпку, а то слова про тыл прозвучали угрозой. И затем поясни своё решение. Учти, что за свое спасение ты уже расплатился сполна.

Я спрятал инструмент под слово силы и медленно поднялся, бросая взгляд на когда-то ярко-синюю рекламку. Остались только изначально белые буквы «Ручной слуга зверолюд! Дорого!». Не в ней ли дело?

— Ты что-то увидел или понял во время моей игры?

— Увидел. И понял, — согласился гверф после некоторой паузы. — Цвет ткани на глазах терялся. А то, что было в душе моей в это время, я открывать не готов. Но следовать за тобой я желаю не по тому, зверянин. Ты серолап.

Свинолюду таки удалось меня удивить. Я ожидал какого угодно ответа, но не такого.

— Д-да, — не стал я отрицать очевидное и осторожно спросил в ответ. — Ты знаешь, что это такое?

— Конечно, — кивнул гверф. — Я котлит.

— Я видел. И?

— Ну как же, — растерялся Балтор. — Мы оба следуем пути древних тари. Видел на тебе я обувь из китары, и вражине ты отпор даешь с рейлин.

Огромный свинолюд следует какому-то пути развития котов? Я точно все правильно понял? И разве все рукопашные кошачьи классы не завязаны на высокую ловкость?

— Это так. Но я все еще не понимаю, почему ты хочешь следовать за мной.

— Не так нас много тропами под сияньем корнецвета ходит, серолап. Подобное к подобному идет всегда и коль к тебе пришло так много мудрости от древних, хочу и я с тобой пойти одним путем.

Наступила моя очередь крепко задумываться. Даю гарантию, что Сайрис не только не обрадуется пополнению, но и будет категорически против. Рин — скорее всего за. Наивному дружелюбию архонки можно только позавидовать. Ну, или посочувствовать.

А что же я сам? Хочу ли я видеть рядом с собой огромного свинолюда?

— Не знаю, Балтор, — честно ответил я, подводя итог собственным мыслям. — Есть два момента. Первый — окончательное слово будет принято после обсуждения с моими спутниками. У нас очень важная миссия, и уж прости, их компания мне важней для ее выполнения.

— Справедливые слова. Быть тому так, — сразу согласился гверф. — Но что второе?

— Второй момент — ты сам, Балтор. Что ты знаешь о звериных посланниках?

— Пятеро станут четырьмя, достигнут храма злейшей из богов и воскресят древние расы. Но один из них падет во мрак, похитит не принадлежащее ему и вместе с древними вернет и то, что их сгубило. Верно?

— Ого, — только и ответил я на столь ёмкое и в то же время передающее всю суть описание легенды, за которую Сайрис заплатил убийством Всепожирающей Сферы.

Хотя, конечно, это была только формальность, и подарков — и Харо, и сам великий отец отсыпал нам всем в достатке. Но все равно услышать это от случайного встречного. Или не такого уж и случайного?

— Кажется, знаю, о чем задумал ты свои мысли. Но был бы кто я, если бы не знал легенд? Иначе как, по мыслиям твоим, я мог бы стать котлитом? Все что связано с кошачьим родом собираю я, и так крупица за песчинкой собираю Путь.

— Значит, перспектива сунуться в храм бездушного бога тебя не пугает?

— Нет, серолап, никоим нет. Вот только не пойму я что. Коль сразу знают все чем завершится дело, на кой же в бездну, прок соваться разом в пе́тлю?

Ему что, камнем язык ровняли, или бивень в речевой аппарат врос?

— Не мне решать, кому куда идти, гверф, — понять, что именно он имеет ввиду я сумел не сразу, но слава Забытым, все же сумел. — Однако мы с моим напарником планируем уничтожить всех посланников до того, как это случится.

— А не посланником ли будет тот Святой из сероземья, о котором ты меня спросил пред тем, как погрузиться в музыку?

— Тот. Собственно, с лисьего посланника мы и начнем портить древние пророчества.

— Портить? Ну что ж, я только рад буду помочь благому делу. Иных препятствий тому нет?

— Нет, — сдался я. — Но не говори так, будто бы все уже решено.

Отряхнувшись и с минуту подумав, я затолкал в инвентарь выцветшую ткань, после чего сменил форму, подпрыгнул, ухватился за каменный выступ, вновь сменил форму и начал взбираться на крышу, когда…

— Серолап!

— Чего еще, котлит?

— Не в силах я из места этого сам выбраться.

Ох, боги.

— Лови веревку. Пока что от тебя больше проблем, чем пользы.

— Заметил верно ты, что это лишь «пока», серолап. Когда душу по твою придет Чей-Бру и кроколюд, ты трижды будешь рад любому другу.

Сиин говорят, что судьба есть застрявший на пещерной тропе звук. Ему кажется, будто он летит в свободном падении, а его силу и срок отмеряет случайность. На деле же он волен лететь лишь в ограниченных камнем тоннелях, и все неожиданные повороты на его пути — обусловлены изгибами стен самой пещеры.

Иными словами, ничего и никогда не бывает просто так. Все заранее предопределено, но не зная этого мы все равно вынуждены действовать так, как нам говорит наш жизненный опыт. Наше будущее отчасти записано в нашей же психологии.

Балтор стал той нитью судьбы, что оказавшись рядом с моей и еще с одной, о которой я тогда еще не подозревал, вдруг стала узлом, распутать который стало непросто. Слишком уж много отдельных путей следовало держать в голове.

Была ли встреча с таким хорошо осведомленным свинолюдом действительно случайной?

Если я, не обладавший никаким даром, кроме разумности, начал запутываться в хитросплетениях судьбы, то могу лишь посочувствовать Море с ее статусом оракула.

— Откуда ты знаешь про Чей-Бру? Не припомню, чтобы я что-то тебе об этом говорил.

Могло ли быть так, что он сумел как-то подслушать наш диалог с болотницей? Такое вообще возможно?

— А разве не очевидно это? — искренне изумился гверф. — Думаешь, великая Троица осколков доменов хранителей не станет защищать своего избранника?

— …

Я стоял с раскрытым ртом, не в силах поверить в том, что только что услышал. Болотница была права, и подтверждения её словам нашлись даже как-то подозрительно быстро. Избранник, значит? Как я у Кикиморы? Но для чего? С какой стати стражам-отступникам помогать одному из звериных посланников?

Гверф с шумом спрыгнул с крыши дома в темном закоулке оживленной улицы, не став дожидаться моих слов. На этот раз он был первым, а я юркнул вниз следом за ним. Оговоренное время до встречи с Сайрисом подходило к концу. Оставалось чуть больше получаса, но с котлитом, что бы это ни значило, времени путь займет больше.

С учетом всего им сказанного, так даже лучше.

— На, постарайся спрятать как-нибудь свой кабаний пятак, — протянул я ему вынутый из инвентаря кусок ткани и следом за ним — ставшую серой рекламную тряпку. Одной только ткани было недостаточно, потому свинолюд завернулся в нее, как робу, а голову был вынужден покрыть той самой тряпицей. — Сейчас я обернусь зверем и пойду рядом, но буду слышать каждое твое слово, как бы тихо ты не говорил. Что я хочу услышать, думаю, ты уже понял.

Свинолюд ухмыльнулся и в этот момент я окончательно уверился, что все происходящее, весь наш разговор, его паузы, намеки и как бы невзначай оброненные слова об убийце — все это было продумано в то время, пока я общался с Морой. Разыгранная по нотам партия до жути сообразительного бывшего раба. Сайрис в моей голове еще сильнее зашелся в параноидальной истерике, а солнечный лучик Рин пытался убедить, что это наоборот — знак судьбы и послание свыше.

Что ж, пусть реальные ворон с архонкой с этим и разбираются. Я же постараюсь собрать как можно больше информации от ставшего внезапно очень проницательным гверфа.

Из переулка вылились на свет две тени — серая, закутанная лохмотья и её декоративный ручной зверек. Балтор пониже натянул импровизированный капюшон и решительно шагнул под свет электрических ламп, надолго переживших своих создателей.

Следом за ними, с шелестом ветра последовал шепот:

— Нет в том тайны, что меж Троицей и Святым лежит дружба. А коли серые земли ему в истине домом будут, то и живут они, стало быть, по соседству. Без воли Ректора туда только через мир клеток и можно попасть.

Что-то знакомое промелькнуло в памяти. Где-то я уже слышал это словосочетание, и совсем недавно. Я кивнул, чтобы свинолюд продолжал, и поежился.

— Верней, конечно, великий здесь не при чем — это мы, безбашенные, так зовем ту силу, что перемещает силой мысли по городу… ах, да. Безбашенные — это те, кто не под доменной башней живут, а в диких частях города. Запутал я тебя, должно быть. Ладно, что там еще. В общем, говаривают, что Троица…

Неожиданный порыв ветра унес слова гверфа прочь, и я был вынужден все же внимательно осмотреться вокруг. Откуда здесь может быть ветер такой силы? B столько шума. Шипения. И…

Над пещерой разнесся глубокий раскат грома. Самого настоящего, какой я слышал, кажется, лишь в окрестностях Вечнозеленой. Дождь. Ливень. Так называлось это явление в книгах. Только вот что-то не кажется мне, что это обычное явление для Хвостатого рынка и домена Смерти. Откуда бы здесь взяться осадкам? Скорее где-то над городом река пробила себе новое русло. Я видел, как такое проделывается, в памяти Моры.

Великие забытые боги. Над нами действительно были тучи! Самый настоящий грозовой фронт, какой в Геотерме бывал во времена великих снегопадов, когда бирюзовые травы ненадолго укрывал белоснежный покров.

Снова раздался гром и блеснула молния. Послышались крики — похоже какое-то здание занялось огнем, судя по тонкой струйке сероватого дыма.

По Хвостатому рынку разнесся запах озона. А затем — хлынуло. По-настоящему хлынуло, будто бы прямо на головы несчастных горожан обрушился водопад. Раздались крики, торговцы принялись растаскивать свой товар под бесполезные навесы, не рассчитанные на такое. Сверху по улочке к нам навстречу потекли быстро усиливающиеся потоки воды.

— Не к добру сие, серолап. Недоброе у меня на духу.

Гверф, ускоряясь, почти побежал вниз. Должно быть, он что-то знает. Не может здесь это быть нормой. Еще совсем недавно не было ни намека на облачко. Я даже помыслить о таком не мог. Да и Сайрис наверняка бы упомянул столь значимое событие.

Местные, из тех, кто не боялся потерять что-то ценное, откровенно наслаждались происходящим. На улицу выбежало несколько детей, тыча пальцами в небо и голося нечто тонущее в шуме воды.

Я последовал за свинолюдом — его широкие быстрые шаги как раз соответствовали моим прогулочным коротким прыжкам в звериной форме. Уже без разговоров, мы опустились еще на два витка рынка вниз, став мокрыми вплоть до исподнего. Белая шерсть свисала паклями, а лапы были заляпаны грязью.

— Возможно, что ты прав был, серолап, а я не очень. Не стоило мне ввязываться в это.

Так и хотелось возмутиться, но все потом. Едва ли кто-то обратит на меня внимание в такой момент, но в двуногой форме мне не угнаться за свинолюдом. Тем более, пытаясь что-то услышать из его слов.

Вода, стекавшая вниз, больше не была ручьем. Теперь это была почти река, медленно наращивавшая свою глубину от колен к поясу. При этом наклон и сила течения плевать хотели на изгибы окруженной домами улочки — стихия нашла способ спуститься вниз куда проще — напрямик, охватывая город, словно спускаясь по гигантским ступеням.

— Лин!

Ухо кольнуло узнавание, а следом удивление и радость. Я еще сильнее ускорился, вынуждая теперь уже свинолюда поторапливаться. Потоки воды поднимались всё выше, но в самом низу дороги находилась Кисточка. Круглое окончание рынка с небольшой площадью по центру, которую заняли барахольщики. Здесь потки воды уже разливались в огромную, непомерных размеров, но лужу. Должно быть, скоро она покроет собой половину домена Смерти, но в такой уже никто не утонет и не захлебнется.

— Какого хрена здесь творится, белка? — первое что спросил ворон вместо приветствия.

— Хотел бы я это знать, — ответил я другу, вновь встав на ноги.

— Имен отец великий дал ему немало. Но есть средь них одно, что любит он прочих сильнее, — с хмурым рылом, пояснил нам обоим гверф.

Но говорить свинолюду дальше уже не понадобилось. На моих глазах вода вперемешку с ошметками мусора, мелким товаром, ветками, грибами, комьями грязи и мха, постепенно вырисовывался ужасающий силуэт полной желтых зубов пасти волшебного существа, тело которого покрывали длинные полы призрачного плаща из бурлящих вод, а за спиной его расплывался ореол крыльев ветра, закручивавших потоки вокруг себя и порождая миниатюрные всполохи молний.

Геннадий, Властелин Мира Клеток, элементалист 305 уровня.