Темная бирюза 3 – Принц мародеров

9. Луч, застрявший в Подземье ⅗ ̶(̶с̶о̶л̶н̶е̶ч̶н̶а̶я̶ ̶г̶л̶а̶в̶а̶)̶

— И куда мы теперь? — не выдержала Рин, когда они с Тарой миновали вторую развилку труб.

Собственно, им пришлось вновь погрузиться в воду — нырнуть в колодец, вернее, в озеро, как его было почему-то принято называть, чтобы там найти и занырнуть в нужную трубу.

Архонка не успела испугаться, что ей не хватит навыков и дыхания, чтобы преодолеть затопленный участок, как они уже оказались у первой развилки — от трубы отходила еще одна, ровно вверх, где сразу же был и воздух, и даже заботливая самопальная лесенка из скользких от плесени веревок.

— Самый лучший путь — мимо моих друзей. Они хорошие, но могут и убить чужака, если он им не понравится.

Рин припомнила, что помимо статуса любимицы детей, она всегда считала себя еще и любимицей животных. Самое время проверить и этот момент в деле.

Далее следовало восторженное описание, с обильным повторением слов «мягкий», «пушистый» и «милый».

Вода текла под ногами не набираясь. Она вся бежала на сток вниз, с которого они пришли. Будь Рин здесь одна, назвала бы это место мрачным и жутким. Да так оно и было — грязные и проржавевшие или покрытые люминорисом трубы были так себе местом для экскурсий.

Архонке приходилось поддерживать свет над головой столько, что в конце концов великий отец предложил ей то, что и так давно напрашивалось само собой.

Открыто заклинание «свет» стихии Света.

Позволяет осветить пространство вокруг себя силой стихии света.

Сохранить эффект?

Интересно, если повторить слово «свет» еще десять раз, дадут особое достижение?

Тратить слоты заклинаний, которых у нее насчитывалось не так много, ей не хотелось. Как и с любой из стандартных сфер, количество доступных магу способностей было равно синхноризации, поделенной вроде бы на пятнадцать единиц. Девушка сама уже не помнила толком, откуда вычитала это — слишком подобных источников было много, пока она годами сидела в темнице, читая вороньи изыскания.

Плюс еще один слот давался за каждую единицу интеллекта свыше восьми. Итого мир насчитал для неё целых пять заклинаний этой стихии. Стоит ли последний свободный из них тратить на облегчение освещения, что можно, пусть с большими затратами, применять и так?

Это оказалось верным решением. Тара и Рин вышли на залитую солнцем поляну.

Перед глазами девушек раскинулась крохотная долина, что со всех сторону, кроме далекого неба, ограничивала пространство видимыми стенами. Но даже так это было удивительно с учетом того, что территориально они находились под Доминионом. Там, где логика вопила о темноте и тесноте.

Ступив в долину, архонка сразу же подняла глаза вверх. Ни каким образом мягкий голубоватый свет, лившийся сверху, не мог быть настоящим небом. Иначе ее пространственное мышление просто сломается.

Как говорит Лиин, великие забытые боги!

Конечно же, небо было легко различимой поделкой, но какой! Весь потолок пещеры был усеян гладким, словно зеркало, льдом, изогнутым в самых причудливых формах. Девушка терялась в догадках, как такое могло произойти, но заморачиваться тяжелыми вопросами было не в характере бога Радости, а потому она пояснила для себя это явление просто: магия.

Где-то за толщей льда были камни, и некоторые из них действительно сияли голубизной утреннего неба, а по площади мерно плыли ленивые облака. Наверняка не совсем облака, но выглядело это явление так.

Вот только чем дольше архонка всматривалась в ложные небеса, тем больше ловила себя на том, что все это куда больше походит на водную гладь. Словно бы они с Тарой находились где-то глубоко под прозрачными водами, каким-то неведомым чудом научившись дышать. Землю же устилал сплошной ковер невысокой мягкой травы, среди которых поблескивало множество точек маленьких полевых цветов — мареновые, белесые, золотисто-янтарные, голубые…

Как же красиво… Хотелось пуститься в пляс. Прежде в темнице она часто пыталась забыться в танце, убегая мыслями далеко на страницы немногих находившихся в Каменном Облаке художественных книг. Почти все она знала на память.

— Эй, подожди, я должна сначала… — начала было Мельтара, но архонка уже не слушала её.

Такие особые состояния следовало ловить, и не только из удовольствия, хотя архонка на самом деле о будущей выгоде в тот момент и не думала.

Второе дыхание настигло архонку, похлопало ее по плечу и с хитринкой указало на цветочное поле. Вихрь огненно-рыжих волос факелом заплясал над желто-зелеными травами с обильной россыпью крошечных полевых цветов.

Рин закружилась в неслышном никому кроме нее ритме, однако стоило зрителю хотя бы на несколько секунд задержать свой взор на фигуре девушки, и неведомая мелодия сама отразится в его сердце и заиграет на струнах души.

В танце архонки чувствовалась свобода, вера в лучшее, надежда и столько радости, восторга самим фактом существования жизни, что оторвать взгляд от танца было уже невозможно. Все, кто сейчас обратили свой взор на крохотную фигурку Саринфы, застыли, зачарованные творящимся у них на глазах чудом.

Тара сама не знала почему, но в этот момент она вдруг осознала, что по ее щекам стекают слезы. Она даже не заметила, как это случилось и была сильно удивлена, ведь в этот момент в ней не было скорби. И только спустя минуту вдруг поняла, что это были слезы радости.

Рин танцевала бы и дальше — внезапный порыв был сродни озарению. В танце она перестала замечать все вокруг, поэтому неудивительно, что не смогла заметить и внезапно возникшей на ее пути преграды.

Архонка не успела понять, с чем столкнулась, лишь отметила, что это нечто было пушистым и мягким, когда это самое мягкое и пушистое само подняло ее вверх.

Тело бережно обхватила четырехпалая лапа, напоминавшая нечто среднее между лапкой хомячка и человеческой ладонью. Пространство ушло из-под ног, а голову внезапно обдало прохладным ветром.

Послышались звуки частого дыхания и уха девушки коснулось нечто холодное и влажное.

Взгляд архонки упал вниз, где прямо напротив неведомого существа стояла Тара, пытаясь выглядеть грозно, но вместе с тем сквозившая испугом.

— Отп-пусти её. Она со мной. Она вас не тронет!

Но существо отпускать добычу не пожелало. Напротив, неведомый пушистый великан развернул архонку лицом к себе, повернул горизонтально земле и принялся с не менее серьезным видом исследовать носом живот девушки.

[…9182#ЛА…0/АА1182…], уровень 773

Рин постаралась не выказать охватившего ее ужаса при виде ненормальных цифр над головой у животного. Лучше уж рассмотреть, как следует то, что возможно её сейчас съест. А рассматривать было что: первое впечатление — ее держит в руках гигантская белая мышь. Но довольно скоро выяснились детали.

Куда больше умные узкие мордочки напоминали белых нутрий метров пяти высотой с двойной парой ушей, как у сиинтри, а также дополнительной парой лапок. Собственно, сейчас существо стояло на задних, держала девушку средними, а первая пара…

Что ж, вот нашлась и она — существо принялось гладить Рин, словно та сама была милым свернувшимся на руках котенком.

Еще раз ткнувшись носом в оголившийся живот архонки, зверь принялся искать высший смысл своего существования. Огромная пушистая морда с набором жестких звериных усов, частое дыхание и касания мокрого носа сделали свое дело. Хранитель залилась смехом, не выдержав пытку щекоткой.

Только после этого зверёк успокоился и наконец опустил бывшую серафиму на землю.

— Ээм… как? — сразу же спросила подбежавшая к ней Тара.

— Щекотно — честно призналась Рин.

— Они очень-очень хорошие! Но обычно не любят чужих. И… знаешь, ты точно дура. Разве можно выходить на открытое место так беспечно? Вдруг здесь враг? Если ты по своей глупости по страдаешь, я не виновата.

— Не парься, — улыбнулась архонка, припомнив отлично подходящее к моменту слово из арсенала ворона. Она похлопала девочку по плечу, как младшего боевого товарища. — Я же говорила, что я герой.

— Герой не может быть дураком, — насупилась Тара. — А ты дура.

— Вот, — сжалилась архонка над любопытной и продемонстрировала амулет видящей. — Если бы мне что-то угрожало, я бы почувствовала. Кстати, что это за место?

— Моё тайное убежище номер четыре! — гордо ответила юная демонистка.

— Если это четвертое, хотелось бы мне однажды взглянуть на первое, — заметила Рин. — Кто там у тебя, ручные боги?

— Никого там нет. И не говори про лапу, как про какое-то пещерное чудище. Он такой же, как мы с тобой.

— Лапу?

— Ага. Так я их называю. Лапочки же!

Рин не могла не согласиться с очевидным. Хотя её спутники наверняка нашли бы сотни контраргументов этому утверждению. Даже ей было непросто принять некоторые моменты:

— И… это нормально? То есть откуда у них такой большой уровень?

— Лапы рождаются такими. Белозвезд говорит, что их такими сделала древняя война и меняющее место.

— Белозвезд? — новые термины сыпались слишком быстро. — Это их вожак? Он что, может разговаривать?

— Они полу-разумны, — пародируя неизвестного архонке учителя проговорила Тара. — Папа говорит, что когда древние засеивали мир растениями и животными, в некоторых из них они вкладывали семечко само…сознавания. И что через несколько тысяч лет норки тоже смогут стать родом зверян. Вернее, могли бы — их очень мало осталось.

— И больше эти звери нигде не встречаются?

— Неа. И уйти они не могут — Трубы слишком тонкие для них. Ладно, пошли дальше.

В траве даже была проложена тропинка к нужному месту. И путь по вечно залитым кристаллическим светом полю оказался очень недолгим. Минут пятнадцать ходьбы, не более. Должно быть для таких огромных существ здесь совсем тесно.

— Слушай, раз уж я тебя наняла, может расскажешь что-то еще интересное?

— За отдельную плату, — даже не видя лица спутницы, архонка поняла, что та улыбается.

— Идёт. Только плевать на ладонь не нужно. Про… — Рин на мгновение запнулась от неуверенности. Не хотелось бы, чтобы поднятая тема как-то ухудшила их отношения с проводницей, а ведь ожидать можно чего угодно. Девочка явно не в обычной семье воспитывалась, и кто знает, какая тема является жестким табу. Но тем не менее архонка все-таки закончила фразу. — … Про похищающих имя.

— Нечего тут рассказывать, — девчонка и впрямь нахмурилась, жалея об опрометчиво данном согласии на расспросы. — Говорят, они завидуют тем, у кого есть имя, и пытаются его съесть. Вот и все.

— А что думает твой отец? — слова Тары, сказанные с добавкой «так говорит папа», всегда оказывались чуть более осмысленными.

Так вышло и в этот раз.

— Папа говорит, что это порождение неестественного слияния хаоса и пустоты. Так они друг друга не любят, но внутри них он как-то смог смешаться. Но так быть не должно, потому они и получились очень дурные.

Хм. А ведь действительно. Под именем твари великий отец указывал их сферу — так случается, когда существо является неразумным порождением стихии. Собственно, будь это не так, то и уровень существа был бы скрыт. Хтония. Значит, это смешанные хаос и пустота? Брр. Сама мысль звучит жутко. Но тем не менее все сходится.

И в то же время вопросов остается все еще слишком много в истории с этими существами. И вот еще один:

— А твой папа ничего не говорил, почему они так странно называются? И почему они так сильны?

— Разве странный? У лапок тоже в имени много цифр точек и палок.

Ну да, это Рин и сама уже заметила. Высокий уровень и странное имя. Разница была только в одном:

— Кстати, а почему я не вижу стихию у лапок?

С губ Тары едва не сорвалось новое сомнение в умственных способностях архонки, она даже сложила их в букву «д», но потом просто вздохнула и махнула рукой, видимо окончательно смирившись, что заказчица у нее не великого разума.

— Потому, что лапки умные. Ну, полуумные…

— Полуразумные.

— Я же так и сказала. Ты видишь их уровень, потому что лапки сами так хотят.

— Зачем?

— Белозвезд считает, что увидев уровень враг испугается и не станет на них нападать. О, смотри, вот и наша труба!

Тара была рада съехать со скользкой темы и не смотря на свой возраст, уже научилась переводить неприятные разговоры в иное русло.

Во тьме внутренней и тьме наружной, не зная радости и отчаянно желая лишь выжить, нашли они, отверженные всеми, родину, что нельзя было у них отнять, ибо не имел их новый дом земли. Был он заключен между грязью тела и грязью духа и стал зваться слепцами миром клеток а глупцами, брошенной темницей. Безумие верить и в то и в это. Ибо среди металла и ветра нашли они истинную свободу.

Рин окончательно прекратила считать трубы — трубами. Теперь это был сплошной светящийся ковер люминориса, постепенно сменявшегося слабо фосфоресцирующей бирюзовой травой. Сиинтри бы здесь понравилось.

Вместе с Тарой они вышли к крутому и очень узкому спуску вниз, к раскинувшемуся там разрушенному городу. Хотя после всего увиденного архонка уже не могла называть это городом. И руинами — тоже. Это был некий новый вид местности, искусственный каменный лес, такой же таинственный и непонятный, как все Подземье. Кто сказал, что Доминион чем-то отличается от любой иной части этого мира?

Казалось, что она и не покидала окрестности Хвостатого рынка, вокруг которого в таких же руинах пребывало запустение и относительная безопасность. Но как можно чувствовать себя в безопасности, после всего увиденного? Даже если однажды она вернет себе каким-то чудом божественные силы, все равно вряд ли она сможет спокойно спать по ночам, зная, что вот такой вот похититель имен может постучаться и к ней в божественном плане, и она ничего, вообще ничего не сможет ему противопоставить. Она, бог, пусть и слабенького аспекта Света.

— Ты все это что, наизусть помнишь? — задала Рин вопрос, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Толку в них никакого, а негатив всегда за собой тащит себе подобное. Не зря говорят, что беда в одиночку не ходит.

— Помню, конечно, — улыбнулась проводница. — Легенду о сотворении мира клеток знает каждый его житель.

— А много вас, жителей клеток?

— Не очень. Чтобы стать частью мира клеток, нужно найти и подчинить свою Клетку.

— Подчинить? Я думала, речь идет о настоящих клетках. Ну, как в тюрьме.

— О них и речь. Если поймаешь клетку, то даже ты сможешь стать одной из нас, — в голосе Тары звучала издевка. — Правда, ненадолго.

— Почему?

— Дура? — вопрос искренне удивил проводницу. — Тебя же грязнокровки или крысолюды поймают, и снасильничают. А после сдадут в бордель.

— Точно, как я могла забыть, — тяжело вздохнула Рин. — И как же мы тогда попадем в мир клеток?

— Ну, я еще не до конца придумала, но у меня есть один план. Мы вымажем тебя в грязи, надядим в лохмотья и сойдешь за мерла.

— Кого?

— Ну, грезекровку. Нижника. Что непонятного?

— Это клан незуми, я правильно понимаю? Ну, крысолюдей.

— Я знаю кто такие незу! — фыркнула Тара. — Грязяне или нижники, это те, кто живут внизу. Ну, или мерлы, так их кличут тут. Жители днища, в общем.

Рин не старалась запоминать подробности крысиного быта, полагая что больше их пути с незу не пересекутся, но вроде бы нижниками звали крыс из клана Черного Солнца? Может ли быть так, что сюда явились те самые крысолюди из Разорванного домена?

— А как давно там появились незуми?

— Сколько я себя помню, — гордо пожала плечами девочка, словно была умудренным опытом старцем.

— Значит, лет десять, — с хитринкой в глазах закинула удочку Рин.

— Мне 11. Папа говорит, что часть моих жизненных сил ест чёртик, поэтому я расту медленнее.

Архонка вновь помрачнела. Мысль о том, что заключать контракты с демонами детям — точно не нормальная практика, не покидала ее разум. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, это верно, но… дилемма. Впрочем, пока что вмешаться и что-либо изменить она все равно не может. Разве что вернет однажды свою силу или в новой форме встанет не меньше чем магистром одного из здешних доменов.

Остаток пути Тара рассказывала про тех самых мерлов. Архонка справедливо сочла, что сейчас они — главное препятствие на пути к выполнению задания ворона. Повествование вышло ожидаемо мрачным и на редкость отвратным, но весьма познавательным.

До этого момента Рин, да и Сайрис, хотя ему уж точно следовало, не задумывался о том, что случается с наследием неудачливых попаданцев. Опустим тех, кто получает звериное имя и уходит дальше по социальной лестнице Доминиона. Многие так и остаются иномирцами в шкурах иномирцев. Множество эльфов, гномов, орков и людей с душами жителей далекого мира, откуда был родом ворон.

Часть несчастных, конечно же, погибала — от рук монстров, пустотников, сектантов или опьяневших от безнаказанности именных учеников. Те же, кто выживал, обычно шел одним из двух возможных путей в новой жизни.

Первый — сжать зубы и до последнего отказываться сдаваться. Многие из таких находили путь к личному могуществу и бессмертию. Решали идти дорогой прокачки уровней и не желали мириться с судьбой обывателя.

В Мельхиоре способов продлить молодость, как и во всяком уважающем себя магическом мире было предостаточно. Нужно только поставить себе правильную цель. Вот только бессмертные безымянные столкнулись с другой бедой. Тара не вдавалась в подробности, поскольку ее отец не сильно интересовался этим вопросом. Обронила лишь странный термин «угасание» и что-то об одержимости.

Но не все находили в себе силы сражаться, не имея надежды что-либо изменить. Многие рано или поздно сдавались, обживалась здесь, обзаводилась семьями, состаривались и умирали, оставляя детей, зачастую полукровок, ибо расовые различия физических тел их волновали мало. У их детей появлялись свои дети, и так далее. И у таких детей во втором-третьем поколении при рождении было звериное имя.

И вот здесь сердце архонки кольнула игла интуиции.

— Тогда почему Ректор и его магистры не защищают безымянных, ведь это потенциально тысячи именных в будущем.

— Персов, — поправила Тара. — Будет много персов, как я.

— Персов? Это тоже какое-то племя?

— Персы — это местные именные, а учениками делают лишь именных попаданцев. Тех, чья душа изначально не принадлежала великому отцу.

— А-а, — архонка запустила пятерню в волосы, ероша прическу. — Зачем так сложно? В чем разница между персами и именными попаданцами? Только в том, были они призваны или родились тут?

— У Ректора можешь спросить, почему ему нужны только иномирцы. Про мерлов рассказывать?

Вот на счет этого вида все было предельно просто. По сути, мерлы были отбраковкой с обоих описанных выше путей. Те, кто в итоге основали свои семьи здесь, в большинстве своем через несколько поколений становились теми самыми персами — полукровками, детьми попаданцев.

Основой же для будущих мерлов стали те из попаданцев, что не пожелали ни мирной жизни, но и собой побоялись рисковать в сражениях. Живя разбоем, беспорядочным развратом и деградируя в кровосмешении, они собрали в себе подлость людей, надменность эльфов, грубость орков и жадность гномов. Все худшее от иномирных рас. А со временем они окончательно деградировали и породнились с гоблинами и низшими кастами среди незу, с которыми даже отсупники и изгнанники крысолюдей не желали иметь дел.

Да и справедливости ради, Доминион изобиловал аномальными зонами с после древней войны внутри города, что тоже сыграло важную роль в становлении нового вида. Рин вспомнила со страниц книг описание еще одного полумифического рода зверян — октокотов, искаженных влиянием магии хаоса. Если вспомнить рисунок с их внешним обликом, то мерлы хотя бы остались гуманоидами. Да и возможные будущие зверяне-норки — хороший пример развития жизни в условиях магических аномалий.

— Пригнись, — попросила Тара, когда они достигли края стены города внутри города.

Стеной это называлось условно — хорошенько постаравшись, даже хрупкая девушка смогла бы разворотить ее и войти внутрь. Скорее рассчет был на то, что любой вторженец наделает кучу шума, пытаясь любым способом преодолеть эту конструкцию. Ни о каком тайном проникновении и речи быть не могло. По крайней мере, если не иметь крыльев.

На лице у Рин оказалась лепешка грязи. Затем пришел черед одежды. Дорогой плащ и прочую экипировку пришлось спрятать в инвентаре. Лишь с волчьим амулетом ей не хотелось расставаться. Жалкая двойка предчувствия опасности, но она работала и могла спасти жизнь.

Хуже всего пришлось волосам. Тара долго и с особым старанием превращала пышную копну огненных волос в свалявшиеся невзрачные пакли. Была даже идея открыть любительскую цирюльню, но кое-как архонке удалось убедить свою проводницу обойтись без столь кардинальных мер.

Когда маскировка была завершена, даже великий отец это событие отметил посланием.

Маскировка увеличена на +6.

Открыт навык: маскировка. Текущий уровень — 1.

Видеть, передвигаться и даже думать в таком виде было сложно. Все близкие к коже нервные клетки поминутно слали в мозг вопрос, какого хрена хозяйка творит и нет ли, случаем, под черепной коробкой восстания.

— Никуда не годится, — резюмировала Тара.

— Ты уверена? — этот вопрос был пределом терпения архонки.

— Ты все равно выглядишь слишком милой. Пусть и грязянкой, — пояснила проводница. — А нам нужно, чтобы ты не выглядела никак.

— Может, балахон? — предложила хранитель.

— Ладно, балахон и не приближаться близко к разумным, — с явной неохотой согласилась Мельтара. — И молись Ректору.