Принц

Глава 8

Я не идиот. И мне не семнадцать лет, и я не принц из народа ворков, который почему-то ударился в дурацкую религию непротивления Злу. Видел всякое. Пожил, можно сказать. Потому никаких иллюзий по отношению к женщинам у меня нет. И шовинистом меня назвать нельзя — встречал женщин умных, как академики, и глупых, как пробка, злых и добрых, коварных, как змея, и щедрых душой, как святые. Но вот что я вынес из этой жизни: у женщин не бывает подруг. Нет, вру, не так — у женщин не бывает женщин-друзей. Те, кто называют себя подругами, хихикают вместе, обсуждая мужиков и переписывают рецепты тортов в свои запыленные блокнотики (чтобы потом никогда их не читать) — это не друзья. Друг встанет рядом с тобой против всего мира, невзирая на последствия, и не будет спрашивать — виноват ты, или нет. Просто примет бой рядом с тобой, и за тебя. И друзья бывают только в детстве, в юности, потом, после тридцати — только приятели.

Но сейчас не об этом. Женщины — по сути своей хищницы, которыми руководит инстинкт продолжения рода. Вообще-то он и мужчинами руководит — заложено, что мужчина, самец, должен покрыть как можно больше самок, чтобы оставить свой генетический след в своей популяции. Самый сильный самец покрывает больше самок, остальным достается лишь то, что осталось после альфа-самца. Но при этом мужчина все-таки придерживается правил, например такого правила: «Жены, дочери, любимые женщины друзей — табу!».

Да, знаю, есть и такие, которые плевали на подобные правила, увидев крепкую задницу и красивую мордашку. Но вот для меня это именно так, эти женщины — ТАБУ. Иначе я скот безмозглый, а не друг.

Но у женщин все иначе. Для них нет никаких ограничений, нет никаких моральных запретов. Если в голове женщины щелкнуло, и указатель переключателя показал на: «Мой мужчина!» — она сделает все, чтобы захватить желанный объект. И что там какие-то угрозы простой служанке! Хорошо еще голову Ане не открутили. У меня нет никаких сомнений, что могли попытаться сделать и ТАКОЕ. Скорее всего, просто побоялись — я могу простить многое, но ЭТО не прощу никогда. А может, просто не хватило духа или же воспитание не позволило. Вон, Сонька — она ведь удерживала подружек от опрометчивого шага, не хотела заниматься эдаким беспределом!

Кто-то несведущий сказал бы, что сказанное мной не вяжется с ситуацией — как такие ярые конкурентки, такие яростные хищницы могут мириться с тем, что приходится делить мужчину с подругами? Как они могут спокойно смотреть на то, как на их мужчине скачет конкурентка, оглашая окрестности истошными воплями? (так вообще-то и было…) Но это спросит только тот, кто не знает женщин. Они невероятно хитры, и совершенно инстинктивно выбирают правильную тактику в подобных отношениях. Во-первых, если ты видишь, что не переборешь обстоятельства — подчинись им! А подчинившись — управляй ими! Если не получится владеть мужчиной в одиночку — значит, пока что будешь делить его с двумя «подругами».

Во-вторых, и это вытекает из первого пункта — конкурентки имеют особенность…исчезать. Нет, не будучи распиленными на части, и сброшенными в канализацию, вовсе нет! (хотя и такое может быть) Просто…кто-то из них может надоесть, а кого-то увезут родители, чтобы выдать замуж за отличную партию.

Опять же — время обучения в Академии совсем не долгое — кого куда распределят, это еще посмотрим! И останется с мужчиной Она — настоящая, самая лучшая, самая умная и деловая. Та, которая пережила остальных. И так думает каждая из этих девчонок, которые автоматически спелись на почве сексуальных отношений, и теперь выступают единым фронтом против всего мира, отвоевывая у него- меня, любимого.

Если я сейчас скажу, что мне такое отношение не льстит — совру, как сивый мерин. Можно соврать кому угодно — только себе нельзя. Ну не пропускает мой тренированный, отученный врать мозг откровенную, махровую ложь! Не могу я соврать себе! Отучился за долгие годы…

Да, мне приятно, что девки за меня устраивают побоища, дерут друг другу титьки и выцарапывают глаза. Может потому и не пресек их поползновения считать меня завидной добычей, на каждом перекрестке вопя, что я теперь принадлежу им. Нужно было сразу ставить их на место, не позволяя им расходиться все сильнее и сильнее, не позволяя считать, что они имеют на меня какие-то права — как на собственность.

Как сказал один персонаж, и я с ним полностью согласен: «Наказания без вины не бывает». Я распустил девок, мне и получить заслуженное наказание. Десять ударов кнутом. Как говорится — заигрался в гарем. А ведь должен был помнить из исторических романов и сериалов, что гарем на самом деле — клубок змей, где каждая из прекрасных змеек фантастически опасна и коварна. Ну вот и получи фашист гранату…

Наказание назначили на праздник Святого Оркула — это какой-то местный божок, помощник Создателя. Когда Создатель лепил мир, кидая с тучки куски грязи и поливая их водой (ну чего — все по их верованиям!), это самый Оркул месил Создателю раствор. Типа помощник каменщика, подсобный рабочий. И вот — праздник посвященный Оркулу будет праздноваться через неделю — храмовники одним им известным способом рассчитывают время празднования. Смотрят на солнце, заглядывают в зад священной корове…

Нет, про корову — это уже глум. Просто я очень зол, и меня все раздражает. Во-первых, разозлен тем, что мне назначили наказание, да еще и такое. Помню, что было со спиной той девчонки. Интересно, кто сейчас будет пороть…неужели сам Рогс? Вообще-то должность палача невместна для потомственного дворянина. Здесь нужен какой-нибудь простолюдин, чернь.

Во-вторых…я уже три дня не имел секса. Девчонок не подпускаю — даже в столовой, если делают попытку подсаживаться к столу — встаю и ухожу за другой стол. Впрочем — так было всего один раз, когда ко мне подсели Хельга и Фелна. Я молча встал и пересел от них подальше — вся столовая хихикала над этой парочкой, и девушки сидели красные, как вареные раки. Сонька таких попыток не делала. Похоже, что она меня знает лучше, чем они.

С Анной я не сплю, хотя и очень хочется. Красивое все-таки…тело. Да, именно тело — упорно не могу воспринимать Ану-Анну как единое целое, как девушку, обладающую личностью. Для меня до сих пор она что-то вроде голема, в котором живет подселенный мной призрак. То вижу в этой девушке ушедшую Ану, и сердце у меня начинает щемить, то перед глазами встает Анна — полупрозрачный призрак с бесцветным, тихим голосом. А еще — ее парень, который будет стоять рядом и…хмм…заглядывать мне в задницу, когда будут пользовать его подружку. Бывшую подружку — но какая разница? Табу! Это — ТАБУ!

Впору пойти и купить себе проститутку. Нет, ну а чего? Есть конечно еще один способ сбросить напряжение, но…не хочется мне возобновлять знакомство с Дунькой Кулаковой — при том, что вокруг меня полным-полно красивых женщин.

Другие курсантки? Да, мне тут же начали строить глазки, а две курсантки просто и без изысков пригласили к себе в гости — поиграть на лютне. Но я только улыбался и отнекивался, не объясняя причин своего целибата. Впрочем, второй девушке я все-таки сказал: мне запретил подобные отношения ректор Академии — под страхом отчисления и ссылки в погранзону. И что я не собираюсь терять свое место в Академии из-за любовных приключений. В принципе — это почти правда, хотя настоящей правдой ее тоже назвать нельзя.

Какое наказание получат три оторвы — я не знаю. В комиссии сказали — вопрос решается. То ли порка и отчисление, то ли просто порка. И администрация пока не знает, как поступить. Консультируется с вышестоящими органами.

Чушь, конечно же — явно тащат к ректору родителей этих чертовок, и будут разводить их на бабло, или важные услуги. Это же не средняя школа города Урюпинска. Здесь бедных простолюдинов нет. Ввалят спонсорский вклад в дело образования молодых магов — и никто никуда не поедет.

Меня кстати тоже не могут отчислить. И не потому, что я теперь богат — к деньгам, которые заработал на дуэлях, добавились и деньги из тотализатора — я заработал на ставке двадцать тысяч золотых. Ставили против меня один к двадцати. Нет, дело не в деньгах. Меня просто не могут отчислить — Леграс не даст. Выпороть — запросто, отчислить — нет. Пока что я им тут зачем-то нужен.

Три дня я ходил на занятия — на те, которые хотел ходить, а в свободное время кое-что рисовал. Бумага у меня была — хорошая, плотная бумага, чуть желтоватая, но очень высокого качества. Здесь еще не умеют отбеливать бумагу. И вот на этой бумаге я изобразил все, что мне было нужно. Чертежи, со всеми размерами. Затем вызвал стряпчего — через канцелярию, тут была такая услуга (да только плати, они тебе и гопака спляшут!), и стряпчий занялся оформлением патента. Он тут само собой иначе называется (патент), и вообще тут не принято патентовать свои изобретения (почему-то!), но пусть я буду первопроходцем в этом путешествии в мир патентного права. Кстати, стряпчий пообещал зарегистрировать патент и в других, соседних странах, с которыми контачит Империя. Но это будет потом — дело довольно-таки долгое. Расстояния здесь преодолеваются месяцами.

На четвертый день, с утра — я отправился в город. Разрешение выходить у меня никто не отобрал, как ни зверствовал Рогс. Мне нужно было выйти — иначе как я займусь своим шпионством, если не буду выходить? Хотя…что я такого шпионского должен делать — и сейчас не знаю. Ну за чем тут шпионить? О чем я должен рассказать в своих отчетах? Но ведь обещал, значит — должен. Написал о том, что случилось за последнее время — опуская интимные подробности, и пошел к знакомому ювелиру. Где надолго не задержался — отдал отчет ювелиру, и ушел. Или донесение? Не знаю, как его назвать…хотя какая разница. Отдал, да и пошел дальше — уже по своим делам. Если бы не «проба» моей крови у Леграса — послал бы я их всех далеко и надолго!

Магазин музыкальных инструментов, он же мастерская мастера Бровара находился не очень далеко от ювелира. Так что одним махом я выполнил служебный долг, и пошел «развлекаться».

Почему-то я ждал, что музыкальных дел мастер окажется эдаким седобородым старцем, сварливым и скандальным, что по мнению обывателя присуще облику гения. Нет, не седобородость присуща — скандальность. В большинстве случаев это соответствует истине (Вспомнить того же Перельмана, самого настоящего психа), но только не в этот раз. Мастер Бровар был человеком примерно сорока лет от роду, стройным, подтянутым, энергичным. Лицо спокойное, доброжелательное, если не сказать — улыбчивое. Все время казалось, что он вот-вот и расплывется в широкой улыбке. Но не расплывался.

Кстати, он был магом, и похоже что магом-артефактором. Вот и секрет волшебного звучания лютни. Если конечно это было секретом. Специальный лак, хорошее дерево, правильное воздействие на структуру материала, из которого сделана лютня — и вот, получите, у вас в руках лютня, от качества звучания которой жалобно заплакал бы завидующий Страдивари и прочие Амати.

Синие нити в ауре Бровара были совсем тонкими, и какими-то…витыми, как стянутые вместе нитки, и я сомневаюсь, что он может видеть мою ауру. Слабоват его магический талант. Однако на инструменты мастера хватало, и он нашел свою нишу в этом мире.

Меня он встретил в высшей степени доброжелательно, особенно когда заметил за моими плечами лютню собственного изготовления. Бровар уважительно поклонился и сообщил, что наконец-то теперь знает, для кого была куплена самая дорогая лютня из его коллекции. И что он не понимает — чем еще может послужить господину. Ибо этот инструмент был самым лучшим среди сделанных, удивительно удачным, потому и цена за него была положена запредельная. Да, именно так и сказал, без обиняков — «запредельная».

Я похвалил лютню, искренне ответил, что эта лютня самая лучшая из всех лютней которые я держал в своих руках. И это была истинная правда — среди четырех лютней, на которых я тут играл.

Ну а потом я сообщил о причине своего визита, чем вызвал у мастера вначале вежливую улыбку с оттенком превосходства, затем взгляд, который характеризовал меня как недалекого прожектора, и только потом заинтересованность — чем больше мастер вникал в предложенные ему чертежи. Наконец, мастер сказал, что чертежи вполне соответствуют его представлению о том, какими они должны быть, и что он готов сделать мне такой инструмент, и встанетмне это всего…в тысячу золотых! Вместо с тремя комплектами струн, разумеется (это уже я добавил).

Ну и еще — этот инструмент должен быть по качеству изготовления на хуже, чем та лютня, что висит у меня за плечами. За футляр мы поторговались, и сошлись на пяти золотых. Вполне приличная плата за непроницаемый футляр, который не пропустит ни пыль, ни влагу, и выдержит проехавшее по нему колесо ломового извозчика. Хороший футляр, без него никак.

Пришлось составлять договор — половину денег я отдавал вперед, так что без договора никаких дел. Я все-таки не лох педальный, вваливать такие бабки и не брать расписку. «Терпилами» Земля полнится.

Уже когда уходил из лавки, обернулся, и в нескольких фразах растолковал гениальному мастеру, что если тот думает, будто может навариться на новых инструментах без моего участия, поставив их на поток — то сильно ошибается. Он просто обязан позволить мне «помочить клювик» в этом денежном потоке. Если хоть один инструмент выйдет из мастерской при его, Бровара участии — я засужу уважаемого господина и разорю, как толпа жадных наемников провинциальный городок. Но я готов заключить с мастером соглашение, в котором будет указан мой процент. Например…двадцать процентов от стоимости объекта продажи. И что мы вернемся к этому разговору, когда мастер сделает мою гитару, попробует, как она звучит, и я передам ему остаток суммы. И обойти меня у него никак не получится. Ибо на всей территории Империи и за ее границами все права на изготовление таких инструментов принадлежат мне.

Само собой — улыбка мастера поблекла и стала вымученной. Похоже, он уже строил большие планы по организации производства новых инструментов. Уверен — почуял перспективу в этом изобретении.

Кстати сказать, я бы и скрипку здесь «изобрел», тут было некое жалкое подобие скрипки, но… не совсем то. Но на скрипке я играть не умею. А потому — похерил эту благословенную тему. Может, потом еще как-нибудь к ней вернусь.

От мастера Бровара поехал к «бабушке». Нужно было выяснить кое-какие вопросы…и никто кроме нее не мог мне их пояснить.

***

— Ну, привет, демон! — женщина посмотрела на меня холодно-мрачно, и не сделала попытки пригласить войти — Чего нужно?

— Во-первых, чтобы вы перестали называть меня демоном — так же холодно парировал я — Во-вторых, может, пригласите в дом? Мне нужно поговорить с вами.

— О чем нам говорить? — резко бросила волшебница — Ты работаешь на врагов, занял тело моего внука, и о чем я должна с тобой разговаривать? По-моему мы все обсудили в прошлый раз. Ради памяти внука я тебя приняла, рассказала то, чего ты не узнаешь от других. Что еще-то от меня нужно?

Я молчал, глядя в глаза Еллане, и та все-таки не выдержала:

— Ладно…заходи, раз пришел. Никто не может сказать, что я не гостиприимна. Даже враг может получить у меня кусок лепешки и кружку воды. Старые обычаи забыты в этой брошенной Создателем стране, никто не привечает гостя, никто не соблюдает законов гостеприимства. Люди поглощены добычей денег, и забыли о духовном. И это в конце концов им аукнется!

Мы прошли в широкую, светлую кухню, в которой пахло травами и какими-то химикатами (кислотой, что ли?), и Еллана указала мне на стул:

— Садись. Чаю налить?

— Налить — кивнул я, собираясь с мыслями. Но начать разговор не успел. В дверь забарабанили, и задыхающийся женский голос крикнул:

— Госпожа Еллана! Госпожа! Скорее откройте!

Колдунья распахнула дверь, и в нее ворвалась молодая ворка, держащая на руках окровавленную, потерявшую сознание девочку лет пяти. Голова девочки болталась на тонкой шейке, открытые глаза смотрели на мир укоризненно, с упреком — за что? За что мне все это?!

— Карета! Мчалась по улице, и девочка попала под колесо! Он даже не остановился! — сказала женщина со стоном — Может еще не поздно? Может…

Она не договорила, зарыдала, и голова девочки тряслась, подвешенная, будто на тряпочке. Похоже, что перелом шейных позвонков. Голова держится на коже, да мышцах.

Я уже привычно посмотрел магическим зрением, и…девочка была еще здесь. Нить тонкая, слабая, но она была. И я не выдержал:

— На стол! Клади на стол! Быстрее! И выходи вон! Вон, я сказал!

Еллана посмотрела на меня слегка удивленно, но ничего не сказала. Только мотнула головой в знак согласия, и через несколько секунд девочка лежала на столе.

Дальше пошло в общем-то по накатанной. Первым делом подкачал энергии в ауру, укрепляя связывающую тело и душу нить, ну а потом уже занялся заживлением раны. И это было трудно. Вначале запустил сердце — кровь должна омывать мозг, без крови он скоро погибнет. А чтобы кровь насыщалась кислородом — тело должно дышать. А как дышать, если легкие не работают? Если мозг «отключен» от тела после разрыва нервных волокон? Пришлось рукой делать искусственное дыхание, и параллельно сращивать и костный мозг, и позвонки, и самое главное — разорванные нервы. И вот это самое сложное. Нервы прорастают очень, очень тяжело!

Час, не меньше. Может и больше — я не засекал. Слышал удары часового колокола, но мне было не до подсчетов. Когда закончил, аура девочки светилась ровным, хотя и слабым светом. Подкачал в нее энергии, и…не знаю, что на меня нашло, я вдруг решил поиграть с цветами ауры. Как сделать синий цвет? Когда я наверняка знаю, что синий сделать невозможно — из других красок невозможно. Ведь синий — базовый. Я ведь неплохо рисую, и если бы не стал музыкантом, возможно — стал бы художником. Только зачем? Игра на гитаре помогает жить — девушки тебя любят, парни уважают. Это «пацанское». А художник? Что, принесет картину в компанию поддатых малолеток? Смотрите, какой я крутой?

Жаль. Может я и похоронил свой талант, и все было бы по-другому. Но ведь в истории нет сослагательного наклонения — «что было бы, если бы». Этим только фантасты любят баловаться. Ну, так у них такая работа…

Тихонько потянул за нити ауры, расправил их, сделал поярче. И только лишь собрался потянуть за одну из нитей, сплести ее с другой…Еллана повелительно и жестко приказала:

— Не сметь! Что ты хочешь сделать?! Ты погубишь девочку! Возвращай ее, быстро! И не играйся с тем, чем не знаешь! Маленький идиот!

Я не обиделся на идиота. У меня вдруг затряслись руки, и я последним усилием приказал призраку девочки втянуться в тело. Девочка судорожно вздохнула, открыла глаза и негромко, но четко-различимо сказала:

— Мама! Где мама?!

И тут же дверь распахнулась и в нее влетела мать девочки. (подслушивала?) Она бросилась к бывшей покойнице, обняла ее, и заливаясь слезами прижала к груди. А потом упала на колени, так и продолжая удерживать ребенка. Я даже поморщился, услышав стук колен о деревянный пол.

— Спасибо! Спасибо, Величайшая! Спасибо! Я тебе обязана по гроб жизни! Навсегда, Величайшая! Все, что потребуешь, даже мою жизнь!

— Иди, Олла — вздохнула колдунья, потрепав женщину по серебристым волосам — Ничего ты мне не должна. Если не я — то кто?

И она бросила задумчивый взгляд на меня. Уж что она там подумала — не знаю. Но…взгляд точно не был неприязненным.

После ухода женщины мы минут пять сидели в тишине. Я молчал потому, что очень устал, и сейчас лишь наслаждался вкусом чая, а точнее — травяного отвара, одновременно напоминающего и компот, и чай. Сладкий, кстати сказать узвар. Меду добавили, что ли?

Еллана просто молчала, не глядя на меня, и медленно помешивая жидкость в красивой фарфоровой чашке, на которую искусный художник нанес изображение плакучей вы. Потрескивали половицы, где-то за окном звенели цикады, или какие-то твари, очень их напоминающие по звуку (ненавижу цикад!). И серебряная ложечка в чашке — дзынь…дзынь…дзынь…

— Твоего дядю убили — вдруг сказала Еллана, так и не глядя в мою сторону — Стрела в голову. Теперь ты глава Клана. Последний глава клана.

— Вообще-то…если только формально — усмехнулся я — Вы же знаете, что я…совсем не я.

— Давай без этого «вы» — устало бросила Еллана, и как-то сразу постарела. Вот только что она выглядела как фитнес-дама сорока лет, и вот передо мной сидит пожилая усталая женщина покрытая морщинами, избороздившими ее лицо.

— Все-таки ты мой внук, не надо привлекать к себе внимание — вздохнула она — Ты — Келлан, который скрывается от врагов и принял другое имя. И да будет так.

— Но зовите…зови меня — Петр, хорошо…бабушка? Так будет правильно.

— Так будет правильно — кивнула Еллана, и без перехода, совершенно неожиданно сказала — Тебя ищут.

— Кто? — сразу напрягся я — Кто может искать?

— Клан. Ты единственный наследник Клана. Может начаться междуусобица, ворки станут убивать ворков. И на этом история нашего народа закончится. Тебя ищут для того, чтобы власть в Клане была законной. Чтобы никто не смел сказать, что во главе народа стоит человек со стороны.

— Глупость какая! — пренебрежительно фыркнул я — Да вся история пестрит фактами того, что власть в государствах захватывали люди, абсолютно не имеющие на нее право! И на кой демон им наследник трона? И кстати — откуда они знают обо мне?

— ЧЬЯ история пестрит такими фактами? — усмехнулась Еллана — Ты забыл, что это не твой мир? Петр, Петр…тебя учить и учить. Ты как малыш несмышленый — повторяешь всякую дрянь, услышанную на улице. Мы, ворки, совсем другие. Совсем. Мы не люди. И у нас не так, как у людей. Потому…

Она помолчала, и с усмешкой добавила:

— Откуда знают? Да ТЫ, малолетний идиот, сделал все, чтобы указать на себя! Чтобы весь мир услышал, где живет и как выглядит этот идиот! Кто был главным бойцом в схватке двух Академий? Кто сделал все, чтобы его считали принцем? Кого вызвали на дуэль больше четырехсот офицеров Академии Тактики? Как ты думаешь, эти события произошли в дикой, недоступной людям местности? Никто о них не слышал? То-то же…ты ведь копия своего отца! На, смотри!

Еллана сделала несколько энергичных движений руками, и в воздухе повис…портрет. Самый настоящий портрет в полный рост! И на нем был…я. Копия меня. Или…я — копия этого портрета. Только портрет постарше, чуть-чуть постарше. Лет на пятьдесят. Или сто?

— Это твой отец — глухо, с какими-то дребезжащими нотками сказала женщина — Ты похож на него один в один. Так что…жди гостей! Тебя все равно найдут. И тогда ты должен будешь сделать выбор — с кем ты…принц Келлан!