Приключения Печорина, героя из нашего времени

Глава 30

Темнота уже отступала перед лучами рассвета, но в развалинах крепости тени все еще оставались длинными, придавая причудливые очертания камням руин. Лейтенант Мертон, ошеломленный выстрелом Казбича, схватился за правую руку, ушибленную ударом пули по его пистолету, но в глазах англичанина не было страха — лишь холодная ярость.

Он скомандовал своим людям:

— В атаку!

Чеченские наемники оказались храбрецами. Они не привыкли отступать. Сохраняя верность своему предводителю, они рванулись вперед, несмотря на численное превосходство казаков и их удобные позиции среди крепостных развалин, откуда они вели прицельную стрельбу по атакующим. Раздались выстрелы, потом звон клинков и крики раненых. Я бросился назад к Вере, опасаясь, что в суматохе Гиоргадзе попытается бежать или навредить ей. Но, грузинский князь по-прежнему лежал связанный, а Вера стояла над ним с кинжалом, готовая пустить оружие в дело.

— Жорж, будь осторожен! — она обернулась ко мне, и в ее глазах читалось смятение.

— Оставайся здесь! — крикнул я и кинулся обратно в бой, прихватив одну интересную вещичку, которую приготовил заранее.

Пока сидел ночью в дозоре, вспомнив о гранатах, я подготовил один маленький сюрприз, сделав из шкатулки с толстыми стенками, найденной в палатке Гиоргадзе вместе с бумагами на иностранных языках, с которыми еще только предстояло разобраться, взрывное устройство, насыпав туда пороха и дроби. И теперь, размахнувшись как следует, я бросил этот сюрприз в костер, вокруг которого стояли враги. Мой бросок удался. Шкатулка оказалась в эпицентре огня, который сразу лизнул затравочное отверстие, и порох в нем воспламенился мгновенно. Огненная вспышка ослепила горцев, поразив некоторых не только взрывной волной, но и дробью. И двор старинной крепости заволокло дымом.

— Атакуем! — крикнул я, выскакивая из укрытия за создавшейся дымовой завесой. И двое казаков, которые находились рядом, рванулись вперед вместе со мной.

Оглушенные взрывом и пораненные дробью чеченцы заметались в панике, стреляя наугад. Пули свистели мимо, рикошетируя от камней. Мертон, однако, почти не пострадал и не растерялся. Он резко рванул в сторону, укрываясь за обломками стены, и тут же ответил мне пистолетным выстрелом. Пуля просвистела у самого моего уха. Казбич, тем временем, врезался в оглушенных противников, налетев на них неожиданно, словно смерч. Его шашка и кинжал засверкали в лучах рассвета в смертельном танце, и через мгновение один из наемников, а затем и второй, рухнули на землю перед ним, хрипя а предсмертной агонии.

Я бросился за Мертоном. Англичанин отступал к краю обрыва. И я увидел, что его лицо все же кровило от попадания дробин в лоб и в щеку, а черты искажали боль и злоба.

— Печорин! — прокричал он. — Я должен был прикончить тебя еще в той станице!

— Похоже, ты опоздал с этим, — холодно ответил я, целясь в него из своего третьего пистолета.

Но, Мертон сохранял скорость реакции. Он рванулся в сторону, и мой выстрел лишь оцарапал ему плечо. Англичанин даже не вскрикнул. Он лишь засмеялся, и в его глазах вспыхнуло что-то безумное, когда он выкрикнул:

— Ты думаешь, что победил? Ошибаешься!

И с этими словами он выхватил из-под одежды еще один припрятанный пистолет и выстрелил в меня. Ему повезло попасть. Я почувствовал сильный удар в правый бок и отлетел назад, упав на спину. Перед глазами все поплыло. Но, лежа на камнях, я видел, что Мертон продолжал сражаться.

Выстрелив в меня из запасного пистолета, он мгновенно выхватил из ножен турецкую саблю и длинный кинжал, сражаясь одновременно с двумя казаками, которые накинулись на него. Англичанин был силен и быстр, он успешно отбивал атаки, отбросив казаков назад одного за другим. Тут Казбич бросился на него сбоку, но англичанин ловко увернулся и от джигита, нанеся мощный удар саблей, который горец успел принять на свой массивный кинжал. От клинков полетели искры. Казбич ударил шашкой, но Мертон парировал своим кинжалом. Борьба их была равной. И ни один не мог одолеть другого.

Я пытался встать, превозмогая нахлынувшую острую боль в боку, чтобы помочь Казбичу. Но, слабость настолько одолела меня, что ноги не слушались. Понимая, что теряю кровь, я зажал рану левой рукой и начал с трудом подниматься, когда услышал рядом голос Максима Максимовича.

Он крикнул мне:

— Печорин, сзади!

Я обернулся и увидел, как на меня кинулся еще один свирепый чеченец, вооруженный двумя кинжалами. Максимыч бросился наперерез. Но, он не успевал. И тут штабс-капитан не растерялся, схватив удлиненный трофейный английский разряженный штуцер за ствол, он ударил прикладом этого горца, пытавшегося добить меня. Супостат пошатнулся от удара, но не упал, лишь отскочил к стене. И в следующее мгновение казачий урядник Семен выстрелил в него из пистолета, сразив наповал. Благодаря штабс-капитану и этому опытному уряднику, который подоспел очень вовремя, я снова остался жив, хоть и получил в бою рану.

Отвлекшись, я не заметил, когда Казбич и Мертон вышибли друг у друга из рук длинные клинки и сбили с ног. Теперь оба катались по земле, сцепившись насмерть с кинжалами в руках. Каждый из них боролся за свою жизнь. Но, победа по-прежнему не давалась ни джигиту, ни англичанину. Вокруг бой стих так же внезапно, как и начался. Все наемники Мертона и четверо наших казаков лежали бездыханными. А эти двое все еще не прекращали своей борьбы.

Наконец, удача улыбнулась Казбичу. Он применил нехитрый прием, подсмотренный у меня. В то время, как противники крепко держали руки друг друга, блокируя клинки, он стукнул лбом англичанина в переносицу. И Мертон «поплыл» на какое-то мгновение. Этого джигиту оказалось достаточно, чтобы перехватить инициативу. Истекающий кровью из разбитого носа и ранок на лбу и щеке от дробин, англичанин все еще пытался подняться, но Казбич крепко прижал его к земле, приставив кинжал к горлу.

— Сейчас отрежу тебе голову! Только сначала скажешь мне, где золото! — пригрозил горец.

— Стой, Казбич! — рявкнул Максим Максимович, подойдя к ним вместе с казаками. — Английский шпион арестован по законам военного времени!

Казаки щелкнули курками перезаряженных ружей, и горец ослабил хватку, а Мертон усмехнулся, демонстративно отбросив свой кинжал. Но его глаза пылали ненавистью, когда он произнес хрипло:

— Значит, я арестован? Но, я не боюсь за себя. Я свое дело сделал. Мои донесения уже в Лондоне. И скоро весь Кавказ восстанет против России, потому вы, русские, все равно проиграете!

Максимыч сказал на это:

— Ты предстанешь перед судом, лейтенант. И тебя ждет виселица, если не станешь сотрудничать со следствием.

Англичанин замер, лишь скривил губы в подобии улыбки. Потом пробормотал:

— Может быть. Но я не первый и не последний из тех, кто преданно служит Великобритании.

Казаки быстро обыскали и связали английского шпиона.

— Так вот ты какой, лейтенант Мертон, — усмехнулся штабс-капитан, подойдя к нему вплотную и разглядывая вблизи. — Шпионишь на Кавказе, подстрекаешь горцев против нас, а еще и женщин похищаешь между делом? И как только попался сейчас настолько глупо? Даже своим глазам не верю, что взял тебя в плен!

Мертон поднял на него взгляд, наполненный ненавистью, проговорив:

— Тут идет война, штабс-капитан. И я делал лишь то, что должен был делать во имя интересов Британской короны. А что попался глупо, так ведь джентльмены всегда держат слово. Надеюсь, что вы слышали об этом? Вот я и сдержал свое. Но, сделка с этим грузином, как видно, сорвалась не по моей вине.

— Так ты джентльмен, значит? — я резко шагнул вперед, кутаясь в бурку, уже перевязанный казаками, которые оказали мне первую помощь сразу после ранения. — Так зачем же ты пришел в такую даль сеять вражду и гадить нам? И разве джентльмены воруют женщин? Почему Вера? Зачем понадобилось именно ее похищать?

Мертон ответил совершенно спокойно, голосом, лишенным эмоций:

— Она казалась мне идеальным инструментом давления. Ее знатное родовое имя — ключ к властным кругам Петербурга. Ее отец — влиятельный князь и генерал, приближенный к императору. Другие ее родственники занимают важные должности при дворе. Через нее можно было давить на русское командование…

— И ты думал, что твой примитивный шантаж сработает, если получишь Веру в заложницы? — уточнил я.

— Почему бы и нет? Я предполагал, что у меня есть время. Но, его не оказалось… — проговорил Мертон.

В этот момент из подземного хода вышла Вера, за ней казаки вывели под руки связанного Гиоргадзе. Князь был бледен, но в его глазах все еще тлела злоба.

— А, вот и мой храбрый союзник! — язвительно сказал Мертон. — Я так и думал, что ты подведешь в последний момент!

— Молчи, англичанин! — прошипел Гиоргадзе. — Ты сам виноват, что попался.

— Довольно! — резко оборвал их Максим Максимович. — Оба будете отвечать перед русским командованием и правосудием.

Рассвет разгорался, и солнце выходило на небо из-за гор на востоке, окрашивая руины заброшенной крепости в багровые и золотые тона. Ветер развевал дым от костра, смешивая его с запахом крови и пороха, все еще чувствовавшимися в воздухе после боя. Но теперь к этим запахам прибавился аромат солдатской каши, которую готовили на огне казаки, чтобы подкрепиться перед дорогой обратно.

Мертон под охраной троих казаков сидел на камне со связанными руками, склонив голову. Его лицо, обычно холодное и надменное, теперь выражало лишь усталость и злобу. Несмотря на всю свою показную браваду, он хорошо понимал, что проиграл.

— Так вот как заканчивается замысел сделать Британию великой? — пробормотал он по-английски, глядя на свои связанные руки. Но, я понял его фразу, поскольку английский являлся тем единственным иностранным языком, который учил со школы и выучил, в конце концов, не так уж и плохо.

— Замысел был глупым с самого начала, — сказал я, подходя к нему. — Вы, англичане, всегда недооцениваете нас, русских, и переоцениваете самих себя.

Англичанин усмехнулся:

— Кто знает, как бы все сложилось, Печорин, если бы Гиоргадзе не подвел меня?

— Он просто оказался слабее, чем ты думал, — заметил я.

Мертон посмотрел на связанного князя, которого казаки выволокли из подземелья и посадили на камень в другом конце крепостного двора, чтобы накормить. Пока Гиоргадзе кушал кашу, Максимыч расспрашивал его о чем-то.

— Что будет с ним теперь? — спросил меня англичанин.

— Начальство разберется, — сказал я. — Вас обоих ждет суд или обмен на наших пленных.

Мертон усмехнулся:

— Обмен? Меня? Нет, Печорин, меня не обменяют. Меня просто… устранят. Ваши или мои — неважно.

Я не стал спорить. Возможно, он был прав.

Вера стояла в стороне, закутавшись в бурку. Ее лицо было бледным, но спокойным. Она смотрела на Мертона без страха, лишь с холодным презрением.

— Боже мой, Жорж, ты ранен! — воскликнула она встревоженно, увидев на мне повязку под распахнутой буркой, когда я подошел ближе.

Я попытался успокоить ее, как мог, стараясь убедить, что моя рана неопасна. Хотя и сам не знал, насколько все серьезно. Вроде бы, пуля прошла по касательной, не задев внутренние органы, а лишь разворотив мне ребра на правом боку. Но, болело сильно. И я сразу ослаб, потеряв немало крови, отчего голова кружилась. Да и последствия предсказать было трудно. Ведь в рану могла попасть инфекция, против которой тут еще не изобрели никаких действенных лекарств.

Вера постояла рядом со мной еще какое-то время, глядя на величественные горы, окружающие нас, где лучи утреннего солнца золотили вершины, покрытые ледниками и, вроде бы, немного успокоилась.

— Что теперь? — тихо спросила она.

Я ответил:

— Теперь мы возвратимся в нашу крепость.

Прежде, чем отправиться обратно, казаки обыскали все вокруг, найдя не только золото, обещанное грузинскому князю англичанином за Веру, но и секретные бумаги Мертона — списки агентов, карты и переписку с чеченскими, черкесскими и турецкими командирами. Таким образом, наша тайная военная полиция получила неоспоримые доказательства иностранного вмешательства в дела Кавказа.

Казбич стоял в стороне, наблюдая за нашими приготовлениями к обратному пути с привычной невозмутимостью. За одним плечом у него висела на ремне длинная английская винтовка, а за другим был вещевой мешок, набитый чем-то. Он явно прихватил кое-какие трофеи из вражеского лагеря.

— Что собираешься делать? — спросил я его.

— Я должен был отрезать головы Мертону и Гиоргадзе. Но я подарил пленников тебе. И ты повезешь их в свою крепость. А я ухожу прямо сейчас, — сказал он.

— Ты не пойдешь с нами? — удивился я.

Он покачал головой:

— Нет. У меня свои пути в этих горах. И меня ждет Бэла.

— Спасибо, что помог нам… — начал я.

Но, горец перебил, сверкнув глазами:

— Я помог тебе, Печорин. Не кому-то другому.

Я хотел еще что-то сказать, снова поблагодарить за помощь. Но, он уже развернулся и, не простившись, быстро зашагал прочь, скрывшись в том самом подземном ходе, по которому я пришел к старой крепости вместе с ним.

Максим Максимович подошел ко мне, хмурясь:

— Что, Казбич опять внезапно сбежал?

— Пусть. Он дитя этих гор, — проговорил я.

Штабс-капитан кивнул:

— Да, он настоящий джигит. Рыцарь Кавказа. Такие люди не любят долгих прощаний.

И вскоре мы тронулись в обратный путь.