Приключения Печорина, героя из нашего времени

Глава 9

Возвращение в крепость прошло без происшествий, но слова Казбича не давали мне покоя. На следующее утро я отправился к Максиму Максимовичу, чтобы доложить о странном поведении Никифорова и о предупреждении от Казбича.

— Значит, Никифоров водит дружбу с горцами и знает их язык? — хмуро пробормотал комендант, постукивая пальцами по столу. — Это еще не делает его шпионом, но… весьма подозрительно. Особенно, если учесть, что он исчезал тогда перед вашим приездом, а мне не говорил, что уже, оказывается, выучил язык горцев.

— А что насчет Казбича? — спросил я.

— Я слышал, что он опасный человек. Говорят, его семья владеет пасеками в горах и ведет торговлю медом, а сам он не раз переходил границу, бывал и у персов, и у турок. Если англичане ищут агентов среди горцев — такой, как он, — подходящий кандидат.

— Тогда, тем более, нам нужно за ним внимательно следить, — сказал я. — Вулич уже договорился с одним из местных. Он за деньги будет докладывать поручику, в какие дни Казбич появляется в ауле, а в какие — уезжает.

В тот же день вечером Вулич, вернувшись с патрулирования в окрестностях крепости, сообщил мне неожиданную новость:

— Азамат сегодня внезапно подъехал ко мне на коне. Говорил, что если я не хочу Бэлу, то, может, мне нужна другая награда за коня? Например, золото или дорогое оружие.

Я поинтересовался:

— И что же ты ответил Азамату?

Вулич поведал:

— Я признался, что Бэла мне понравилась, но сказал, что не вор и не разбойник, чтобы красть чужого коня.

— А он? — спросил я.

Серб ответил:

— Азамат рассмеялся и сказал: «Тогда, может, ты просто боишься Казбича?» Потом ускакал.

Я задумался. Азамат явно пытался втянуть Вулича в какую-то свою авантюру. Но, зачем? Неужели только ради коня? Может, причина в другом? А если он, например, пытается таким способом выманить Вулича одного из крепости, чтобы его заманить в ловушку?

Через пару дней осведомитель Вулича в ауле, торговец фруктами и овощами, который часто ездил со своей телегой, набитой съедобными товарами, между крепостью и аулом, сообщил: «Как только старый князь уехал, Азамат собрал нескольких молодцов и покинул родительский дом, устроив лагерь в ущелье возле разрушенной башни».

— Что-то явно замышляется, — заметил Вулич.

— Думаю, нам стоит проверить, — кивнул я.

Тем же днем, не теряя времени, мы с поручиком и с лучшими казаками-разведчиками выдвинулись из крепости по тропе, ведущей в ущелье, где, по словам горского торговца, скрывался Азамат. Спешившись, мы подобрались поближе к руинам, таясь за кустами. И вскоре послышались голоса. Притаившись, мы продолжили наблюдение, увидев Азамата и трех его товарищей. Они о чем-то горячо спорили возле развалин старой сторожевой башни на своем языке. Но, один из казаков прекрасно знал язык этих горцев, а потому переводил нам шепотом, лежа за кустами с ружьем между мной и Вуличем.

— Я сказал — сегодня ночью! — настаивал сын горского князя. — Он будет один!

— А если русские из крепости вмешаются? — спрашивали Азамата побратимы.

— Они ничего не узнают. А если кто-то помешает… — Азамат провел пальцем по горлу.

Вулич сжал мой локоть, прошептав:

— Они замышляют убийство. Но кого? Казбича?

— Или тебя, — прошептал я в ответ.

Когда Азамат и его горцы снова скрылись за развалинами, мы отступили, чтобы нас не заметили. Но, по дороге обратно в крепость, на тропе возле входа в ущелья нам встретился интендант Никифоров, который куда-то шел пешком.

— Вы что здесь делаете, господа? — спросил он, небрежно опираясь на добротную винтовку, которая явно имела иностранное происхождение.

— Обычный дозор, — ответил Вулич.

А я тут же задал интенданту вопрос:

— А что это у вас за ружьишко такое интересное? По-моему, иностранное и с удлиненным стволом. Не английское, случайно?

— Нет, австрийский штуцер, удлиненный ради охоты. Люблю я поохотиться, знаете ли, — ответил он.

— Странно. Я не слышал в штабе, чтобы на сегодня склады в крепости закрывали, — заметил я.

— Ничего странного. У меня на местах кладовщики из унтеров службу несут. Они свое дело знают. Я хорошо обучил их за те годы, что служу в этой крепости. Потому теперь и отлучиться могу иногда без опаски, — сказал Никифоров.

— И что вы здесь делаете рядом с тропами горцев? — поинтересовался Вулич.

— Охочусь, — проговорил он.

— Без собаки и без трофеев? Какая-то удивительная у вас охота, поручик, не находите ли? — сказал серб.

Никифоров нахмурился, пробормотав:

— Вы что же, следите за мной? Вот, я недавно подстрелил зайца и возвращаюсь в крепость.

Он открыл свою охотничью сумку из черной кожи, повешенную на плечо, демонстрируя нам свой трофей. И там внутри, действительно, лежал мертвый заяц. А Никифоров развернулся и пошел к крепости. Но, мы остались у входа в ущелье, продолжая наблюдение. Вдруг со стороны аула показались горские всадники. И мы с казаками схватились за оружие. Но, это оказался Казбич со своими товарищами. И в руках у них не было оружия.

Увидев нас еще издали, джигит прокричал:

— Русские, уходите в свою крепость. Скоро в этом ущелье прольется кровь.

— Чья? — резко спросил Вулич.

— Тех, кто ищет собственную смерть. Это наше дело. Не ваше.

И прежде, чем мы успели что-то сказать, он развернул своего великолепного коня и, пришпорив его, поскакал в обратном направлении, а остальные всадники последовали за ним.

Вернувшись в крепость, мы сразу пошли к Максиму Максимовичу.

— Никифоров врет. Он не охотился, — заявил Вулич. — Заяц, которого он нам показывал, не был подстрелен недавно, как он утверждал. На нем кровь уже запеклась.

— Азамат и его люди планируют убийство, — добавил я.

— А Казбич предупредил нас, что горцы, похоже, собираются свести счеты друг с другом, — закончил серб.

Комендант тяжело вздохнул, проговорив:

— Не слишком приятные новости. Продолжайте расследование, но, прошу, действуйте осторожно. Если Никифоров и правда замешан в этом, если он шпион англичан, то он может быть опасен.

Когда мы с Вуличем вышли от Максимыча, был уже вечер. Мы поднялись на стену и шли по дозорному пути, глядя на закатное солнце, опускающееся за горы на западе, Вулич казался задумчивым. Причем, мысли серба явно занимала Бэла. Я сразу понял это, когда он произнес:

— Как же хороша была эта танцовщица! Давно я не видал подобной грации! Теперь все время вспоминаю об этой девушке.

— Так вот в чем дело! Тебе всерьез понравилась младшая дочь горского князя? — сказал я, когда мы взошли на дозорную башню над самыми воротами, откуда открывался прекрасный вид.

Он усмехнулся, разглаживая усы:

— А что? Девушка замечательно танцует. Только вот братец ее совсем не любит, раз предлагает сестру, словно вещь какую-то! Да еще и в обмен на чужого коня!

— Горские обычаи, — пожал я плечами. — Но, если ты действительно заинтересован в этой девушке, будь осторожен. Азамат этот хоть и слишком молод, но не из тех, кто легко отступает. Он большой хитрец. Замышляет недоброе. А Казбич и вовсе разбойник. И они вот-вот поубивают друг друга.

— Это их дело. Но пусть только попробуют что-то предпринять против меня или против нее! — Вулич хлопнул ладонью по рукояти своего пистолета. — Я тоже не из робкого десятка.

— Ты влюбился в Бэлу! — констатировал я.

Вулич обернулся. В его глазах горел тот же яростный огонь, что и в бою. И он сказал мне с вызовом:

— А что, если так?

— Тогда берегись. Любовь на Кавказе — это опасная штука, — предупредил я.

Он рассмеялся и произнес:

— Неважно! Я всегда любил опасности.

Тут наше внимание привлек какой-то шум внизу и женский голос, отчего мы подошли к самому краю дозорной площадки, заглянув с башни вниз. А там у ворот возле своей лошади стояла Бэла. Она спорила с часовыми, коверкая слова русского языка, который знала плохо. Но, часовые не хотели пропускать ее в крепость. И тут она подняла глаза. Заметив Вулича на башне, она помахала ему рукой.

В этот момент я понял — история их отношений только начинается. Мне стало тревожно за серба. Бэла появилась в крепости слишком неожиданно. И я подумал: «Раз кавказская девушка сама решилась приехать верхом в русскую крепость в такое время, на закате, когда вот-вот стемнеет, — это неспроста».

Увидев девушку, Вулич махнул рукой ей в ответ и тут же спустился с башни. А я последовал за ним. Возле ворот стояла Бэла в черном платье и в черном головном платке. Глядя на нас черными глазами, полными решимости, она пожаловалась, что ее не пускают в крепость. И поручик, прикрикнув на солдат, приказал, чтобы ее все-таки пропустили в ворота.

— Ты есть офицер, — сказала она на ломаном русском, показывая пальцем на Вулича. — Мне нужна помощь!

Вулич поднял бровь, спросив:

— И какая же помощь тебе требуется, красавица?

— Отец уехал. А мой брат Азамат… Он в беде!

Она кое-как рассказала, что Азамат, одержимый мечтой о коне Карагезе, связался с подозрительными людьми, похожими на бандитов. И как только ее отец вчера утром уехал, брат ушел из дома и не вернулся ни ночью, ни следующим днем.

— Я боюсь, что его убьют, помоги! — прошептала она, и в ее голосе слышались нотки отчаяния, а крупные черные глаза уставились на серба с выражением мольбы.

Вулич замер.

— Чем помочь? — спросил он в недоумении, но взгляд его был прикован к девушке.

Бэла опустила глаза, но я видел, как ее пальцы нервно затеребили край рукава платья. Вулич подошел ближе к ней.

— Мы найдем твоего брата, — сказал он твердо.

Она покорно взглянула на поручика снизу-верх, и мне показалось, что в этом ее взгляде скользнуло нечто большее, чем обычная благодарность. Похоже, что и Бэла влюбилась в Вулича не меньше, чем он — в нее.

Пока Вулич приказывал казакам снова готовиться к выезду, я воспользовался моментом, чтобы расспросить Бэлу.

— Почему ты пришла именно к нам? — спросил я, не скрывая подозрений.

Бэла опустила глаза, проговорив:

— Азамат говорил… Казбич очень зол на него и хочет убить, а русские офицеры могут помочь не допустить убийства.

— Он говорил это перед тем, как исчезнуть? — продолжал я импровизированный допрос девушки.

Она кивнула и сказала:

— И еще брат говорил, если что-то случится, если он не вернется, я должна найти поручика Вулича…

Я нахмурился, пробормотав:

— Странно. Они с твоим братом не настолько близки.

— Но брат знает, что он… — она запнулась, — что поручик Вулич честный человек.

Вулич уже снова подошел к нам от казармы. Услышав последние фразы, он отвел меня в сторону, спросив:

— Что думаешь, Печорин?

— Похоже, это ловушка, — ответил я. — Ведь мы слышали там, у развалин башни, что это Азамат готовится кого-то убить. Может, Казбича, а может, — тебя.

— Возможно, — согласился он. — Но, если красивая девушка просит за своего брата, я не могу просто оставить его, не попытавшись помочь. Это вопрос чести.

— Тогда едем, — решил я.

Мы взяли с собой казаков и, оставив Бэлу в крепости под присмотром Максимыча, снова двинулись в ущелье, где скрывался брат Бэлы.

На закате вход в ущелье хорошо просматривался. Но, чем глубже мы забирались вглубь него, приближаясь к руинам сторожевой башни, от которой торчал метров на пять вверх лишь косой огрызок, возвышаясь над древней кладкой разрушенной стены, когда-то перегораживающей узкое ущелье, а теперь заросшей растительностью до самого верха даже там, где какие-то фрагменты сооружения еще сохранились, тем вокруг становилось мрачнее, и тем сильнее сжималось у меня сердце от нехорошего предчувствия.

— Здесь сейчас как-то слишком уж тихо, — сказал мне Вулич.

И в тот же момент из-за скал раздался свист, а из-за камней старинных развалин по этому сигналу с разных сторон выскочили горцы. Я насчитал их человек десять, все были молодыми парнями. И среди них я сразу узнал Азамата. Но он не выглядел кем-то, кто прятался. Напротив — он стоял гордо, выпятив грудь, забравшись на камни основания старинной башни. Он явно был предводителем этой банды молодых абреков.

— Вулич! — крикнул он. — Я рад, что ты пришел!

— Зачем ты подстроил все это? — спросил серб.

— Я хотел проверить, действительно ли ты храбр! Я думал, что ты придешь один! — засмеялся Азамат. — Но сейчас ты здесь с целым отрядом.

— Да и ты тут со своим войском, — заметил Вулич.

— Как видишь, я не глупее, чем ты, — ухмыльнулся Азамат, который говорил по-русски вполне неплохо. — И теперь мы в равном положении. А потому можем решить дела по-настоящему, как мужчины.

— Что за дела? О чем ты? — спросил поручик.

— О коне Казбича! О Карагезе! — глаза юноши загорелись каким-то безумным огнем, когда он упомянул предмет своей страсти. — Ты поможешь мне завладеть им, а я отдам тебе за это свою сестру Бэлу! Я сейчас это говорю тебе не в шутку, а при своих людях. И по нашему обычаю я уже не смогу отказаться от своих слов! Только одно условие: помоги мне справиться с Казбичем так, чтобы не пострадал благородный конь!

— По-моему, юноша безумен, он просто помешался на этом чертовом коне, — пробормотал я.

Но, тут из глубины ущелья послышались крики и топот копыт. То летели в атаку всадники, которых вел Казбич. Они явились с той стороны, откуда их не ждали. Опытные седовласые горские воины выметнулись из-за скал против молодых абреков. И такого неожиданного нападения молодежная банда Азамата, похоже, совсем не ожидала. Ведь они предполагали появление людей Казбича с другой стороны, от входа в ущелье. Но, Казбич всех обманул, проведя свой отряд по какой-то тайной тропе и напав с тыла. Раздались выстрелы. Начался бой, больше похожий на избиение младенцев взрослыми дядьками.

И Азамат, видя гибель своих друзей, закричал нам в отчаянии:

— Помогите!

Мы же, что называется, попали под раздачу, оказавшись втянутыми в разборку горцев между собой. Выстрелы гулко разносились между скал, эхом отражаясь от каменных стен ущелья. Горцы Казбича, закаленные в бесчисленных стычках, безжалостно рубили молодых абреков Азамата. Те, кто еще минуту назад выглядел дерзкими и самоуверенными, теперь метались в панике, пытаясь спастись.

— Милорад! — закричал я, хватая серба за рукав. — Нам нужно уходить! Это не наша битва!

Но поручик уже разрядил пистолеты в горцев и выхватил саблю. Его взгляд был прикован к Азамату, который, спрыгнув с камней, отчаянно отбивался от двух нападавших.

— Он отдает мне Бэлу! Я буду за него драться! — крикнул мне Вулич и рванул вперед.

Я выругался, но последовал за ним, приказав казакам прикрывать нас огнем. Мы врезались в гущу схватки. Я выстрелил в одного из горцев. А Казбич, заметив нас, издал яростный клич и направил своего коня прямо на Вулича.

— Ты зря сюда пришел! — проревел он, занося шашку.

Их клинки скрестились с лязгом. Вулич, несмотря на всю свою ловкость, едва успевал парировать удары. Сам Казбич и его конь дрались словно демоны. Их движения были напористы, стремительны и яростны. Но, мне показалось, что дрался горец нечестно. На нем под одеждой была кольчуга. А у серба никакой кольчуги не было. Да и коня такого боевого не имелось. А конь Карагез оказался не менее агрессивным, чем его хозяин. Он теснил грудью, кусал и бодал головой гнедого коня поручика.

И потому, желая спасти Вулича, я не стал мешкать, выстрелив из своего второго пистолета Казбичу прямо в грудь. Кольчуга не устояла против пули, и горец слетел со своего Карагеза, растянувшись на камнях. Я вмешался как раз вовремя, поскольку Вулич получил глубокую рану от клинка Казбича в левый бицепс и слабел, теряя кровь. Еще несколько секунд, и поручик погиб бы под ударами горца. Мы с казаками бросились к Вуличу. И я перетянул ремнем ему руку над раной.