Приключения Печорина, героя из нашего времени

Глава 10

Тем временем, Азамат, воспользовавшись суматохой, рванул к Карагезу. Юный горец вскочил на чужого коня и, не разбирая дороги, помчался прочь. Наездником он был лихим, да и коню было легче нести на себе худосочного юношу, нежели матерого мужика, как Казбич.

— Предатель! — крикнул последний из товарищей Азамата, но в следующее мгновение пуля оставшегося в живых последнего тяжело раненого воина из отряда Казбича оборвала его слова. И сам этот воин, сделав последнее усилие и истратив все оставшиеся силы на свой точный выстрел, тоже умер. Тут я увидел, что Казбич приподнимается на локте, пытаясь наводить на меня запасной пистолет. К счастью, я вовремя это заметил, выбив ногой оружие из слабеющей руки горца.

— Хватит! — рявкнул я. — Казбич! Ты получил свое!

Тяжелораненый горец на миг замер, окинув затуманенным взором поле боя. Его люди все полегли под огнем наших казаков. Но, они успели добить последних молодых абреков, кроме Азамата, который позорно сбежал с поля боя. Причем, юный хитрец удрал, заполучив все-таки свой вожделенный трофей. И то, сколько ради этого коня погибло таких же юношей, как он сам, Азамата, похоже, не смущало. Вулич, тяжело дыша, стоял рядом со мной, поддерживаемый с двух сторон денщиками. С его сильно распоротой левой руки на камни капала кровь.

— Я предупреждал тебя, чтобы не лез в это дело, — сказал ему Казбич, испуская дух.

С этими словами он и умер. А его конь, словно тень, растворился среди скал ущелья, ускакав в темноту с Азаматом на спине. Мы же потащились обратно в крепость. Казаки несли раненых. Азамат удрал, но вся его банда была уничтожена бандитами Казбича. А банда Казбича была разгромлена нашими усилиями. Таким образом, получалось, что в этой кровавой стычке мы одержали двойную победу. Никто из наших не погиб. И можно было бы радоваться. Но, радости почему-то я не ощущал.

Когда удалось остановить кровотечение из раненой руки, Вулич смог ехать верхом. Но, он волновался не о своей ране. И не о том, сколько казаков получили ранения в стычке, а как там Бэла. И я, глядя на него, думал: «Вот еще один сумасшедший. Только Азамат одержим конем, а Вулич — женщиной».

— Она сказала, что останется в крепости, — пробормотал Вулич. — Но что, если это была ложь?

Я не ответил влюбленному дураку. В моей голове все еще крутились сцены жестокого боя, после которого трупы горцев остались лежать возле развалин древней сторожевой башни. Когда мы вернулись, Максим Максимович встретил нас у ворот. Вид у ветерана был встревоженный. Отголоски перестрелки слышали в крепости.

— Ну что, живые? — спросил он, хмуро оглядывая нас.

— Еле справились, — доложил я. — Две банды горцев уничтожены. Казбич убит. Азамат сбежал. У нас четверо раненых казаков, да еще и поручик Вулич шашкой порублен немного, но не опасно для жизни.

Комендант тяжело вздохнул, сообщив неприятную новость:

— А девчонка-то ваша исчезла.

Вулич побледнел, переспросив:

— Что? Бэлы нет в крепости?

Штабс-капитан рассказал:

— Как только вы уехали, она сказала, что хочет увидеться со своей служанкой, с которой условилась встретиться в час заката возле ручья недалеко от крепостных стен. Мол, служанка должна подвезти туда на ослике ее вещи из дома. Я приказал сопровождать Бэлу своему денщику Андрею. А потом… Андрея и девки след простыл. Я выслал взвод солдат с факелами. Но, никого не нашли в темноте. Ни трупов, ни следов.

Вулич сжал кулак здоровой руки, пробормотав:

— Значит, это была ловушка!

— Или нет, — сказал я. — Может, ее брат зарезал Андрея, чтобы забрать сестру обратно?

Но, интуиция подсказывала мне — что-то здесь нечисто. Чуть позже, когда Вулич отправился к фельдшеру, который уже все приготовил, чтобы зашивать поручику длинную рану на левой руке, я опять зашел к Максимычу.

— Никифоров уже вернулся в крепость? — поинтересовался я.

Комендант нахмурился, ответив:

— Нет. И что-то мне это совсем не нравится, Печорин.

Я кивнул, проговорив:

— Мне тоже не нравится. Он знал, куда мы идем. И слишком вовремя «охотился» возле того ущелья.

— Думаешь, это он предупредил Казбича о том, где прячется Азамат? — спросил штабс-капитан.

— А почему бы и нет? Если он шпион, то мог не просто предупредить их, а стравить, намеренно спровоцировать всю эту резню между молодыми и старыми горцами. Англичане умеют манипулировать туземцами. Это у них в крови, — высказал я свои соображения.

Максим Максимович потер виски и сказал:

— Я не думаю, что Никифоров англичанин. За годы службы я заметил бы, что он другой. Но я уверен, что сам он, конечно, не из Англии. Если и шпион, то потому, что продался врагам. Устроим ему допрос, как только вернется. А если он не появится к утру, то объявим дезертиром и начнем розыск, как полагается.

Ночь опустилась на крепость, но сон не шел ни к кому из нас. Я и Максимыч засиделись в помещении штаба за полночь. Вулич, несмотря на рану, присоединился к нам, едва вернулся от фельдшера. Он нервно ходил по комнате с перебинтованной левой рукой на перевязи, не обращая внимания на боль и упорно не желая идти отдыхать.

— На рассвете подниму всех своих казаков и прикажу прочесывать горы! — выпалил он внезапно.

— Ты с ума сошел! — рявкнул Максим Максимович. — С такой раной в горы собрался лезть? Ты же потерял много крови. Да и куда ты полезешь? Мы же не знаем, где они! А горы слишком большие!

— А если я ничего не предприму, то Бэлу могут убить! И я этого себе никогда не прощу! — воскликнул Вулич. — Найти ее и спасти — это для меня теперь вопрос чести!

Я молча наблюдал за неугомонным влюбленным сербом, обдумывая возможные варианты. Если Бэлу похитил Никифоров, то зачем? Чтобы выторговать что-то у Вулича? Но, что? Или… чтобы перепродать девушку кому-то еще? Я терялся в догадках.

Я вышел из штаба и поднялся на крепостную стену. Мне хотелось побыть одному после трудного дня, чтобы все обдумать. Сентябрьская ночь была прохладной и тихой, но в воздухе витало ощущение надвигающейся бури. Где-то там, в темноте гор скрылись Азамат, Бэла, Никифоров… и, возможно, денщик Андрей. И прояснится что-нибудь насчет них только с рассветом.

И тут меня осенило: это Никифоров похитил Бэлу, чтобы шантажировать Вулича! А этот денщик Андрей вполне мог быть с ним заодно! Вероятно, Никифоров денщика подкупил, чтобы тот следил за комендантом, поскольку имел такую возможность, постоянно находясь рядом с ним. Что же касалось Азамата, то этот горский паренек слишком любил деньги. И всем это было известно. Потому Никифоров, если он и в самом деле английский шпион, мог легко подкупить его, чтобы использовать, опять же, как марионетку в своих коварных планах! Вот только, что же это за планы такие?

Вулич не смог поехать с отрядом. Его поутру била лихорадка, он так ослаб, что не сумел встать с постели, и фельдшер хлопотал возле него. Потому я сам отправился на рассвете во главе отряда, начав сперва тщательные поиски вдоль ручья. Вскоре мои казаки нашли тело — это был Андрей. Его зарезали аккуратно, без лишнего шума, а труп затащили в заросли.

— Не горский почерк. Удар кинжалом в сердце, — пробормотал один из казаков. — Скорее, наши так режут.

Я наклонился. В мертвой руке денщика что-то блеснуло. Серебряная монета. Все-таки иуда?

«Неужели Никифоров подкупил его, а потом зарезал?» — снова мелькнула мысль в моем мозгу.

Но, у меня пока не было точного ответа на этот вопрос. Мои казаки, тем временем, двинулись дальше. Возле бегущей воды ручейка в кустах вниз лицом лежала мертвая черноволосая девушка. Сначала все подумали, что нашли Бэлу. Но нет. То была лишь ее служанка. Вдруг казаки из оцепления заметили одинокого всадника. И он махал руками, подавая какие-то знаки. Я приказал, чтобы спросили, чего он хочет.

— Хочет поговорить с вами, ваше благородие, — вскоре доложил мне вахмистр казаков.

Горец, который подъехал ко мне на худой кобылице, выглядел совсем молодым, всего на год или на два старше Азамата, но, в отличие от него, был очень бедно одетым в какие-то лохмотья.

— Я пастух, меня зовут Шиготыж, — сказал он на своем языке, но вахмистр, давно тянувший на Кавказе служебную лямку и выучивший за эти годы язык местного населения, переводил мне слова. — И я знаю, где прячется убийца. Он не наш человек, не горец. Он ваш, из крепости. Я выследил его логово.

— Почему ты решил помочь нам? — спросил я.

Он ответил.

— Я не хочу, чтобы вы, русские, думали, будто это наши зарезали здесь солдата и девушку. Это сделал один из ваших. Я гнал на закате отару овец в аул и видел издалека со склона все, что тут происходило в последних лучах солнца, но я не мог помешать убийствам. Сначала вот этот, — он указал на труп Андрея, — убил вон ту девушку.

Шиготыж указал на труп служанки и продолжил свидетельствовать:

— А после тот, которого я потом выследил, связал вторую девушку, заткнул ей рот и перекинул через седло своего коня. Затем он зарезал этого солдата, затащил трупы в кусты, сел верхом и ускакал. Но, я отвел отару и вернулся со своей собакой сюда. И моя собака нашла следы лошади убийцы. Они были свежими. Потому я смог выследить его уже в темноте. Сейчас поутру я ехал к вам в крепость, чтобы рассказать обо всем.

Я позволил горцу проводить нас. Но, мы были настороже. Я верил рассказу случайного свидетеля не до конца. Он вполне мог быть подослан с целью завести нас в засаду. Впрочем, отряд, которым я теперь командовал, был достаточно сильным и состоял из опытных казаков, закаленных боями и многими годами службы в горах Кавказа. Потому я решился довериться неожиданному проводнику. А через час тропа привела нас к скале, в которой имелась пещера. Ее не видно было с дороги, поскольку вход в нее скрывался за камнями и кустарником.

— Окружить, — тихо приказал я.

Казаки бесшумно заняли позиции. А я, приказав им ждать моего сигнала, которым станет мой первый выстрел, а до этого затаиться, подкрался ко входу в пещеру и осторожно зашел внутрь. Там в глубине горел костер. Поручик Никифоров, обросший щетиной, сидел у огня и чистил свое длинное охотничье ружье. Рядом, связанная, лежала на плоском камне Бэла. Ее черные глаза горели ненавистью. Затаившись за камнями, я слышал их разговор.

— Ты думаешь, Вулич не заплатит за тебя выкуп? — насмешливо спросил Никифоров. — Он дурак, но не настолько. Он понимает, что иначе я убью тебя. Но, мне не нужен от него выкуп деньгами. Сегодня же отправлю ему в крепость записку, чтобы выкрал у коменданта и передал мне секретные документы.

— Вулич убьет тебя, — тихо сказала Бэла.

— Меня? — он рассмеялся. — Про меня вскоре все забудут, девочка. Я доделаю здесь свое дело, стравлю солдат и казаков с вашими горцами и уйду навсегда из этих краев. И я возьму тебя с собой в Англию. А вскоре все решат, что тебя похитил Азамат, чтобы продать кому-нибудь еще. Ведь все знают, насколько твой брат любит деньги. А про меня решат, что убили горцы.

Я понял его план. Шпион собирался использовать Вулича, добыв через него секретные документы, а потом обмануть его и убить. После чего Никифоров придумал инсценировать собственную смерть и сбежать с Бэлой за границу, к своим англичанам.

Тут раздался какой-то шорох. И из узкого лаза, уходящего куда-то вбок и вверх с противоположной стороны от меня, в пещеру проник… Азамат. Похоже, он спустился сверху, воспользовавшись еще одним входом, расположенным с другой стороны скалы, раз мои казаки, затаившиеся у того входа, откуда вошел я, не заметили его.

— Ты обещал золото за мою сестру, чтобы я мог собрать новый отряд, — угрюмо сказал он.

— И получишь, — ухмыльнулся Никифоров. — Но, не сейчас. Сначала поможешь мне скрыться из этих краев.

— Нет, — вдруг сказал Азамат. — Я передумал.

Никифоров резко вскинул пистолет, но не успел выстрелить, как Азамат набросился на него с кинжалом.

Я тут же выскочил из-за камней и ворвался в главный зал пещеры, выхватив свои пистолеты и заорав:

— Стоять!

Но, Никифоров все же выстрелил. Пуля задела Азамату левый бок, но он не остановился. Острый кинжал юного горца безжалостно распорол живот Никифорова. Тот захрипел, рухнув на пол с вылезшими наружу кишками.

Казаки заскочили внутрь, и Бэлу быстро развязали.

— Почему ты предал царя и Отечество? — спросил я умирающего Никифорова.

Он усмехнулся, прохрипев:

— Англия… платит… больше, чем Россия…

Никифоров, истекая кровью и желчью из распоротого брюха, лежал на каменном полу пещеры, но смотрел на меня с ненавистью и с презрением.

— Кто твой связной? — спросил я снова.

Предатель лишь хрипло рассмеялся.

— Ты никогда не узнаешь…

И глаза его остановились. Никифоров умер.

А раненый в бок Азамат смотрел на меня, зажав рану ладонью.

— Я не хотел, чтобы сестра пострадала… — пробормотал он.

— Но, ты предал всех. Предал своих, — сказал я.

Он проговорил задумчиво:

— Да. Ты прав, русский. И теперь мне нет пути назад.

Мы вернулись в крепость. Вулич, бледный от потери крови и лихорадки, все-таки поднялся и встретил нас у ворот. Он сразу бросился к Бэле, но, девушка демонстративно отвернулась от него, сказав резко:

— Твои друзья спасли меня. Но, я не могу быть с тобой!

— Почему? — пробормотал в недоумении серб.

— Потому что ты православный. А я — нет. Я ухожу обратно к отцу.

И Бэла пошла домой в свой аул, а Вулич не стал ее останавливать. Сразу после ухода девушки ему сделалось совсем дурно, и он слег на несколько дней после ранения. Мы же с Максимом Максимовичем продолжали расследование. Пещеру, где все произошло, и комнаты, в которых жил поручик Никифоров в крепости, тщательно обыскали, а всех его подчиненных допросили по одному. Но, никаких улик о шпионской деятельности не нашли.

Лишь сослуживцы Андрея, убитого денщика штабс-капитана, рассказали, что в последнее время Андрюха хвастался, мол, теперь может позволить себе купить любую выпивку и еду у духанщика. И, действительно, у него в вещах нашли довольно приличную сумму для рядового линейного казака — целых тридцать рублей серебром. Прямо как у того библейского Иуды тридцать серебряников! Но, это, пожалуй, оказалось единственное доказательство. Да и доказывало оно лишь то, что Андрей этот был заодно с Никифоровым. И прирезал его Никифоров, как свидетеля, который слишком много знал.

А вот, когда стали производить ревизию на крепостных складах, которыми заведовал сбежавший интендант, то обнаружили недостачу на несколько тысяч рублей. Все говорило о том, что он еще и подворовывал. И вот этому доказательства как раз нашлись неопровержимые. Выяснилось, что он продавал горцам не только продуктовые припасы из крепости, но и оружейные. Соль, овес, муку, пули, порох, — все пускал в оборот этот вороватый делец.

Что же касалось шпионской деятельности интенданта, то все доказательства, похоже, им были тщательно уничтожены, когда он собирался покинуть крепость. Мы с Максимычем, конечно, не сомневались, что он припрятал деньги, вырученные за наворованное, где-то в горах. Там же, наверное, находились и еще какие-то улики. Вот только, где именно спрятан этот клад, оставалось загадкой. Такой же загадкой оставалась до сих пор и личность его связника.

В это время обстановка вокруг крепости накалялась. Старый князь, которому принадлежали соседние земли и аулы, вернувшись из поездки к родственникам после свадьбы своей старшей дочери, обнаружил, что его верный друг Казбич убит, что сын Азамат убежал из дома, опозорив честь рода, и что младшая дочка подверглась осквернению по воле брата тем, что была отдана им в русскую крепость какому-то Вуличу, а потом еще была похищена и удерживалась в пещере другим мужчиной — Никифоровым. Мы не знали, что там и кто наговорил князю, настраивая его против нас, но только он поклялся объявить нам войну. До этого его знали в крепости, как князя вполне мирного и лояльного. А тут такое!