Придворный Медик. Том 3

Глава 5

О-о! Вот как чувствовал, что нужно копать в направлении Шолоховой. Ну не просто же так она оказалась одной из целей Шёпота?

Значит, если верить словам Анастасии, в этом деле как-то замешана семья императора. Вот это уже действительно интересно. Хорошо, что я забрал сумку Шёпота: без неё я бы не напал на след ещё одного покушения, окутанного сетью интриг.

Да и в целом мне эта сумка ещё здорово пригодится…

— Даю слово, что от меня эта информация никуда не уплывёт, — пообещал Ковалёвой я. — Дознаватели, служба безопасности, муж Анны Николаевны — никто от меня об это не узнает. Как раз наоборот, я заинтересован в том, чтобы помочь баронессе.

Ситуация, конечно, опасная. С одной стороны, лезть в дела императорской семьи — не самая лучшая идея. Но в то же время, думаю, в данном случае испортить отношения с государем я не рискую. И этому есть простое объяснение.

Сам факт, что кто-то нанял Шёпота для убийства Анны Николаевны, означает, что император здесь не замешан. Какой смысл ему или членам его семьи пользоваться услугами убийц, если можно просто воспользоваться своей властью?

Очевидно, всё куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.

— Хорошо, я расскажу, — решила Ковалёва. — Госпожа Шолохова поделилась со мной этим ещё месяц назад…

— Прости, что сходу перебиваю. А не объяснишь, как так вышло, что ты в принципе так близка с Анной Николаевной? — поинтересовался я.

— А этой истории намного больше лет. Изначально моя семья работала прислугой в доме отца Анны. Мы с ней познакомились ещё в детстве. Вернее… Она старше меня на пять лет, но мы всё равно нашли общий язык. Постоянно прикрывали друг друга. Потом она помогла мне устроиться в эту клинику. К тому моменту Анна уже вышла замуж за старика Шолохова, — объяснила Анастасия.

Теперь всё понятно. Значит, их узы образовались давным-давно. А я всё никак не мог понять, каким же образом могли так тесно связаться баронесса и простая медсестра? Мне ведь сразу показалось странным, что баронесса ожидала меня в покоях Анастасии, а затем начала через неё направлять сюда свои знакомых. Причём у многих из них были проблемы интимного характера, с которыми люди порой даже к лекарю обращаться стесняются.

Ковалёва доверяет мне, а Шолохова — Ковалёвой. И теперь по этой доверительной цепочке я могу выяснить очередную тайну императорского двора.

— В общем, как бы это тебе помягче описать… — Анастасия отвела взгляд. — У Анны Николаевны есть любовник.

— Ну… Это уж слишком мягко сказано, — хмыкнул я. — Об этом я уже догадался. Причём любовник у неё не один.

И не два, и не три.

— Да, ты только не подумай, Павел. Она не из таких… В смысле, дело не в лёгком поведении. Просто госпожа Шолохова больна, — подметила Анна.

— Герпес я ей уже вылечил.

— Да я не про герпес, — помотала головой медсестра. — Дело вот в чём, — Настя стукнула указательным пальцем по своему виску. — В голове.

— А вот это уже интригует, — я сложил руки на груди. — Продолжай.

— Это и есть причина, по которой она ходит к нашему психолекарю. Она всего один раз рассказала мне об этом и больше не упоминала, — произнесла Анастасия. — У неё… Повышенное либидо.

— Нимфомания, что ли? — удивился я. — Ну что-то подобное я и предполагал.

Я, конечно, понимаю, что муж старше неё раза в два, если не в три. Но оправдать этим её множественные похождения было бы глупо. Значит, всё это время за этим стоял вполне реальный диагноз…

Доводилось мне несколько раз пересекаться с такими пациентами в прошлом. Причём я видел оба пола с этим недугом. И пациенток с нимфоманией, и пациентов с сатириазисом. Это заболевание практически в ста процентах случаев является нарушением психических функций.

У некоторых людей даже становится чем-то вроде ОКР. Другими словами, кому-то, чтобы успокоиться, надо десять раз проверить, заперты ли двери или тщательно вымыть руки даже тогда, когда делать этого не нужно.

А кого-то нарушения в головном мозге принуждают искать половых партнёров одного за другим. И это чревато очень большим количеством осложнений. Инфекции, передающиеся половым путём, нежелательные беременности, психологические травмы, снижение работоспособности. Всего и не перечислить.

И вылечить это одними таблетками не выйдет. Спасти такого человека может только качественная когнитивно-поведенческая терапия с хорошим специалистом.

— Так Владыкин лечит её от этого заболевания? Она поэтому его посещает? — уточнил я.

— Да. Он даже выделяет ей столько талонов, чтобы она могла приходить без свидетелей. Поэтому она и посещала его всегда в один и тот же день, в одно и то же время. Это специально выделенный для неё час. Борис Геннадьевич уже давно пытается помочь ей.

— Но, судя по всему, тщетно, — приподнял одну бровь я.

— Я бы так не сказала, ей уже стало гораздо легче, чем раньше, — не согласилась со мной Анастасия.

Страшно представить, что же тогда происходило с её либидо до начала лечения у Владыкина!

Выходит, психолекарь здесь ни при чём? И это обыкновенное совпадение?

— Стоп, — отрезал я. — Погоди, Насть. Но каким образом всё это связано с императорской семьей? Уже не хочешь ли ты сказать, что Анна Николаевна — любовница самого…

— Нет-нет, сам император тут ни при чём! — замахала руками девушка. — Суть в другом. Анна сказала, что несколько недель назад ей… Эм. В общем, она провела время с одним человеком. И случайно увидела переписку в его телефоне. Там активно шла беседа на тему того, как подставить брата нашего государя, Михаила Сергеевича Романова. Сам Александр Четвёртый в этом деле не замешан, насколько я знаю.

— Дай отгадаю: и этот человек заметил, что Анна увидела эту переписку? — предположил я.

— Именно. Он угрожал Анне. Сказал, что за ней будут следить. И пообещал, что расскажет её мужу о том, что она с ним переспала, если она не будет держать рот на замке, — объяснила Ковалёва.

— Ага, понимаю. Анна Николаевна, очевидно, особой любви к своему мужу не питает, но лишаться статуса и личных покоев в императорском дворце, разумеется, не хочет, — рассуждал я. — Значит, в службу безопасности об этом человеке она не доложила?

— Нет, — помотала головой медсестра. — Но её начало беспокоить тревожное предчувствие. Будто за ней не просто следят. Госпожа Шолохова опасается, что на неё готовится убийство.

Невероятная сообразительность для легкомысленной баронессы. Только я ни за что не поверю, что она заметила насланного на неё Шёпота. Он, конечно, попался в мою ловушку, но дилетантом я бы его не назвал.

— Предчувствием её выводы не обосновать, — подметил я. — Может, ей уже угрожали? Или кто-то из знакомых намекнул, что за ней ведётся слежка?

— Думаю, дело в её магии. Она ведь тоже вышла из дворянской семьи. Я ещё в детстве замечала, что члены её рода странно себя ведут. Но при этом никогда не замечала, чтобы они колдовали, — продолжила Анастасия. — Как оказалось, всё дело в интуиции. Анна и её родственники способны предчувствовать приближение угрозы.

Что ж, теперь всё встаёт на свои места. Без ответа остался лишь один вопрос.

— Госпожа Шолохова рассказала тебе, кто этот человек? — спросил я. — Кто решил действовать против Михаила Романова?

— Она мне доверяет, Павел, но не настолько, чтобы рисковать своей жизнью. Анна Николаевна ничего мне о нём не рассказала.

— В таком случае мне придётся предложить тебе немного откорректировать условия нашего договора, — я скрестил руки и посмотрел Насте в глаза. — Мне нужно рассказать об этом всего одному человеку.

— Что? Павел, ты же обещал!

— И не стану нарушать обещание. Поэтому и обсуждаю это с тобой.

— Но кому ты хочешь это рассказать?

— Самой Анне Шолоховой, — ответил я. — Мне нужно поговорить с ней. С глазу на глаз. Но я не хочу делать это у тебя за спиной. Я ведь дал слово, что буду держать язык за зубами. Однако, если ты хочешь, чтобы Анне Николаевне никто не навредил, нужно устроить нам встречу.

— У меня есть время подумать? — напряглась Анастасия.

— У тебя-то время есть. А вот есть ли оно у баронессы — это вопрос.

— Я тебя поняла. Постараюсь уже сегодня решить этот вопрос. Ох… — медсестра прикрыла лицо руками. — Шолохова меня убьёт за то, что я всё тебе рассказала.

— Она тебе потом ещё спасибо скажет. Если это облегчит переговоры, можешь передать ей, что я знаю, кто за ней охотится, — закинул удочку я.

М-да, слишком много Шолоховых для одного дня. Ведь на этом мои контакты с этой семьей ещё не заканчиваются. Сегодня заканчивается больничный лист Фёдора Захаровича Кондратьева — дворецкого семьи Шолоховых.

Его господин немного успокоился, решив, что никаких справок и ограничений к труду Кондратьеву я выдавать не стану. Но как раз сегодня дворецкий получит свой документ.

Скорее всего, сразу после этого Виктор Петрович Шолохов начнёт жаловаться на необоснованность выдачи этой справки. Хотя… Нет. Жалоба будет означать, что он и с заместителем главного врача не согласен. Он не станет разводить такой скандал. Скорее всего, найдёт способ подгадить лично мне. Уж очень он не хочет освобождать от работы Кондратьева.

Очевидно потому, что дворецкий что-то знает. Тайны семьи, которые не должны выйти наружу.

Ох и переплелось всё в императорском дворе. Невозможно определить, кто кому союзник, а кто враг. В последнее время я склоняюсь к мнению, что здесь все друг другу враги.

Ярослав Андреевич Громов собирался с силами, прежде чем пройти в кабинет главного дипломата Российской Империи. По сути, именно этот мужчина и занимал должность министра иностранных дел. Хотя официально она принадлежала другому человеку.

Михаил Сергеевич Романов. Младший брат императора. Мало кто может сравниться с ним в мастерстве слова. Громова напрягал тот факт, что Михаил вызвал к себе именно его. Обычно Михаилу помогают дипломаты вроде Виктора Шолохова. Зачем ему вдруг понадобился один из помощников главного экономиста Золотарёва — вопрос.

И почему-то Ярославу Андреевичу казалось, что ответ ему не понравится. За последний месяц вообще не произошло ничего такого, что пришлось бы Громову по душе.

Появление Булгакова, нападение убийцы, многократный позор его старшего сына… И кажется, на этом беды не заканчиваются.

— Добрый день, Ярослав Андреевич, располагайтесь. Дайте мне пару минут, и мы с вами побеседуем, — Михаил Романов, стройный мужчина средних лет, увлечённо переводил очередное письмо из-за рубежа.

Громов слышал, что для чтения таких писем требуется знание не одного иностранного языка. Содержимое засекречивают не только простыми, но и магическими шифрами. И ключ к таким шифрам имеют лишь три человека.

Александр Четвёртый, его брат Михаил, а также тайный советник императора, которого, как поговаривают, и вовсе не существует. По крайней мере никто ещё ни разу не пересекался с этим человеком вживую.

— Итак, — Михаил Сергеевич оторвался от бумаг и приветливо улыбнулся. — Господин Громов, у меня для вас есть две новости. Хорошая и плохая. С какой мне начать?

— Как вам будет удобнее, Ваше Высочество, — учтиво ответил Громов.

— Да ну, не скромничайте, — махнул рукой Михаил Романов. — Мне искренне хочется услышать ваше мнение, Ярослав Андреевич.

— В таком случае, — Громов пожал плечами, — давайте с плохой. Чтобы осталось хоть что-то хорошее под конец разговора, так сказать.

— В конце этой недели к нам приедет делегация из Королевства Финляндия. В связи с тем, что на предстоящем торжестве будет уделено внимание Павлу Андреевичу Булгакову, я бы хотел, чтобы ваш сын на этом событии отсутствовал, — заявил Михаил Сергеевич.

У Громова аж мурашки по спине пробежали. Надо было начинать с хорошей новости. Возможно, он хотя бы смог прощупать почву и понять, к чему ведёт Михаил Романов.

Ярослав Андреевич не мог понять, почему дипломат вдруг заговорил о Булгакове и его сыне. Неужели ему что-то известно?

— Простите, Михаил Сергеевич, я вас совсем не понимаю, — напрягся Громов. — Речь ведь о финской делегации. При чём здесь вообще господин Булгаков и мой сын?

— Орден лекарей будет представлять Павла Андреевича финскому принцу. Говорят, у них схожие задатки. Доступ к «магическому анализу».

А новости всё чуднее и чуднее. Громов впервые узнал, что Булгаков способен на нечто подобное. Более того, он никогда не слышал, что наследник финского престола родился с лекарским даром.

— Допустим, — неуверенно кивнул Ярослав Андреевич. — Но всё же не понимаю, почему вы так резко выражаетесь о моём сыне, Михаил Сергеевич.

— Вы, может, и обдурили горстку лекарей, но меня вокруг пальца не обведёте, господин Громов, — всё с той же улыбкой говорил Михаил Романов. — Я знаю, что ваш сын уже несколько раз предпринял попытку дискредитировать Павла Булгакова. Не стану спрашивать, зачем ему так остро нужен рычаг давления на юного лекаря, но я не хочу, чтобы эти игры продолжались на глазах у наших иностранных гостей. Именно поэтому я прошу, чтобы Александр в деле не участвовал.

— Клянусь вам, Александр уже наказан, — принялся оправдываться Громов. — Я отправил его в Новгородскую область, к своему брату. В ближайшее время он при дворе больше не появится.

Ярослав Андреевич понимал, что лгать Романову бесполезно. Он видит своих собеседников насквозь. Цепляется за каждое слово.

Громову даже пришлось свалить всю вину на своего сына. Чёрт знает, как Романов узнал о его тайных планах, но спорить с ним нельзя. Более того, Михаил только что чуть не выбил признание из Ярослава Андреевича.

Если бы Громов начал оправдывать сына, то взял бы всю вину за произошедшие события на себя. А это породило бы уже совсем другой разговор. Одно дело, когда ссорятся обычные обитатели двора, и совершенно другое — когда в этих интригах участвует один из дворян, приближённых к совету императора.

— Я понял ваш посыл, Михаил Сергеевич, — покорно кивнул Ярослав Громов. — Никаких проблем от моей семьи больше не будет. Особенно по отношению к Павлу Булгакову. Может… Мы уже перейдём к хорошей новости?

— Без проблем, — расплылся в улыбке Михаил Сергеевич. — В конце недели намечаются дожди. Торжественная часть будет проходить на площади, поэтому я поручаю вам почётную задачу — разгонять тучи. Во дворце больше нет людей с таким даром, как у вас.

В этот момент Ярослав Громов понял, что унизительными оказались обе новости. Вместо знакомства с делегацией ему придется заниматься такой ерундой…

— Мой отец умер от таких же симптомов, — заявил опрошенный мной пациент. — Ему диагностировали рак толстого кишечника. Продержался он совсем недолго. Павел Андреевич, вы если найдёте у меня нечто подобное, не скрывайте, пожалуйста. Я морально готов. Хочу сразу же узнать правду.

Пациентом был молодой мужчина. Он работал механиком в местной автомастерской. Честно говоря, я сильно удивился, когда узнал, что при дворе даже такое здание есть. Но это логично. У всех дворян есть свои автомобили. У императорской семьи их несколько десятков — на все случаи жизни. Кто-то ведь должен следить за «здоровьем» техники.

— Правду я от вас утаивать не стану, Дмитрий Николаевич, — ответил пациенту я. — Но и с выводами не спешите. Давайте для начала обобщим. В стуле вы начали замечать кровь. При этом геморроя нет?

— Нет. Я уже был у проктолога. Прямую кишку обследовали, вот заключение, — мужчина протянул протокол осмотра.

Здоров.

Что ж, в данном случае это плохо. Чаще всего кровь в кале возникает из-за геморроя. И на мой взгляд, лучше бы он был не был здоров по проктологической части. Ведь другие кровотечения из кишечника часто имеют куда более серьёзные причины.

И рак — не исключение.

— Как бы вы описали боли в животе? — поинтересовался я.

— Чаще всего колики, — ответил он. — Точно определить, что болит и где болит, я не могу. Особенно после еды начинает раздувать. А работать стало и вовсе невозможно. Сами понимаете… Только капот откроешь, а уже тянет в туалет.

— М-м-м! Что я слышу? — с этими словами в мой кабинет ворвался Киммо Кайнелайнен. — Павел Андреевич, да вы скрыли от меня настоящее «золото»! Тут ведь явно пациент как раз по моей специализации.

Анастасия Ковалёва с опаской взглянула на меня. Видимо, боялась, что я сейчас взорвусь. Терпеть не могу, когда кто-то врывается в кабинет во время приёма. Она это знает.

Я того же Леонида Беленкова уже несколько раз выгонял из кабинета. Он — большой любитель влететь с какой-нибудь фразой вроде: «У нас там пациент уже одной ногой в могиле! Помогите, Павел Андреевич!»

Совсем не та фраза, которую хотят слышать люди в императорской клинике!

Но Кайнелайнену я всё же сделаю скидку. Кто знает? Может, у них в Финляндии так принято! Не хочу сходу оскорбить иностранного гостя, с которым мы ещё даже толком познакомиться не успели. А мне ведь с ним ещё целую неделю вместе жить.

Ничего, время ещё будет. Объясню ему, как правильно себя вести с пациентами позже.

— Вы правы, доктор Кайнелайнен. Специализация явно ваша. Можем осмотреть пациента вместе, — кивнул я, а затем перевёл взгляд на пациента. — Дмитрий Николаевич, это — гастроэнтеролекарь, специалист из-за рубежа. Вы ведь не будете против, если мы с доктором Кайнелайненом проведём небольшой врачебный консилиум?

— Разумеется, не против, — согласился пациент. — Лишь бы причину нашли. Жить-то хочется, господа!

— Что ж, господин Кайнелайнен, тогда приступим к осмотру, — предложил я.

Мы с финским лекарем встали с двух сторон от пациента и одновременно активировали свои «анализы». Я не знал, какой уровень магии у Киммо. Но раз он специализируется на гастроэнтерологии, значит должен охватывать несколько слоёв. Гастритом и язвой желудка эта специальность не ограничивается. Иногда нужно заглядывать в стенки кишечника, чем я сейчас и занимался. В этом здорово помогал «гистологический анализ».

— У нас два варианта диагноза, — хором произнесли мы с Кайнелайненом.

— После вас, Павел Андреевич, — улыбнулся финн.

— Болезнь Крона, — предположил я.

— Или язвенный колит, — добавил он.

Пациент удивлённо смотрел то на меня, то на Киммо.

М-да… Вечная проблема дифференциальной диагностики. Часто эти два заболевания не так уж и просто отличить друг от друга. Оба вызывают схожие симптомы, оба поражают кишечник. Оба хронические и лечатся с большим трудом. Как правило, даже не излечиваются. Всё зависит от стадии.

Но есть пара деталей, по которым можно их отличить.

— Вижу поражение глаз, суставов и печени, — подметил Кайнелайнен. — Дмитрий Николаевич, двигаться в последнее время стало труднее?

— Да, но я думал, что это из-за тяжёлой работы. Но на зрение не жалуюсь! — ответил он.

— Эти симптомы можно отнести и туда, и туда, — продолжил рассуждать я. — Меня больше смущает состояние подвздошной кишки. Она сужена. А слизистая кишечника напоминает булыжную мостовую.

— Полностью с вами согласен. Диагноз уже напрашивается, — кивнул финн.

— Скорее всего, это — болезнь Крона. Пациента нужно госпитализировать и назначить поддерживающую терапию. Тогда мы быстро сведём симптомы в ноль.

— А как же заключение проктолога? — Кайнелайнен подхватил протокол, который принёс пациент. — Прямая кишка в полном порядке. Никаких проблем нет. А при болезни Крона она…

— Проктолог ошибся, — поставил точку я. — Не хочу клеветать на коллегу, но я своими глазами вижу, что воспаление есть и в заднем проходе.

— Браво, — улыбнулся Кайнелайнен и взглянул на часы. — Мы управились всего за полторы минуты. Лично у меня это — новый рекорд.

Не стану спорить, вдвоём мы действительно очень быстро разобрали все симптомы по полочкам. Кайнелайнен — хороший специалист. Не жалею, что именно мне доверили проводить ему экскурс по клинике. Опытом мы точно сможем обменяться.

Через пару минут нашего пациента уже сопроводили в отделение гастроэнтерологии. Киммо пообещал, что посетит Дмитрия Николаевича и пообщается с его лечащим врачом на тему дальнейшей тактики лечения.

— Предлагаю всех подобных пациентов разбирать вместе, Павел Андреевич, — сказал Киммо, когда мы остались наедине. Анастасия Ковалёва понесла историю болезни в отделение, а финский лекарь присел на её место.

— Я только «за». Кажется, у меня в дневном стационаре много больных с кишечными проявлениями. Можем и туда заглянуть, — предложил я.

— Буду признателен. И обязательно отплачу вам за это своими знаниями. У нас есть кое-что общее, — заявил Киммо. — Вы ведь хотите узнать, как…

— Павел Андреевич! — в дверях моего кабинета появился Гаврилов.

Ну вот, опять. Сто раз уже просил коллег: не выносить мою дверь.

— Что опять случилось, господин Гаврилов?

— Ломоносов, — коротко ответил он.

— Дайте отгадаю: он опять документацию тасует, чтобы нас обогнать? Не успеет. До подведения итогов осталось всего полтора часа.

— Вы не поняли, Павел Андреевич. Максим Владимирович госпитализирован. В тяжёлом состоянии. Главный лекарь приказал взять под контроль ещё и его отделение.

А вот это уже странно. За считанные минуты до окончания соревнования Ломоносов оказывается в стационаре. Хотя ещё вчера он был здоров, как бык.

Либо это невероятное совпадение, либо он всё же решил предпринять очередной отчаянный шаг.

Так или иначе — всё решится в течение следующего часа. Мы вышли на финишную прямую.