Презренный металл

10. Новые задачи

Подул холодный ветер. Где-то высоко в ветвях каркнула ворона. Цыгане затихли. Повисло тяжёлое напряжение. Воздух наэлектризовался до невозможности. Все ждали, чем закончится это противостояние. Нажмёт ли Сашко на спуск или даст слабину. А если не даст слабину, то может проявит мудрость. А если не проявит мудрость, то сваляет дурака. Сейчас всё зависело от него. Он должен был что-то сделать, а они с интересом понаблюдают, а потом дадут свою интерпретацию.

Из-за темноты его глаза теперь казались тёмными провалами. Чёрными ямами. Зато он прекрасно видел мои, спокойные, без малейшего намёка на панику.

— Чтобы выстрелить ума много не надо, — пожал я плечами. — Нажал на скобу, пах! И готово. И нет человека. Нет человека, нет проблемы. Правда, если сейчас шмальнёшь, никогда не узнаешь, зачем я приехал. Зачем позвонил Князю и предложил встречу.

— Зачем ты приехал? — с усмешкой переспросил он. — Затем, что ты же не полный идиот. Ты понял, что никуда от меня не деться и зассал. Ты же пацанчик, малолетка ещё. Вот и приполз на брюхе. Так что бери лопату.

— Есть и другая причина, — всё так же спокойно ответил я. — Гораздо более интересная и важная для вас всех. Но я не собираюсь обсуждать важные вещи в присутствии такого количества людей. И под пистолетом тоже не собираюсь.

— Чё, закрутил жопой? — насмешливо воскликнул Сашко, но в голосе, как мне показалось, уверенности поубавилось.

— Пусть все отойдут, — кивнул я.

Он прищурился, покрутил головой, оглядывая своих. Поколебался. В принципе, пушка была у него. Что я мог сделать?

— Скажи, чтобы отошли, — повторил я.

— Говори, что хотел сказать, — наконец, принял он решение. — Отойдите все!

Участники представления отошли немного назад.

— Свет не загораживайте там! — крикнул он и кивнул мне. — Говори. Чё хотел сказать?

— Хотел сказать, кто стуканул ментам.

— Чего? — напрягся он.

— Но скажу, когда уедем отсюда.

— А ты-то откуда можешь знать, если это не ты сам? И если с мусорами не трёшься…

Я покачал головой. Хмыкнул.

Он постоял немного всё так же с пистолетом в вытянутой руке, не понимая, что теперь делать.

— Я узнал об этом сегодня, — кивнул я. — И как узнал, сразу позвонил Князю, чтобы сообщить тебе.

— А почему ему не сказал?

— Серьёзно? — удивлённо спросил я. — Зачем играть в глухой телефон, когда можно узнать всё из первых уст?

— Ну ладно, — кивнул он и медленно опустил ствол. — Хорошо. Говори. Но если это будет какая-то шняга, я лично тебе глотку перережу, даже пулю тратить не стану.

— При всём уважении, Сашко Рамирович. Здесь говорить не хочу. Разве это подходящее место?

Он обернулся к своим и громко крикнул.

— Возвращаемся! Едем в дом!

Они подбежали, взяли меня под руки, отвели к машине, усадили на заднее сиденье и повезли обратно к дому Жана.

Уже стемнело. Проехав по шанхаю с дымными улицами и тусклыми фонарями, мы подъехали ко дворцу дяди Нико, возвышавшемуся над остальными хижинами, как восьмое чудо света.

Когда зашли в дом, навстречу попался Жан. Он с удивлением посмотрел на нашу процессию, но задавать вопросы не решился и молча отступил в сторону, уступая дорогу.

В гостиной с прошлого моего посещения ничего не изменилось. Всё было точно так же, как и тогда. Та же роскошь, позолота и кич. Мы сели за стол. Сашко, я и ещё двое цыган, его левая и правая рука, судя по всему. Остальных даже в дом не впустили.

— Говори, — мрачно приказал Сашко, беря меня взглядом на прицел.

Жёлтые кипящие глаза будто пытались прожечь меня насквозь.

— Вчера выпустили Севу Жестянщика, — кивнул я. — Хотя взяли вместе с другими во время той облавы. Выпустили только его.

— Кто такой Сева Жестянщик? — нахмурился Сашко. — Мне какое дело до Севы Жестянщика?

— Сева Жестянщик человек Афганца, — пояснил я. — Тип он довольно говнистый, всё под себя гребёт. Афганец, как я слышал, его отодвинул от дел, убрал на задворки.

— Да, есть такой чел, — подтвердила правая рука Сашко. — И конфликт был у него с Афганцем, но это все знают, это не секрет.

— Вот, — продолжил я. — А практически никто не знает, что именно Сева Жестянщик сдал ментам время и место, где должна была случиться та злополучная сделка. Знал он, конечно, не всё. Например, ни меня, ни Жана он знать не мог, поскольку с Афганцем работал посредник. Жестянщик хотел занять место Афганца и слил его. Снюхался с ментами.

Сашко смотрел с недоверием.

— Когда началась облава, — продолжил я. — Севы на заводе уже не было. Он хотел остаться в стороне, свалил пораньше. Но не ожидал, что до ментовской облавы будет ещё ваш налёт. Он напоролся на ваших вооружённых людей. Заваруха и пальба там началась ещё до спецназа. Короче, кто-то из ваших его и подстрелил. В суматохе его приняли менты и определили в лазарет. А когда разобрались, что к чему оставили там. Сразу отпускать было стрёмно — раз взяли, надо держать, чтобы не подставить. Он-то не хотел палиться. Вот и остался там на излечении.

— Ну, а ты откуда знаешь? — прищурился Сашко. — Даже если это правда. Ты типа главврач в лазарете? Или мент?

— С ним лежал кент один, Трофим, — не реагируя на выпады, продолжил я. — Севу конкретно тогда зацепило, у него была горячка, бред. Вот он с Трофимом и разговаривал по своей бредовой лавочке, как с гражданином начальником. Всё и выложил. Трофим человек ушлый, своё дело знает. Всё на ус намотал.

Сашко недовольно прищурился.

— Трофиму целый букет шьют, вот он иногда симулирует или башляет кому, чтобы в лазарете отдохнуть. С бабой встретиться да и вообще. Короче, Трофим через свою женщину свистнул корешам, а те сообщили афганским, тем кто ещё остался. Так что вот такие дела.

— А ты откуда узнал? — снова спросил Сашко.

— Я знаю разных людей, — пожал я плечами. — Если б ты сам поспрашивал не у меня, а у других, тоже бы знал. Сейчас весь город на ушах стоит. Только ты за школьниками гоняешься.

Сашко повернулся к своей правой руке.

— Быстро проверь, — кивнул он.

Тот подскочил с места и тихонько растворился в воздухе, как чеширский кот. Надо же, какая у них дисциплина.

— Короче, афганских почти не осталось, — сказал я. — Их раздербанили и ваши, и ментовские. Но те, кто уцелел, Севу на перо поставят быстро. Глазом моргнуть не успеешь. И с вами делиться не станут. Вы их тогда конкретно уделали. Не моё, конечно, дело, но если они укрепятся, вам точно отомстят.

— Не укрепятся, — сквозь зубы процедил Сашко.

Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

— А ты вообще ничего не боишься, да?

— Так два раза не умирать, — пожал я плечами, прислушиваясь к своей мыши, которая стала немного успокаиваться.

— Ну-ну. А я смотрю, не такой уж ты и слизняк.

— Со стороны, — хмыкнул я, — виднее.

— Так-так-так-так… — покачал он головой. — Молодец. Ну ладно, живи пока. Если твои слова подтвердятся, конечно.

Он помолчал, потом добавил:

— Всё остальное будет, как я сказал.

— Здрасьте-насте. Во-первых, обвинение прилюдно брошенное надо прилюдно снять. Извинения я не прошу, с кем не бывает, но объявить нужно, что предал всех не я, а Сева. А раз так, Сашко Рамирович, я тебе ничего не должен. Зачем же тогда я буду бегунком вкалывать?

— А затем, — обозлился он, — что я так сказал!

Он уставился мне в глаза, но я взгляд выдержал. Несколько секунд мы просто прожигали друг друга, как лазерами. Наконец он отвернулся, покачал головой и засмеялся.

— Смотрите на него! Щенок! А на главу стаи тявкает!

Он повернулся к непроницаемому, как индеец помощнику слева.

— Ладно, так и быть. Прощаю тебя за дерзость твою. Ты там что-то за РФПК говорил? Не забыл? Наличные какие-то? Или это дешёвый трёп был?

— Наличные бывают часто, — кивнул я. — Но это пока из серии АБС

— В смысле?

— «Адна баба сказала», — усмехнулся я. — Информация есть, но не конкретная. Нужно заниматься. И заниматься аккуратно, без горячки.

— Ну и чё ты ещё не занимаешься?

— Как не занимаюсь? Уже начал потихонечку. Я там вообще-то не директором работаю, а курьером. Надо аккуратненько, чтобы внимания не привлекать. Правильно?

— Короче, двоечник, давай, — подытожил Сашко. — Курьер в натуре. Займись вопросом. Подготовься, потом чётко расскажешь. А мы посмотрим, что с этой информацией можно сделать. И с тобой что можно сделать.

Он наклонился вперёд через стол, приблизившись ко мне.

— Я тоже подумаю, — не мигая, уставился на меня он. — Но предупреждаю конкретно, в следующий раз, если взбрыкнёшь, тебе конец. У нас все делают, что я говорю. Ты понял?

— Но я пока не из ваших, — развёл я руками.

— Ромом ты никогда не станешь, — покачал он головой. — Никогда. Про это и говорить не стоит. Но иметь ромов своими друзьями ты сможешь. Если постараешься. Так что подумай, мальчик.

Подумал уже. Знаем мы эту дружбу. До первой опасности будем дружить, а потом вы меня сожрёте сами или скормите врагам.

— Всё, — усмехнулся он. — Пошёл вон. Видеть тебя не желаю.

Я встал и пошёл к двери.

— Крас, — окликнул меня он, когда я был уже в дверях.

Я обернулся.

— Недооценил я тебя. Ты красавчик.

На следующий день, ближе к обеду, после двенадцати я заявился в «РФПК Инвест». Зашёл в приёмную к Вере.

— Здравствуйте, Вера Михайловна, — улыбнулся я и положил перед ней маленькую подарочную коробочку с шоколадом ручной работы.

— Ух ты! — воскликнула Вера. — Явился, не запылился! Надо же, собственной персоной. Хорошо же ты работаешь. Когда на рабочем месте был в последний раз?

Она криво усмехнулась и поддела ногтем целлофановую плёнку упаковки, открыла коробку и стала разглядывать миниатюрные конфетки, украшенные золотом и цветочками.

— Мне шеф запретил, — усмехнулся я.

— Ха-ха, — засмеялась она. — Шеф запретил ходить на работу?

— Шеф запретил с тобой общаться. Когда он, кстати, приедет?

— Через три дня, — удивлённо ответила она. — А почему? Не ври…

— Почему общаться запретил? Наверное, виды имеет. Жениться на тебе хочет. И поэтому не желает, чтобы ты с другими мужчинами отношения имела. Даже платонические.

— Платонические, — повторила она и усмехнулась. — А какие это платонические? Когда чик-чирик что ли?

— Это когда только целуются. А дальше не заходят.

— Серьёзно? — удивилась она. — А я думала, что наоборот.

Я засмеялся.

— Давай хоть платоническими отношениями займёмся, — сказала она и тоже засмеялась, выставив руку, будто защищалась от меня. — Я шучу, шучу. Не подходи. Скукота просто, понимаешь? Умираю от скуки. Вот он приедет — напишу заявление.

— Да ты что? Уволиться хочешь?

— Не уволиться, а перейти в другой отдел.

— Куда же?

— В бухгалтерию, — пожала она плечами. — Там хоть какая-то движуха, а то здесь сижу, ничего не делаю, только тупею. Тупо тупею, понимаешь? А я ведь бухгалтерские курсы заканчивала. Могла бы там дебит-кредит и всё такое, разносить по счетам…

— А как так-то, Вера, фирма большая, а работы нет? Фигня какая-то.

— А потому что Руднёв здесь вообще ничего не решает. Личные поручения Савоськина выполняет. У них тут мафия какая-то. Исключительно своими делами занимаются. Вообще не понимаю, за что им зарплату платят. И мне тоже, если честно. А я уже устала просто так сидеть.

— Ну ты бы книжки умные читала. Глядишь, и на пользу пошла бы такая работа.

— Да пыталась. Но если целый день сидишь, читаешь тогда засыпаешь. Особенно если что-нибудь заумное.

— А что ты такое заумное читала?

— Ну, там про продажи, как раскрутить бизнес…

— Ух ты, ты хочешь бизнес раскрутить?

— Теоретически думала. Можно было бы взять подружек, объединить, открыть салон красоты. Эти услуги всем нужны, без них ни один человек не обойдётся.

— Ты точно подметила. Но я тебя хочу предостеречь, на соседней улице, рядом с моим домом подряд семь салонов красоты. Конкуренция в этом направлении бешеная.

— Ой, да кто бы с нами смог конкурировать, — простодушно рассмеялась она. — Короче, что ты мне голову своим бизнесом морочишь? Не могу я читать всякую ерунду.

— А в бухгалтерии-то работа есть?

— Ну конечно! Они, по крайней мере, занимаются конкретными вещами. Деньгами. Работа есть у финансистов и у юристов, но юристом я стать не смогу, это я уже поняла. Там логика нужна. А в бухгалтерии вполне сориентируюсь. Бабла у нас много, в смысле у компании. У меня подружка в бухгалтерии работает, и она получает намного больше меня. А тут ещё шеф этот…

— Пристаёт что ли? — нахмурился я.

— Ну, не то что бы, но намёки постоянно делает. Обещания даёт. И не выполняет.

— Понятно, — сочувственно кивнул я. — Слушай, поехали куда-нибудь пообедаем? Заодно развеешься. Не хочешь?

— На «Мустанге»? — прищурилась она.

— Хо-хо. Нет, не на «Мустанге». Я ж тебе говорил, та тачка была чужой.

— Эх, Краснов, что ж с тобой кататься, если ты на чужих «Мустангах» скачешь, — кокетливо улыбнулась она и потупила очи.

— Мой «Мустанг» в конюшне стоит, ему копыта прибивают.

— Ой, да ладно. У всех у вас мустанги в конюшнях. А как до дела дойдёт сразу в кусты, да?

— Ну, Вера, вот сейчас дошло до дела. Приглашаю тебя на конкретное дело.

— На обед, что ли?

— На обед. Куда ты ходишь обычно?

— Во «Вкусно и точка».

— Нет, давай куда-нибудь в другое место, чтобы разнообразие какое-то было.

— Ну конечно! — воскликнула она. — Во «Вкусную точку» я с тобой не пойду.

— Почему? Не хочешь, чтобы я видел, как ты чавкаешь?

Она засмеялась:

— Балбес! Нет! Поедем в греческое кафе! Сувлаки, халлуми, дзадзики и всё такое. Я там не была, но Стася говорила, что там круто. А Стасе можно верить. Стася — это как раз подружка из бухгалтерии.

— Человеку, который с утра до ночи шелестит денежными знаками, не доверять нельзя, — согласился я.

— Вот именно, — усмехнулась Вера Михайловна. — Сейчас я ей позвоню.

Через пятнадцать минут мы встретились на парковке у машины.

— Станислава, — жеманно произнесла сочная шатенка лет двадцати семи и протянула мне руку с затейливым маникюром.

— Какая прелесть, — сказал я, задерживая её ладонь в своей и рассматривая длиннющие, когти. — Это что, хохлома?

— Какая хохлома! — выдернула руку Стася и сверкнула недовольным взглядом.

— Это, кстати, моя подружка ей сделала, — заметила Вера.

— Будущая твоя работница? — улыбнулся я.

— Да! Она.

— Ну ладно, девочки. Стася, вы не против, если мы поедем в греческое кафе?

— В «Салоники» что ли? — спросила она.

— Да.

— Конечно не против и даже за, — одобрила Стася наш план.

— Ну давайте, девочки, прыгайте в лимузин. У меня прямо такое воодушевление, мне кажется, вы сегодня на работу не вернётесь.

— Почему это? — насторожилась Станислава.

— Потому что я вас никуда не отпущу. Поедим, выпьем ещё, не дай Бог…

Она захохотала.

— Размечтался! Выпьем! Мне ж работать надо. Это вон Верка нихрена не делает, сидит целыми днями. Ей можно и на рогах приходить, а мне-то ещё дел сегодня во!

Она провела острыми коготками себе по шее.

— Ну да, деньги счёт любят, — с пониманием сказал я.

— Ещё как, — кивнула она. — Ну погнали скорее, а то не успеем вернуться.

Мы сели в машину и помчались. Ехать было недалеко. Кафешка размещалась в угловом доме на площади Пушкина, на пересечении с улицей Корчагина.

Я, признаюсь, удивился. Кафешка оказалась небольшой, но народу было битком.

— Потому что тут готовят вкусно, — пояснила Стася.

— А почему всё золотом расписано? — поинтересовался я. — Как-то не вяжется с Грецией. И вот эти парчовые портьеры…

— Повар здесь армянин, — пояснила бухгалтерша. — Он же и хозяин. Зовут Ариэль, я его знаю. Если выйдет, познакомлю. Он вообще такой классный!

— Да, с Ариэлем надо познакомиться, — кивнул я. — Не припоминаю, кем был Ариэль в греческой мифологии…

— А ты не прикалывайся. С Ариэлем такие люди знакомы, тебе и не снилось. Потому что он готовит… пальчики оближешь. Тут такая бастурма, такой лаваш — нигде не найдёшь. Ну, и греческое всякое тоже.

— Ладно, девчонки, я угощаю, — развёл я руками. — Заказывайте всё, что угодно, кроме устриц.

— А устриц почему нельзя? — нахмурилась Стася.

— При всём уважении, сомневаюсь, что Ариэль спец по устрицам.

— Эй, зачем так говоришь? Ариэль спец по всему! — с лёгким акцентом воскликнул крепкий, немолодой, седой человек в белой короткой курточке и белых брюках, будто хирург, а не повар.

Он как раз подошёл к нашему столику.

— А, Ариэль, привет! — обрадовалась Стася и бросилась ему на шею.

— Зачем обижаешь? — засмеялся он. — Ариэль такие устрицы сделает! Пальчики оближешь!

— Всё-всё, беру слова обратно, — поднял я руки.

В общем, они заказали почти всё меню. Мы сели в углу. Здесь царил полумрак и оживлённый вокзальный ритм. Люди заходили, быстро ели и бежали дальше. Главные плюсы заведения — вкус и скорость. Цены, правда, были не самые демократичные.

— Ну как? — спросила Стася, когда я попробовал мусаку.

— Ммм, пальчики оближешь!

Действительно, было вкусно.

— А-ха-ха! — заржала она. — Сначала пальчики оближет, потом и ещё что-нибудь!

Вера тоже засмеялась.

— Стаська, ну прекращай! Ты же ещё не выпила!

— Верно, я ещё не выпила. А жалко. Эх, я бы сейчас жахнула, если бы не работа.

— Можешь себе позволить! — подмигнул я.

— Жахнуть? Не, главбух меня с потрохами сожрёт. А ты себе можешь позволить жахнуть?

Она подмигнула и залилась смехом.

Настроение у неё и без выпивки поднималось. Когда Стася сняла объёмную куртку, оказалось, что девушка она не слишком крупная. И хотя она производила впечатление скорее пышки, была довольно подтянута. То, что называют «кровь с молоком»

— Слушай, Серёга, а ты… парень-то рукастый? — спросила она.

— Что-что-что? — поднял я брови.

— Ну, руками-то можешь что-нибудь делать?

— Могу, — хмыкнул я. — Не сомневайся.

— А не руками? — нахмурилась она и снова захохотала.

— Ох, Стася, хорош! — попыталась урезонить её Вера.

— Ну конечно могу, — пожал я плечами. — Могу инструментом работать.

— Инструментом, ах-ха-ха! — залилась бухгалтерша. — Инструментом! Инструмент-то у тебя хороший?

— Импортный, — усмехнулся я. — Немецкий.

— Ах-ха-ха-ха! Протез, что ли?

— Станислава, держите себя в руках, неудобно. Ариэль услышит.

— Ариэль, ха-ха-ха! — продолжала хохотать Стася.

— Ну всё, — махнула рукой Вера. — Смешинка в рот попала. Теперь ей пальчик покажи и она будет ржать, как лошадь.

— А-ха-ха! Пальчик!

— Я ж говорила, что она прикольная, — подмигнула мне Вера.

— Так я и не сомневался.

— Слушай, Сергей, раз у тебя инструмент имеется… а-ха-ха….

— Ну да, имеется.

— А ты мне можешь в ванной крючок присверлить? Для душа.

— Для душа или для души?

— А-ха-ха! Крючок для души! А лучше, для тела!

— Ну… в принципе я всё могу. И присверлить, и приколотить, и пришибить, если надобность будет.

— Смотри какой! Где ты его нашла, Вера? Одолжишь мне его в душ сходить? В смысле крючок прибить, пока шефа нету. А-ха-ха!

Стасю понесло. Она была девушкой яркой — длинные ногти, накачанные негритянские губы, выкрашенные в ярко-красный цвет. Лицо было слегка одутловатым, а в глазах — чистая похоть, будто это про неё написал Розенбаум:

Дома ждёт холодная постель,

Пьяная соседка, а в глазах — похоть.

Здравствуй, старый друг, метрдотель,

Мадемуазель, привет, Рашель!

Я даже не сдержался и пропел:

— Возьмём конфеты, ананас и две бутылочки для нас, да?

— Вот, молодец, в верном направлении мыслишь, — подхватила она и снова захохотала — Только инструмент свой…

Она вдруг осеклась и стала серьёзной, будто что-то увидела.

— Краснов! — раздался за моей спиной знакомый голос с нотками стали и явного недовольства. — А что это мы здесь делаем?

— Обедаем, Жанна Константиновна, — ответил я и обернулся.

Глаза Жанны пылали, как у разъярённой тигрицы, лицо было красным и страшным.

— А ну-ка, — жёстко, даже жёстче, чем Сашко, рубанула она, — отойдём на минутку. На пару слов…