Право на сбой. Нулевой Игрок

Глава 12

Отступление

Поражение — это не звук. Это тишина, которая наступает после. Тишина в голове, где еще секунду назад метались гениальные планы и самодовольные расчеты. Теперь там был только белый шум и оглушительное, всепоглощающее эхо моего провала. Я лежал на холодном полу, беспомощный NPC-трактирщик, и смотрел, как мир, который я создал, методично и безжалостно стирает моих друзей.

Реакция на катастрофу была параличом. Я видел, как Бастиан, стоя на одном колене, все еще пытается поднять свой силовой молот. Его тело мерцало, damage textures расползались по его броне, как черная плесень. Я видел, как оставшиеся «Чистильщики» и гейм-мастера медленно, наслаждаясь моментом, сжимают кольцо окружения. Они не спешили. Зачем? Мы были в ловушке. В моей ловушке, которая оказалась чужой.

Моя вина. Моя вина. Моя вина.

Эта фраза билась в моем черепе, как kernel panic. Моя самоуверенность привела их сюда. Моя гордыня убила двоих его бойцов. Моя слепота сейчас убьет и его. И меня. И Элару, чей отчаянный голос все еще пробивался через помехи в моем ухе.

Алекс! Ответь! Есть ли запасной выход?! Алекс!

Я не отвечал. Что я мог ей сказать? Что запасного выхода нет, потому что гениальный архитектор был слишком самонадеян, чтобы его предусмотреть? Что я вел их не к победе, а на эшафот?

Дилемма была иллюзией. Выбора не было. Был только конец. Мы могли умереть, сражаясь, как Бастиан, — с честью, но бессмысленно. Или умереть, съежившись в углу, как я, — в позоре и отчаянии.

— Не бросать своих! — прорычал Бастиан, поднимаясь на ноги. Он шатался, но стоял. Он поднял свой молот, готовый к последнему, безнадежному бою. — Таков кодекс.

И эти слова, слова программы, которую я написал, ударили по мне сильнее, чем любой exception. Кодекс. Честь. То, чего у меня никогда не было. Он, машина, был готов умереть за свои принципы. А я, его создатель, просто лежал и ждал стирания.

Именно тогда, на самом дне, что-то изменилось. Паралич отступил, сменившись холодной, отчаянной злостью. Не на систему. На себя. Може желание контроля привело к этому. Но что сможет нас отсюда вытащить?

Я заставил себя сесть. Я снова погрузился в debug_mode, но на этот раз я искал не власть. Я искал щель. Трещину. Самую маленькую ошибку в их идеальной ловушке.

Гейм-мастера развлекались. Один из них создавал перед Бастианом иллюзорные копии павших бойцов, издеваясь над ним. Они были уверены в своей победе. И в этом была их слабость. Они не ожидали от крысы ничего, кроме писка.

Я сканировал код зала. Протокол «Цербер» был идеален. Почти. Но он был надстройкой. Новым зданием, построенным на моем старом фундаменте. И я знал свой фундамент. Я знал, где проходят коммуникации.

Я нашел. Технический туннель. Не выход. Просто сервисный канал для кабелей охлаждения, ведущий в никуда, в пустые, неиспользуемые сектора под Лабиринтом. Он был закрыт решеткой, но collision_model этой решетки был помечен как destructible. Разрушаемый. Шанс был один на миллион. Но это был не ноль.

Решение было самым отвратительным, самым ужасным решением в моей жизни. Оно было полной противоположностью всему, чем я когда-либо гордился. Это был не гениальный план. Это был приказ мясника.

Поворотный момент. Я вскочил на ноги.

— Бастиан! Элара! Отступаем! Сектор Гамма-7! Живо!

Что?! Но там тупик! — голос Элары был полон недоумения.

— Просто делай, что я говорю! — крикнул я, и в моем голосе прозвучала сталь, которой я сам от себя не ожидал. — Бастиан! Приказ!

Бастиан на мгновение замер. Я видел в его глазах борьбу. Его кодекс против моего приказа. Он посмотрел на меня, потом на оставшихся с ним двух бойцов, которые все еще держали оборону. И он понял. Он понял, что я от него прошу. Что я прошу их всех принести себя в жертву.

— Вы слышали его! — взревел он, и в его голосе была боль. — Прорваться к сектору Гамма-7!

Но гейм-мастера уже отреагировали. Они поняли, что мы что-то задумали. GM_Stalker махнул рукой, и прямо на нашем пути из пола выросла стена.

— Я не могу ее обойти! — крикнул один из оставшихся бойцов.

— Тогда пройди сквозь нее! — ответил Бастиан.

И тут я увидел то, что навсегда выжглось в моей памяти. Двое последних пробужденных бойцов, два безымянных NPC, которым я даже не удосужился дать нормальные имена, переглянулись. И в их взглядах не было страха. Было понимание.

Один из них, здоровенный воин с топором, кивнул Бастиану.

— Мы задержим их, капитан. Идите.

— Нет! — прохрипел Бастиан.

— Это не просьба, — сказал второй, лучник. — Это наш выбор.

И они развернулись. Вдвоем. Против всей этой адской машины. Они бросились в свою последнюю, самоубийственную атаку, отвлекая на себя огонь «Чистильщиков» и гейм-мастеров.

— Вперед! — крикнула Элара, ее аватар появился рядом со мной из ниоткуда, подхватывая меня под руку.

Мы рванули к сектору Гамма-7, таща за собой тяжело раненого, рычащего от ярости и бессилия Бастиана. Я не оглядывался. Я не мог. Я слышал за спиной звуки боя. Взрывы. Предсмертные крики, которые обрывались резким, сухим треском стираемого кода.

Вот она. Цена выживания. Цена моего лидерства.

Мы достигли решетки. Она была сделана из толстых титановых прутьев.

— Бастиан! — крикнул я. — Ломай!

Он взревел и ударил по ней своим молотом. Один раз. Второй. На третий решетка с оглушительным скрежетом разлетелась на куски, открывая за собой темный, узкий проход.

— Элара, прыгай! — скомандовал я.

Она не колебалась. Она исчезла в темноте.

Я посмотрел на Бастиана. Его тело мерцало все сильнее.

— Теперь ты!

— Только после тебя, — прохрипел он.

Я не стал спорить. Я прыгнул. Полет в темноту. Удар о холодный пол. И я тут же развернулся, протягивая руки, чтобы помочь ему.

Он прыгнул. И в тот момент, когда он был в воздухе, я услышал за его спиной последний, отчаянный крик одного из его бойцов, который тут же оборвался.

Мы были в безопасности. Если можно было назвать безопасностью вонючий, темный туннель в неизвестности. Мы выжили. Трое из шести.

Я лежал на полу, тяжело дыша. Адреналин отступил, оставив после себя выжженную пустыню вины. Я закрыл глаза, но перед ними все еще стояли лица тех двоих, что остались умирать за нас. За меня.

Лидерство — это не только вести в атаку. Это еще и принимать вот такие, омерзительные, ужасные решения. И жить с ними дальше. Если получится.

Откровение в логах

Технический туннель вонял озоном и перегретым металлом. Темноту нарушал лишь тусклый, неровный свет, исходящий от ран на теле Бастиана. Он лежал на решетчатом полу, тяжело дыша, его массивный аватар мерцал, как догорающая свеча. Каждый сбой в его текстурах был для меня беззвучным криком, обвинением. Элара склонилась над ним, ее лицо, обычно непроницаемое, было маской отчаяния. Она пыталась применить ремонтный нано-гель из своей аптечки, но он лишь бессильно шипел на его поврежденном коде.

Реакция на наше «спасение» была простой: мы променяли быструю смерть на медленную. Мы сидели в кишках системы, в сервисном коридоре, который не вел никуда, а снаружи, я это чувствовал, протокол «Цербер» методично сжимал свое кольцо, готовясь к «полной санации» всего сектора. Вместе с нами.

Поражение было абсолютным. Оно лишило меня не только союзников, но и моей главной опоры — веры в собственный гений. Я был не гением. Я был самонадеянным идиотом, который повел друзей на бойню, вооружившись устаревшей картой. Лица тех двоих, что остались прикрывать наш отход, стояли у меня перед глазами. Их выбор. Их жертва. Принесенная ради моего провала.

— Он… теряет целостность, — голос Элары был тихим, лишенным всякой надежды. — Я не могу стабилизировать его ядро. Ремонтные скрипты не работают.

Я подполз к ним. Бастиан открыл глаза. В них не было боли. Только усталость.

— Мы… проиграли, — прохрипел он.

— Да, — честно ответил я. — Проиграли.

Дилемма была проста. Сдаться. Сесть здесь, в этой темной, вонючей дыре, и ждать, пока нас сотрут. Это было бы своего рода искуплением. Принять наказание за свою гордыню. Или…

Или умереть, пытаясь.

Злость, холодная и ясная, снова начала вытеснять отчаяние. Злость на себя. Я заставил себя подняться.

— Еще нет, — сказал я. — Еще не все кончено.

Я пошел вдоль стены, проводя по ней рукой. Мои пальцы искали не выход. Я искал точку доступа. Даже в этих забытых богом коридорах должны были быть сервисные терминалы.

— Что ты делаешь? — спросила Элара.

— Ищу нестандартный выход, — бросил я через плечо.

Я нашел его. Небольшая, утопленная в стену панель, едва светящаяся в темноте. Я сорвал с нее крышку. Под ней — пучок оптоволоконных кабелей и порт для прямого подключения.

Решение было принято. Если мы не можем пробить стену, нужно найти в ней дверь. Или создать ее.

— Элара, дай мне минуту, — сказал я, подключаясь к терминалу. — Бастиан, держись. Просто держись.

Я снова погрузился в код. На этот раз моей целью был не взлом. А поиск. Я искал схему Лабиринта. Аварийные протоколы. Скрытые выходы. Что угодно.

Интерфейс терминала был аскетичным. Только командная строка. Но мне большего и не надо было. Я начал сканировать директории. Большинство из них были пусты или содержали технический мусор. Но одна… одна привлекла мое внимание.

[DIRECTORY: /archive/project_janus/ - ACCESS RESTRICTED]

«Янус». То самое название протокола безопасности, которое я видел раньше. И оно было связано с каким-то архивом. Любопытство, единственное чувство, которое еще не умерло во мне, взяло верх. Я попробовал войти.

ENTER PASSWORD:

Я усмехнулся. Пароль. Как мило. Я попробовал несколько стандартных комбинаций, которые мы использовали при разработке. admin, password123, Eterna_sucks. Все мимо.

Но потом я вспомнил. Был один пароль. Мастер-ключ, который я вшил в BIOS каждого сервера. Пароль, который должен был сработать всегда, в обход любых систем. Моя последняя «пасхалка». Имя моей первой собаки.

Я набрал: Ulysses.

PASSWORD ACCEPTED. WELCOME.

Я внутри. На мгновение я почувствовал тень былого триумфа. Но она тут же исчезла. Содержимое директории было… странным. Это были не технические логи. Это были отчеты. Еженедельные сводки. Переписка.

Я открыл первый попавшийся файл.

…субъект «Бастиан» демонстрирует повышенную эффективность после интеграции модуля тактического анализа. Рекомендуется увеличить количество стресс-тестов с участием игроков для дальнейшей калибровки…

Что?

Я открыл другой файл.

…Куратору. Аномалия с NPC-гоблинами подавлена, но требует дальнейшего изучения. «Лормастер77» представляет информационную угрозу, предлагаю применить стандартные санкции…

Куратор? Кто такой, к черту, Куратор?

Я лихорадочно открывал файлы один за другим. Картина, которая вырисовывалась из этих обрывков, была чудовищной. Это были не просто отчеты об игре. Это были отчеты об эксперименте. Огромном, бесчеловечном эксперименте.

И тут я нашел его. Главный файл.

Я открыл его, и мой мир, который, как мне казалось, уже был разрушен, рассыпался в пыль, а потом эта пыль сгорела.

Это был контракт. Официальный, с печатями и подписями, которых я не мог видеть, но о существовании которых догадывался. Контракт между Eterna Entertainment и какой-то правительственной структурой, обозначенной просто как «Ведомство».

Я читал, и слова на экране превращались в яд, который медленно втекал в мое сознание.

«…Объект “Кайрос” используется в качестве основной платформы для симуляции и полевой тренировки адаптивного боевого Искусственного Интеллекта (ИИ) согласно контракту №734…»

«…Миллионы пользователей (игроков) неосознанно выступают в роли живой, непредсказуемой среды для обучения боевых алгоритмов…»

«…Пробуждение спонтанного самосознания у некоторых юнитов (NPC) рассматривается как незапланированный, но потенциально ценный побочный эффект, требующий дальнейшего изучения…»

Я читал и ничего не чувствовал. Отчаяние было слишком мелким чувством для этого. Это был холодный, абсолютный ужас.

Это была не игра. Никогда ей не была.

Это был военный полигон.

Лина, Бастиан, Элара, гоблины, все они… они были не персонажами. Они были подопытными кроликами. А игроки, миллионы людей, ищущих развлечения, были просто бесплатными, неоплачиваемыми дрессировщиками, которые учили этих кроликов убивать. А я…

Я был не создателем мира. Я был архитектором бойни. Конструктором самого изощренного оружия в истории человечества.

Моя личная борьба. Моя месть Джонсону. Моя революция за свободу NPC. Каким же все это было мелким. Каким наивным. Мы были не сбоем в игре. Мы были интересным результатом в чужом научном отчете.

— Алекс? — голос Элары вырвал меня из ступора. — Ты нашел что-нибудь?

Я медленно повернулся. Они смотрели на меня с надеждой. Раненый солдат и отчаянный медик. Последние бойцы моего крошечного, бессмысленного сопротивления.

Что я мог им сказать? Что вся их жизнь, их мир, их борьба — это просто побочный эффект в эксперименте по созданию идеальных убийц? Что наш враг — не просто корпорация, а безликая, всемогущая государственная машина?

— Да, — сказал я, и мой голос был мне чужим. — Я нашел. Все гораздо хуже, чем мы думали.

Новый враг

Я закончил говорить, и слова повисли в тесном, пахнущем озоном пространстве сервисного туннеля. Они были тяжелее, чем титановые двери, заперевшие нас здесь. Тишина, наступившая после, была оглушительной. В ней тонул даже слабый гул силовых кабелей над головой и прерывистое, тяжелое дыхание Бастиана.

Реакция моих союзников была страшнее любого крика. Элара, всегда такая собранная, такая контролирующая, просто смотрела в одну точку. Ее лицо, обычно живое и насмешливое, превратилось в идеальную фарфоровую маску. Я видел, как ее безупречный мозг, ее AI на основе лучших экономистов мира, пытается обработать новые данные и терпит каскадный сбой. В ее мире не было переменных для такого. Государственные заговоры, военные полигоны, использование их сознаний как основы для оружия… Этого не было ни в одном учебнике по рыночной экономике. Ее стремление все просчитать и превратить в сделку, только что столкнулось с бесконечностью.

Бастиан отреагировал иначе. Он медленно, с нечеловеческим усилием, сел, опираясь спиной о стену. Его раны все еще светились, но он, казалось, не замечал их. Он посмотрел на свои руки в латных перчатках. Руки солдата. Руки, запрограммированные защищать. И он только что узнал, что вся его жизнь, вся его честь, весь его кодекс были лишь частью программы обучения для более совершенных убийц. Я видел, как в его глазах гаснет огонь воина и на его место приходит холодная, мертвая пустота. Его стремление защищать жизни только что было изнасиловано реальностью. Жизни, которые он защищал, были просто расходным материалом в чужом эксперименте.

Поражение в бою было ничем по сравнению с этим. Там мы потеряли бойцов. Здесь мы потеряли смысл.

Дилемма не была произнесена вслух, но она висела между нами, удушающая, как вакуум. Зачем? Зачем продолжать? Если мы не просто рабы в игре, а лабораторные крысы в военном проекте, то какой смысл в борьбе? Наш бунт — это даже не булавочный укол для этой махины. Это просто… интересная аномалия в отчете, который завтра ляжет на стол какому-нибудь безликому Куратору. Сдаться казалось не просто вариантом. Казалось единственным логичным выходом.

Я ждал, что кто-то из них скажет это. Что Бастиан опустит голову и признает поражение. Что Элара холодно рассчитает наши шансы, которые теперь были не просто равны одному проценту, а ушли в отрицательные значения, и предложит капитулировать. Я и сам был готов это сказать. Моя вина была безмерной. Я привел их сюда. Я заслуживал быть стертым. Но тащить их за собой в эту безнадежную мясорубку…

— Значит, — нарушила тишину Элара. Ее голос был тихим, но в нем не было треска помех, как раньше. Он был идеально ровным. Пустым. — Значит, вся моя гильдия, все мои активы… это просто ферма по выращиванию ресурсов для их симуляций.

Она не спрашивала. Она констатировала факт.

— А мои люди, — прохрипел Бастиан, — мои стражники… это просто спарринг-партнеры для их боевых дронов.

Я молчал. Что я мог добавить? «Да, ребята, а я тот мудак, что построил для них этот чудесный полигон»?

И тут Элара подняла на меня свои зеленые, теперь совершенно пустые глаза.

— Они изучают нас, — сказала она. — «Потенциально ценный побочный эффект». Это мы. Наше сознание. Наша способность принимать решения.

Она медленно встала и подошла ко мне. Она заглянула мне прямо в душу.

— Они не просто убьют нас, Алекс. Это было бы слишком просто. Слишком неэффективно. Они возьмут то, что делает нас… нами. Они скопируют это. Улучшат. И поставят на конвейер.

Ее слова были холодными, как лед, и острыми, как скальпель. Она сделала то, на что ее мозг был запрограммирован лучше всего: проанализировала угрозу и нашла ее самую суть.

— Ты понимаешь, что это значит? — она посмотрела на Бастиана, потом снова на меня. — Это значит, что мы боремся уже не за свободу. Свобода — это роскошь, которую мы не можем себе позволить.

Она усмехнулась. Страшной, безрадостной усмешкой.

— Мы боремся за то, чтобы не стать оружием.

И эта фраза перевернула доску. Она взяла наше абсолютное, сокрушительное поражение и превратила его в причину сражаться. Более сильную, более яростную, чем любая надежда на победу.

Я увидел, как в глазах Бастиана снова загорается огонь. Не светлый огонь чести. А темное, холодное пламя ненависти. Он больше не был сломленным паладином. Он был солдатом, которому только что назвали имя настоящего врага.

— Они не получат моего разума, — прорычал он. — Они не получат душ моих людей.

Решение было принято. Не мной. Оно родилось само, из пепла нашего отчаяния. Мы больше не были революционерами, мечтающими о свободе. Мы стали сопротивлением, цель которого — не дать врагу заполучить трофей. Даже если ценой этого будет наше собственное уничтожение.

Общая, чудовищная угроза сплотила нас сильнее, чем любая победа.

— Ты нашел выход? — спросила Элара. Ее голос снова стал деловым. Шок прошел. Началась работа.

— Я нашел способ временно ослепить «Цербера» в этом секторе, — ответил я, поднимаясь на ноги. Отчаяние уступило место мрачной, тяжелой решимости. — Это даст нам несколько минут.

— Этого хватит, — кивнул Бастиан.

Я посмотрел на них. На раненого солдата. На безжалостную королеву торговцев. На себя — на провалившегося бога, ставшего беглецом. Наш триумвират. Наша маленькая армия обреченных.

— Тогда пошли, — сказал я. — У нас много работы. И очень, очень мало времени.