Последнее отражение

Глава 18

В номере стояла такая тишина, что, если бы не периодическое щелканье клавиш на ноутбуке Крис, Стефан и вовсе мог бы забыть о том, что не один. Пока Лу ездила домой к шеф-повару, Лина сидела в кафе напротив, из окна которого было видно стоянку с мотоциклом Дэна. Сначала она хотела пойти в сам ресторан и следить, чтобы Дэн не умотал с работы не вовремя, но затем передумала. Во-первых, изнутри ресторана она не сможет видеть, на месте шеф или нет, а во-вторых, велика была вероятность, что сам Дэн знает Лину в лицо. Чем больше Стефан узнавал о нем, тем яснее понимал, что тот хорошо подготовился. Наверняка знал всех, с кем Стефан общается близко. А вызывать в нем лишние подозрения, подсылая к нему Лину, Стефану не хотелось. Ему и так не нравилась идея Лу наведаться к нему домой.

Стефан же с Крис засели у него в номере, каждый в своем компьютере. Могли бы разойтись по разным номерам, но оба предпочитали работать в тишине, а потому друг другу не мешали. Да и Крис иногда нужно было что-то уточнить, и гораздо удобнее это было сделать, просто сдвинув наушники с одного уха, чем бегать друг к другу или звонить.

Сам Стефан читать с ноутбука не любил, но сейчас не было выхода. Книги остались дома. Даже если бы он ехал в Санкт-Петербург из Москвы, а не летел из Вены, все равно тащить их с собой было бы неразумно, поэтому приходилось пользоваться электронными версиями. Стефан понимал, что сплоховал и подставил Лу. И хоть у него не было ни единого шанса предвидеть такое развитие событий, это не отменяло того факта, что он виноват. А потому сейчас пытался найти хоть какую-то информацию о том, как защитить Лу и что вообще делать, когда они найдут зеркало. Ведь наверняка оно попытается убить девушку. Конечно, всегда можно обратиться за помощью к заказчику, возможно, ему что-то известно, но Стефан оставил этот вариант на крайний случай. Если они найдут зеркало, а он еще не отыщет способ защитить Лу, тогда и обратится. Пока же не хотелось выставлять себя зеленым пацаном. Заказчик ведь может передумать и не дать Стефану то, что ему нужно, если решит, что Стефан этого не достоин.

– Так, кажется, что-то нашла, – наконец произнесла Крис, полуоборачиваясь к Стефану. – Глянь, твой персонаж?

Тут же пиликнул мессенджер, и Стефан открыл новое окошко. Крис сбросила ему несколько документов на немецком языке. В основном это были отсканированные старые бумаги, и Стефану пришлось потратить некоторое время, чтобы вычленить из записей то, что ему было нужно.

Пауль Роберт Брандт, родился в Зальцбурге в 1808 году в семье священника и домохозяйки, был четвертым ребенком в семье. Начальное образование получил при церковной школе в приходе отца, затем обучался в бенедиктинской гимназии Святого Петра. Окончил ее в 1824 году с отличием по латинскому и богословию. В том же году, после смерти отца, поступил в Венский университет на философский факультет с намерением продолжить изучение теологии и античной истории, однако проучился всего один год и уже в 1825 году был отчислен. Этого не было в документах, но Стефан помнил кое-какие упоминания о Пауле в дневнике Ордынского и мог сделать вывод, что Пауль познакомился с аптекарем Гриммером, заразился его идеями и потому бросил учебу. Или просто разгульный образ жизни Вены сбил юношу с пути истинного. Отец к тому времени умер, и некому было повлиять на него. Из дневника Ордынского Стефан знал, что Пауль был младше Всеволода, но не думал, что тому было всего восемнадцать.

Стефан отложил ноутбук на кровать, взял второй стул и сел рядом с Крис. Та не очень хорошо знала немецкий, а потому разбираться вдвоем было проще. Стефан ничего не понимал в том, где именно лазит Крис, какие окна открывает и какие коды рассматривает, его интересовали только документы. Несколько часов они провели во всех возможных архивах, но зато выяснили биографию Пауля довольно подробно, насколько это было возможно.

В 1848 году, будучи уже сорокалетним мужчиной, Пауль женился на русской девушке Анастасии Морозовой, для чего принял подданство Российской империи и стал Павлом Брандтом. Двадцать лет семейная чета Брандтов жила на две страны: Анастасия много времени проводила в Петербурге, Пауль же часто ездил в Вену. В 1868 году Брандты окончательно перебрались в Петербург. Отец Анастасии, владелец небольшого бумажного завода, занемог и пригласил зятя занять его место. Пауль продал свой дом в Зальцбурге, доставшийся ему от родителей, как Стефан и подозревал, Всеволоду Ордынскому. Старшие братья Пауля погибли еще на войне с Наполеоном, сестра вышла замуж и права наследования не имела, так что он был единственным владельцем.

На вырученные деньги Брандты купили в Петербурге квартиру на набережной реки Фонтанки. К тому времени у пары подрастали сыновья-близнецы и единственная дочь. Вскоре после переезда Анастасия скончалась от чахотки. Пауль же после смерти свекра занял место директора завода. Умер он столетним стариком. Завод достался одному из сыновей, но после прихода к власти большевиков был национализирован. Сам сын вместе с семьей сослан в Сибирь. Второй сын погиб во время революции, наследников после себя не оставил. Дочь вышла замуж, жила скромно, а потому внимания новой власти не привлекла. Работала простой учительницей. Ее единственный сын даже занимал какую-то мелкую должность в народном комиссариате, несмотря на ссыльного родственника и дворянское происхождение матери. Очевидно, показал себя очень благонадежным и лояльным.

– Что-то непохоже, чтобы Пауль завладел зеркалом, – с сомнением заметила Крис, когда Стефан перевел ей всю нарытую информацию.

– Он прожил сто лет не в самые спокойные времена, – напомнил Стефан. – Думаешь, это не говорит о том, что он пользовался услугами зеркала?

– Пользовался бы – прожил бы двести, – хмыкнула Крис.

– И мы все еще не уверены, что зеркало действительно дарит долголетие, – педантично продолжил Стефан. – Об этом говорит лишь одна легенда о Марии. Предыдущих владельцев мы не знаем, Ордынский умер в семьдесят три года.

– Потому что не хотел приносить жертвы зеркалу, а напротив, пытался запечатать его. Ладно, дай мне еще немного покопаться. Теперь тут все на русском будет, может, найду еще какие-то следы. Если зеркало было у Пауля, может, он передал его своим детям? Хотя даже не знаю, кто тут лучший кандидат на владения мистическим атрибутом: ссыльный, комсомолец или учительница, – с иронией закончила Крис.

Стефан снова переместился на кровать и углубился в чтение. Крис позвала его еще через час.

– В общем, хрен знает, – заявила она, опять спуская наушники, в которых всегда работала, на шею. – Тот Брандт, что был сослан в Сибирь, так до места ссылки и не доехал, скончался от пневмонии по дороге. Его жена, трое детей и внуки в Петербург не вернулись, остались где-то в Сибири и погибли во время войны. Так что зеркало едва ли было у них.

– А что с учительницей и ее сыном? – поинтересовался Стефан настороженно.

– А вот тут интереснее, – ухмыльнулась Крис, и Стефан понял, что ей удалось что-то узнать. – Ее сын так и остался мелким чиновником до самой смерти, ничего особенного не добился. Но, очевидно, проявлял себя в целом хорошо, потому что уже его сын закончил медицинский институт и долгое время возглавлял одну из больниц Санкт-Петербурга, имел звание профессора. Даже во время Великой Отечественной не эвакуировался, продолжал работать, получал награды за смелость и самоотверженность. После войны получил большую квартиру на Петроградке.

– А куда, кстати, делась квартира Пауля на Фонтанке? – уточнил Стефан.

– Без понятия, – пожала плечами Крис. – Уточнить?

– Позже. Так что там дальше?

– В общем, у этого профессора тоже был один сын, родившийся уже после войны, ничего особенного, инженер. И у него потом тоже родился сын, получается, уже прапра-какой-то-внук Пауля. Некий Антонов Николай Васильевич. Родился в 1970 году, как и дед, стал врачом. Но если дед был хирургом, то Николай Васильевич наш – психиатр. У него до недавних пор был свой кабинет на Петроградке, но это не главное.

– А что главное?

– А главное, он является владельцем музея мистики и эзотерики. Небольшого, частного, но экскурсии проводят.

Стефан подался вперед, с интересом глядя на Крис.

– Только не говори, что среди экспонатов есть то самое зеркало!

– Увы, – Крис развела руками. – Зеркала есть, но ни одно не значится предсказателем. Но он вполне мог назвать его по-другому, главное, что интерес-то к мистике есть! Но и это еще не все. В 1999 году Антонов работал в государственной психиатрической больнице, и в его отделении случился скандал: спрыгнула с крыши и покончила с собой одна из его пациенток. Трагедия, конечно, но девочка оказалась непростой: ее отец занимал какую-то там должность и не пожелал мириться со смертью ребенка. Инициировал расследование, и выяснилось, что это уже третья смерть за последние пять лет в отделении. С тех пор, как работать туда пришел молодой доктор Антонов. Доказать ничего не смогли, но нервы потрепали изрядно, и Антонова на всякий случай попросили уйти. Возможно, если бы жив был его дед, профессор с именем, он бы помог внуку, но дед к тому времени два года как скончался, а отец был слишком мелким человеком.

Стефан вскочил с места и прошелся по тесной комнате. Перед глазами всплыл образ женского скелета, найденного Линой в подвале дома Ордынского в Вене. Девушку явно принесли в жертву. Стефан тогда не понимал, почему Мария «отдавала» зеркалу мужчин, а Ордынский отдал девушку, а теперь, узнав об Антонове, подумал: зеркало ведь меняет реальность, отражает ее наоборот. Быть может, женщина должна отдавать мужчин, а мужчины – женщин? Тогда все сходится! Зеркало у Антонова!

– Я немного не понимаю, – призналась Крис, когда Стефан вывалил это на нее. – Мария говорила, что зеркало показывает будущую смерть. Но при чем тут тогда девушки, прыгнувшие с крыши?

– Думаю, зеркало просто принимает жертвы, – проговорил Стефан, так и меряя шагами комнату. – Ему все равно, как убивать. Вспомни, в какое время жила Мария. А быть может, ей нравилось изображать из себя ведьму, окружать себя мужчинами и аурой тайны. Она не просто отдавала мужчин зеркалу, чтобы сохранить молодость, она наслаждалась самим процессом. Ордынский, судя по всему, не желал долголетия. Но зеркало было у него и требовало жертв, сводило его с ума. Быть может, что-то об этом написано в той части дневника, которую я не видел. Но Ордынский пытался справиться с зеркалом, подсовывал кукол, да и жертву принес всего одну. Когда же им завладел Пауль, все изменилось. Или же когда оно попало к его потомку. Если только этот потомок и не есть сам Пауль.

Крис вздернула брови.

– Думаешь, такое может быть?

– Не исключаю, – уклончиво ответил Стефан. – Меня настораживает смерть этого профессора медицины как раз в то время, когда вокруг его внука начали происходить самоубийства девушек…

Он не успел договорить, поскольку дверь номера с грохотом распахнулась, и на пороге появилась растрепанная Лу. За ее спиной маячила Лина, которая, очевидно, и открыла дверь своей ключ-картой. Где и когда они встретились, Стефан не представлял. И судя по виду Лу, это было сейчас не самым важным.

– Этот псих натравил на меня собаку! – заявила она.

Стефан видел, что она не ранена.

– Но ты, судя по всему, с ней справилась? – уточнил он с усмешкой.

Лу передернула плечами и протянула ему ладонь, на которой лежала скомканная бумажка. Стефан взял бумажку, развернул.

«Светлана Мариненко, Васильевский остров».

– Что это? – непонимающе спросил он.

– Это было привязано к ошейнику собаки, – сообщила Лу.

Надо заметить, Стефан был крайне удивлен. То есть она не только расправилась с собакой, но еще и записку с ошейника сняла? Либо там был чихуахуа, либо Лу полна сюрпризов. Впрочем, от двух похитителей она ведь как-то ушла…

– И что это значит?

– Откуда я знаю? Но явно что-то значит. Раз псих оставил мне эту записку.

Крис поднялась с кресла, подошла к Стефану, забрала бумажку. Несколько секунд рассматривала написанное на ней имя, затем, по-прежнему молча, вернулась к компьютеру, надела на голову наушники и защелкала клавишами. Несмотря на то, что она ничего не говорила, Стефан понял: ей в голову пришла какая-то идея. Лина и Лу, хотя последняя знала Крис меньше всех, тоже догадались об этом. Все трое замерли, будто статуи, молча глядя Крис в спину.

– Нашла! – наконец победно вскинула руки та. Сняла наушники и повернулась к остальным, не обращая внимания на их настороженные позы. – Светлана Мариненко спрыгнула с крыши на улице Беринга, что на Васильевском острове, полгода назад. Сразу насмерть. Ей было девятнадцать лет. Родители и друзья утверждали, что Светлана была жизнерадостной девушкой, хорошо училась, не имела проблем, и прыгать с крыши у нее не было ни единого повода.

– И к психиатру не ходила? – уточнил Стефан.

Крис мотнула головой.

– Нет.

– Странно. А в музей?

– Вот тут уж я без понятия.

– Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? – вклинилась Лина.

Стефан выдохнул. Конечно, это для него и Крис все понятно, а вот ни Лина, ни Лу не знают, почему эта Светлана может оказаться важным звеном в цепочке. Пришлось потратить некоторое время и рассказать им все, что они выяснили и к каким выводам пришел лично он.

– Значит, зеркало у этого Антонова, который потомок Пауля? – подвела итог Лу.

– Это вполне вероятно, – уклончиво ответил Стефан. – Не исключено также, что Антонов – и есть Пауль. Если он все это время приносил зеркалу жертвы, вполне мог не стареть и выдавать себя за своих потомков. Если зеркало реально дарит долголетие.

– Но как он мог это провернуть? – не поняла Лина. – Он ведь не в отдаленной деревне жил все это время, а в Санкт-Петербурге, где каждый на виду. Нельзя тридцать лет делать вид, что у тебя есть ребенок, а потом заменить его собой. Банально окружающие увидят разницу во внешности.

– Не думаю, что это проблема для того, у кого есть зеркало, дарящее долголетие в обмен на жертвы, – покачал головой Стефан. – Думаю, не только омолодиться, но и получить нужную внешность не так уж и сложно. Тем более отцы и сыновья часто похожи друг на друга в одном возрасте, там должны быть минимальные изменения. Крис, ты можешь посмотреть, где работал отец Антонова в конце девяностых?

– Сейчас… – Крис несколько раз щелкнула клавишами, затем медленно произнесла: – Хм… в той же больнице, что и сам Антонов. Обслуживал медоборудование.

– Значит, я прав, – возбужденно проговорил Стефан. – Все думали, что в смертях девушек виноват молодой психиатр, когда на самом деле их убивал его отец! Точнее, дед, занявший место отца. И сейчас, спустя двадцать лет, девушки опять погибают…

– То есть ты хочешь сказать, что Пауль раз примерно в двадцать-тридцать лет убивает своего, грубо говоря, сына и занимает его место, а чтобы омолодиться на этот возраст, приносит зеркалу несколько жертв? – уточнила Лу.

Стефан промолчал. Идея казалась ему довольно спорной, хотя он именно так и думал.

– И что, он сам себе детей каждый раз рожает?

– Нет, – встряла Крис. – Я посмотрела даты рождения и смерти всех мужчин, каждый раз «дед» умирает уже после того, как родится «внук», так что с продолжением рода тут все в порядке.

– Ладно, допустим, с продолжением рода в порядке, допустим, чужие люди замены не видят, а родные? Жена там, ребенок тот же, – не сдавалась Лу. – Вон, психиатр этот в одной больнице со своим отцом работал, виделись каждый день, и он не заметил подмены? А жена, к которой он каждый день домой приходит?

– Как минимум психиатр наш сейчас в разводе, – пожала плечами Крис. – А в конце девяностых, когда Пауль становился его «отцом», его мать уже умерла. Со взрослыми детьми можно не общаться каждый день. Вероятно, зеркало меняет внешность довольно быстро, достаточно взять больничный или отпуск на это время.

– А что он делал бы, если бы кого-то из его потомков родилась дочь, а не сын? – прибегла к последнему аргументу Лу.

– История не знает сослагательного наклонения, – пожал плечами Стефан. – Возможно, у него был план на этот счет. Мог настаивать на продолжении рода до тех пор, пока не родится мальчик.

– Как можно настаивать на продолжении рода, если не ты его продолжаешь?

Стефан и Крис переглянулись, а Лина фыркнула:

– Ты, похоже, плохо понимаешь, к каким ухищрениям и манипуляциям могут прибегать родители, когда им что-то нужно от детей, пусть даже взрослых. Могут вынудить не только детей рожать.

Лу убежденной не выглядела, но и аргументы у нее закончились. Ее родители умерли слишком рано и не успели ни на чем настоять. Впрочем, Лу сомневалась, что они вообще стали бы. Отец так точно.

– И все же мы не знаем, погибают ли сейчас девушки, – продолжила Лина. – Мы знаем только, что эта Мариненко погибла так же, как те девушки в конце девяностых. И это имя нам оставил человек, который украл дневник. Зачем бы ему давать нам подсказку?

– Не знаю, – ответил Стефан, мысленно поморщившись. Слишком многого он пока не знал.

– Если вы дадите мне немного времени, я напишу программу и поищу другие случаи, когда молодые девушки прыгали с крыши за последние, скажем, года три, – предложила Крис.

– Сколько времени тебе на это понадобится? – спросил Стефан.

– Несколько часов, если никто мешать не будет.

– Хорошо. Займись этим.

– А я могу съездить в этот музей, – предложила Лина. – Осмотрюсь, составлю политический портрет.

– И я тоже! – тут же подскочила Лу.

– Нет! – быстро ответил Стефан.

– Почему?

– Если зеркало там, это может быть опасно для тебя. Оно почувствует, что ты приблизилась к нему, и может попытаться убить. Я посмотрел: это интерактивный музей. Значит, там могут быть экспонаты вроде комнаты страха, когда тебя специально пугают. Но в таких комнатах всегда может произойти форс-мажор, когда топор, который должен был остановиться в сантиметре от твоей шеи, не сделает этого. Так что нет, ты не едешь.

Похоже, Стефан сказал это так убедительно, что Лу не решилась возражать, хотя он был уверен, что она наплюет на его предостережения. Такие, как она, никогда не слушают голос разума.

– Так что поедем только мы с Линой.

– Вообще-то тебе лучше остаться, – не отрываясь от компьютера, заявила Крис.

– Почему? – не понял Стефан.

По-прежнему глядя в монитор, Крис указала рукой в сторону входной двери.

– Потому что, стоило только Лу войти в эту комнату, зеркало треснуло.

Стефан, Лу и Лина посмотрели в сторону двери и только сейчас увидели, что большое зеркало в зоне прихожей полностью покрыто паутинкой трещин.

– Есть мнение, что зеркало чувствует, что мы близко, – продолжала Крис как ни в чем не бывало. – И даже если Лу не пойдет в музей, оно может попытаться опять напасть на нее. Рядом должен быть кто-то, кто защитит ее, а я занята.

– Я могу постоять за себя сама! – тут же вскинулась Лу.

Стефан посмотрел на Лину, и та правильно поняла его немой вопрос.

– Я справлюсь сама, – с улыбкой заверила она. – В конце концов, не на меня охотится эта дрянь.

– Будь осторожна, – попросил Стефан, все еще терзаясь сомнениями.

Лу сложила руки на груди, давая понять, что она обо всем этом думает, но почему-то возражать не стала. Очевидно, все-таки боялась, хоть и отчаянно не показывала этого.