Попаданка с квартирой приключений не ищет

Глава 6

Глава 6. День четвертый. Здравствуйте, а мы к вам

Я лежала на кровати в своей спальне и снова пялилась в потолок. Рядом на тумбочке стоял подносик со свечной батареей, поскольку свет пока так и не включили. Пламя свечек подрагивало под ветерком из форточки, и незаметные обычно изъяны потолка меняли очертания.

Сна ни в одном глазу. А ведь перед отключением электричества я уже почти спала. Ага, уснешь тут.

— Ева, вы тоже, если говорить вашими словами, магическое существо.

Я не ушла в отказ, и ни на секунду не подумала, что, например, мне это послышалось. Сознание от ужаса тоже не потеряла. Только почувствовала слабость во всем теле, так что уже хорошо, хоть успела присесть заранее, до сногсшибательного откровения.

— То есть я тоже оборотень?!

Мужчина растерялся, пытаясь осмыслить мой вопрос.

— Почему оборотень?

— Ну вы же сами сказали, что я тоже волшебное существо. Мы с вами обсуждали, что мне не нравится слово оборотень, и я вас назвала волшебным существом.

— Нет-нет-нет, Ева! — почти радостно запротестовал Ант. — Волшебное существо в общем смысле. Просто вы — не оборотень и не маг, а кто, я не могу определить по вашей ауре. Ваше магическое ядро из-за того, что вы прожили столько лет без инициации, покрылось очень плотной оболочкой и сжалось. Оно сейчас похоже на орех с очень твердой скорлупой. Я надеюсь, что оно оживет, потому что ваши магические каналы очень истончились, но не пропали. Я их вижу и вижу в них пусть и слабую, но пульсацию. Значит, они проходимы для магии.

Я с удивлением выслушала всю эту, как бы помягче сказать, феерическую ерунду, даже почувствовала некоторое воодушевление, но вдруг обратила внимание на оживленность Анта. Почему-то, начав рассказывать о моей магической составляющей, он очевидно испытал облегчение. И да, я поняла: он опять рассказывает не о себе и не о том, что привело меня сюда. В общем, паразит хитрозадый опять меня провел. Что же происходит на самом деле?

Я уже устала расстраиваться и злиться. Подумала, что, если в ближайшее время он мне ничего не объяснит, выставлю его к чертовой матери. Пусть у местных соседей приюта ищет.

Из-за электричества ужин сделала на скорую руку. Анту приготовила горячие бутерброды с помидорами и сыром сулугуни, а сама обошлась йогуртом.

Выдала, наконец, постояльцу постельное белье и зубную щетку, показала, как раскладывать диван, ополоснулась под душем и пошла спать. Даже валерьянку пить не стала.

Вроде бы легла спать, но сон не шел.

Гадать, почему Ант скрытничает, было бесполезно. Даже представить себе не могла его мотивов.

Я бы, например, сразу радостно рассказала о Земле, о стране, в общих чертах о географии физической и политической, о социальных константах. Но, может, это я — дурочка такая, и так нельзя? Может, нужно, как Ант, держать интригу и ничего не рассказывать? Кто знает, может, это имеет некий сакральный смысл? Может, это как-то связано с магией?

Как ни странно, сам Ант о Земле не расспрашивал, и было подозрение, что он в курсе, и все эти предметы ему знакомы: и физическая география, и политическая, и даже душ, и унитаз. Он, скорее, похож на интригана, чем на идиота, значит, есть какая-то причина, не дающая ему обрушить мне на голову всю информацию.

В общем, мои мысли плавно перешли на магию.

Если верить его рассказам о магическом ядре, которое у меня присутствует, то мне некоторые вещи о себе самой становились понятны.

До одиннадцати лет я была спокойным, жизнерадостным ребенком, а в одиннадцать будто бес в меня вселился. И плющило меня иногда очень серьезно. Воспитание вынуждало держать себя в рамках, но пару раз меня срывало.

Помню первый раз. Летом в детском лагере, куда на месяц меня отправили родители, уже в вечерний час, перед самым сном, на меня накатило это самое — необъяснимое безумие. Где-то в районе солнечного сплетения, может, чуть выше, появилось внутри ощущение будто там вспух пузырь. Плотный, наполненный. Я улеглась на пол палаты в проходе между двумя рядами кроватей, и меня завертело как взбесившиеся стрелки сломанных часов. Центром был этот самый разбухающий, распирающий меня пузырь. Я сучила ногами, размахивала руками и вертелась, вертелась, вертелась, подвывала и хохотала. Девчонки в ужасе, замерев, смотрели на меня. Они от шока даже вожатую позвать не догадались. Минуты через три меня отпустило. Я, запыхавшаяся, поднялась, пожала плечами и сказала:

— Не успела днем потратить энергию, в следующий раз пойду бегать.

И на самом деле, я договорилась с вожатой и стала бегать вечером перед сном. Это было оптимально, потому что, если приступы случались днем, никто не мешал мне поорать и побеситься.

И когда я уже стала взрослой, приступы распирающей наполненности продолжались лет до пятидесяти. Правда я больше не орала и не бесилась, но в это время возникало ощущение необъяснимого могущества и странного не очень приятного подозрения, что стоит мне сейчас топнуть, и земля расколется. В общем, я так и не рискнула топнуть. Честно, проверять не хотелось — боялась последствий.

А после пятидесяти лет на месте пузыря образовалась сосущая пустота. Очень похожее ощущение бывает в самолете, когда он проходит воздушные ямы. Только воздушные ямы — это несколько мгновений. А у меня внутри поселилась вакуумная дыра. Со временем я к ней привыкла и перестала замечать. И если Ант не сочиняет, то все сходится: ядро сжималось и возникало что-то вроде отрицательного давления — вакуума. Ну как в насосе при обратном ходе поршня.

После рассказа о магическом ядре стало немного понятно, что из меня перло, из-за чего меня так плющило.

Было в моей жизни еще кое-что странное. Я видела во снах то, что происходило с моим мужем. Мама по жизни периодически видела вещие сны. А у меня сны были не вещие, а как бы параллельные, и только о нем, о том, что с ним происходило далеко от меня. Больше никого мои сны не касались. Были разные незначительные эпизоды. Когда в моду вошли экстрасенсы я пыталась лечить головную боль у своих домочадцев. Боль я снимала, но заболевала сама, потому с этим быстро завязала, но… Мне удавалось лечить себя.

Так из размышлений плавно упала в сон.

Опять стук в дверь. Доброе утро? Что-то я сомневаюсь, что оно доброе.

Вечером за своими мыслями я не заметила, как заснула. А пробуждение получилось не самое безмятежное.

Блин, как же я не люблю просыпаться по будильнику, и уж тем более от стука в дверь. Ага. Теперь еще и Ант скребется в мою спальню.

— Ева, вы проснулись?

— Антамар, там, наверное, ваши соотечественники пришли. Не могли бы вы пока разобраться без меня?

— Хорошо, с вашего позволения.

Ну да, соотечественники, без сомнения. Только мое позволение требуется чисто из вежливости.

К тому моменту, когда я окончательно проснулась, оделась (вот еще один минус — я должна выходить из спальни при параде, а не в пижамке), гости моего гостя (каламбурчик такой себе) уже перекочевали в гостиную, и мне удалось спокойно сделать все утренние дела.

Шок — это уже почти привычно. Видимо, теперь по-другому мне жить не позволят. Я вошла в гостиную. В комнате находилось трое взрослых и двое детей. Ну подумаешь, на одного взрослого и на одного ребенка больше…

Они что, все собираются у меня жить? Ну и как-то так я вслух этим и поинтересовалась.

На мой вопрос не ответили, просто мне навстречу с дивана поднялся мужчина на вид чуть старше Анта. Мужчина с младенцем на руках.

Я так обалдела, что даже не сразу как следует разглядела всех, но теперь мое внимание было полностью сосредоточено на малыше. Обожаю младенцев.

Больше ни на кого не глядя, протянув руки и раскрыв ладони, я пошла к мужику с ребенком. Он смотрел на меня растерянно с такой же несколько растерянной улыбкой.

«Боже, что с мужика взять, нельзя же так бояться ребенка».

Он держал малютку, не прижав к себе, а на полусогнутых руках немного на отлете, будто и в самом деле боялся малыша.

— Здравствуйте, леди! А мы к вам…

— Я вижу, что вы к нам, — ответила и хихикнула про себя.

Детеныш был не новорожденный, месяцев шести-семи, довольно крупный. Кроха взбрыкивал ножками и размахивал ручонками, потому что просто лежал на ладонях мужчины на покрывальце, в которое, видимо, изначально был завернут.

Я поправила покрывальце и забрала малыша из рук мужчины.

— А кто у нас такой мокренький? — я подвернула нижний край одеяльца, запаковав мокрую попу, и прижала детку к себе.

«Понятно, почему мужик держал его на вытянутых руках». Мне захотелось обхихикать страдальца.

Я оглядела компанию. Ант и еще один мужчина заняли кресла, вероятно, подальше от младенца.

— Солнышко, а где мы с тобой присядем? — обратилась я к маленькому.

Оба сидельца тут же подорвались из кресел.

«Вот так, а то сидят тут в присутствии дамы. Я вас научу Родину любить!»

Но я их обошла, направившись к компьютерному креслу, и тут увидела мальчонку. До этого я видела только его макушку, он стоял за спинкой дивана. Выглядел мальчик не семилетним, да, лет пяти, максимум шести, на вид. Не то чтобы нездоровый или недокормленный, просто хрупкий, худенький. Прехорошенький, с льняными кудряшками и огромными светлыми глазами. Совершенный херувимчик.

— А вот еще одно солнышко. Подойдешь ко мне? — теперь уже я обратилась к мальчику.

— Здравствуйте, леди. Не смею вас отвлекать.

Он поклонился степенно, как взрослый, и улыбнулся застенчиво.

Я улыбнулась ему в ответ, кивнула и переключилась на младенца.

— Сейчас мы закажем тебе лучшее детское питание и памперсы. Искупаем, переоденем, покормим.

И тем же воркующим голосом спросила:

— Кто-нибудь объяснит мне, чей это ребенок. Где его мать?

Я почему-то была уверена, что ни один из присутствующих мужчин не является его родителем.

Я подняла взгляд от младенца и испытала почти мстительное удовольствие — не все же мне одной находиться в офигении. Мужчины так и не присели, стояли и смотрели на меня круглыми глазами. Я не поняла, что их так удивило — все же я женщина, мать, почему бы мне не заняться ребенком, но это была немая сцена. Ни один из них сразу не способен был ответить на мои вопросы.

Я разглядывала новых мужчин. Один, как я уже отметила, был примерно возраста Анта, чуть более массивной: высокий, хорошо физически развитый. Еще один нормостеник*. Очень симпатичный. Светловолосый, сероглазый. Второй мужчина очевидно старше, выглядел лет на пятьдесят пять — шестьдесят. Типичный астеник*. Тоже высокий, но очень худой.

(* астеник или эктоморф — тип телосложения. Другими словами, брат Буратино: длинный, худой, узкий. Даже при занятиях спортом мышцы сухие: рельеф есть, массы нет.)

У всех троих довольно длинные, ниже плеч волосы, подстриженные и убранные по-разному.

Молодые заговорили одновременно:

— Это мой побратим Маркас, — Ант указал на второго молодца.

— Я объясню, — одновременно начал говорить Маркас, но замолчал и не стал перебивать Анта, склонил голову в приветствии.

Ант поджал губы, пряча усмешку, глянул на побратима и продолжил:

— Это мэтр Бернс — целитель, — он повел рукой в сторону Кощеюшки.

И этот поклонился.

Нет, ну правда, аномально худой мужик — кожа да кости.

— Этот молодой человек, — он улыбнулся мальчику, — мой сын Арсан.

И Арсан снова слегка поклонился.

Ант замолчал, глядя на Маркаса.

— Господа, может, вы уже присядете? Что вы надо мной стоите?

Моя немаленькая гостиная в присутствии трех высоких мужчин оказалась не такой уж просторной.

Двое уселись в кресла. Маркас сел на диван, рядом с ним присел Арсан. Маркас подгреб его к себе под мышку. И они все снова уставились на меня.

— Что?

Объяснение не последовало.

— А скажите-ка мне, господа, какого возраста ребенок?

Мужчины точно не знали, но коллективно решили, что ребенку около четырех месяцев.

— Что-то крупненький ребенок.

— Для оборотней это нормально, — поделился сведениями целитель Бернс.

«Ага. Ребенку пусть и будет четыре месяца, но, судя по весу, сомневаюсь, что его насытит питание для младенцев от 0 до 6 месяцев. Буду брать от шести».

— Так, пока я заказываю для ребенка питание и подгузники, можете рассказывать.

Я не стала очерчивать рамки интересующей информации. Сначала послушаю.

Заговорил Маркас.

— Леди Ева…

— Ева.

— Что? — удивился он.

— Не нужно говорить мне «леди». Обращайтесь ко мне по имени и на «вы».

— Простите, Ева. Я продолжу. Мы не планировали появляться с малышом. Это ребенок воина, что погиб при нападении, о котором, я надеюсь, вы знаете, — он глянул на Анта, а тот кивнул. — Он воспитывал ребенка один, жена умерла в родах. Нянька, узнав, что отец малыша погиб, оставила его у соседей, наверное, решив, что платить ей теперь будет некому. Возможно, она рассчитывала выйти замуж за отца ребенка. Все это выяснилось неожиданно. У нас, так уж получилось, сейчас конспиративный период, а я уже направлялся с Арсанчиком и целителем Бернсом сюда, к вам. Пришлось оставить поиски няньки на потом, и идти сюда с малым. Простите за неудобства!

«Значит, все же кто-то не пережил обстрел. Ужас ужасный! И Ант был не в курсе».

И я обратила внимание на то, что Маркас сказал «Арсанчик»: употребление суффикса «-чик» — это русский речевой стереотип. Я наблюдала, как он встраивается в другие языки. Что-то меня цепляло, но не было времени задуматься.

— Хорошо. С маленьким понятно. А что с целителем? Анту нужна помощь? Я чего-то не знаю?

— В общем да. Целителю нужно взглянуть на Анта. И целитель нужен вам.

— А?..

Похоже, это теперь мое нормальное состояние, когда я периодически теряю дар речи. Я-то думала, что уже особо и удивляться нечему. Хотя я, наверное, заблуждаюсь. Оборотни и единороги крылатые — это не все, чем меня может удивить этот мир. Вот. Теперь целитель для меня!

— А я больна?

Маркас развел руками.

— Да, Ева, вы больны и немолоды. И целитель вам просто необходим. А еще Ант сказал, что у вас обнаружилось замершее магическое ядро. Можно попытаться освободить вашу магию.

Я не стала показывать степень очередного изумления, демонстративно уставившись в монитор.

— Ну, детка, — обратилась я к малышу, — мы все тебе заказали. Через час тебе привезут еду и подгузники.

Потом посмотрела на мужчин.

— Когда придет курьер, мне с кем-нибудь из вас нужно будет выйти в город. В мой город. Нужно сходить в аптеку и купить бутылочки, соски и прочие мелочи, которые я не могу заказать в доставке из обычного магазина. Я не люблю выходить из дома, поэтому мне нужна компания. А пока я вас оставлю, мне нужно немного освежить малышоню. Ант, можете похозяйничать. Буду признательна, если вы сделаете всем чай. А мне просто необходим кофе.

И отправилась в ванную. «Боже, какое счастье прижимать к себе тельце ребенка!»

— Ты ж моя прелесть, сейчас поменяем тебе пеленки.

«Очень спокойный ребенок. Мокрый, но молчит. Даже не кряхтит. Улыбается. Солнышко».

За спиной услышала шипение:

— Маркас, ты почему ей ничего не сказал?

— А ты сам почему не сказал?

— Ты смерти её хочешь?

— А ты?

— Все! Иди сам делай чай. Я не умею. И завтрак всем не помешает. Бернс, иди с леди, возможно, ей потребуется помощь.

Я улыбнулась: «Вот паразит, все равно называет меня леди. И, смотри-ка, всех построил и озадачил». В принципе, я бы не возражала против обращения «леди» (мне не привыкать, меня муж так называл), но тогда и спрос с меня будет другой.

«Обойдетесь, господа. У меня своя зона ответственности. И ее границы я предпочитаю определять сама. Насколько это возможно. Все же буду реалисткой: человек предполагает — Б-г располагает, но свободу выбора никто не отменял».

Улыбка пропала. «Значит, все же есть что-то, касающееся непосредственно меня. И счастье известить об этом они никак не поделят. Спихивают друг на друга. Теперь понятно, почему Ант избегал объяснений: Рассчитывал, что это сделает Маркас… Марк. А тот тоже не горит желанием меня информировать. Вопрос. О чем? От чего это я могу умереть? Наверное, от любопытства. Вот, гады!»

Маркас. Тоже котик-не котик.