Похождения поручика Ржевского

Глава пятьдесят седьмая Соблазнение Марты

К дому с «перепелиным гнездом» (так оказывается, звали его окрестные жители) два гусара прибыли вовремя: квартира прокурора темнела окнами на обоих этажах, кроме окна эркера на втором.

Ржевский достал бинокль, навел резкость и сквозь тюлевую штору увидел смутные очертания большой кровати в глубине комнаты и даже редкие плавные перемещения белой фигуры — вероятно, Марты в ночной рубашке. Но вот свет погас и в этом окне. Спустя пять минут ротмистр зажег свечу в ратьере и поднял его, развернув вдоль домов. Сашка откликнулся бряцаньем гитарных струн и запел, маршируя по середине улицы. По мере приближения к эркеру, он чуть усилил голос, точно попав на второй куплет. Дмитрий, тщательно вглядывавшийся в заветное окно в бинокль, заметил выход в темный эркер призрачной фигуры. И тогда он появился из-за угла противоположного здания, осветив ратьером себя — на полминуты. Выключив фонарь и проморгавшись, он поднял бинокль и увидел лицо женщины в проеме между шторами. Сашка тем временем удалился на 50 метров, развернулся и вновь пошел на эркер. Дама тоже продолжала стоять. Ржевский хотел было уже вновь осветить себя, как вдруг из дальнего окна квартиры раздался гневный мужской крик:

— Как вы смеете будить людей посреди ночи, солдафоны? Какого ты полка, мерзавец? Черных гусар, кажется? Завтра же я пожалуюсь твоему полковнику, и он пустит тебя под шпицрутены!

Надо ли говорить, что Сашка быстро-быстро ретировался в дальний конец улицы, где его денщик держал под уздцами лошадей. Вскоре к ним присоединился и ротмистр, и они поскакали знакомой дорогой в свой лагерь.

Наутро Ржевский вновь был возле «гнезда перепелки» и стал прогуливаться по Рыночной площади, все время держа в поле зрения эркер и подъезд. Вот из этого подъезда вышел вчерашний старик и довольно молодцевато пошел к ратуше. «Теперь можно подойти поближе к эркеру» — решил Дмитрий. Только он встал на прежнее место, как в эркер вошла дама (в изящном белоснежном пеньюаре), открыла створки и спросила гусара в лоб:

— Что за концерт вы вчера здесь устроили? Для кого?

— Для вас, прекраснейшая из женщин, — сказал с поклоном Ржевский. — Вам не понравилось?

— Не понравилось моему мужу, как вы помните. Он очень злопамятен и уже успел с утра мне наобещать, что подаст жалобу Блюхеру.

— На черных гусар? Ради бога. Мы, как видите, гусары красные, русские.

— То-то вы так ломано изъясняетесь на хохдойч.

— Главное, чтобы вы, вундершен фрау, меня понимали, остальное неважно.

— Чего тут понимать? Вы явный ловелас и желаете заманить меня в свои сети. Но почему меня? В Олау полно других женщин, к тому же свободных: вдов и девушек.

— Говорят, что о вкусах не спорят: одним мужчинам нравятся женщины, похожие на уточек, другим подавай гусынь, третьи гоняются за индейками, но я обожаю только лебедушек. Вы, гнедиге пани, именно из породы лебедей.

— Вы отъявленный льстец! И я больше не могу вас слушать, потому что слуги мужа доносят о каждом мужчине, с которым я разговариваю.

— Еще два слова: у вас есть в городе женщина, у которой вы бываете в гостях или по делу и без соглядатаев?

— Разве только портниха…

— Портниха подойдет. Сегодня вы сможете к ней пойти?

— Я не собиралась…

— Надо обязательно пойти! Это в ваших интересах! Я буду вас там ожидать. Во сколько часов?

— Ну, после обедни…

— Адрес?

— Замковая, 12.

— Благодарю вас, белая лебедь. Ауфвидерзеен.

С портнихой Ржевский тоже не разводил турусы на колесах.

— К вам сегодня придет Марта фон Риттих, по моей просьбе.

— Вы русский гусар? Сумели ее улестить?

— Да. Но я хочу дать ей не только удовольствие, но и оплодотворить ее. Ведь она молит деву Марию именно об этом?

— Да-а… Вот это гусары в русской армии! Наши попользовались девушкой и бежать, а вы вот как! Я вашу связь благословлю и сейчас же предоставлю комнату для свиданья.

— Очень вам благодарен, фрау Розенбаум. Пусть ваша жизнь будет долгой и счастливой.

Через полчаса в комнату, где маялся Ржевский, вошла вожделенная дама.

— Как вы посмели склонить Амалию к сводничеству? Она буквально умолила меня вас выслушать!

— Мое имя Дмитрий Ржевский и я никогда не делаю неприятности женщинам. В вас я влюбился с первого взгляда, а когда узнал от соседей про ваше бесплодие, то возмутился. «Разве может такая цветущая женщина быть бесплодной? — сказал я себе. — Дело вовсе не в ней, а в этом отжившем сухом стручке! Да, у него были дети от двух предыдущих жен, но теперь он безнадежно стар и его мужское семя стало пустым!» Я знаю, что вы молите деву Марию помочь понести дитя.

Считайте, что она услышала вашу молитву и послала вам встречу со мной, 24-летним молодым человеком, признающим на свете только два удовольствия: схватку с умелыми врагами на поле боя и плотскую любовь с прекрасными дамами. Я падаю сейчас перед вами на колени и заклинаю: не отвергайте подарок судьбы!

Митя, и правда, упал на колени и обхватил страстными руками полные бедра Марты Рашке. Она попыталась вырваться из этих рук, но он только перехватился повыше, поднялся с колен и впился в ее свежий рот. Она упорно вырывалась и вырывалась, но без криков, только со стонами и вдруг обмякла и закрыла глаза. Ротмистр яростно ворвался внутрь и вскоре, совершенно не сдерживаясь, оросил ее лоно. Лишь после этого он посмотрел на женщину и увидел, что по ее щекам текут слезы.

— Боже мой! — сказал он. — Я вас изнасиловал? Вы совсем не испытали страстного удовольствия?

— Нет, — сказала дама. — Дайте мне одеться.

— Ни за что! — замотал головой растерянный любовник. — Я прошу вас, побудьте здесь и дайте мне еще один шанс. Я буду с вами совсем другим: нежным, разнообразным в ласках и послушным. Вы сами определите тот момент, когда нам можно будет стать единым целым. И тогда ваш давно запуганный организм, наконец, отзовется на зов природы. Позвольте мне пока целовать ваши руки, лицо и шею и говорить все ласковые слова, придуманные за тысячи лет…

— Вы знаете так много ласковых слов? — против воли удивилась дама.

— Начинайте…

— Я начну с восхищения вашими руками, — пообещал Ржевский и придвинулся поближе к полуобнаженной женской плоти.

Второй приступ оказался удачнее: дама, которую ловелас заговорил, а также изнежил своими поцелуями, поглаживаниями и потискиваниями, приняла его в себя с заметным удовольствием, и он добился от нее чего-то похожего на оргазм. Он и тут ее не отпустил (благо, что Амалия их не торопила) и в третьей схватке забросил даму на себя, предоставив полную инициативу. И угадал: теперь она его терзала и это вызвало у нее взрыв энтузиазма. Она подлетала и подлетала к потолку, сверкая глазами и восклицая: вот так, вот так! И забилась в конце в сладких судорогах уже без всяких дураков.