Погружение

Глава 20 Маски

— Скажите, — обратился Герман к Спенсеру, — не являются ли все эти Ваши эксцентричные приключения своего рода инициациями. Вы сами себя подвергаете смертельно опасным испытаниям и каждый раз выходите из них более совершенным?

— Интересная гипотеза. Лично я свою тягу к приключениям всегда рассматривал как зависимость. Нет, не в адреналине. Для меня важна эксклюзивность впечатления, а не его опасность. Ну, что экстремального может быть во встрече с римским Папой? Об этом даже не написала ни одна газета, но это настоящая жемчужина моих впечатлений. Кстати, получить её было труднее, чем слетать в стратосферу.

Полагаю, людям моего склада постоянно требуются всё более и более редкие эмоции. Состоятельный человек может позволить себе их больше. Возможно, именно в этом и кроется причина моего стремления к богатству.

Сегодня я настолько богат, что могу делать очень высокие ставки и не бояться проиграть. Я прекрасно это осознаю, что не молод. И от того не боюсь рисковать жизнью. Не так уж долго мне осталось. Ставки минимальны, выигрыш меня мало тревожит, важен сам процесс.

— А как насчёт ответственности перед родными и людьми, зависящими от Вас?

— Мои дети выросли. Я эгоист и думаю только о своём благе. Я несу ответственность исключительно за себя. Вокруг меня и моего бизнеса кормятся тысячи людей и их семьи. Но это лишь побочный эффект.

— Говорят, люди сходят с ума, когда им нечего больше желать. Что будете делать, когда исчерпаете ресурс доступных впечатлений?

— Создавать новые. Раз есть спрос, то появляется и целая индустрия по удовлетворению самых необычных, порой чудовищных фантазий. Например, вы слышали, конспирологические истории про наркотик из крови перепуганных до смерти детей — адренохроме?

— Вы и это пробовали?!

— Я в это не верю.

— Ну, а как Вы себя ощущаете после очередного впечатления? Меняется ли что-то внутри Вас? — Спросил Герман.

Спенсер снисходительно прищурился:

— Вам, я вижу не даёт покоя вопрос трансформации личности?

— Да, Вы правы. С некоторых пор я мучительно пытаюсь примирить своё Я с окружающим миром, ищу способ стать самим собой.

— Вы, молодой человек идеалист. Мечтаете войти в образ и шествовать в нём по жизни. Я же считаю, что, демонстрируя своё настоящее (сокровенное) Я, я становлюсь предсказуемым, а значит уязвимым. Поэтому предпочитаю надевать маски, приличествующие каждой конкретной ситуации.

— Но дома-то, Вы показываете своё настоящее лицо?

— Для дома у меня специальная маска. Маска — это условность, термин для обозначения состояния. На самом деле каждый мой образ — это настоящий Я. Считайте меня многоликим. Или лицемерным. А в чем проблема? Вы хотите изменить своё Я, приспособив его под статичный мир. Но мир-то не статичен.

— Но это же прямая дорога в психушку с диагнозом шизофрения или раздвоение личности.

— Полегче с диагнозами. Актёры, шпионы и разведчики, и дети, по-вашему, они ненормальны? Мне кажется, что всё как раз наоборот. Вообразите себе полицейского, который на службе, в кругу семьи и в заграничном отпуске ведёт себя в своей излюбленной роли — полицейского. Вот уж кто точно покажется ненормальным.

«Интересная, и что важно, осознанная стратегия, — подумал Герман. — Спенсер демонстрирует витрину. А какой он на самом деле — это его тайна. Интересно, а для общения с самим собой у него тоже есть специальная маска?»