Подопытный некромант

Глава семнадцатая. Каменные великаны

//Серые земли, в песках, 12 июня 2021 года//

– Волобуев, убей её, – приказал я.

Мертвец поднял меч и сделал шаг вперёд.

– Vänta! Låt oss komma överens! – воскликнула вышедшая из ратуши Эстрид Бранддоттер.

– У меня с похитителями разговор короткий! – сказал я ей.

Тут некромантка опустилась на колени, скинула с себя ожерелье и подняла руки.

– Гена, стой! – остановил я своего верного протеже. – Послушаем, что скажет! Эй ты! Говоришь на человеческом языке?

Кот Савол предупреждал меня, что надо учить языки. Это у кота был расширенный языковой конвертер, а у меня хрен да душа. Впрочем, как и у Эстрид. И как же быть теперь? Я в шведском вообще никакой…

– Jag kan vara behjälplig, – сообщила мне некромантка.

Или некромантесса? Или некромантуха? Да насрать! Пусть будет некроманткой.

– Не понимаю тебя! – ответил я ей. – Донт андестенд, нихт ферштейн, же не ву компрон па!

– Fremian êow spellian Englisc? – озадаченно спросила Эстрид.

– Вот нихрена понятнее не стало! – пожаловался я. – Инглиш? Да, инглиш ай спик! Ещё как! Кхм-кхм! Вот ар ю лукин фор хир?

– Yfel ðrôwian nâ becnâwan êow, – не очень уверенно ответила Эстрид.

– Тва-а-ю м-м-мать… – протянул я. – Дойчешпрехе? Вас зухт ду хир?

Не то чтобы я был полилингвистом, но парой фраз на паре языков сверкнуть могу.

– Yfel ðrôwian nâ becnâwan êow, – покачала головой Эстрид.

– Ага, теперь стало гораздо понятнее… – пробормотал я саркастически. – Эх…

И тут мне пришла мысль, что надо поискать в меню переводчик. Должно же быть, если для людей делали…

Савол – ладно, он опытный путешественник между мирами, поэтому ему известны все скрытые ништяки и он знает, как болтать со всеми встреченными. Но должно быть что-то, чем общаются местные. Просто ни о какой мирной коммуникации речи идти не может, если ты, вооружённый мужик с этой стороны, не понимаешь вооружённых мужиков с той стороны…

Так, стоп! Это интересная мысль! Я прямо чувствую, как схватил кончиками пальцев скользкую жопу разрешения проблемы.

Вооружённые мужики – это не то. Ещё бы про мужиков в форме вспомнил… Нет, мимо.

Мирная коммуникация. Эти индюки, кидающие в наши благословенные края трупы, просто обречены иметь в качестве языка международного общения некую лингву франку. И обычно лингвой франкой в Средневековой Европе выступала… латынь!

– Сальве! – помахал я рукой Эстрид.

– Сальве… – неуверенно помахала она мне рукой.

– Интеллегисне верба меа? – спросил я.

Это значит: «Понимаешь мои слова?»

– Сик эст, – кивнула Эстрид.

Это значит что-то типа: «Да, конечно».

Вот! Коммуникация! Язык латинский – это вам не хрен собачий!

– Валесне? – поинтересовался я учтиво.

Это я спросил, как у неё дела.

– Ту лудис ме, – раздражённо ответила Эстрид.

Так, надо припомнить… Лудис – играть, если перевести латыни. Ту лудис ме… А, понял. Думает, что я прикалываюсь над ней. Ну да, дела у неё не очень и это понятно.

В принципе, латынью я владею неплохо. Даже в студенческом научном кружке с первого по третий курс регулярно зависал. Тогда я думал, что без латыни в медицине совсем никак. Истина оказалась трагичной, но я не пожалел ни об одном дне, посвящённом изучению этого простого и, в чём-то, гениального языка. Только изучая его можно понять, что это язык экспансии. Он будто целенаправленно разрабатывался для того, чтобы даже самый дремучий варвар, будучи погружённым в среду, через три месяца изучения мог относительно неплохо говорить на нём.

– Что ты забыла здесь? – спросил я на латыни.

– Выживаю, – пожала плечами Эстрид.

– Зачем твои трупы напали на меня? – спросил я.

– Ты хотел сказать мертвецы? – не совсем поняла меня Эстрид.

Видимо, она не очень хорошо владеет латынью, поэтому ей незнакомо слово «cadaver», но знакомо слово «mortuum». Впрочем, кадавр – это больше слово моей профессиональной тусовки и вообще считается устаревшим, поэтому я посчитал, что оно в ходу у людей предыдущих эпох.

– Да, я так и хотел сказать, – подтвердил я. – Но ты не ответила на вопрос.

– Это опасные места, – вздохнула Эстрид. – Откуда у тебя такое качественное умертвие?

– Здесь вопросы задаю я! – воскликнул я. – Будешь уклоняться от ответов – я прикажу своему качественному умертвию прибить тебя.

– Хорошо, – кивнула Эстрид. – Твоя власть.

– Ага, горе побеждённым, – хмыкнул я.

Всю свою жизнь хотел ввернуть красивую фразу «Vae victis» поудачнее да всё случая не подворачивалось. Фраза-то хорошая, с историей.

Первым произнёсшим эту эпическую фразу считают галла Бренна, который, при подсчёте выкупа за осаждённый Рим, поместил свой меч на весы и выдал быстро ставшую крылатой фразу. Второй раз, но уже без легенд и мифов, а на основе исторических фактов, фразу громко произнёс генерал Наполеон Бонапарт. Он победил армию Папской области, после чего, от имени Революционной Франции, заключил с Папской областью мирный договор. Папский аббат возмутился несправедливостью договора, на что Наполеон ответил: «Горе побеждённым!» И тут даже была ироничная аллюзия на событие давно минувшей эпохи. Наполеон – в каком-то смысле галл, так как выступал от лица Франции, а паписты – это в каком-то смысле римляне. На самом деле это всё херня собачья, так как римлян и галлов к тому моменту уже полторы тысячи лет как не существовало, но аллюзия всё равно получилась хорошей.

– Зачем твои трупы напали на меня? – повторил я вопрос.

– Здесь либо ты, либо тебя, – ответила Эстрид. – Победи мои мертвецы, вопросы бы сейчас задавала я.

А, понятно. Волчьи законы, как и везде.

– Зачем ты выдернула меня в этот мир? – спросил я.

– Эксперименты, – честно ответила некромантка.

Ну, это я знал ещё от Савола. Не очень подробно, но он рассказал мне, что она хочет провести некий ритуал, целью которого является обретение невиданного доселе могущества. Только вот уже напрасно убита куча людей, а она всё ещё там, где начинала. Хотя Савол как-то обмолвился, что, теоретически, у неё уже давно всё получилось, но нужно некое триггерное событие. Не знаю…

– И сколько ещё людей ты убила с момента моего похищения? – спросил я.

– Четверых, – ответила она.

Вот сука…

– Уже за одно это тебя стоило убить… – вздохнул я. – Но ты мне пока что можешь пригодиться.

– Если в конце последует смерть, то я не буду тебе помогать, – начала выдвигать условия Эстрид.

– Ты думаешь, что после всего, что я пережил в этом поганом мире, я не смогу запытать тебя до потери разума? – недоуменно уставился я на неё. – Ты серьёзно так думаешь? И ещё ты думаешь, что я, теперь уже точно бывший студент шестого курса медицинского университета, не знаю, как лучше всего это устроить? Может, ты ещё думаешь, что у меня нет с собой подходящих инструментов?

– Я так не думаю, – ответила Эстрид. – Но неужели тебе будет легче от того, что ты запытаешь меня, но не услышишь ни единого слова?

– Ты прикалываешься? – криво усмехнулся я. – Поверь мне, я услышу не только слова, но и дохрена чего ещё! А потом подниму из твоего поганого тела что-то вроде Волобуева, а может и чего получше! Впрочем, эксперимент – критерий истины! Гена, хватай эту подлую суку! Только не порежь ненароком, она нужна мне целой!

Волобуев молнией бросился к начавшей вставать с колен некромантке и схватил за правую руку, приставив меч к её шее.

– Дёрнется – проткни ей печень, – сказал я Гене на латыни.

У нас, по всей видимости, внеязыковая связь. Он прекрасно понимает меня, несмотря на язык, на котором я даю команды.

Я прошёл внутрь ратуши. А внутри-то всё прилично. Пыли нет, красиво всё: белокаменные полы с ни на что ранее виденное не похожим орнаментом в виде фрактальных фигур. Стены в лепнине под природный камень, чернокаменные лавки у стен, большие окна с целыми стёклами, красиво и кучеряво. Но больше всего меня поразило главное украшение в холле: высеченная из белого мрамора статуя мускулистой женщины в прозрачной ткани на голое тело, ещё и с длинным мечом в руках. Я знаю, что такое было по плечу мастерам моего родного мира, но, тем не менее, примерно пятиметровая статуя физически крепкой женщины – это сильно. Груди примерно четвёртого размера, рельефные мышцы, которые полностью передают усилия, якобы прикладываемые мраморной статуей для удержания не самого лёгкого меча. Анатомическая точность статуи потрясала. Даже сокращение локтевого разгибателя запястья, возникающее при именно таком удержании предмета в руке, передано максимально точно. Гениальная работа.

А сама изображённая женщина являла собой влажную мечту Адольфа Алоизыча, так как точно была арийкой: глаза её буквально из белого хрусталя и голубого бриллианта, черты лица нордические, а волосы… ну, тут хрен его знает, возможно, что и белокурые. Сейчас-то они белые, ибо мрамор. Красиво и эпично. Полупрозрачная ткань будто бы ниспадает вниз, обнажая мощные груди и стыдливо прикрывая паховую область. Видимо, скульптор постеснялся изображать самые деликатные подробности. Эх…

– Нравится? – спросила Эстрид.

Я обернулся к ней. Её завёл внутрь Гена, всё так же продолжающий держать меч у её горла.

– Да, великолепная работа, – кивнул я.

– Это не работа, – ответила некромантка. – Слышала историю, что таких статуй полно по всему свету и, скорее всего, их изготовили петрификацией[21] исчезнувших великанов…

– Ой, ну не пиздите, пожалуйста! – отмахнулся я. – Это точно работа скульптора. Вон, у основания есть едва заметные следы работы долотом, тщательно зашлифованные, но заметные намётанному глазу. Ты просто необразованная, поэтому даже не можешь себе представить, на что способен заинтересованный мужик с молотком и долотом. Впрочем, скоро узнаешь…

Я продолжил осмотр помещения. Тут должно быть ещё много чего интересного, но взгляд невольно возвращался к статуе. Блин, очень жаль, что телефон разряжен. Такую штуку не грех запечатлеть для потомков и размножить на миллионы копий…

Помещение для временного содержания Эстрид нашёл быстро: подходящим показался сортир, к сожалению, нерабочий. Воды там нет очень давно, ничего не работает. А жаль. Я сейчас и в раковине с удовольствием помоюсь.

Если абстрагироваться от отсутствия каких-либо функционирующих удобств, то выходит, что место-то отличное! Я ещё не всё осмотрел, но мне тут нравится.

Мародёры досюда почему-то не добрались, что меня озадачивает. Надо прояснить этот момент у Эстрид в процессе допроса.

Закатив сани внутрь здания, я всё-таки натянул на себя душнилиевую кольчугу, чтобы вновь не попасть в неловкую ситуацию, а затем направился к Эстрид. Пора поговорить.

– Гена, выведи некромантку из сортира, – приказал я.

Кольчуга висела на мне, как седло на корове. Видимо, это счастье надо как-то подгонять под носителя. На самом деле, даже в таком виде кольчуга представляет собой существенное увеличение защищённости. Во-первых, её очень сложно прокусить, что предоставляет неплохую защиту от 90 % арсенала мертвецов. Конечно, тупые удары кольчуга не гасит практически никак, поэтому дубинки и разного рода шесты всё ещё очень опасны, но зато я точно не умру от загноения укусов и прочих неприятностей. Во-вторых, это только в кино можно полоснуть мечом по кольчуге и зарезать чувака без сюжетной брони насмерть. В реальной жизни возьмите сколько угодно острый меч и ударьте им по кольчуге – увидите удивительный результат. Результат будет таков, что меч будет уже не таким острым, как до удара, а кольчуга получит максимум несколько деформаций в месте удара. Но последнее возможно только при мощном ударе. Так что не зря человечество носило кольчугу вплоть до эпохи скорострельных винтовок. То, что я знаю про наше с вами человечество, говорит мне, что если бы эта хрень была совершенно зря, то о тысячелетиях использования можно было бы и не говорить.

Моя душнилиевая кольчуга представляла собой рубаху с рукавом по локоть. В отличие от кинематографических версий, виденных мною в многочисленных костюмированных фильмах, она не оканчивается у колен, а заканчивается в районе ширинки. Вообще я представляю себе, как её подогнать по размеру, но надо хорошо всё продумать и измерить.

Гена вывел Эстрид из сортира и усадил на лавку в коридоре.

– Что ж… – заговорил я, вытаскивая из саней кожаную раскладку с инструментами. – Ты, возможно, не в курсе, но человек, если иметь правильный подход – это комок боли. Боль – это реакция организма на внешний раздражитель, мобилизирующая силы организма для избавления от этого раздражающего фактора…

Голосовые связки мои уже изрядно отвыкли от латыни, но мозг вспоминал нужные слова и конструкты очень легко. Видимо, вложенные в «Мудрость» очки характеристик дают о себе знать. Уже одно то, что я свободно изъясняюсь на полузабытой когда-то латыни, стоит вложенных усилий в поднятие уровня и прочей хрени, которой я занимался весь отрезок иномирной жизни.

– Хочешь пытать – пытай, – решительно ответила Эстрид.

– О, нет, – покачал я головой. – Сначала я вдоволь потрахаю тебе мозги.

Положив раскладку на коридорную лавку, я осмотрел инструменты. Это был слесарный набор: молоток, шведский ключ, три типа напильников, ручные ножницы по металлу, кернер, зубило, ручное сверло, складная ножовка по металлу и набор разводных ключей. Последнее вряд ли понадобится, но даже того, что есть помимо разводных ключей, хватит, чтобы доставить массу неприятных ощущений. Впрочем, на самом деле я ничего из этого к Эстрид применять не собираюсь.

Я не долбанный маньяк, чтобы пытать людей, пусть даже они этого заслуживают. Если ничего не получится, то я просто прикажу Гене прикончить её.

Убивать её придётся, так как она слишком опасна. Слишком много говна случилось между нами, чтобы она не попробовала нанести ответный удар.

– Вот это… – я вытащил из раскладки напильник с мелкой насечкой. – Я уже вижу, что можно сделать с твоими зубами.

Я приложил напильник к спинке коридорной лавки и сделал пару движений. С характерным звуком древесина поддалась напильнику и на сиденье осыпалась порция древесной стружки.

– Знаешь, ещё в родном мире, в часы досуга, читывал я одно произведение… – я подошёл поближе к некромантке.

Эстрид невольно отпрянула.

– Автор – Шон Аккербромби, а название – «Плоть и сталь», – продолжил я. – Был там один персонаж, практически ключевой… Он попал в плен в некую восточную империю. Ты можешь провести аналогию с империей Сасанидов, если слышала про такую. Там его пытали примерно два года, без какой-либо цели, просто так, потому что могли. Они напильниками сточили ему зубы, покалечили его, но сохранили остатки здоровья, чтобы он мог продолжать жить. Ну, как жить… Существовать. Мучительно существовать. Он не мог есть твёрдую пищу, а каждое утро начинался его маленький персональный ад, потому что необходимо было вставать с кровати. Лестницы он считал своими смертельными врагами, а кресла – самыми надёжными союзниками…

– К чему ты мне это рассказываешь? – невежливо перебила меня Эстрид.

– К тому, что я могу точно так же, – ответил я с улыбкой. – Моей нынешней медицинской квалификации достаточно, чтобы, при наличном инструментарии, превратить тебя в воющее от бесконечной и нестерпимой боли существо. И пусть говорят, что ко всему можно привыкнуть, но когда речь идёт о боли – это неправда. К боли привыкнуть нельзя. Примириться, терпеть – сколько угодно. Но привыкнуть невозможно. Даже у конченных мазохистов есть свой предел. Поэтому я предлагаю тебе начать говорить. И, если вдруг ты меня заинтересуешь, предложишь то, что я не смогу получить где-то ещё, у тебя будет шанс на выживание.

На самом деле, в ходе моего рассказа про «Плоть и сталь» мне пришла в голову идея заключить пакт с Эстрид. По идее, её бы шлёпнуть за Витька Александрова, которого, что-то мне подсказывает, грохнула именно она. Только вот у неё есть связь с культистами из моего мира. А эти сраные культисты могут быть очень полезны.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила Эстрид.

– Мне нужен выход на тех людей, которые похитили меня, – ответил я. – Ещё мне нужно всё, что ты знаешь о некромантии.

Да, мои знания зиждутся на голой теории с незначительными вкраплениями практики, поэтому опыт давно практикующей некромантки будет в кассу.

– А что получу я? – спросила Эстрид.

– Ну, во-первых, жизнь, – ответил я. – А во-вторых, ты даже понятия не имеешь, каким образом я поднял этого мертвеца. Я прав?

– Я знаю, как ты поднял его, – ответила Эстрид. – Но не понимаю, почему он не начал гнить.

Это уже ценная информация. Она не знает про нигредо, что удивительно. В книжках по некромантии написано, что это азы, базис, без которого нельзя даже начинать.

– Нигредо? – спросил я. – Альбедо?

– Не понимаю, о чём ты, – пожала плечами Эстрид.

– Тогда единственная ценность, который ты владеешь – это контакт с людьми из моего мира, – вздохнул я. – Итак. Взамен за связь с теми ушлёпками я сохраню тебе жизнь. А если что-то из твоих знаний вдруг окажется мне полезным, я позволю тебе уйти отсюда.

– Лучше уходить до наступления ночи, – сообщила мне Эстрид. – Или ты думаешь, что это место осталось нетронутым просто так?

– Неужели очередное проклятье, наложенное на поселение? – усмехнулся я.

– Нет, – покачала головой Эстрид. – Тут неподалёку гнездо интерфекторов. Ночами они выходят на охоту. И, если ты проходил мимо них, то они уже знают, где тебя искать.

Тут я вспомнил, что, вдобавок, поорал на них. М-да…

– Что они собой представляют? – спросил я.

– Лучше бы тебе с ними не встречаться, – вновь покачала головой Эстрид.

– Как они выглядят? – твёрдо спросил я.

– Ментис интерфектор – это существо высотой примерно метр, вооружённое природным оружием – тонкими, но длинными когтями, физически слабое, но представляющее угрозу среднего размера человеку или ребёнку, – ответила Эстрид. – Их опасность возрастает при охоте стаей. Стая в среднем от десяти до пятнадцати особей с вожаком. Вожак – самый умный из них, способный вызывать реалистичные мороки, индивидуальные для жертвы.

– А-а-а, вот эти галлюцинации, которые ты видишь, проходя мимо? – спросил я.

– У тебя нет оберега, – оглядела меня Эстрид. – Как ты прошёл мимо?

– Ты не ответила, – произнёс я.

– Галлюцинации – это то, что они создают коллективно, – Эстрид поправила воротник потасканной холщовой рубашки. – Очень сложно противиться мороку без специальных оберегов.

– И вот ты не смог противиться мороку – что будет дальше? – спросил я.

– Против своей воли, обманутый мороком, ты заползёшь в одну из щелей в их гнезде, а затем тебя отравят и съедят, – пожала плечами некромантка. – Отрава их не очень сильна, выделяется через поры на когтях. И, по моим наблюдениям, она нужна не для убийства, а для переваривания жертвы. Потому что я видела разорённые гнёзда интерфекторов и вскрывала несколько их жертв: яд размягчает плоть и делает её лёгкой для усваивания.

Значит, внекишечное пищеварение. Свойственно для членистоногих. Пауки, например, питаются только так.

Так, выходит, это некие пауки-мутанты, способные ковыряться у тебя в памяти и строить на основе этого мороки? Действительно, опасные противники.

– А что им мешает выходить днём? – спросил я у Эстрид.

– Солнце, – ответила та. – Они очень хорошо видят ночью, но солнце портит им зрение. Так мне говорили. Но это не значит, что, в случае опасности, они не смогут выйти к тебе и убить.

Как всегда, всё в этом мире существует с рядом оговорок.

– Ладно, мы уйдём отсюда, – кивнул я. – Есть тут поблизости безопасное место?

– Есть, – ответила Эстрид. – Но я всё ещё не получила гарантий собственной безопасности?

Я послал ей видоизменённую версию пакта Душнутого-Саволтропа, где указаны карательные санкции за предательство. Санкции заключаются в том, что нарушитель умрёт мучительной смертью. То есть он будет жить, но очень хреново и недолго. Гарантом соблюдения пакта Душного-Бранддоттер выступает Дух Мира, ну или как его там зовут.

– Изучи пакт, – решил я.

Очень хотелось свести с ней счёты, избавиться от проблемы, скажем так, радикально. Но с другой стороны она знает об этом мире существенно больше, чем я или тот же Савол, проживший большую часть времени в Поместье. Зримое доказательство того, что она приспособлена к выживанию в этом мире – она всё ещё здесь и даже имеет связи с параллельными мирами.

– Это очень щедрое предложение, – произнесла некромантка.

Нет, всё-таки не так звучит эта «некромантка». Как «докторка» или «авторка». Некромантесса – это ещё более дебильно. Феминитивы губят нашу цивилизацию…

А вообще совсем правильно будет «систематически менструирующий некромант». А когда у неё наступит климакс, если доживёт, то «ранее систематически менструировавший некромант». Сука… Ха-ха!

– Ну? Хорошее же предложение, – отвлёкся я от погружения в пучину политкорректности.

– Но оно не обязывает ни тебя, ни меня, ни к какому сотрудничеству, – ответила Эстрид удивлённо.

– А что, обязательно обязывать кого-то к сотрудничеству? – задал я логичный вопрос. – Мне будет достаточно того, что ты не будешь глупить и уберёшь подальше скальпель, который держишь сейчас под своей задницей. А я тогда не буду держать на старте иглу смерти, которую, при любом твоём резком движении, выпущу тебе прямо в лицо. Мне будет жаль портить такой отличный образец для поднятого мертвеца, но иных способов достаточно быстро нейтрализовать тебя у меня нет. Полагаю, ты рассчитываешь на то, что реакция Гены его подведёт и ты успеешь воткнуть в меня скальпель, но, поверь мне, я тоже в это время не буду стоять как дерево. Поэтому хорошо подумай над этим очень щедрым предложением, а также вытащи руку из-под задницы.

Эстрид вытащила руку со скальпелем. Несостоявшееся орудие убийства упало на лавку, а затем я получил уведомление о том, что пакт Душного-Бранддоттер вступил в силу с этого момента. Вот и отлично.

– Итак, расскажи-ка мне, каким образом ты поддерживаешь связь с моим миром и как я могу вернуться обратно? – задал я самый важный на сегодня вопрос.