Подарок рыжей феи (СИ)

65

*****

Вечером в ярко освещенном обеденном зале звенели бокалы. Большущий стол, как в старой кают-компании, занимал полкомнаты. "Принцесса", как не сговариваясь ещё в давние годы друзья окрестили Омелку, была в ударе. От каждого её слова по залу прокатывались взрывы смеха.

Джордано — папочка новорожденных близнецов и взрослой трехлетней дочки хохотал до слёз и разлил вино в салат и на скатерть, что вызвало новый приступ веселья.

— К счастью! — махнула рукой Виола.

Они с Амариллис сидели друг против друга на дальнем конце стола, где посередине, во главе, пустовало место "принцессы". Омела постоянно носилась по всей комнате, и гости, желая сказать тост, долго высматривали именинницу, пока та не возникала неизвестно откуда.

В конце концов, место именинницы заняла Ирис, и сразу начались шуточки, что празднуют они не день рождения, а чью-то помолвку. Тем более что Тико Ориенталь сидел напротив подружки, на другом конце стола, устроившись на коленях у отца. Это единственный способ заставить его пять минут посидеть спокойно.

Амариллис при каждом полупрозрачном намёке на скорую свадьбу переливалась радужными цветами, краснела и зеленела от возмущения, напоминая о том, что она всё-таки замужем за греческим герцогом из семейства Ирисовых[1].

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возник некто в черном с револьверами в каждой руке. В широкополой шляпе, в кожаном охотничьем костюме, в черной маске с прорезями для глаз, сливавшейся с угольно-чёрной небольшой круглой бородой.

С порога грянуло два выстрела, от которых погасла свеча на камине и грохнулся со стены красивый кинжал с ручкой в виде чесночной головки.

Рыча как леопард, разбойник сунул за пояс револьверы и обошел вокруг стола, схватив малышку Ирис.

Тико рванулся на помощь, но отец удержал его и спокойно смотрел на дикое чудовище подошедшее к девочке.

Амариллис схватилась за сердце, а Ирис дико заверещала, когда бандит страшным и страшно знакомым голосом грозно спросил:

— Молилась ли ты на ночь, Дездемона? — и положил свои руки в черных перчатках на шею малышки. Она радостно завопила:

— Дядя приехал!! — и повисла на шее бандита.

Амариллис дрожащими руками взяла бокал и отпила пару глотков, чтобы успокоиться.

— На-тал, я тебя убью. Слово герцогини!

Держа на плече племянницу и ослепительно улыбаясь, Натал Кливи` снял маску и шляпу.

— Самое смешное, сестричка, что напугать мне удалось только нашу великую актрису, то есть, тебя! Остальные совершенно спокойно отреагировали на "Отелло по-бразильски". Стареешь! Стала проводить слишком чёткую грань между театром и жизнью.

— Нат, радуйся, что я — ещё молодая и вовремя тебя узнала, — сказала Омела, покачав пистолетом.

Все рассмеялись, Натал — громче всех.

— Ого, детка! У тебя папина реакция! — он покосился на Гиацинта. Тот скромно кивнул:

— Тебе действительно повезло, старик. Ведь глаз у неё тоже папин, не промахнулась бы.

— Ха! С трех футов и слепой бы не промахнулся, а уж наша принцесса тем более! — хмыкнул Натал, расстегивая куртку. — Стрелять-то её учил не ты, а я.

— Тем хуже для тебя, — мрачно процедила Амариллис, накладывая брату салат из кальмаров — его любимый. Он бросил маскировку и куртку на свободный стул, оставшись в красной рубашке.

— А ты вообще молчи, герцогиня! — заявил Нат, садясь рядом. — Надо же! С первого взгляда не узнать родного брата. Виола, скажи, это свинство? — обратился он к хозяйке дома.

— Свинство, дорогой, это то, что ты до сих пор не поздравил именинницу, — нежно ответила она.

Натал удивился.

— Разве? Иди сюда, принцесса!

Омела обняла и расцеловала его.

— Я принимаю в качестве подарка постановку "Отелло по-бразильски". Было жутко весело.

— Особенно мне, — Натал понимающе потрогал рукоятку пистолета. — Заряжен?

— Естественно, — пренебрежительно ответила Омелка, мол, кто же задает такие глупые вопросы!

— Закрой глаза, — потребовал Натал, и когда Омела послушалась, достал из кармана куртки плоский футляр змеиной кожи.

— Открывай.

Омела открыла сперва один глаз, потом оба, а когда открыла футляр, глаза её раскрылись ещё шире.

— О-ой! Это мне?

— Не мне же, — возмутился Натал. — Дай, одену.

Она села к нему на колено и откинула с шеи рыжий водопад волос. Нат защелкнул застежку, и принцесса гордо выпрямилась, показывая подарок. На её шее сверкало золотое круглое ожерелье из сплетенных друг с другом ушастых веточек омелы, с вкраплениями вставленных попарно крупных жемчужных ягод.

— Здорово! — восхитился Розанчик.

Остальные зачарованно смотрели на красавицу и её подарок.

Кроме Гиацинта. Он с легким недовольством нахмурил брови.

— Старик, слишком роскошная вещь. Ты не мог заказать поскромнее? Она теперь его вовек не снимет, и будет смущать всех бандитов в порту.

— Ничего ты не понимаешь, папочка! — Омела горячо обняла дарителя.

Натал поддержал девчонку:

— Тебе что, жалко золота для принцессы? У меня на плантациях знаешь сколько таких штучек может вырасти за год?

Омела двумя поцелуями засвидетельствовала свое одобрение. Зато возмутилась её конкурентка — Ирис.

— Дядя, а мне? Я тоже хочу подарок.

Натал снова потянулся к костюму "Отелло":

— А тебе — шляпа.

Огромная чёрная шляпа с расшитой зубами анаконды тульей, очень шла "маленькой принцессе" и вполне стоила в её глазах золотого ожерелья. Но, увы, в глазах старшей принцессы тоже.

— И я хочу шляпу! — Омела капризно надула губки, закрыв ожерелье руками, ясно показывая, что на обмен она не согласна.

— Старик, — обратился заокеанский гость к Гиацинту, — я вот давно хотел тебя спросить: как ты управляешься со всеми этими женщинами? — Он обвел широким жестом присутствующих дам. (Их было всего четверо, считая Ирис, но стоили они многих.)

Капитан пожал плечами:

— Сам удивляюсь. Наверное, с ними надо всегда иметь в запасе далеко не один подарок, зная их скромный аппетит.

— Ну что-о ж, — вздохнул Натал, отстраняя Омелу и достав у неё из-за пояса пистолет: — Закрой глаза, детка. Будем разбираться…

Вопреки явной угрозе принцесса послушно закрыла глаза и любопытно улыбаясь.

— Открывай, — услышала она через пару секунд. — Угадаешь, который твой?

Глаза Омелы удивленно пробежали по залу, ища объяснения чуда на лицах гостей. Она с интересом уставилась на Натала:

— А как это?

В его раскрытых ладонях лежало два абсолютно одинаковых пистолета с рукоятками старинной чеканки. Он усмехнулся.

— А вот так. Бери, для пары.

Омела удивленно разглядывала оружие со всех сторон. Наконец покачала головой:

— Не-ет. Этот — мой! На твоем, в завитушках остались крупинки табака. Меня не обманешь!

Натал выразил свое восхищение Омелке, и все присутствующие присоединились к нему.

— Чье же это такое знакомое влияние? — хмыкнул Нат. — Никак, тётя Амариллис, наша прирожденная криминалистка постаралась!

— А я тебе десять лет говорю, братик, бросай курить! — парировала Амариллис, запивая омаров красным шампанским. — Давно пора.

Натал поднял руки вверх, "сдаваясь".

— Всё. Считай, бросил.

— Аплодисменты, пожалуйста, — щелкнул пальцами Гиацинт, поднимая бокал. — За это надо выпить.

Предложение встретили громом рукоплесканий и салютом новых бутылок шампанского. Розанчик перегнулся через стол, чокаясь с Наталом.

— Всё, друг. Попался! Теперь попробуй, откажись от клятвы, ведь уйма свидетелей!

Джордано шутливо погрозил кулаком довольной Омелке:

— А всё из-за неё, из-за принцессы!

Омела засмеялась, а её мать веско заметила:

— Так ведь на то и существуют принцессы, чтобы из-за них всё случалось.

Слова Виолы понравились, и все хором провозгласили тост за принцесс.

Это прозвище Омела получила жутко давно. Так называли её все друзья, и родителей, и её самой. Потому что она стала первым ребенком в их компании, к тому же, дочкой капитана: значит, первая и самая главная. Потому и принцесса.

Ещё маленькой Омела как-то спросила отца, почему он перестал называть её феей, как раньше, а всё принцесса, принцесса… Гиацинт серьёзно ответил:

— Понимаешь, солнышко, феи появляются неизвестно откуда и исчезают, если хотят. Они ничьи. А ты — моя! Наша, ясно?

— Ясно, — кивнула малышка. — А почему же `Ори и Тико не принцы? Они ведь тоже наши.

Он вздохнул и, отвернувшись к окну, сказал, что хорошие принцы ему встречались только в сказках, а мальчишки ведь всё равно после неё, значит не первые, и вообще, не достойны такой чести.

— Ну-ну… — загадочно покивала Омела. Но с тех пор откликалась на прозвище больше, чем на имя, вызывая жуткую ревность у маленькой герцогини Ирис, которую называли в крайнем случае Ириской, но уж никак не принцессой.

Словом, в белом двухэтажном доме, с крылечком, с черепичной крышей, открытой верандой выходящей на море; именно не в "особняке", а в доме Ориенталь, где хозяева бывали, увы, не так часто, как им хотелось, вечно разъезжая по свету, — в доме светились большие стрельчатые окна, и царило веселье.

Омела из всех сил старалась вытащить на танец Розанчика, но лейтенант не сдавался, делая вид, что жутко занят беседой с графом Георгин.

Натал перебрался на другой край стола, ближе к другу. Гиацинт узнавал у бразильского коммерсанта последние подробности жизни его плантаций, ткацкой фабрики и работы их общей торговой компании. Потом разговор вновь перешел на семью.

— Нат, почему Берта не приехала? Так и не удостоила нас своим посещением.

— Кто, Бертоллеция?[2] — хмыкнул Нат. — Она дома, на гасиенде осталась. Говорит: "Видала я твоих дружков два месяца назад. Соскучиться не успела".

Гиацинт горестно цокнул языком.

— Не любит она нас. Задва месяцаи не соскучилась. Нет, не любит…

— Зато `Ори твоего она обожает, — успокоил Натал друга.

— Ха! Это потому, что он на меня не похож.

— `Ори не похож?!! Да это ж просто вылитый ты! Копия просто. Разве что глаза светлее, как у твоего отца, а так — один к одному!

Гиацинт криво улыбнулся.

— Старик, я имею в виду характер.

— Ах, характер… — насмешливо протянул Натал. — Тогда конечно, наша принцесса Кенгуру, хоть и рыжая, но оч-чень похожа на папочку.

Капитан пожал плечами.

— Да, похожа. Можешь дразниться сколько угодно. Ты лучше скажи (и не мне, я догадываюсь, а Виоле), куда дел нашего сына? Они ведь, с тобой вместе ехали. По идее…

Натал беспечно махнул рукой:

— Да успокойтесь, родители! Будут их сиятельства завтра, и герцог, и внук. Они с Пассифлорой к твоим, в Ориенталь поехали. Заночуют там, а завтра явятся, как миленькие. А я к вам сорвался. Пораньше.

Виола слышала их разговор, поскольку Натал вёл рассказ на два фронта, чтобы успокоить её материнское сердце.

— Натал, а твой красавчик где? — поинтересовалась Виола. — Не верю, что он остался дома, в Бразилии.

— И правильно делаешь, — кивнул Нат. — Само собой, он не дома, то есть, он — у вас дома. Я обоих этих бандитов спихнул твоей сестрице Триколор, и они с Пассифлорой, по-моему, были счастливы.

— Эх ты, вечный холостяк! — засмеялась Амариллис.

Брат отбил удар:

— Не всем же быть прирожденным семьянином, как некоторые…

— Не умеешь ты обращаться с детьми.

— Я не умею?? — взревел Натал. — Ириска, скажи маме, кто у тебя самый любимый дядя? Только, смотри, скажи правду!

Ирис закатила глаза, а потом пальцем указала на "любимого".

— Крёстный!

Гиацинт засмеялся.

— Получил, правду?

Натал обиделся.

— А если я у твоей спрошу? Она-то скажет правду…

— За ожерелье?! Да за драгоценности она мне лично горло перегрызет, конечно, ты будешь любимым! А вот устами младенца…

— Ха! Ириска просто маминой породы веточка, а сестрица моя всегда была на тебе чокнута, вот и передала дочке.

— С материнским молоком! — хихикнула Виола.

Герцогиня взбесилась и схватила столовый нож.

— Нат, если не прекратишь мутить воду, сделаешь меня братоубийцей!

Розанчик оторвался от танца с Омелой и напевая: "Тор-реодор, смеле-е в бой…" — следил за исходом поединка.

Ирис видела, как Гиацинт подмигнул ей, и бочком подошла к матери.

— Мамочка, ты же не будешь убивать по-настоящему моего люби-имого дядю? — Она сладко пропела: — О-очень любимого… — И покосилась на Натала.

Тот расцвел улыбкой.

Амариллис со вздохом положила нож:

— Ну, по-настоящему, не буду.

— А жаль! — в один голос сказали Джордано и Розанчик.

Ирис демонстративно надела шляпу и подошла к мужчинам.

— Не будешь? Вот и хорошо…

Остановившись рядом с Наталом, она патетически сообщила:

— Мама тебя не убьет. Моя любовь спасла тебя!

Все покатились со смеху. Обнимая племянницу, Натал толкнул Гиацинта локтем:

— Видал? Перед лицом опасности она сказала правду!

Крёстный Ирис насмешливо кивнул.

— Видал. Артистка растёт. Золотце, скажи, а если б не по-настоящему?

Ирис ярко пожала плечами:

— Так пусть бы убивала, мне-то что?

Натал кинулся на Гиацинта.

— Старик, я тебя придушу, если ещё раз…

— Угомонись, Отелло! — смеясь, тот отбивался от разъяренного друга.

Тико примчался и встал между ними. Поучительно подняв палец и копируя отцовскую интонацию, крестник заявил Наталу:

— Старик, я тебе голову откручу, если тронешь моего папу!

Зал трясся от хохота. Амариллис захлопала в ладоши.

— Браво-браво! Продолжай будущий зять в том же духе, и я, возможно, соглашусь на ваш брак с Ирис. Лет через десять…

Виола укоризненно покачала головой, глядя на мужа.

— Разбаловал ребенка, сил нет.

— Я?!

— Ну, а кто же?

Гиацинт скептически хмыкнул.

— Зато, `Ори твой — просто девчонка. Дрожь берет, какой послушный!

— МОЙ `Ори?!

— А чей же?

Виола задохнулась от праведного гнева.

— Тысяча чертей, — удивленно выдохнула она. — Тико, иди к мамочке! Мы с этим чудовищем не разговариваем. Он обижает твоего старшего брата, и меня, и ещё неизвестно кого будущего… Всё, баста! Мы объявляем вам войну! Омела, ты за кого?

Принцесса хмыкнула:

— За папу.

— Кенгуру рыжая! — обозвала её Виола, изображая возмущение.

Натал, улыбаясь, постучал друг о друга хрустальными бокалами.

— Слово именинницы — закон! Выпьем за примирение.

Все с готовностью подняли бокалы…

— Нет, старик, ты зря всё-таки! — Натал положил себе на тарелку огромный кусок индюшатины и поливал соусом. — Твой `Ори ничего парень. Они с Бертом хотели поохотиться на страусов, так очень трудно было жене уговорить их переключиться на стрекоз.

Гиацинт отпил вина.

— Уговорила?

— Ну! Ты Бертоллецию не знаешь? Она — твердый орешек, сказала, значит — всё! Но мальчишки сопротивлялись. Они сейчас прямо неразлучные друзья, так на нас похожи…

— Да где ж похожи на нас, если твой Берт — весь в мамочку!

— Так и `Ори тоже!

Они заговорщицки смеялись.

Тико, пристававший к Джордано, оставил Георгина в покое, и снова влез на колени к отцу, слушая беседу друзей.

Играла музыка.

Танцевали только Омела и Ирис. Кавалеры наперебой дрались за право танцевать с принцессами. А те, жутко довольные, чувствовали себя точно на рыцарском турнире.

Наверное, никто бы сразу не услышал стук в дверь, если бы две огромных собаки породы волчников[3] не кинулись с лаем в прихожую.

— Аконит, Борец,[4] назад! — крикнула им Омела.

Её партнер по танцу, смуглый красивый парень лет двадцати, в котором родная мать не узнала бы бывшего юнгу, а ныне штурмана — Кориандра (если бы он не ездил каждый год на каникулы в Ливорно, к маме и сестрёнке) пошел открыть дверь.

— Нежданный гость, — Натал проводил Кориандра настороженным взглядом. — Твои не стучат, а влетают сразу.

— Меришь всех по себе? — капитан удивился вдруг наступившей тишине. — Впрочем, ты прав, мои просто все здесь. Почти все…

— Да весь город знает, что там замка нет! Или чужой, или кто из властей.

Кориандр через полминуты вернулся один и, подойдя, положил руку на плечо капитану.

— Гиацинт, тебя. Только советую взять шпагу…

Розанчик насторожился:

— В чём дело? Полиция, что ли?

Кориандр молча покачал головой.

— Сейчас узнаем, — хозяин дома отпустил сына и взял с каминной полки револьвер. — На всякий случай. Я сейчас…

.

[1] ирис (ирида) — радуга (греч.)

[2] бертоллеция высокая, бразильский орех (Bertolletia excelsa)

[3] волчник смертельный (Daphne mezereum) — порода собак.

[4] борец, или аконит волчий (Aconitum licoctonum).