Подарок рыжей феи (СИ)

57

Омела, уверившись, что её удочерение законно, поскольку новая семья принадлежит к морской династии так же и даже больше, чем прежние, успокоилась на этот счёт и вприпрыжку поскакала осматривать свои новые владения. Почти снисходительно посмотрела на Кориандра, раскрывшего от удивления рот и наблюдавшего за ней. Малышка была уже не против, чтобы он оказался её братом. Но если мальчик не претендует на родство, тем лучше. Она будет единственной хозяйкой этого корабля.

Куда с большим интересом, даже с надеждой она взирала на Баобаба. Виола с мужем стояли возле боцмана и оживлённо беседовали. Она в раздумье сравнивала боцмана с герцогом.

Нет слов, папа Гиацинта очень красивый и сильный и, похоже, будет её любить. Он похож на доброго короля из сказки, не какой-нибудь там Артур с круглым столом, а из тех, у кого обязательно есть маленькая хорошенькая дочка-принцесса. Омела бы согласилась на эту роль, пожалуй да… Только упаси Бог таких королей потом жениться на злых мачехах, не то плохо придётся принцессе! Нет, ну этот дедушка смог бы её защитить, он — сильный. Но Баобаб…

Да, боцман ей тоже нравится, тем более что совершенно ясно: он вообще не способен жениться ни на какой мачехе. Правда, он похож больше на домового, чем на короля, но тоже неплохо.

За последние дни Омела убедилась, что рыжим совсем не чужда страсть к морским путешествиям. Море их любит. Вот капитан Шафран — какой красавец! Теперь этот симпатичный боцман, которого и зовут так смешно: Баобаб. Люцерна вон, тоже рыжий, а вполне ничего парень, опять же — она сама…

"Нет, здесь жить можно", — решила Омела, любовно глядя на Баобаба. Уловив из уст Гиацинта обращение "крёстный", сказанное покаянным тоном, девочка решила, что два дедушки ей совсем не помешают. Чем больше, тем лучше!

Пора было появиться бабушке.

"Сирена" вынырнула из-за мыса и подошла к ним. Оказалось, Матиола и Фиалка заметили её, возвращаясь из деревни, и столкнулись с принцессой Скарлет.

Маркиза много лет служила при королевском дворе отца Скарлет, выполняя дипломатические миссии в разных странах. Принцесса радостно пригласила их на свою яхту и сообщила Матиоле, что та всего на несколько минут разминулась с возвращающимися из Сен-Тюлип дочкой и зятем. Прихватив всю команду "Дельфиниума", они отправились в гости "к соседям" на другую сторону мыса.

Принцесса и её жених по дороге рассказывали новости. Шиповничек не удержавшись, сообщила Фиалке, что на "Дельфиниуме" их ждёт одна маленькая рыжая девочка…

Сестра Триколор очень хотела посмотреть на реакцию матери, но вспомнив о долге христианского милосердия, предупредила её и была вознаграждена. Удивление остальных не поддавалось описанию, когда перейдя на палубу "Дельфиниума", после бесконечных объятий и поцелуев, маркиза сама подошла к внучке и заявила:

— Я твоя бабушка, золотце. Скажи, тебя не обижали эти бандиты? — (Красноречиво кивнула на Виолу и Гиацинта, застывших неподалёку). — Ты мне расскажешь, как они себя вели, правда? И если что, я разберусь… — Маркиза, угрожающе сдвинув брови, сжала кулак и показала "бандитам".

Омела просияла:

— Да, бабушка! Я тебе всё-всё расскажу.

— Я так и знал! — уронил Гиацинт. Жена вздохнула:

— Влипли. Теперь она всё расскажет мамочке. И как я у неё зеркало забрать хотела, и как конфет сегодня в посёлке не купила, и как ты её "кенгуру" дразнил и хотел отправить на корабль, чтоб она взорвалась, лишь бы не брать с собой…

— Да уж, — вздохнул граф. — И в Робинзона мы с ней толком не поиграли, и вообще… Я говорил, они споются!

Мальчишки: Джордано и Розанчик, волновались не меньше и также страшно удивились поведению маркизы. Заметив нахальные улыбки Фиалки Триколор и своей дорогой кузины, Розанчик понял, чем объясняется дипломатический ход "белой ладьи" Матиолы, которая пошла напрямик, сразу сказав Омеле: "Давай дружить!"

— Ну, девчонки! — обещающе зашипел Розанчик. — Я вам ещё устрою за ваши змеиные языки!

— Женская солидарность, — сочувственно изрёк Джордано. — Что с них взять, слабые они создания…

Шиповничек и Фиалка перестали хихикать и обиженно удалились, собираясь послушать обвинительную речь Омелы.