Победители тьмы

В ЛАБИРИНТЕ

Вот что рассказала очнувшаяся в больнице Беата Черулини:

«Не знаю, сколько времени пролежала я на полу моей сталолитовой западни. Спасения не было. Единственным выходом было движение. Попыталась подняться на ноги. В замкнутом коридоре было прохладно. Чувствовалось движение свежего воздуха. Но откуда он поступал, я установить не могла. Приступ отчаяния у меня уже прошел, и я решительно зашагала вглубь лабиринта - искать или смерти, или спасения. Мне казалось, что я все-таки какой-нибудь выход найду. Я начала переходить из ячейки в ячейку, сворачивая то направо, то налево.

Иногда сталолитовые клеточки сменялись прямыми коридорами. И вдруг я сделала страшное открытие, что давно уже кручусь в заколдованном кругу, то и дело возвращаюсь к ячейкам, в которых я уже была часа два тому назад. Эти зеркальные проходные коробочки были так схожи между собой, что невозможно было ориентироваться. И тогда от нечего делать я решила сосчитать ячейки, через которые проходила, но на двухсотой или трехсотой сбилась со счета…

Страх неминуемой смерти снова охватил меня. Я опять разрыдалась и начала звать на помощь. Я металась взад и вперед, кружилась, билась о холодные стены. Все было напрасно. Наконец, я забралась куда-то, и тут обстановка изменилась.

Строение ячеек здесь было уже иным. Встать во весь рост я уже не могла. Приходилось шагать согнувшись, так как потолки стали теперь заметно ниже. Хотелось пить, язык пересох, голова кружилась и слегка тошнило. Вскоре мне пришлось опуститься на колени, но даже и в этом положении я почти касалась спиной потолка ячеек.

Подступала неизбежная смерть. Постепенно я свыклась с этой мыслью, и мне хотелось лишь одного: чтобы мука эта кончилась поскорее.

Я лежала на выпуклом полу моей сталолитовой гробницы.

…И вдруг давившие меня стены и потолок куда-то исчезли, я увидела над головой отливающее синевой небо. И выпуклый сталолитовый пол, словно волшебный ковер, унес меня в небеса…

Я не могла отвести глаз от лазурного, чистого неба. Летающий зеркальный пол свободно парил в воздухе. Но так был невелик этот пол, таким казался мне скользким и выпуклым, что я все время боялась свалиться в бездну. Но вот пол стремительно скользнул вниз. Раскинув руки и судорожно вцепившись пальцами в края летающего зеркала, я жадно глядела вниз. Земля была так близка, так хороша и заманчива!.. И какой чудесный вид открылся передо мной! Сады повсюду, апельсиновые сады в цвету… Я летела над знакомыми городами и селами. Это была моя родина, Италия! Родные пейзажи, знакомые горы и поля. Вот я опускаюсь все ниже и ниже. Уже слышно, как внизу гремит и бьется могучей волною водопад. Я хочу окунуть руку в холодные прозрачные воды широкой реки, но это мне не удается. Ах, спуститься бы еще немного ниже! Пить… воды, воды… воды!.. Дрожа всем телом, и тянусь губами к чистой, студеной воде, но волны с журчанием отбегают от меня. Нет, не смогу больше оставаться прикованной к зеркальному полу… Вода так близка, я должна, во что бы то ни стало должна дотянуться до нее! И вдруг я подумала: а почему бы мне не броситься в воду?.. Глупая, глупая, как я не догадалась раньше?.. И я, мигом оторвавшись от волшебного зеркала, скользнула вниз. Вздрогнула - и проснулась. Это был чудесный сон. Я окончательно пришла в себя. Но - о ужас!.. Моя голова лежала на коленях какого-то совершенно незнакомого человека!

Я крепко зажмурила глаза и снова быстро открыла их. Нет, это не было продолжением сна! Незнакомец тихо напевал. Страх мой исчез. Меня охватило какое-то блаженное спокойствие. «Неужели умирают так легко? - подумала я. - Может быть, меня уже нет в живых?.. Но какая нежная песня…»

Я снова закрыла глаза. Пусть поет этот незнакомый человек. Я постараюсь забыть о том, что он так страшен… Но вскоре песня умолкла. Я не осмеливалась пошевельнуться, открыть глаза. И вдруг до слуха моего донесся его тихий голос:

- Синьора, проснитесь, не засыпайте!..

- А-а!.. - приподняв голову, крикнула я и, вскочив на ноги, отбежала в угол.

- Нет, нет! Не подходите ко мне!.. - крикнула я оттуда.

- Не бойтесь, синьора. Увидев вас, я сразу понял, что вы тоже заблудились в этом лабиринте. Я следил за вами, но боялся подойти… Лишь узнав, что вы - итальянка, осмелился подойти, чтобы предложить свою помощь…

Он говорил по-английски спокойно и мягко; говорил, как обыкновенный человек, и я в первый раз решилась взглянуть ему в лицо.

В сталолитовой каморке сидел передо мною обросший щетиной обыкновенный юноша, глядя на меня ясными, добрыми глазами.

- Вам хочется пить, неправда ли, синьора? Вот, возьмите…

Я несмело протянула руку и взяла фляжку в холщевом чехле. Почувствовав холодноватую сырость холста, я забыла обо всем и быстро поднесла фляжку к губам.

Я пила, отрывалась на мгновение - и снова начинала пить, а незнакомец продолжал рассказывать:

- Уже пятый день, как я нахожусь здесь, скрываясь от всех. Сегодня днем у вас было большое оживление, спортивные игры. Я хотел было войти, но опять не решился, вернее, сам испугался своего поступка…

Я молча вернула ему опустевшую фляжку. А незнакомец, помолчав немного, снова заговорил:

- Первые три дня я бродил без устали, ища выхода. Ведь со мной случилось то же, что и с вами - я заблудился. Если б не это, я хотел в первый же день явиться к капитану. Но не удалось. А теперь, когда прошло уже пять дней, что я скажу ему? Ведь я чужой, и меня легко могут принять за шпиона. Скажите же, синьора, как мне поступить? Посоветуйте мне, ведь я тоже итальянец.

- Но откуда вы узнали, что я - итальянка? - набралась я смелости задать вопрос.

- В бреду вы говорили по-итальянски…

- Но кто же вы? - спросила я.

- Я же сказал вам - итальянец.

- Откуда же вы попали на «Октябрид»?

- С ледокола «Сфинкс».

- С ледокола «Сфинкс»? - поразилась я.

- Да, синьора.

- И, конечно, неофициально?

- Да.

- С целью шпионажа?

- О нет, синьора! Как могли вы подумать это?!

- Но почему мне не подумать?

- Я честный человек… Поверьте… я…

- А как ваше имя?

- Майко Унфильди.

- Майко Унфильди… Какое знакомое имя! Ну да, несколько дней назад молодой человек с такой фамилией посетил наш подводный город.

- Так это же был я… я!

- В качестве переводчицы, мне даже пришлось обменяться с вами несколькими фразами. А в первом номере нашей многотиражки было напечатано приветствие экипажу «Октябрида».

- Нуда, мое приветствие!..

- Вы - действительно Майко Унфильди? Тот самый, с которым я говорила несколько дней назад? Не сон ли это? Дайте дотронуться до вас!

Юноша рассмеялся.

- Почему вы смеетесь?

- Простите, синьора… Это вовсе не сон. Очнитесь, прошу вас! Если вы не забыли этой мимолетной встречи, то должны вспомнить и меня. А я - все тот же, что и пять дней назад, даю вам честное слово, синьора! Взгляните на меня - и вы убедитесь в этом!

Я пристально взглянула ему в лицо. Да, это в самом деле Майко Унфильди,

- Но так ли я вас поняла? Вы сказали, что можете отсюда выбраться…

- Да, синьора!

- И если б вы не боялись показаться на глаза командиру подводного города, вы смогли бы сейчас же выйти из этого лабиринта? - с лихорадочно бьющимся сердцем переспросила я.

- Ну, конечно. Я уже успел изучить все ходы. Лишь бы мне поверили. Лишь бы захотели простить и не вышвырнули меня, как подозрительную личность!

- Пожалуйста, выведите меня отсюда, синьор Унфильди, я обещаю помочь вам.

- Да, я выведу вас. Но вы уйдете отсюда одна.

- Почему? А вы?

- Я… останусь.

- Но до каких же пор?

- Пока не умру с голода. Уже сегодня мне нечего было есть.

- Да вы с ума сошли? - не удержалась я.

- Вам виднее, синьора, - с печальной улыбкой ответил он.

- А воду откуда вы достали? Простите, что я не поблагодарила вас.

- О, воды тут сколько угодно. В нескольких шагах отсюда водопроводный кран. Ваш «Октябрид» - неповторимое чудо современной техники!

- Скажите, вы много бродили в этом лабиринте?

- Обошел его целиком. Ведь мы находимся в наружной оболочке подводного города, которая состоит из тысячи подобных ячеек.

- Я погибла бы здесь. Вы спасли меня… Я никогда не забуду вас!

- У вас доброе сердце, синьора!

- Синьор Унфильди, пойдемте со мной… прошу вас! Нет - приказываю!

Он на минуту задумался.

- Хорошо! - решительно проговорил он после раздумья. - Пойдемте! Я не смею вас дольше задерживать. Следуйте за мной, синьора.

Опустившись на четвереньки, Унфильди пополз к выходу из кельи. Я последовала за ним. Мы оба молчали. Мне казалось, что он намеренно медлит.

Вскоре мы могли уже подняться на ноги и шагать, не сгибаясь. Вдруг Унфильди остановился.

- А вот и водопроводный кран! - сказал он.

Я заметила на стене выпуклое, полупрозрачное стекло, вроде иллюминатора. Унфильди нажал какую-то кнопку, и тотчас же стеклянные створки раздались, вдвинулись в щели справа и слева, и предо мною открылась ниша с водопроводным краном.

Унфильди наполнил фляжку, передал мне, а после и сам отпил из нее несколько глотков.

Вновь сдвинув створки ниши водопроводного крана, мы продолжали наш путь. Шли молча, долго, пока Унфильди не остановился в конце какого-то длинного коридора:

- Вот, синьора, один из выходов. Мы дошли, - сказал он и тут же снял с плеч свой рюкзак.

- А вот и все мое хозяйство - несколько книг и тетрадей с записями. Больше у меня нет ничего на свете… Возьмите их на память обо мне, синьора, и если мои записки покажутся вам бессмысленными, выбросьте в море!

Я не успела ничего ответить, потому что в это время он нажал небольшую электрическую кнопку на стене, и тяжелая толстая дверь начала медленно подниматься вверх. Я увидела залитое светом центральное шоссе, по которому так недавно сбегала вниз с Джеком Веллингтоном…

- Счастливого вам пути, синьора. Обо мне - ни слова, прошу вас!

- Унфильди, я не выйду отсюда без вас! - решительно заявила я.

- Прощайте, синьора! Желаю вам счастья! - проговорил он, не слушая меня и, оставив мне свой рюкзак, не оглядываясь, зашагал обратно.

Несчастный шел на смерть. Во что бы то ни стало надо было спасти его. Еще мгновение - и я потеряла бы его навсегда. В эту минуту он был мне самым близким человеком на свете. Я готова была ценой собственной жизни спасти его.

Я бегом догнала его и проговорила сквозь слезы:

- Я тоже хочу умереть с вами! Не могу я без вас… не могу! Решайте сами, Унфильди: от вас зависит - жить ли нам обоим, или умереть!..

Тут у меня закружилась голова, и я почувствовали, что падаю. Кто-то подхватил меня. И больше я ничего не помню. Вероятно, я упала в обморок…»

Так закончила свой рассказ Беата, после того, как ее привели в чувство.

Вокруг ее кровати сидели Резцов, Дерягин, Абэк, Елена, Солнцева и профессор Беленчак.

- Ну, тут, кажется все ясно, не так ли, Илья Григорьевич? - обратился к Дерягину Резцов, вставая с места.

Поднялся на ноги и Дерягин.

Беата умоляюще взглянула на него.

- Прошу вас - верьте ему! Я ручаюсь за него. Он - честный человек.

- Сейчас важнее всего - ваше здоровье. Поправляйтесь, товарищ Черулини, поправляйтесь скорее, - приветливо сказал Резцов, направляясь к двери.

Дерягин, Абэк и Резцов зашли в кабинет Беленчака. Женщины остались одни.

- Не надо так волноваться, Беата, - ласково произнесла Елена, вытирая своим платком ее глаза.

- Как вы думаете, поверят ему? Не удалят из подводного города?

Елена понизила голос.

- Нужно быть дальновиднее, Беата. Ты знаешь, какой шум подняли за границей из-за этого самого Майкла Унфильди. Экипаж «Октябрида» наперебой обвиняют в том, что он будто бы похитил Унфильди и силой удерживает у себя. Ты понимаешь, что значит подобное обвинение для людей советского корабля?

- Но ведь это ложь! Это же совсем не так!

Солнцева рассмеялась.

- Беата, милая, ты рассуждаешь, как ребенок! Неужели ты не понимаешь, что наши враги способны и на худшие фальсификации?!

- О нет! Я знаю, что они способны на все. Но я протестую!.. Я не позволю погубить его. Я научу Унфильди, как ему действовать!

- Беата, милая, поверь, будет сделано все, что необходимо.

- Нет, нет!.. Он погибнет, если мы не захотим спасти его. Нельзя, нельзя медлить! Он покончит с собой… Я сейчас же пойду к нему… Проводите меня к нему!

Дрожа всем телом, Беата пыталась встать с постели. Горящие глаза слегка косили. Пришлось вызвать медсестру.

Пришел и профессор Беленчак с наскоро вызванным психиатром профессором Эрделем Манном.

Все отодвинулись, уступая дорогу огромному человеку с суровым лицом и проницательными глазами. Он положил руку на вздрагивающую кисть Беаты, а другой рукой пригладил ей локоны.

- Красавица моя, ведь если бедняга Унфильди узнает, что вы… такая, он будет очень огорчен и… напуган, - проговорил он, не отводя взгляда от расширенных глаз Беаты.

- Унфильди, я умею готовить вкусные пряники… - бессвязно шептала Беата.

- Унфильди этому не верит. Он сердит на вас! - проговорил Манн.

Беата вдруг утихла. Слезы появились на ее глазах:

- Почему? - спросила она шепотом.

Эрдель Манн мягко продолжал:

- А как часто после того, как вы объяснитесь и поженитесь, будет он говорить нам: «Беата, голубушка, как ты вкусно готовишь эти пряники!»

Беата улыбнулась. Профессор Манн продолжал:

- А вы ему будете отвечать: «Майко, милый, я каждый день буду угощать тебя пряниками, потому что… потому что кроме них ничего не умею готовить!..»

Беата засмеялась. Профессор Манн замолчал, продолжая смотреть прямо в глаза ей.

- Профессор… - шепнула Беата, - наклонитесь ко мне, - я хочу сказать вам на ухо одну тайну…

- Беата, покажите ваши зубы! - нахмурившись, приказал Эрдель Манн.

Беата закрыла глаза. Щеки ее покрылись румянцем.

- Простите меня, профессор… Простите!

Профессор Манн слегка коснулся пальцем ее щеки и встал с табурета.

- Смотрите же, Беата, от вашего, и только от вашего поведения зависит, увидите ли вы Майко Унфильди, или нет. А сейчас я прямо пойду к нему и предупрежу его, чтобы он не позволял вам шептать ему на ухо секреты! Потому что у вас зубки острые-преострые…

- Умоляю вас, профессор, не говорите ему!

- Беата, а все же я хочу, чтоб вы мне шепнули, что же вы хотели сказать на ухо, - и профессор Эрдель Манн спокойно приблизил ухо к губам Беаты.

Он ждал, не поднимая головы, близко наклонившись к больной.

- Я люблю его… - шепнула она.

- Клянитесь, что никогда не станете, вы понимаете?..

- Клянусь счастьем Майко! - ясно и спокойно ответила Беата.

- В таком случае, я разрешаю вам. Можете завтра же шепнуть Майко на ухо то, что сказали мне сейчас.

Эрдель Манн и профессор Беленчак вместе вышли из палаты. Когда они остались одни, психиатр озабоченным тоном сказал:

- Корней Гранович, больная нуждается в специальном лечении. С завтрашнего дня ее необходимо перевести в мою клинику…

- Значит, положение ее настолько серьезно?

- Представьте, да… Но, конечно, не безнадежное. Да, не забыть бы: вы не можете сказать, сколько времени будет оставаться под наблюдением этот Майко Унфильди?

- Не знаю, право… Насколько мне известно, все подозрения отпадают.

- А-а… Вот это может иметь весьма благотворное влияние на восстановление здоровья нашей больной! - с удовлетворением отметил профессор Манн.