По ту сторону барьера 1

Глава 20

Когда Фенрис сказал Лоран, что хочет поговорить с ней, Аларик увязался следом. Лоран привела всех в лечебницу. Как и в первый день их встречи, она села с одной стороны и указала рукой на противоположную. Стол словно проводил между ними черту, показывая, что им никогда не быть на одной стороне. Впрочем, никто и не стремился этого изменить.

Аларик просто устроился у стены, подпирая ту плечом и смотря на всех немного со стороны.

– Мы хотим услышать ваши мысли по поводу произошедшего здесь, возможно, вам известно что-то более того что написано в книгах Хранителей, – сказал Фенрис.

– Всё, чему я стала лично свидетелем, занесла в книги, – ответила Лоран. – Что касается выводов: эльфы развязали войну и продолжают нападать. Какие ещё можно сделать выводы, кроме тех, которые и так очевидны?

Нежелание разговаривать остро чувствовалось, но Фенриса это никак не смущало. Он спросил:

– Вы брали в плен эльфов. Есть ли записи допросов?

– Нет. Мы не ведем их. Какой в этом смысл?

– Кто проводит допросы?

– Последние – Аларик, Кларис. Они знают эльфийский, ведь не все остроухие знают иллинуйский.

– А до?

– Эти люди погибли.

Лоран смотрела только на Фенриса, в её зеленых глазах впервые за всё время отражалась явная неприязнь. И можно было бы подумать, что ведьма стала так относиться к нему после того боя за стеной, но Лайя интуицией чувствовала, что причина не в этом. Односложные, тщательно выверенные ответы тоже настораживали. Лоран выглядела змеей, которая смотрит на жертву и ждет своего часа.

– Что вы узнали от эльфов? – терпеливо продолжил спрашивать Фенрис.

– Я вам уже говорила.

– Прошу напомнить.

– Маги эльфов тоже погибли в один день со всеми остальными магами-людьми. Рожденные после возникновения той волны так же умирали, едва им исполнялось одиннадцать.

– И всё? Больше ничего не узнавали? Ни как они добираются до города? Ни где ночуют в те дни, когда в пути? Ни сколько их осталось? Ни что случилось с Дэйлором?

– Нет. Мы не спрашивали подобное. Мы не можем выйти. Какой прок в такой информации?

Холод в голосе Лоран удивительным образом сочетался с холодом голоса Фенриса. Выглядело так, словно столкнулись две глыбы, и какая из них победит, решала лишь сила воли.

– Лоран, – вмешался Чонсок, – у нас общие интересы, поэтому прошу вспомнить и рассказать всё, даже самое незначительное.

Чонсок понимал, что Лоран молчит не потому, что не помнит, а потому, что не хочет, и решил попробовать зайти с этой стороны. С хорошей. Есть ещё вариант зайти с плохой, но он был совсем запасной.

– Я сказала всё, что мне известно.

– Аларик? – позвал его Фенрис, приглашая присоединиться к разговору.

Тень сомнений промелькнула в глазах сына ведьмы. Он словно боролся сам с собой, и эту борьбу заметили все. Лоран строго взглянула на сына, безмолвно приказывая, и он сначала потупил взор, в нерешительности прикусил губу, а потом нахмурился и заговорил:

– В последний допрос…

– Аларик! – перебила его Лоран, гневно смотря.

– Они должны знать, – упрямо возразил он.

– Я запрещаю! – повелительно махнула рукой ведьма и строго выставила указательный палец, словно собираясь им назидательно покачать.

Лайя проводила этот жест взглядом, и снова внутри родилось то самое чувство: она видела уже такое раньше. Ощущение нереальности накрыло её, на мгновение унося отсюда, а в памяти возник голос, который почему-то звучал голосом этой ведьмы: «Ровена! Я запрещаю!»

– Я всё решил, – уже тверже ответил Аларик.

– Что ты решил?! Глупец! Ты лишаешь нас единственного шанса!

– Пару лет назад мы случайно поймали эльфа, – заговорил Аларик, больше не смотря на мать. – Ну как поймали? Подобрали. Тот эльф, убегая, подвернул ногу и как-то умудрился её сломать. В общем, это был явно не его день. Девчонка, что была с ним, не захотела его бросить и до последнего пыталась спасти его, помогая идти. Взяли обоих. Внучкой она ему приходилась, поэтому даже делать ничего особо не пришлось, эльф тот сам всё как на духу выложил, лишь бы отпустили. Их клан в немилость когда-то попал к Верховной жрице, в изгнании они, вот и побираются. А к людям наведываются часто, потому что надеяться первыми благую весть принести ей, тем самым заслужить прощение.

– Аларик! – снова попыталась остановить его Лоран, но он лишь отмахнулся.

– Много лет назад у Верховной жрицы сын пропал, просто исчез. Но она, как ведающая будущее, предсказывала, что он вернется, и продолжала ждать. А поскольку других городов, кроме Дэйлора, не осталось, то эльфы того клана присматривали за Изимой. – Аларик посмотрел вдруг на Фенриса. – А ещё тот эльф сказал, что пропавший ребенок должен был стать их Магистром.

Воцарилось молчание, где все невольно уставились на Фенриса, приходя к одному-единственному мнению, которое напрашивалось само по себе.

– Выходит, Магистр – сын Верховной жрицы? – ровным голосом уточнил Фенрис.

– Меня больше волнует другой вопрос, – медленно проговорил Аларик. – Ты их Магистр?

Злость и решимость таилась во взгляде Лоран, когда она смотрела на Фенриса, а ещё жажда мести. Эльфы всё отняли у этой земли, у этих людей, и не важно по какой причине. Это был её, Лоран, шанс отомстить. Вопрос лишь в том, как правильно разыграть выпавшую карту? Просто убить и лишить их наследия или подороже выменять?

Лайя видела одолевавшее ведьму предвкушение так явно, словно знала эту женщину раньше. Собственная злость распалила огонь тьмы в душе и сразу же смешалась с любовью к Фенрису. Руки Лайи стали покрываться золотистыми и черными полосами. Лоран сначала уловила магию, а потом увидела причудливые отражения той на коже и изумленно прошептала, впервые наблюдая сочетание света и тьмы в одном человеке:

– Так не бывает…

Лайя протянула руки через стол и схватила Лоран за запястья. Аларик дернулся в сторону матери, но Тэруми поцокала, демонстрируя в руке кинжал, который точно прилетит быстрее, чем Аларик успеет хоть что-то сделать.

– Как видишь, бывает, – процедила Лайя. – Я знаю, что ты задумала, и поверь, если ты хоть на секунду, хоть на одну, ещё раз только подумаешь в том направлении, тебе не жить.

– Лайя! – осадил её Чонсок, но вихри магии Лайи стали расползаться по комнате, предупреждая.

Фенрис, Тэруми и Чонсок благоразумно отскочили в сторону.

– Лайя, – мягко позвал её Фенрис.

– Из-за них погиб мой маг! Из-за них столетиями умирали чьи-то дети! – четко проговаривая каждое слово, произнесла Лоран. Взгляд налился ненавистью, делая её глаза такими же ярко-зелеными, как и у Лайи. – И ты смеешь запрещать мне желать возмездия?! Если бы твой маг погиб там, на поле, ты была бы первая, кто отомстил!

– Так и есть! Если с ним что-то случится, я уничтожу тебя и каждого, кто тебе дорог! Я понятно объясняюсь?

Темная составляющая стала побеждать, и черные вихри магии стали переползать на Лоран, забирая её силы. Лоран упрямо продолжала сидеть и смотреть на Лайю, прекрасно понимая, что умрет вслед за своей магией.

– Ведьмочка, мне она тоже не нравится, но лучше отпусти её. Проблемы нам ни к чему.

– Родная…

Лайя хотела заставить её отступить первой, но силу воли Лоран сложно было сломить: светлая ведьма упрямо противопоставила ей свою магию. Вдруг сердце Лайи встрепенулось, отзываясь воспоминанием, теплым и нежным, откуда-то из детства… Лайя отдернула руки и отшатнулась. Показалось… Просто магия светлых ведьм похожа…

Тэруми облегченно выдохнула и приобняла Лайю за плечи.

– Что ж ты такая эмоциональная? Да не тронет никто твоего Фенриса. Он сам кого хочешь прибьет. Лоран совсем не хотела ничего плохого. – Тэруми изобразила на лице широкую добродушную улыбку, при этом бросая предупреждение в глазах. – Правда, Лоран?

Ведьма замерла, всматриваясь в азурианку. Выглядело так, словно та искала на лице Тэруми ответы на свои вопросы.

– Я всю жизнь провел не здесь, – сказал Фенрис, обращаясь к Аларику, стараясь вернуть его прежнее хорошее расположение. – Рос и воспитывался в Башне. Я понимаю ваше желание найти Магистра, но я – не он. У меня есть клеймо Башни. Могу показать в качестве доказательства.

– Мне покажи, – не удержалась и пошутила Тэруми, желая в первую очередь привести ведьмочку в чувство. То, что тьма часто берет над Лайей верх, Тэруми очень и очень не нравилось.

Лайя наградила её таким взглядом, что клеймо Башни должно было появиться у Тэруми прямо на лбу без посторонней помощи. Азурианка довольно рассмеялась. Это действие снова зачаровало светлую ведьму. В воцарившейся тишине Лоран долгие секунды откровенно рассматривала лицо Тэруми, а потом тихо выдохнула, словно сдаваясь. Былое величие и злое упорство куда-то растворились, сменяясь печалью и какой-то затаенной тоской.

– У меня есть дочь, – неожиданно призналась Лоран, с теплом смотря на Тэруми. – Мой старший ребенок. Её тоже зовут Тэруми. – Аларик изумленно распахнул глаза и шумно выдохнул, разом забывая обо всем остальном. Вопросы, которые у него завертелись на языке, задать не успел, ведьма с грустной ностальгией продолжила: – У тебя её улыбка, такой же смех. Столько лет прошло, а я до сих пор помню. Так же улыбался и Чжан. Редко, но улыбался…

– Зачем ты мне это всё говоришь? – медленно и ядовито спросила Тэруми, поднимаясь и отходя от неё подальше.

– Я так часто представляла, какой стала моя девочка, что сейчас, глядя на тебя, не могу отделаться от чувства, что это ты и есть.

Объятий Чона Тэруми не чувствовала. Оцепенение сковало тело, а следом и мысли. Она просто смотрела на ведьму и медленно моргала. Где-то внутри отчаянно застучало сердце. Где-то внутри стало сжимать грудь, предвещая крик. Где-то внутри, подпитываясь вспыхнувшей ненавистью, просыпалась темная магия, но сразу же гасла под весом растерянности. Но всего этого Тэруми не осознавала.

– У меня была сестра? – наконец-то пришел в себя Аларик. – Почему не рассказывала раньше? И кто этот Чжан?

– Потом расскажу, – пообещала Лоран и устало проговорила остальным: – Я не буду чинить препятствий. Магистр – Фенрис или нет, на самом деле неважно, это всё равно уже не вернет мне моего Ролена. Поэтому простите за минуту слабости.

– Забавно, – насмешливо и зло проговорила Лайя и поднялась, возвышаясь над сидящей Лоран. – Когда ты оставила её, сколько ей было? Три? Меньше? И её ты помнишь. Её ты вспоминаешь. А дочь, с которой ты прожила семь лет, нет? – Обида и боль загорелись в душе, вытесняя все счастливые моменты из детства, заменяя этим мигом. – Конечно, на свете ведь так много ведьм с рыжими волосами такого возраста, как я, что легко перепутать. Ну и конечно, моё лицо за столько лет до неузнаваемости поменялось…

Лоран широко распахнула глаза, жадно всматриваясь в Лайю, разом замечая то, что раньше гнала от себя, списывая на то, что это невозможно. Её дочь не могла быть здесь, только не в этом аду. А рыжих ведьм и вправду не так мало. Возраст… У ведьмы сложно его определить, они очень долго не стареют. И всё же… Это была она, её…

– Ровена… – прошептала Лоран, вскакивая на ноги. Из глаз полились слезы.

– Да, мама, это я. – Ведьма метнулась к дочери, желая её обнять, но Лайя увернулась. – Я чувствовала, что это ты, но убеждала себя, что родную дочь мать узнает… Ты и узнала. Тэруми. – Лайя указала рукой на азурианку, что стояла и не двигалась. – Эта Тэруми – твоя дочь. – Лайя со злой улыбкой посмотрела на ошеломленного и ничего не понимающего Аларика. – А это, я так понимаю, мой брат? Ему, очевидно, повезло больше всего. Его ты не оставила. – Она вдруг дико захохотала. Умолкла так же внезапно, как и до этого разразилась хохотом. – Ах да, у тебя не было такой возможности. Вы же заперты. А кто отец? Ролен? Или из изимцев подобрала?

Гнев вырвался раньше, чем здравый смысл успел остановить руку – Лоран отвесила ей пощечину, а потом тут же испуганно ахнула, понимая, что сделала и протянула к ней руки.

– Ровена, прости…

Лайя сжала запястье матери и увела в сторону от своего лица, после сразу же отпустила.

– Меня. Зовут. Лайя.

Чувствуя, что ещё немного и слезы польются из глаз, Лайя резко развернулась и с гордо поднятой головой ушла, ни на кого не смотря. Едва дверь за ней закрылась, девушка бросилась прочь, не разбирая дороги.

Фенрис в нерешительности замер, не понимая, как лучше поступить. Найти и поддержать? Или дать время? Собственное беспокойство толкнуло его к первому варианту – он выбежал на улицу и стал озираться, чтобы определить, куда она могла уйти.

Аларик уставился на Тэруми и замотал головой, отказываясь верить.

– Это всё розыгрыш? – в ужасе прошептал он, переводя взгляд на мать. – Она же не может быть твоей дочерью? Скажи, что Тэруми не твоя дочь.

– Она мне не мать, – жестко отрезала Тэруми, наконец-то приходя в себя. – Моя мать умерла, когда мне было три.

– Тэруми, давай поговорим, – взмолилась Лоран и сделала несколько шагов навстречу.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – прошипела Тэруми, отстранилась от Чона и покинула комнату.

Далеко она не ушла, остановилась за углом, ожидая пока выйдет Чонсок. Она боялась оставаться одна. Слова Лайи и Лоран расшатывали почву под ногами, лишали силы. Тэруми вдруг поняла, что чувствовали маги, когда дрожь земли забирала их жизнь. Примерно тоже самое чувствовала и она, это и пыталась остановить, заставляя себя думать здраво, логично.

– Ты как? – обеспокоенно спросил Чонсок, ласковым жестом касаясь её волос и пропуская пряди между пальцев.

– Амэнэ, не нужно на меня так смотреть, – с легкой усмешкой проговорила Тэруми, останавливая крушение собственного мира иронией. – Я в небольшом шоке, но не более. И эта новость даже не тянет на что-то невероятное. Всё ж логично. Куда Лоран могла сбежать со своим магом? Туда же, куда бежали и все остальные. А вот то, что ведьма не узнала Лайю, и правда забавно. Особенно после рассказов ведьмочки о счастливых годах вместе.

– Не будь такой категоричной, – осторожно вступился за Лоран Чонсок. – Чтобы ни было в прошлом, судьба подарила вам шанс начать всё сначала. Я думаю, стоит хотя бы поговорить с…

Тэруми зажала его рот рукой, не давая договорить.

– Я ничего не хочу знать. Она бросила меня и Лайю. Какие слова оправдают это? Да и не нужны мне её оправдания. Ещё год назад, когда открылась правда, я эту правду пережила и больше не хочу к этому возвращаться. Никогда.

Слова дались слишком сложно. Горечь против воли сжала грудь и горло в тисках. Женщина, которую Тэруми когда-то сильно любила, а потом люто ненавидела, всё-таки жива и находится сейчас через стенку. И это невыносимо. Тэруми крепко сжала зубы и зажмурилась. Она вдруг почувствовала себя нагой, выставленной на всеобщее обозрение, где каждый брошенный в её сторону камень мог стать последним. Вот только нагой была душа, а камнями – слова. И если эта лживая женщина заговорит с ней снова, то просто убьет её, растопчет.

Ощущение собственной никчемности, с которым так долго боролась Тэруми, снова навалилось на неё, прибивая правдой: она никому не нужный выброшенный мусор. Тэруми стала часто дышать, но воздуха всё так же не хватало. Она схватилась за одежду Чона и сжала её в кулаках.

«Помоги мне. Спрячь от этого».

Чонсок крепко обнял, его большая ладонь бережно опустилась на её затылок, застывая там, прижимая её голову к своей груди. Тэруми обхватила его талию руками, жадно вслушиваясь в неровный, взволнованный стук его сердца. Её Чон… Если он однажды бросит её… Если разлюбит… Если она станет не нужна… Пальцы с новой силой вцепились в его одежду.

Он даже примерно не мог представить, что творилось в душе у Руми. Его родители, какими бы они ни были, всегда были рядом, как и сестра. Он рос в окружении всеобщего внимания и даже ни на секунду не сомневался, что родители убьют любого, кто хоть как-то посмеет навредить их сыну. Разницу между важен и любим он узнал намного позже, с приходом в его жизнь Тэруми. И всё же он был важен родителям, семье… У Тэруми же никогда никого не было…

Чонсок сжимал её в своих объятиях, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы она поняла: он сделает всё, чтобы сделать её счастливой.

Присутствие Лайи она почувствовала раньше, чем услышала.

– Прости меня. – Тихий, родной голос Лайи дрожал. Тэруми отстранилась от Чона и обернулась. Её рыжая ведьмочка стояла рядом. Лицо заливали слезы. – За те слова. Моя ревность была глупой. И я хочу, чтобы ты знала, что если бы я могла поменяться с тобой местами, то сделала бы это. Твоё детство должно было быть другим, я не имела права…

Тэруми подскочила и обняла её.

– Да черт с ним, с детством, – сдавленно проговорила Тэруми, – черт с ней, с Лоран. Ты мой дом. И мне другого не нужно.

– Сестра, – прошептала Лайя, целуя её в висок. – Моя вредная, любимая старшая сестра. Мой дом. Я никогда-никогда не оставлю тебя. Всегда буду рядом. До последнего вздоха. Ты важнее всех на свете…

– Прекрати, – взмолилась Тэруми и шумно выдохнула, стараясь сдержать слезы. Но эта битва была заранее проиграна, едва Лайя обняла.

Чонсок не мог смотреть на них, душу разрывало от желания защитить, уберечь от всего мира. Он подошел и обнял обеих, прижимая к своей широкой груди. Девушки с новой силой заплакали.

Фенрис, который искал Лайю, так и застал их. Он замер в нерешительности. Тэруми заметила его первым, выбралась из объятий Чона и, схватив эльфа за рубашку, рванула на себя, вынуждая присоединиться.

– Теперь порядок, – сквозь всхлипы проговорила Тэруми, обнимая одной рукой Чона, второй Фенриса.

– Мне не очень нравится такой порядок, – негромко заметил Фенрис, как и всегда испытывая несвойственное ему смущение от такого проявления чувств кого-то, кто не носил имя Лайя.

– Не ври, угрюмый, у тебя на лице написано же, как ты счастлив…

Лайя засмеялась, отлично представляя каким было сейчас лицо «счастливого» Фенриса. Тэруми тоже захихикала, отпуская эльфа.

– Я вас всех очень люблю, – на одном выдохе произнесла Тэруми, а потом оттолкнула Фенриса и Лайю, оставаясь только с Чоном. – Но это только сейчас, не зазнавайтесь… И пойдемте отсюда, не хочу видеть ни ведьму, ни её сына.

Они побрели в сторону своего дома. Медленно. Лайя обнимала Фенриса за талию, а его рука лежала на её плечах. Рядом тихо шли азуры и периодически о чем-то шептались. На душе было уютно. Её семья. Пустить кого-то только в их мир было страшно. Лайя знала, что остальные думали так же. Поэтому решение, что она приняла часом раньше считала как никогда правильным. Не сейчас. Позже она подумает о матери, о годах порознь, о чувствах и отношениях, о том, поменяет ли это что-то в жизни… Позже… Для принятия и осознания нужно время. Поэтому открывшуюся правду она упорно гнала от себя прочь. Но один факт её почему-то веселил. Да и тактика Тэруми не так уж и плоха. Почему бы не развеять непростую ситуацию юмором?

– У нас есть брат, представляешь?

– Нет, – угрюмо ответила Тэруми. – Мне сестры достаточно.

– Так признаешь уже меня сестрой? – поддела её Лайя. – Я могу тебя так называть?

– Нет.

– Врешь. По глазам вижу.

– Нечего в них смотреть.

– Поддерживаю, – вмешался Чонсок. – Смотреть в твои глаза – моя работа.

– Работа? – ехидно переспросила Тэруми.

– Именно. Оплату требую наперед поцелуями.

– Где наша отдельная комната? – напомнила ему Тэруми.

– Всё будет, моя Императрица. Твой Повелитель в процессе.

– Не знаю в каком процессе Повелитель, вот наш Магистр домик себе уже присмотрел.

Фенрис строго на неё посмотрел, и Тэруми тут же поджала губы, вспоминая, что о таком болтать не стоит.

Радостно шагающий навстречу Давид с группой людей подсказал, что работа у Чона сейчас будет другая. Тэруми избавила любимого от душевных терзаний и сказала:

– Иди, а я поброжу за баррикадой. Хочу побыть одна. – Фенрис устремил на неё взгляд, и Тэруми тяжко вздохнула, обреченно добавляя: – Только там, ни шагу за стену.

Чонсок хотел что-то возразить, но Фенрис коротко сказал:

– Я присмотрю.

Тэруми сердито зарычала, а потом топнула ногой:

– Кругом одни тираны!

Чон довольно рассмеялся, оставил легкий поцелуй на губах Тэруми и поспешил к изимцам.

– Я на центральной стене постою, – сказала всем Лайя и собралась уже уйти, как Фенрис снова притянул её к себе и шепотом спросил:

– Мне пойти с тобой?

– Ты не сможешь быть в двух местах одновременно, – напомнила ему она об обещании Чону.

– Да, поэтому Тэруми пойдет с нами.

В красках представляя восторг той от подобной перемены в планах, Лайя улыбнулась.

– Со мной всё будет в порядке, правда. Просто хочу побыть одна. Мне нужно время. Присмотри лучше за Тэруми. Она, конечно, храбрится, но думаю, это показное. Не хочу, чтобы наделала глупостей.

Фенрис кивнул, поцеловал в висок и отправился к баррикаде, куда уже умыкнула азурианка.

***

Аларик запустил пальцы в волосы, нервно стягивая и собирая в хвост, а потом тихо рассмеялся.

– Что это было? – спросил он мать, которая сидела на стуле и бездумно смотрела на дверь. Видя, что она не реагирует на него, Аларик подскочил к ней и встряхнул за плечи. – Не смей уходить в себя! – гневно воскликнул он, а когда женщина перевела на него полный боли взгляд, повторил вопрос: – Что это было?

– Не уберегла, – тихо пробормотала она сама себе, – они разделили мою судьбу, застряли в этом проклятом месте.

Аларик ещё раз встряхнул её и резко отстранился.

– Ты собиралась мне рассказать?

– И как ты себе это представляешь? – с оттенком иронии спросила ведьма, понемногу приходя в себя.

– Дай подумать. – Аларик приложил руку к подбородку, указательным пальцем постучал себя по щеке и на секунды изобразил глубокую задумчивость. – Ну, например, так… Аларик, дорогой, кстати, у тебя есть две сестры. – Он в гневе сжал руки в кулаки и уперся ими в стол, нависая над матерью. – Две, мать вашу, сестры. – Эти слова пощечинами вылетали из глубин раненной правдой души.

– Как ты со мной разговариваешь? – холодно и властно проговорила Лоран и окинула его строгим взглядом.

– Как хочу, так и разговариваю! – Он ударил кулаком в стол, а потом резко отвернулся.

Лоран сначала набрала в грудь воздуха, собираясь осадить зазнавшегося юнца, как вдруг понимание его злости сделало её ещё более несчастной, если такое вообще возможно.

– Ты любишь её, – с тихим отчаянием произнесла Лоран.

Он шумно процедил воздух сквозь плотно сжатые зубы. Тело разрывало от желания кричать и проклинать всех на свете. И чтобы не сойти с ума от несправедливости, он выбрал для себя самый простой и доступный способ спастись. Ненависть стала его опорой. Ненависть к женщине, которая почему-то звалась его матерью.

– Я не хочу тебя видеть! Исчезни из моей жизни!

Боль, злость, отчаяние и ненависть смешивались в темно-синих глазах сына и обвиняли гораздо сильнее, чем слова. Он ушел, громко хлопнув дверью, а Лоран осталась сидеть одна в пустой комнате.