По ту сторону барьера 1

Глава 16

Тэруми чистила овощи и привычно прислушивалась к разговорам изимок, которые хлопотали на кухне, готовя ужин. Всё, что представляло интерес для неё, она ещё в первую неделю узнала, сейчас скорее по привычке вылавливала из пустоты, что переливалась из уст в уста, крупицы ценной информации. Едва голоса становились тише, Тэруми понимала, что начинали говорить про Чона. Удивительно, но эльфа никто не воспринимал мужчиной, с которым можно построить отношения. Страх перед ведьмой срабатывал или неприязнь к нему самому, но факт оставался фактом: про мага никто никогда не сплетничал. Как будто упоминание его имени накличет беду. Мысль спросить прямо пришла в голову внезапно.

– У вас столько сильных и тренированных мужчин, – сказала Тэруми, в душе усмехаясь над собственной формулировкой, описывающей фермеров с ножами, – с ними не сравнится ни один эльф. Так почему вы так опасаетесь их?

Её столь неприкрытая лесть сработала, никто и не думал возразить в определении изимцев. Ответила невысокая женщина, которая, несмотря на солидный возраст, обладала не дюжей силой и крепкостью характера. Она же и была главной по кухне.

– Потому что жизнь не раз преподносила нам уроки, и один из них был особенно тяжёлым, – назидательно произнесла Беата.

Тэруми заинтересованно на неё посмотрела, Беата бросила строгий взгляд, напоминая, что разговоры не повод переставать работать. Все возобновили занятия, но ждали рассказа, хоть и сами были участниками того случая.

– Тот год был совсем неудачным. Выдалось слишком знойное лето. Мы не справлялись с поливами – много всего вырастить так и не удалось. Следом пришла осень и залила нас дождями. А потом наступила ранняя, очень холодная зима. Голод пришел в город. Нам пришлось отказаться от обедов, ели два раза. То немногое, что было, делили между всеми, как могли. Но уже довольно скоро стало понятно, что этого не хватит. Мужчинам пришлось рискнуть и уйти на охоту, как раз блуждающие монстры ненадолго исчезли. С ними отправилась Лоран и Стэна, ещё одна ведьма, что жила с нами тогда. Ведьмы при помощи специальных заклинаний должны были помочь найти животных.

– Они оставили город без защиты? – Тэруми предполагала ответ, но всё же уточнила.

– Почему без защиты? У нас и женщины умеют сражаться, да и не все мужчины ушли, а только самые сильные и выносливые. В общем, судя по всему, дела плохи были не только у нас. Эльфы проникли в город уже спустя несколько часов. Следили, скорее всего. Сначала они вынесли те вещи, какие смогли унести, а потом вернулись, чтобы обчистить продуктовый склад.

– Сколько их было?

– Двенадцать мужчин.

– И их никто не заметил?! – изумленно воскликнула Тэруми. – А дозорные? Горожане? Неужели никто не поднял тревогу?

– Зима же ж, морозы лютовали, по улицам никто не ходил особо, все по домам ютились, забиваясь по пять-шесть человек в одну комнату, чтобы не греть сразу несколько домов. Да и остроухие умеют мастерски скрываться.

Беата вдруг замолчала, глаза покраснели, женщина отвернулась к окну.

– Мы их заметили, – сказала молодая кухарка, у которой на одной из рук не было двух пальцев. – Наша компашка вышла развеяться. Мне, Аларику и Мелиссе было тогда по пятнадцать, остальным от двенадцати до четырнадцати. Мелисса увидела их первыми, закричала, зовя на помощь… – Глаза кухарки застыли, лицо стало отрешенным, она снова переживала тот миг. – Эльф бросил нож. Наш нож, который у нас и украл. Мелисса даже не поняла, как умерла.

Тэруми тихо ругнулась, представляя, что было дальше, но продолжение её подвергло в шок:

– Эльфы продолжили хватать еду, несколько из них стояло и смотрело на нас, готовясь убить, если мы снова позовем на помощь. Я не помню, кто из нас закричал и бросился в бой первым, а может, и все вместе. Мы не могли дать им уйти. Я убила двоих… – Она сказала это отрешенно, обыденно, не гордясь собой, но и не ужасаясь. Просто как факт.

– Когда мы подоспели на крик, шестеро наших ребят уже погибло, но столько же и эльфов, – сказала Беата.

– Ка-а-ак? – пролепетала Тэруми, оставляя окончание вопроса у себя в голове. Как дети смогли одолеть столько взрослых?

– Те эльфы были слишком худы, одежды на них толком не было. Говорю ж, дела у них тоже обстояли не очень. Возможно, многие были ослаблены голодом и холодом… И всё же ими двигало отчаяние, а оно в нужный момент придает много сил. Прежде чем погибнуть, эльфы дорого продали свои жизни. Ещё десять наших погибло. Итого двенадцать эльфов забрали с собой шестнадцать наших. Среди них был мой сын, ему было тринадцать. С охоты не вернулось ещё пятеро.

– Почему вы не убежали? – спросила ошеломленная Тэруми у молодой кухарки.

На губах изимки заиграла злая ухмылка, а в глазах полыхнула ненависть и упорство.

– Они убили нашу подругу и собирались забрать наши вещи. Они не заслужили жить, – ответила кухарка.

Больше говорить никто ничего не стал, вернулись как ни в чем не бывало к приготовлению пищи. Лишь Беата периодически смахивала проступающие слезы. Тэруми уставилась на зажатый в своей руке нож, пребывая не в силах продолжать резать овощи. Она, если говорить без лишней скромности, одна из самых лучших воинов в этом городе и вместо того, чтобы быть в дозоре, на передовой, стоит здесь. А Чон так занят попытками сдержать наргсов, что упускает из виду тот факт, что у них есть и более разумный враг, который где-то совсем рядом и ждет.

Глаза невольно нашли молодую кухарку, которая сражалась тогда с эльфами… «Они убили нашу подругу и собирались забрать наши вещи. Они не заслужили жить». И это было страшно. Тэруми вспомнила свои пятнадцать. Одолевавшие её тогда проблемы даже примерно не были похожи на те, что испытывала изимка.

Из оцепенения Тэруми вывели тихие голоса общающихся девушек. Едва слышное имя Чона снова породило ненависть, убирая ненужное сочувствие, и вернуло понимание: эти люди ей никто.

Лайя, которая пришла к Тэруми и подслушала весь разговор, прячась за дверью, ушла, оставшись незамеченной. Ужас произошедшего не так сильно впечатлил её, бывали в её жизни истории и более жуткие, а вот то, какие на этой стороне живут эльфы… Она не могла поверить, что великая раса, обладающая силой и мудростью веков, скатилась до обыкновенного разбоя.

Лайя так много читала про эльфов, так мечтала увидеть их город вживую, прикоснуться к их алтарям и святыням, услышать эльфийскую речь, что разочарование от открывшейся правды было сложно выразить словами. Она определённо опоздала со своими мечтами на несколько веков. Если верить рассказам женщин, то от величия ничего не осталось.

Постепенно тема эльфов в собственных мыслях исчерпала себя, сменяясь более реальными проблемами. Ей был знаком голод, но если такое и случалось, то на короткий срок, а вот так месяцами… И холод… Лайя не заметила, как ноги сами принесли её к той части города, где выращивали овощи. Она молча присоединилась к работающим здесь людям. Негромкие разговоры и какой-то особый покой, что всегда сопровождал это место, немного развеяли тяжесть услышанного, но всё же надежду на лучшее, так и не подарили, зато заполнили время, оставшееся до ужина.

Стул Лоран снова был пуст, очевидно, ведьма решила сегодня всё же остаться дома. Остальные заняли те же места, что и обычно, что были даны им в первый день. Чонсок за ужином переговаривался с Давидом и Граем, строя планы на завтра. Аларик молча ел, пребывая в задумчивости, как и Лайя. Правда по разным причинам. Аларик всё ещё переживал за мать и прокручивал в памяти увиденное сегодня, а Лайя не могла отделаться от неприятного чувства обреченности, которое укрепилось в ней с новой силой после подслушанного разговора. Фенрис видел обеспокоенность возлюбленной, но вопросы придержал до момента, когда они вчетвером доберутся до комнаты.

– С завтрашнего дня я буду стоять в дозоре, – сообщила вдруг Тэруми, ни к кому конкретно не обращаясь. Аларик и Чонсок подняли на неё одинаково удивленные взгляды. – Беате я уже сказала, поэтому если ей нужна будет помощница, то выберете другую.

– Хорошо, – не задумываясь ответил Чонсок, опережая Аларика.

Едва Чонсок доел, Тэруми поднялась, толкая Лайю.

– Ведьмочка, пойдем домой. – Чонсок уже было открыл рот сообщить, что будет позже, как Тэруми очаровательно ему улыбнулась, взглядом обещая проблемы, если он вдруг останется, и сказала: – Амэнэ…

Посыл он понял правильно и, попрощавшись со всеми, отправился следом.

– Что-то случилось? – спросил он, когда все четверо оказались на улице.

– Эльфы случились, – серьезно ответила Тэруми, а потом усмехнулась каламбуру. Она подмигнула Фенрису, обращаясь уже к нему: – Какого это не быть уникальным?

– Разочаровывает, – серьезным тоном ответил он, усмехаясь только глазами.

Поднимаясь наверх в свою комнату, Тэруми сделала остановку у двери Катрин и громко постучала, не дождавшись ответа, улыбнулась: нет лишних ушей.

Когда все расселись по кроватям, Тэруми кратко пересказала услышанное. Лайя не уловила, к чему такая таинственность и срочность, но что-то уточнять не стала, просто лежала в объятиях Фенриса и меланхолично перебирала пуговицы на его рубашке, те немногие, какие сохранились.

– Эту сторону жизни Изимы мы пристально не рассматривали, но всё же она требует внимания. У эльфов есть возможность далеко путешествовать, – высказал свои мысли Фенрис, правильно делая выводы из рассказа Тэруми. – А это не одна ночь. Значит им есть, где эти ночи пережидать. Хорошо бы узнать, где…

– И они следят за городом, – добавил Чонсок. – Я тоже спрашивал у ребят. Наших охотников часто поджидают в засаде. Значит, они точно знают, в какой момент те покидают город.

– Наших? – не сдержалась и со злой иронией переспросила Тэруми.

– Не цепляйся к словам, – отмахнулся от неё воин, невольно отодвигаясь, сердясь.

Тэруми от негодования чуть не задохнулась. Мало того что он всё своё время посвящает другим, так ещё и сейчас в те несколько часов, которые она вырвала для общения, Чон решил рассердиться.

– А ты прекрати делать вид, что часть всего этого!

– Мы и есть часть всего этого, – весьма серьезно проговорил Чон, сверкая строгим взглядом.

– Как же здорово получилось! – хлопнула в ладоши Тэруми. – Снова преданные люди, смотрящие в глаза, снова толпы девиц, которые вздыхают по тебе и при случае вешаются на шею!

– Какие девицы? – не понял он.

– Те самые, с которыми ты мило беседуешь и флиртуешь, пока я на кухне мою посуду и готовлю есть!

Он силился вспомнить, где такое было, а потом нахмурился и сердито проговорил:

– Так и знал, что не показалось! Ты приходила сегодня и шпионила издалека!

Тэруми вскочила на ноги, срываясь, хотя сама себе ещё днем обещала, что проявит разумность и выдержку; что вспомнит, как сильно Чон любит только её, и как спокойно ему скажет, что Кларис и её постоянные знаки внимания, прикосновения и улыбки к нему, ей, Тэруми, не нравятся; что… Было ещё много разных «что», которые растворились под воздействием сильных эмоций. Где-то в глубине души она понимала, что Кларис была лишь последней каплей, а не причиной, но это никак не помогло остановить сжигающий душу гнев и… страх.

– Оказывается, прийти к любимому – это называется шпионажем!

Лайя аккуратно слезла с кровати и потянула за собой Фенриса.

– Ну всё, начинается, – тихо пробормотала ведьма себе под нос.

– Стоять! – рявкнула Тэруми. – Я сама уйду!

– Никуда ты не пойдешь! – вспылил Чонсок, хватая её за руку и не давая уйти.

Лайя уже бегом покинула комнату, забирая с собой и Фенриса.

Тэруми и Чонсок стояли и зло смотрели друг на друга, часто дыша от охватившей их ярости. Справилась с собой снова первой Тэруми. Она шумно выдохнула и словно уменьшилась в размерах, стала совсем маленькой и… потерянной.

– Я отвратительно себя веду, знаю, но… – призналась она, отступая от него на шаг. – Мы живем в этой дыре, а у меня такое ощущение, что я снова в империи. Боги, я не заметила, как снова стала притворяться и скрывать на людях наши отношения! Как опасаюсь открыто коснуться тебя, чтобы это не навредило твоей репутации! А все эти женщины?! Они судачат о тебе, вслух мечтают, а я вынуждена это слушать, день за днем! И сегодня… Я же не слепая, вижу, как Кларис вьется возле тебя! Она всегда рядом, а не я! Боги! Меня вообще в твоей жизни почти не осталось! – Она нервно провела рукой по своим волосам, отступая ещё на шаг. Если бы могла, то сбежала бы, вот только в этой милости ей было отказано. Да и некуда бежать. Почему всегда так? Почему они не могут быть счастливы, как обычные люди? Почему… Собственное отчаяние сорвалось с губ: – Все эти люди… Я их ненавижу. Они забирают тебя у меня. День за днем.

Он не двигался, не желая сбивать её. Если она снова спрячет свои истинные чувства, то он так ничего не узнает. Её боль, отраженная в любимых глазах, резала его чувством вины. Как он мог не видеть того, что с ней происходит? И ведь знал же, что не станет упрекать, только когда будет совсем плохо…

Тэруми замолчала и отвернулась к окну, пытаясь совладать с неожиданным порывом заплакать. Чонсок осторожно обнял её, укрывая в своих больших объятиях.

– Руми, – нежно позвал он её. – Не хочу оправдываться, но хочу, чтобы ты знала. Всё, что я делал, я делал для нас. Возможно, неправильно, но изначально мотив был именно таким. Все женщины Изимы, да и остального мира, уже давно для меня ничего не значат. Ты же знаешь, что навсегда в моем сердце только ты. Прости, что даю повод усомниться. И у нас же с тобой было соглашение? Ты помнишь? Поэтому не нужно притворяться и делать вид, что всё хорошо. Лучше кричи на меня, чем молча носи в себе. Так проблему можно сразу решить без утаек и глупых обид.

– Ты просто боишься, что Кларис вдруг с утра не проснется, – ворчливо пошутила Тэруми, пытаясь загладить свою излишнюю эмоциональность юмором.

– И это тоже, – посмеиваясь, сказал Чонсок, – моя кровожадная танэри. – Он поцеловал её ухо и следом чуть прикусил, а потом вдруг замер, осознавая: – А ещё наши крики прогоняют Фенриса и Лайю из комнаты…

– Думаешь, стоит кричать почаще?

Она повернулась к нему лицом, пальчики скользнули по его груди, поднимаясь к обнаженному участку шеи. Он ответил нежным поцелуем и тесными объятиями. Тэруми закрыла глаза, с трепетом впитывая каждое его прикосновение. Как же она скучала без его рук и ласк, ведь если подумать, последний раз, когда они вот так были близки… Кстати, а когда это было?

– Определенно… – прошептал он, на секунду отстраняясь от её губ.

Хлопнула входная дверь. Чонсок сердито зарычал, а Тэруми разочарованно выдохнула и буркнула:

– Спорим, это угрюмый и гадкая ведьма?

Раздался показательный стук в дверь, а следом донесся наигранно-вежливый голос Лайи:

– Тук-тук, кто не оделся, я не виновата.

Выждав ещё немного, Лайя зашла в комнату. Хоть Фенрис был и серьезен, глаза откровенно смеялись. Тэруми зло бросила в него подушку. Он поймал, пристроил на кровати и улегся. Тэруми рванула подушку Лайи. Ведь на четверых у них их было всего две.

Уже все затихли, а сон к Чонсоку так и не пришел. Взбудораженное тело остро чувствовало близость его Руми. Её запах опьянял. И не отодвинуться… Он старался отвлечься думами об Изиме, эльфах, монстрах… Не получалось. Мысли занимала её ладошка, которая покоилась на его талии, и маленький нос, что сейчас сопел, уткнувшись в его грудь. Собственная рука горела от желания забраться под рубашку Тэруми. С того дня, где они предавались любви в купальне, у них не было возможности побыть вместе. Просто негде было. Да и слишком уставшие за день, они падали и почти мгновенно засыпали. Ладно, слишком уставшим был, скорее, он… Вина и раскаяние захватили его, вынуждая признать: всё-таки он действительно заигрался в правителя… Не для того он бежал, чтобы быть вдали от Руми.

Тэруми что-то пробормотала во сне и перевернулась, прижалась к нему спиной, повторяя контуры его тела. Его руку по-хозяйски положила на себя, заворачиваясь в неё. Он чуть сдержал стон, когда её ягодицы уперлись в его пах. Нужно выйти и прогуляться, иначе не успокоиться… А может, уйти вместе с ней и…

Вдруг эльф неслышно поднялся и протянул руку Лайе, помогая подняться и ей. Ведьма скользнула в его объятия и нежно поцеловала. А затем они оба, босые и полуголые, куда-то ушли.

Чонсок дождался, пока дверь на первом этаже скрипнет, оповещая об уходе, и поспешил закрыть дверь в свою комнату на ключ. Внезапно возникшая мысль установить дежурство по комнате была столь забавной, что он не сдержал смех. Тэруми проснулась, сонно приоткрывая глаза, спросила:

– Амэнэ, чего не спишь? И где угрюмый и ведьмочка?

Чонсок не стал ей отвечать, сбросил с себя штаны, демонстрируя свои планы… Тэруми метнула взор к двери, окончательно просыпаясь.

– Заперта, – тихо прошептал он и скользнул в её распахнутые объятия.

***

– Не то, чтобы я стеснялась, – со смехом прошептала Лайя, пересекая город, следуя за Фенрисом. Его ладонь крепко держала её руку и куда-то вела. – Но нас могут увидеть… На мне одна сорочка, на тебе только штаны… И куда мы идем?..

Он остановился у одного из домов, скрываясь за деревом, и прижал её к себе, соединяя их руки, вызывая связь. Лайя потянулась за поцелуем, он жарко ответил. Тело плавилось и горело. Магия наполняла каждую клеточку, растекаясь по венам мучительными искорками.

Фенрис вдруг отстранился и взглянул в её глаза, завораживая отраженной там страстью.

– Ты сводишь меня с ума, ведьма, и толкаешь на безумства, – хрипло прошептал он и снова увлек за собой.

Он привел её в самое обычное место между домами, где плотными рядами росли деревья. Лайя не поняла, зачем они здесь? Её шалости, которые она проделывала под одеялом в комнате, чтобы поддразнить Фенриса, ничего конкретно не подразумевали. Она часто любила так мучить его, распаляя страсть. Иногда он безмолвно ругал её, иногда поддавался, и они тайком уходили в пустующий полузаброшенный дом, который облюбовали раньше. Но сегодня пришли сюда…

– Потанцуй для меня, как тогда, – попросил он, усаживаясь на траву возле одного из деревьев. Видя её сомнения, добавил: – Это слепая зона для дозорных. И сюда не выходит ни одно из окон. – Он ухмыльнулся и коварно сверкнул глазами. – Я проверял.

Лайя хотела пошутить на тему продуманности и полезного времяпрепровождения в дозоре, как увидела его взгляд, каким он скользнул по её ногам. Она уже была готова принять его. Тело жаждало ощутить наполненность и ныло, но в просьбе отказать не могла.

Она тихо запела, зачитывая заклинание единения. Руки плавно взмыли вверх, кисть изящно изогнулась, бедра медленно качнулись… Пальцы нежно прошлись по своей руке, огладили плечо и спустились ниже, очерчивая контур тела. Лайя провела языком по своей губе. Фенрис жадно вобрал её движение, повторяя, ощущая вкус её губ своими. Она снова качнула бедрами и замерла, а потом её руки плавно скользнули по животу, поднялись выше, очертили грудь, добрались до шеи. Она соблазнительно сверкнула глазами. Он поймал её взгляд… И в следующую секунду с силой сжала собственное горло, тихо простонала, выгибаясь. Из губ Фенриса вырвался шумный выдох, а его пальцы сжали в руках траву.

Лайя коварно улыбнулась, наслаждаясь своей властью над его чувствами, и продолжила петь. Руки опять сместились на свою грудь, движение вышло томным, дразнящим – Фенрис подался вперед. Лайя покачала головой и снова задвигалась, маня и возбуждая.

Её прикосновения к самой себе он ощущал на кончиках своих пальцев, на губах, на коже… Он не понимал, где были её прикосновения, а где только его фантазия. Луна целовала её кожу, играя с золотистыми вкраплениями, какую давала переполненная магия ведьмы. Его Лайя в этот момент была настолько неземной, что, казалось, сейчас растает, превратится в звездную пыль, забрав его с собой.

Не желая сгореть от страсти в одиночестве, он поймал её руку и потянул на себя. Они упали на траву. Лайя отчаянно впилась поцелуем Фенрису в губы, не давая сделать вдоха. Он с таким же отчаянием освобождался от одежды. Злость на вынужденное промедление захватило души обоих. Лайя до боли прикусила его губу, в ответ он с силой вторгся в неё. Их стон вышел общим, а после они замерли, наслаждаясь острым, почти болезненным моментом соединения.

Она хотела продлить удовольствие ещё хоть на немного, но собственное томление и пульсация жадно вобрали в себя лишь несколько сильных движений… Тело содрогнулось… Фенрис притянул её голову к себе, заглушая стон поцелуем, а потом медленно качнул бедрами и замер, отдавая себя…

Они лежали на траве и держались за руки, смотрели на проплывающие по небу облака, считали звезды. Уходить в комнату не собирались. Здесь, лежа на земле, в окружении природы, в этом Создателем забытом месте было так легко представить себя единственными во всем мире. Лишь однажды в голову Лайи закралась мысль, что их может увидеть кто-нибудь, такой же неспящий. Лишь однажды. Потому что потом пришло понимание, что она ведьма и имеет право на любые безумства, и даже если её кто и увидит – нестрашно – и в этом заключалась её свобода.