По ту сторону барьера 1

Глава 15

Для Лайи дни полетели бесконечной утомительной вереницей. Первая половина дня утомляла посетителями. Люди приходили на лечение и, получая его, пытались всячески расположить к себе новую ведьму при помощи разговоров. Они играли в дружбу, а может, и правда хотели подружиться, но непривыкшая к такому открытому отношению к себе и своей магии Лайя невольно отгораживалась от них, на это незаметно и уходило много душевных сил.

Вторая половина дня, где Лайя в одиночестве готовила зелья, наоборот, оглушала тишиной и рождала какую-то странную ностальгию. В этом месте, один на один с растениями, колбами, зельями она часто вспоминала маму. Ей казалось, что она снова в её лаборатории, где-то там далеко, в прошлом, в их доме на краю маленького города. Возможно, всё дело в том, что Лоран – светлая ведьма, какой была её мать, поэтому и её лаборатория так отличалась от лаборатории Карины, поэтому и так похожа на мамину.

Воспоминания о родителях всегда порождали вопросы. Где они встретили свою смерть? В Азуриане? Танэри убили их? Или они отправились сюда? Отец погиб от волны, что забирала магию и жизнь, а мать сгинула в Изиме? Или они остались на территории Иллинуи, и их нашли ищейки Инквизиции?

Она не верила, что они могли быть живы. Неужели они бы не вернулись тогда за ней? За все эти годы, что она прожила в доме у матушки Элеоноры, не нашли возможности связаться? И снова возникла мысль поспрашивать Лоран про ведьм, которые жили здесь раньше. А вдруг здесь была и Лоттирана? И сразу вспомнилось, как маму ласково называл папа – Лотти. Теплая улыбка ностальгии появилась на лице.

Вот только спросить, пока не представлялось возможным. Со дня сражения с наргсами Лоран так и не пришла в себя. Она ела, когда Аларик приносил ей поесть, спала, когда он укладывал её, ходила, когда он брал её под руку и куда-то вел. Но сама та ничего не хотела. Её не было здесь, мыслями она осталась где-то далеко, там, где могла кого-то спасти и не спасла.

Аларик злился за неспособность Лайи помочь Лоран, но нельзя вылечить душу. Нет такой магии. И это сын ведьмы отказывался понимать. При воспоминании о нем на губах сразу возникла усмешка. Тэруми снова не повезло. У неё появился ещё один малолетний, настойчивый ухажер. Конечно, Аларик был старше Лукаса, но гораздо младше неё.

Прекрасно понимая, что играет с огнем, Аларик продолжал оказывать знаки внимания Тэруми, правда, тщательно подлавливая ту в одиночестве. Порой притаскивал подарки. Мелкие безделушки, хотя по меркам Изимы, скорее, сокровища. Конечно, Тэруми всё безжалостно выбрасывала за стену. Порой открыто, при самом дарителе. Аларик после этого обижался и отставал от неё на несколько дней.

От скандала, который непременно возник бы, узнай от этом воин, спасало только то, что тот был слишком занят. Чонсок погрузился в дела города. Его инициатива, казалось, не знала покоя. Воин уходил раньше всех из комнаты и возвращался позже всех, даже после ужина умудрялся что-то там решать и делать. И если с Фенрисом он иногда что-то в течение дня обсуждал, то Лайя и Тэруми видели Чона лишь в столовой и уже перед тем, как провалиться в сон. Лайю в принципе это не смущало, ей достаточно было знать, что Чон жив и здоров, а вот Тэруми скучала. И хоть их танэри мастерски умела притворяться веселой и жизнерадостной, Лайя видела, как всё чаще Тэ ходит задумчивой, когда никто не видит, как старается подольше посидеть в столовой, чтобы хоть на какое-то время побыть с любимым, как не ложится спать, пока он не вернется. Видел ли это Чон? Лайя сильно сомневалась и порой ловила себя на желании встряхнуть идейного азура, чтобы в погоне за лучшей жизнью, он не упустил настоящую. И пока отношения Чонсока и Тэруми проходили очередное испытание на прочность, Аларик упорно продолжал свой собственный завоевательный поход к сердцу красивой чужачки со столь необычной для изимцев внешностью.

И всё же видя, как стремительно преображался город, захваченный идеями Чонсока и его руководством, нельзя было не восхититься. Приоритетом была безопасность Изимы и усовершенствование укреплений, туда и направили основные силы. Лайя видела как-то чертежи Чона. Это показалось ей какой-то особенной магией, только созданной не стихий и внутренним даром к ней, а человеческим умом. И все эти линии, объединенные в непонятные конструкции, должны были защитить город. Но настоящая магия началась, когда эти чертежи стали воплощаться в жизнь.

Первыми были ликвидированы разломы в западной стене и некоторые бреши в баррикаде, потом Чонсок со своими, уже ставшими постоянными спутниками: Давидом, Велдоном, Граем, – организовал работу по изготовлению ловушек за стеной города. Ров, колья, замаскированные ямы и прочие элементы неожиданностей для наргсов должны послужить сдерживающим фактором первой волны монстров и выиграть время защитникам для подготовки к бою.

Работать за стенами приходилось в ускоренном режиме: шанс быть замеченными слишком высок. На подмогу мужчинам выходили и женщины. Едва закончив со своими основными обязанностями, они сразу же отправлялись за стену. В такие дни Лайя не сидела в лечебнице, а занимала место в дозоре на стене рядом с Фенрисом. Они должны были в случае необходимости сдержать монстров, чтобы люди, занятые на работе за стеной, успели вернуться в город. Но, хвала Создателю, наргсы больше не возвращались, очевидно, те две атаки в короткий промежуток времени знатно подкосили их ряды.

Сегодня Чонсок и его отряд были заняты на баррикаде, поэтому Лайя вместо высоты крепостной стены и тепла солнца, прозябала в лечебнице.

И снова мысли вернулись к Аларику. Сын ведьмы не чинил препятствия чужаку, что организовывал строительные работы и распоряжался людьми. И Лайя даже знала почему. После того единственного случая у стены в день битвы с наргсами Чонсок больше ни разу не допускал открытого конфликта. Он мастерски поддерживал иллюзию главенства Аларика и не затрагивал тех вопросов, которые сын ведьмы при Лоран контролировал. Пока не затрагивал. Уж Лайя-то знала, что у Чона и Фенриса там всё заранее расписано. Поэтому все нововведения очень гармонично вписывались в устоявшийся уклад и словно сами по себе и с одобрения Аларика происходили. По крайней мере, так это выглядело со стороны. А в реальности, день за днем Чонсок постепенно обрастал влиянием.

Бывало, проскакивали и недовольные реплики среди изимцев. Не всем нравилось работать практически целые сутки. Да и слушаться незнакомца, что водил дружбу с эльфом, тоже не собирались. Но подобные люди недолго отравляли своими речами остальных. Они таинственным образом заболевали непонятной хворью и потом были вынуждены долго лежать дома и восстанавливаться.

Лайя точно знала, что это дело рук Тэруми. Отлично разбирающаяся в ядах и других отравляющих зельях, танэри умела их готовить, более того, она их и готовила, периодически между сменами на кухне появляясь в лечебнице. Несколько раз Лайя спрашивала зачем это, но Тэруми делала непринужденный вид и говорила, что-то типа пусть будет, а вдруг пригодится, это для нанесения на оружие.

Конечно, Чонсок тоже догадывался о причинах «болезни» недругов и пробовал запретить Тэруми подобное. Получилось неудачно. Тэруми очень талантливо обиделась на «чудовищные» предположения любимого. Изобразила полное непонимание и сопроводила попытки её уличить комментарием: «Судьба наказала заболевшего изимца за злой язык». Но в том, что у судьбы были карие глаза с вредными искорками, никто из них троих не сомневался. Лайя сдавать Тэруми не собиралась, Фенрис методы танэри молчаливо одобрял, поэтому, оставшись в меньшинстве, Чонсок смирился и лишь неодобрительно хмурился, когда случалось что-то подобное.

Легенда о талантливом полководце, который попал в немилость к Повелителю далекой страны из-за отказа несправедливо покарать какую-то там деревню, тоже отлично сработала. Тэруми лишь полунамеками задала ключевые направления, а дальше фантазия людей всё сделала сама. Тэруми даже не пришлось ничего украшать и детально продумывать. Такие сказания пошли, что впору было записывать и складывать в полноценный роман. Был у этого и побочный эффект. Женское внимание. Тэруми почему-то никто из женщин не воспринимал соперницей, скорее, досадным элементом, который не стоило брать в расчет. Злило ли это саму Тэруми? Лайя знала, что да, очень. Но как верный своему Повелителю солдат, Тэруми не показывала вида и продолжала оставаться в тени, понимая, что и это тоже в решающий момент сыграет в плюс.

Скрипнула дверь, вырывая Лайю из задумчивости. Снова пришел Аларик. Она уже по его выражению лица поняла, что тот пришел с очередной идеей, как вытащить мать из такого состояния.

– Приветствую, – насмешливо произнес он и прошел в комнату, плюхнулся за скамью, устраиваясь за столом и наблюдая за Лайей, что растирала семена. – Как жизнь?

– Нормально, – ответила Лайя, терпеливо дожидаясь оглашения цели визита.

– Всё хотел спросить. – Гаденькая ухмылка исказила лицо и предупредила: хорошего не предвидится. – Почему эльф? – Лайя замерла и устремила на него взгляд, рассматривая. Что он хочет услышать? Почему эльф, что? Догадавшись, что ответа не будет, Аларик решил расширить свой вопрос: – Остроухие отличаются от людей. Они жестокие дикари без морали и сострадания. Неужели тебе нравится подобное?

Лайя иронично хмыкнула. Её собственный опыт общения с людьми мог бы поспорить с наблюдениями Аларика.

– В каждой расе и нации есть разные представители, – дипломатично ответила Лайя, не желая устраивать дискуссии. Ей хватило и первой половины дня с болтливыми горожанами.

– Ясно, – разочарованно протянул Аларик, явно рассчитывая если не поругаться, то хотя бы поспорить. – Хотя что ещё можно было от тебя ждать?.. – Последовала пауза. – Я тут подумал, – наконец-то сказал он то, ради чего пришел. – Лоран впала в своё состояние из-за остроухого и его магии, а если он поколдует перед ней, то, может, будет обратный эффект? Она опять увидит его магию, встряхнется и снова что-то почувствует?

– И? – Лайя понимала, что последует далее, но не желала облегчать ему задачу.

– Скажи остроухому, чтобы пришел к ней в комнату и что-нибудь изобразил. Снежинки там, вьюгу… Ну что-нибудь безобидное. Или поговорил с ней. А лучше и то и другое.

– Во-первых, у него есть имя, а во-вторых, почему сам его не попросишь?

– Он откажет.

Лайя тоже склонялась к этой мысли, пробуждение Лоран не входило в его планы. И всё же отчаяние Аларика понимала. Если бы её мать была в таком состоянии, то она бы тоже не находила себе место.

– Не думаю, что откажет, – уклончиво ответила она, – если это будет просьбой, то…

– Пожалуйста, Лайя, – взмолился вдруг он, хватая её за руки. – Она почти ничего не ест. Я не знаю, что делать. Вчера и сегодня вовсе только пила. Она угасает, а я ничего не могу сделать.

Лайя высвободила руки и, в душе коря себя за слабость, проговорила:

– Хорошо. Я попрошу Фенриса.

– Спасибо! – воодушевленно воскликнул Аларик, подскакивая с места. – Сегодня! Нет, лучше сейчас! – Он уже направился на выход, как вдруг повернулся. – И-и-и… Скажи, а у Тэруми и Чонсока серьезно? Или так?.. У меня есть шанс?

– Без вариантов, – с улыбкой сказала Лайя, глядя на его мальчишечий задор в глазах.

– От этого она мне нравится ещё сильнее, – с ухмылкой сказал Аларик, явно не собираясь сдаваться. – Да и что-то я не заметил у них особой любви в отношениях, поэтому не думаю, что всё так категорично. – Он подмигнул ей и вышел.

Лайя хмыкнула и вернула внимание растениям. Те смотрели на неё в ответ скучной и обременительной рутиной. Мысль провести ещё какое-то время в лечебнице показалась совсем тоскливой. Да и очень хотелось увидеть Фенриса. Она, конечно, проводила с ним больше времени, чем Тэруми со своим Чоном, но всё равно скучала, когда его долго не было рядом. Решив, что благих дел на сегодня достаточно, Лайя быстро убрала всё по местам, закрыла лечебницу и вышла на улицу.

Погода радовала уютной температурой воздуха и ветерком, поэтому Лайя медленно, наслаждаясь теплыми, но не обжигающими лучами солнца, брела к центральной стене, так ещё называли западную стену с главными воротами. Фенрис чаще всего стоял там. Хотя, бывало, он обходил всю стену по кругу. Лайя порой удивлялась, неужели ему нескучно стоять вот так, сутками напролет, одному? И дело не в том, что его сторонились изимцы, некоторые были довольно лояльно настроены. Сам Фенрис избегал общения, да вел себя подчеркнуто-отстраненно. В дозоре стоял один. Ни с кем ничего никогда не согласовывал. В глазах всегда холод и безразличие. Лицо – маска. И только с ней и азурами он становился настоящим.

– К угрюмому идешь?

Лайя обернулась, Тэруми догнала её, руки при этом держали волосы у лица, чтобы ветер снова не бросил растрепавшиеся локоны в глаза.

– Да, Аларик попросил привести его к Лоран.

При имени Аларика Тэруми скривилась и закатила глаза.

– Его слишком много в моей жизни. Надеюсь, при следующем нападении на город его сожрут.

Лайя засмеялась и отправилась дальше.

– Лукаса ты тоже раньше не любила.

– Что значит раньше? Я и сейчас его не люблю, – возмутилась Тэруми и фыркнула. – И вообще, как ты можешь сравнивать их? Малой хоть надоедливый, но свой, а этот же самовлюбленный болван какой-то. Сегодня совсем учудил: принес букетик колосков мне прямо в столовую и на глазах у всех работниц подарил.

– Скажи спасибо, что не за завтраком, – посмеиваясь над ней, проговорила Лайя.

– Его от смертного приговора отделяет лишь моё терпение, которое заканчивается, между прочим. Чон узнает, и конец ухажёру. Лукас – малой, поэтому ему делали поблажки, в случае с сыном ведьмы – без вариантов.

– После всего, что было, после проверки расстоянием, смертью, вы всё равно словно сомневаетесь в чувствах друг друга, – тихо сказала Лайя. – Ваша ревность, и его, и твоя, такая сильная… Не понимаю… Я знаю, что Фенрис любит меня и не предаст, и неважно сколько возле него крутится девушек. Какой смысл ревновать?

– А Иримэ? – напомнила ей Тэруми с ехидцей в голосе.

– Она была его прошлым, той, чей портрет он носил. У меня были основания, и то, я нашла в себе силы поверить ему.

Лайя уже и не думала, что Тэруми ответит, столь длинной была пауза, но азурианка всё же заговорила:

– Почему Чон ревнует, могу лишь предположить. Не думаю, что он сомневается в себе и поэтому видит соперников со стороны других мужчин. Скорее, это просто собственнические замашки дают о себе знать. То, каким ты видишь Чона, благородным и смелым воином, правильным и рассудительным, – это лишь одна из его сторон характера. Там, у нас на родине, он обладал властью сопоставимой с Повелителем. Это накладывает свой отпечаток на характер. Он привык, что люди исполняют его волю. Кроме того, он всегда получает что хочет. Способы у этого разные, но итог один… Империя – огромная страна, величие которой стало возможным благодаря сильным правителям. И Чон был не менее достойной сменой…

Последнее снова окрасило лицо Тэруми печалью. Вина, какую испытывала, не оставляла её никогда. Лайя поспешила отвлечь:

– А ты? Неужто думаешь, что он променяет тебя на какую-то Кларис?

– А что с Кларис? – встрепенулась Тэруми и с подозрением уставилась на неё.

Лайя мысленно прикусила себя за язык. И вот надоумил черт её ляпнуть про изимку, что вечно крутится возле Чона. Тэруми и так чуть терпит все влюбленные разговоры и взгляды на её мужчину, а тут ещё и напоминание о самой настойчивой представительнице.

– Это я так, к примеру, – как можно небрежнее произнесла Лайя. – Так почему ревнуешь?

– Потому что он мой! – огрызнулась она, пряча одолевавшие её иногда страхи. – И что это за незапланированные разговоры по душам?

Фигура мага одиноко стояла наверху. Волосы мужчины серебристым флагом развевались на ветру. В отличие от других дозорных, что маялись дальше, то прохаживаясь, то присаживаясь, то лениво дремля, Фенрис не двигался. Взгляд был устремлен вдаль.

– Красивый, – вырвалось у Тэруми. Собственный комплимент сразу же сгладила иронией: – Эпично стоит. Хоть картину пиши. Да, точно, ведьмочка, нарисуй его, повесим потом рисунок на стену, будем вечерами любоваться.

Лайя недовольно цыкнула, а потом вдруг вспомнила:

– А ты по какому вопросу к Фенрису?

Такая формулировка рассмешила Тэруми. Ответила она, когда приступ веселья прошел:

– У меня было время до начала смены в столовой, вот и решила прогуляться, тебя увидела, компанию хотела составить, но сейчас передумала, поэтому пока. – Тэруми уже отошла и тихо добавила самой себе, но Лайя всё же услышала: – А я посмотрю, чем там занимается амэнэ, заодно проверю как там… Кларис.

Фенрис почувствовал её присутствие и обернулся. Легкая обеспокоенность промелькнула во взгляде. Лайя крикнула, поспешив развеять опасения:

– Просто соскучилась.

Взгляд синих глаз стал теплым, губы тронула улыбка. Как только Лайя взобралась к нему, Фенрис сразу же заключил её в объятия, обнимая со спины, утыкаясь носом в рыжую макушку.

– Как прошел день? – спросил он, на секунду приподнимая голову.

– Обычно. Сначала изимцы и их поток сплетен, а потом травы. Ещё Аларик приходил, просил зайти тебя к его матери и поколдовать. Надеется, что её снова переклинит. Минус на минус зайдет и выйдет плюс.

– Подобное и мне приходило в голову, – ответил вдруг Фенрис.

– Но вы же с Чоном хотели…

– Прошедшие недели показали, что Лоран не соперник Чонсоку за место Главы. Его энтузиазм и искреннее желание помочь изимцы чувствуют. И он дает то, что не смогла дать им ведьма, – надежду. Люди верят, что их жизнь изменится.

– Как? – с нервным весельем спросила Лайя. – Никто не может изменить их и нашу участь. Мы заперты в этом проклятом городе!

– Они не надеются изменить свою участь. За столетия в изоляции они привыкли к такой реальности. Они надеются, что жить станет спокойнее, предсказуемее. А что касается Лоран, мне нужны её знания прошлого. В этом городе ещё с первых лет возникновения барьера был человек, который записывал всё происходящее. Люди называли его Хранителем. После смерти этого человека Хранителем становился другой. И так было всё это время. Изимцы не обманывались и знали, что когда-нибудь город падет, и хотели, чтобы их история, осталась для мира хотя бы на страницах летописи. Эти рукописи хранят в специальном месте, чтобы их однажды можно было найти и достать даже из-под руин.

– Создатель… – прошептала Лайя, приходя в ужас от контраста спокойного голоса эльфа и обреченности его слов.

– И этим Хранителем сейчас является Лоран. Она будет знать больше, чем кто-либо другой в городе. Чтобы знать, как исправить…

– Нужно понять причину, – закончила она за него слова Грегори и Лукаса.

Фенрис кивнул.

– Как узнал про Хранителя? – спустя время спросила Лайя.

– Тэруми, – коротко ответил он.

– Ого! А почему она тебе рассказала, а мне нет? – изумилась Лайя, оборачиваясь.

Фенрис пожал плечами, а потом окликнул ближайшего дозорного, предупреждая, что оставит на некоторое время свой пост.

Аларик, что оказывается следил за Лайей, ждал их недалеко. Он молча проводил их к дому Лоран, сам тоже зашел внутрь. Лайя с удивлением отметила, что комната Лоран отличалась размером и убранством от того, что уже успела увидеть ранее. Положение Главы всё же имело и такой плюс.

Светлая ведьма сидела на стуле у стены и смотрела перед собой. На появление в доме посторонних она никак не отреагировала. Аларик присел у нее, взял за руку и ласково проговорил:

– Мама, это я.

Женщина не заметила ни сына, ни его прикосновения. Лицо, спрятанное за маской, за время душевной болезни стало ещё более худым. Глаза впали, а губы утратили цвет. Некогда волевая и сильная женщина превратилась в собственную тень. Аларик отошел за неё, внимательно следя за приближением эльфа. Сначала он хотел пригрозить, что убьет эльфа, если тот посмеет навредить матери, но потом сдержался и просто замер, почти не дыша и надеясь на чудо.

Фенрис остановился возле Лоран и чуть пошевелил кистью, вызывая снежинки. Магия сразу же отозвалась и украсила обе его руки линиями. След от магии ведьма уловила нутром и вздрогнула, а потом её глаза нашли серебристые линии на бледной коже эльфа. Фенрис закрепил результат и ещё раз призвал холод. Снежный поток легко коснулся щек женщины. Лоран подалась вперед, взяла его руку, коснулась губами магических линий, а потом развернула и прижала его ладонь к своей щеке. Глаза устало закрылись, скрывая живущую там боль, по щекам потекли слезы.

– Прости меня, – прошептала Лоран. Грудь часто вздымалась, не справляясь с душившими её рыданиями. – Я растерялась… испугалась… если бы я тогда держала тебя за руку… если бы… – Она вдруг открыла глаза и посмотрела на Фенриса. Вот только отраженная в её глазах любовь, подсказала, что видела она не его. – Ты простишь меня? – Фенрис молчал, и это вызывало у Лоран страх. Она сильнее сжала его руку, прижимая к своей щеке, боясь, что он исчезнет. – Скажи, что прощаешь меня…

Аларику было невыносимо видеть мать в таком состоянии – он умоляющее посмотрел на Фенриса.

– Ты не виновата, – наконец тихо проговорил Фенрис.

Лоран всхлипнула и снова закрыла глаза, повернула голову, целуя ладонь эльфа.

– Я по тебе так сильно скучаю… Не уходи… Прошу… Останься…

– Я всегда буду рядом, в твоем сердце, – прошептал Фенрис.

– Спасибо, – с улыбкой сказала она.

– Тебе нужно вернуться. Ты нужна сыну, – уже строже произнес он.

– Он вырос хорошим человеком. Ты бы гордился им, – с нежностью проговорила Лоран.

Она задышала глубже, постепенно успокаиваясь, а потом шумно выдохнула и открыла глаза. Любовь в её глазах стремительно сменилась пониманием. Лоран дернулась и оттолкнула руку эльфа. Смущение за недавнее поведение не испытывала, но посчитала нужным объясниться:

– Мой муж был магом воды. Его забрала та дрожь земли. У нас с ним была тоже особая связь, как и у вас с Лайей, и если бы я догадалась воспользоваться ею, то он был бы сейчас жив.

– Не только связь с Лайей помогла мне выжить, но и заклинание, которое я вспомнил. Поэтому вашей вины в произошедшем нет.

Она перевела взгляд с него на Лайю, потом на сына и снова вернула внимание эльфу.

– Вы же здесь не затем, чтобы меня успокаивать, – равнодушно произнесла Лоран. – Что вам нужно?

– Вы Хранитель этого города. Мне нужно знать обо всем, что вам известно. И я хотел бы прочитать записи прошлых Хранителей.

– Хорошо. Я расскажу всё, что знаю, и дам книги, но позже. Сейчас я хочу побыть одна.

– Мама! – воскликнул обеспокоенно Аларик.

– Всё будет хорошо. Я больше никуда не уйду. – Она послала сыну ободряющий взгляд, стараясь быть сильной, понимая, что нужна ему. Фенрис и Лайя направились на выход. Лоран окликнула: – Фенрис. – Он обернулся. Зеленые глаза ведьмы отражали всю глубину сожаления: не этого мага воды она больше всего на свете хотела видеть перед собой. И всё же… – Спасибо.

Фенрис кивнул и вышел, уводя с собой и Лайю.