Плюшевый: кулак

Глава 2 Семья Коннахов

Дорога до дома оказалась информативной.

Мраморный зал с деревянным полом находился внутри старинного особняка с колоннами у входа и огромными окнами. Точнее, это был совершенно новый особнячок, местами достраиваемый, еще в лесах. Просто в моем мире такое здание казалось бы старинным. По пути я старался запоминать и осмысливать все: материалы, из которых были сделаны пол, стены и окна, прозрачность стекла (технологический уровень), интерьерные украшения. Кстати, из последнего бросались в глаза изображения дуба, дубового листа и желудя. Они были повсюду: на дверях и оконных рамах, на занавесках и на паркете в коридоре. Быть может, наша школа называется «Школа Дуба»? Подходяще. По крайней мере, ее предводитель несколько дубоват.

Например, детей никто и не думал охранять: они — мы — просто шли неорганизованной толпой, мастер-наставник впереди и даже на нас не оглядываясь. Так уверен, что опасность уже миновала?

Улица тоже принесла массу свежей информации.

Воздух, солнце, растительность — плюс-минус привычные мне средняя полоса, скорее южнее, чем севернее. И тогда здесь примерно середина весны. Погода ясная, солнечная, очень теплая: я сразу почувствовал, что даже в своей легкой кружевной рубашке начинаю потеть. День перевалил на вторую половину, но до заката еще далеко — часа четыре, я бы сказал. Повозки, запряженные лошадьми. Лошади — самые обычные, никаких грифонов или ящериц. Чего я не то чтобы опасался, скорее, предвкушал: было бы забавно. Но увы, стандартные копытные.

Сами повозки — не телеги, но и не кареты. Этакие крытые многоместные возки. Один большой, человек на десять (или на двадцать, если детей), запряжен четверкой лошадей. Другой поменьше.

— Забирайтесь, что застыли? — мастер-наставник махнул детям в сторону дальней повозки, побольше. — Остальные занятия на сегодня отменяются, домой едем.

Когда я двинулся с ними, он удержал меня за плечо.

— А ты куда? Лис, Герт, со мной.

Вместе с нами двинулся тот самый мальчик, который показался мне дружелюбнее других к моему донору. Очень удачно, что при мне его назвали, а не то пришлось бы разведывать имя окольными путями. Хорошо, что отца по имени звать не обязательно. Насколько я понял местный этикет, даже нежелательно.

Отец-наставник возком не правил: вместо него на козлы сел один из сопровождавших его бойцов.

— Домой! — коротко приказал наш предводитель.

Лошади тронулись шагом, нас внутри возка качнуло.

Когда мы остались наедине, лицо «отца» сразу изменилось, стало более усталым и обмякшим.

— Герт, — сказал он моему товарищу, все тем же жестким тоном. — Объясни, как так вышло, что вы не справились с пятью дурными учениками? Почему погиб Кай?

— Мастер-наставник, они не были такими уж дурными! — воскликнул Герт. — Я узнал их герб, это же Школа Ворона, у них даже самые низкоранговые умеют разряжать внутреннюю энергию! Кай не мог поставить щит, не мог ничего сделать!

— А ты почему ему не помог⁈ Эта техника купируется объединением сил!

— Но… но я ведь пока только медитировать так умею, а не в бою применять!

— Лис тоже не умеет, но справился же, пусть и позорным образом! А ты — растерялся!

Если бы я мог позволить себе сарказм, то даже рассмеялся бы. То есть то, что я перебил пятерых нападающих, имея в руке только мягкую игрушку, это, оказывается, нормально? Он хоть понимает, какими иллюзиями тешит себя? То, что сделал я, не мог бы сделать никто из присутствовавших там детей. Это по ним очевидно. Грош цена «мастеру-наставнику», который не понимает реальную силу и слабость своих подопечных.

— Простите, наставник… — пробормотал Герт. Мне стало его жаль: парень явно расстроился не на шутку. — Но… этот дурной ученик ударил Лиса по голове, он упал. И я подумал, что все пропало. Как-то потерял волю драться.

— Худшее, что может случиться! В драке ты не должен отвлекаться! — возмущенно произнес мастер-наставник. — Даже если бы Лиса убили, это просто означало бы, что наследником становишься ты. А значит, честь Школы в твоих руках.

— Да, наставник, — вздохнул Герт.

Было видно, что перспектива стать наследником его не прельщает.

Интересно. Мы что, братья? Вроде, не похожи. Хотя если приглядеться, видно, что у Герта есть нечто общее с моим отцом. Разрез глаз, форма ушей, цвет кожи один-в-один. Возможно, родичи. Но сходство недостаточно велико. Все же вряд ли Герт мой родной брат — либо двоюродный, либо единокровный. Я бы поставил на двоюродного: «отец» держится с ним совсем не так, как со мной.

— Ладно, расскажи по порядку, как все было, — велел «отец» Герту.

— Мы начали отрабатывать танцы, Кай сказал, что одному придется танцевать с плюшевым мишкой, которого он специально принес, потому что нас нечетное число…

А, так вот откуда взялся мишка! Грош цена моим выкладкам насчет того, что Лис слишком долго играет с игрушками. Что ж, главное, мой «психологический этюд» все равно прокатил.

Интересно, не придется ли отдать кому-то этого плюшевого товарища? Нет уж. Мы с ним теперь побратимы, связанные кровью. Разве что у Кая обнаружится безутешный младший братик или сестричка.

— … Сначала Эвин с мишкой отрабатывал, потом очередь Лиса была, и тут вбежали ученики Ворона, и один из них закричал, что он вызывает на бой наследника Конна́хов! Лис тут же шагнул вперед, и он попытался ударить его саблей, но Лис увернулся, а тут подбежал Кай, оттолкнул его и закричал, что Вороны не имеют права на такой вызов, и сам начал с ним драться, и… — Герт запнулся и сглотнул, но продолжил. — И Ворон отсек Каю голову, и тогда Лис бросил в него плюшевого мишку, потом что-то еще сделал, я не понял, что он упал, а потом Лис как-то победил всех остальных! — Герт пожал плечами. — Все очень быстро было, я следил, но только заметил, что последнего Лис задушил. А саблей ударил только двоих, не волнуйтесь, мастер-наставник! Еще двоих как-то ударами убил, по-моему, с выбросами внутренней энергии, но я не уверен.

— Лис? — «отец» посмотрел на меня.

— Я ничего не помню, — отперся я, все же прибегая к первому древу стратегий — слишком уж удобное оправдание мне предоставил Герт. — Меня ударили по голове, и все. Потом все как в тумане.

Отец вздохнул.

— То есть ты так хочешь… Ладно. Ладно. Хорошо же. Посмотрим, как ты перед матерью будешь объясняться за свое поведение!

У моего донора еще и мама есть? Почему-то это стало полной неожиданностью.

Впрочем, я знаю, почему. Старая-старая травма. Мне легко сносить выкрутасы этого «папаши» — они вызывают лишь легкую досаду. А вот слова о матери неожиданно дернули.

Казалось бы, столько лет прошло. Я даже не ожидал, что это место до сих пор болит.

Мой настоящий отец не оставил мне незакрытых гештальтов, поэтому дурной папаша ничуть не задевает — новый образ, новая легенда, только и всего. А маму я потерял очень давно. Так давно, что один раз даже не узнал, просматривая семейные фото в альбоме. И поэтому перспектива встретить мать моего донора…

Ладно. Отогнав это неожиданное щемящее чувство, я попытался собрать больше информации об окружающей обстановке. Спросил:

— Мастер-наставник… а почему Школа Ворона напала на нас? Да еще когда взрослых рядом не было? Зачем мы им?

«Отец» посмотрел на меня взглядом «Да он что, действительно совсем тупой?». Потом устало вздохнул.

— Видно, я и правда слишком мало тебя учил… Конечно, они напали, чтобы убить вас с Гертом! Вы — последние сыновья семьи Коннах! Погибните вы — и обе наши родовые линии, и моя, и моего брата, прервутся!

Правильно угадал: мы двоюродные.

Тогда, пожалуй, не буду спрашивать, почему они напали такими малыми силами, зачем нужно было поначалу вызывать моего донора «на честный бой» или почему рядом с нами в этом тренировочном зале не было взрослых. Возможно, это будут вопросы из серии «почему вода мокрая, а трава зеленая». Хотя… Можно попробовать косвенно спровоцировать мастера-наставника на выдачу дополнительной информации. Благо, нрав у него холерический, человек он многословный.

— Если бы их было больше, я бы с ними не справился… — задумчиво протянул я.

Давай, лови наживку…

— Если бы их было больше, их бы не пропустила охрана! — резко отозвался отец. Ага, повелся. — Они просочились через нашу слепую зону. Уж я разберусь с тем, кто это допустил!

То есть охрана все-таки была, просто снаружи. И «зевнула». Или ее подкупили. Зарубка на память: нужно будет потом узнать, как ведется расследование. Если у них тут война школ или кланов, такая халатность в отношении охраны наследников не должна допускаться. Возможно, сейчас полетят головы.

Да, и кстати. Почему отец не заботился о безопасности остальных детей? Одеты они были примерно как я и Герт, на том же уровне качества тканей и пошива. Или костюмы в данном случае — выданная Школой униформа для конкретных занятий, например, для бальных танцев? Тогда дети могут быть из разных сословий. Это заодно объяснило бы, почему только одна девочка, кроме Герта, рисковала со мной говорить. Может, ее статус повыше.

Подумав, я спросил так:

— Мастер-наставник, а если бы нас убили, что стало бы с остальными детьми? Вороны их не тронули бы? Потому что поединок?

Тут Герт аж прыснул от смеха, и даже «отец» усмехнулся.

— Ты что, Лис? — спросил Герт. — Конечно, всех бы перебили! Так всегда делают.

— Да, — сказал «отец». — Поединок нужен был, скорее всего, потому что этот недоделок-Ворон красовался перед своими. Даже если это слабые, начинающие ученики, которые только недавно присоединились к нашей школе — все равно в таких случаях конкуренты стараются выбить всех. Чем больше убитых — тем больше урон для чести.

Да, все верно: униформа и разные сословия. А детские жизни как таковые, выходит, «отца» и даже Герта вообще не волнуют? Весело тут у них.

— Я просто подумал… — смущенно сказал я в рамках отыгрыша «я такой милый маленький мальчик». Фразу заканчивать не стал, так аутентичнее. — Извините.

— Похоже, тебя и впрямь сильно приложили, — озабоченно сказал «отец». И тут я дождался первого прямого проявления заботы с его стороны: он протянул руку и положил ее мне на лоб. Ладонь у него была теплая, шершавая и непривычно большая. А прикосновение очень мягкое.

— Жара нет… — пробормотал он. — Может, к лекарю сводить? Голова не кружится?

Как я и думал, сына он любит, и не только как будущего продолжателя своего дела. Что ж, хорошо для меня, плохо для него.

— Голова не кружится и не тошнит, — отрапортовал я. — Слабости тоже нет.

Свидания с местным лекарем лучше избегать подольше! В голове у меня тут же всплыли замечательные методы лечения доиндустриальных эпох — от пиявок до свинцовых таблеток.

— Ну что ж… хорошо, если так.

Едва «отец» это сказал, как мы почти сразу и приехали — дорога оказалась очень короткой. Увы, разговор с ним и двоюродным братом не давал мне возможности глазеть в окно. Я лишь мельком и краем глаза отмечал более-менее обычные сельские пейзажи и скудные постройки. Потом — дорожка, посыпанная гравием, которая окончилась непосредственно перед крыльцом еще одного особняка.

Когда мы вылезли из повозки, я постарался как можно лучше запомнить облик поместья (по крайней мере, его фасада), чтобы обдумать на досуге. Первое, что мне бросилось в глаза при беглом осмотре: отсутствие архитектурной преемственности. Облик дома, хоть моментально считывался, как «старинный», нельзя было отнести ни к одному из стилей, которые я прилежно зубрил в школе и в университете, получая классическое гуманитарное образование. Окна длинные, а не высокие, хоть и закругленные сверху. Нижний этаж каменный, второй и третий деревянные. Крыльцо с широкой плоской террасой вдоль всего фасада, тоже деревянное. Высокую четырехскатную крышу венчает то ли небольшой купол, то ли маленькая мансарда, снизу не видно. И на верхушке этой мансарды — желудь на шпиле. М-да.

— Лис, тебе особое приглашение нужно? — спросил мастер-наставник с непередаваемой интонацией всех родителей во все времена.

Пришлось отложить сбор материала и двинуться за родственниками.

За массивной дверью оказалась прихожая — не то, что ожидаешь от особняков. Длинная и узкая, с лавочками для переобувания и шкафами. И мы даже переобулись! Сняли уличную обувь — у меня и Герта почти одинаковые кожаные туфли с пряжками, у «отца» — кожаные сапоги, — и надели мягкие войлочные сапожки вроде унт. Мне стоило некоторого напряжения определить, какая из нескольких пар, подходящих по размеру, мои. Я намеренно замешкался, посмотрел, что наденет Герт. А он выбрал те, на которые были нашиты дубовые листья. После этого мне оставалось только взять единственную пару, на которой имелся схожий орнамент.

Уже в этой мягкой обуви мы прошли из прихожей в коридор, тоже с полированными и очень чистыми полами (в прихожей пол был грязнее). А оттуда — в гостиную.

И снова культурный шок: гостиная совершенно не вписывалась в эстетику позднего средневековья или ранней промышленной революции, как я ее себе представляю. Светлые беленые стены, кое-где с ненавязчивым растительным орнаментом (дубовые листья и желуди, разумеется!), везде строго деревянная мебель с лежащими на ней подушками — довольно элегантная, но нигде нет диванов, оттоманок, кресел или даже мягких стульев, только дерево плюс подушки. На полу при этом несколько мягких ковров, с разным орнаментом, но в общей цветовой гамме.

Однако запнулся на пороге я не из-за того, что интерьер мало напоминал ожидаемый. Или, точнее, слишком уж напоминал стили, которые иногда входят у нас в моду — хотя удобные диваны и кресла даже самые записные дизайнеры обычно сохраняют. Просто в комнате находилась женщина, в которой я без всякого труда определил мать моего «донора» — они были похожи.

Не слишком, не чрезмерно, но одинаковые рыжие волосы, одинаковые овалы лица и подбородки четко говорили о близком родстве. Женщина сидела у окна за небольшим столиком и что-то шила. Подняв голову, она сощурилась против света, потом вскочила.

— Милый? — удивленно спросила она. — Герт? Лис? Почему вы так рано? Что-то случилось?

Женщина была совсем молодой, не старше тридцати, невысокой, довольно полной — но не в отталкивающем ключе, а скорее как персонаж плакатов для дальнобойщиков. Уютная милота, с ямочками на щечках и здоровым румянцем. Как говорил один мой приятель, «в таком бюсте хочется зазимовать». Она взволнованно и озабоченно смотрела на нас, ожидая ответа.

— Да, случилось, — фыркнул «отец». — Случилось, что наш сын чуть было не опозорил Школу!

Он упал на стул возле длинного стола и начал пересказ ситуации со своей точки зрения. Я узнал, что охранял нас по непонятным причинам уменьшенный отряд, хотя новый зал для приемов был выстроен за пределами основного поместья, стену еще не успели перенести и, следовательно, по правилам Школы охраны должна была быть больше. И каким-то образом небольшой группе из Школы Ворона удалось просочиться за периметр. Причем, судя по скудному вооружению, это были оппортунисты, которые воспользовались случаем, а не полноценный, заранее подготовленный рейд.

— Их главарь вызвал Лиса на поединок, в случае продуманной операции убил бы сразу. Да там еще и малолетки были, я оглядел тела. Вороны долго ведут свой молодняк по Пути, так что ранг пятый, самое большее.

Ага, еще ранги какие-то появились и какой-то Путь. Кстати, ведь и Герт упоминал «низкоранговых Ворона», мол, даже они умеют блокировать «внутреннюю энергию». Запомним, а также запомним, что пятый ранг — это немного. Интересно, какой у нас с Гертом?

— Почему дети вообще занимались в новом зале⁈ — возмущенно перебила мать донора. — Кому это пришло в голову⁈

— Понятия не имею! — прорычал «отец». — Никто не сознается! Но я доберусь до истины! Правда, не понимаю, о чем думал Кай, когда не удивился, что его с младшими учениками отправили туда!

— Он думал о правилах Школы! — довольно едко ответила мать донора. — Которые запрещают задавать лишние вопросы старшим! Ты уже допросил детей?

— Нет. Позже. Тильда! Дослушай же до конца сначала!

— Извини, дорогой, — сказала женщина спокойным тоном.

Дальше мой «отец» рассказал, как самолично заметил, что старый бальный зал пуст, а пришедший туда на занятия наемный музыкант крайне удивлен. Немедленно созвав дежурных подмастерьев, мастер бросился в новый зал — где застал своего сына, стоявшего над трупами врагов с саблей в руках!

— Он победил пятерых старших учеников Ворона? — недоверчиво спросила мать. — В его возрасте? С его навыками?

Ну, хоть кто-то тут адекватно оценивает сложность задачи.

— Он взял саблю! — воскликнул «отец». — Осквернил руки оружием! Нарушил волю нашего бога-прародителя!

Мать глубоко вздохнула, сжала переносицу двумя пальцами.

— Ладно, — сказала она. — Ладно… кто при этом присутствовал?

— Вся младшая группа!

— И Рида Он тоже там была?

— Естественно! А этот дурной пацан не желает ничего понимать! Только несет какую-то чушь про своего мишку!

Рида Он — это, надо думать, та девочка, которая единственная кроме Герта рисковала со мной говорить?

— Лис! — Рыжеволосая Тильда обернулась ко мне. — Ох, милый, как бы тебе объяснить… — тут она задумалась, напряглась, и заговорила, судя по тону, явно не только для меня, но и раскладывая все по полочкам для себя самой и для мужа. — Я понимаю, тебе кажется, отец злится на тебя несправедливо. Но сам подумай немного, и ты поймешь, что причина его гнева — забота о чести Школы и жизни ее учеников! Пока ты ребенок и младший ученик, ничего страшного, если даже ты и взял в руки оружие пару раз — это можно списать на игру или баловство. Но будь ты старше и позволь себе такое… — она покачала головой, прицокнула языком, ее лицо стало еще более озабоченным. — Это означало бы, что ты недостаточно продвинулся по пути Дуба, если оружие в руках тебя не ослабляет! И что тогда? Все узнали бы, что наследник школы слишком слаб, значит, род Коннахов вот-вот прервется — бери Школу голыми руками!

«Иными словами, — подумал я, — их безопасность настолько зависит от репутации? Что называется, у меня есть к этому миру несколько вопросов…»

Мать, между тем, продолжала свой монолог, который с каждой фразой делался все более эмоциональным:

— Твой отец замучился бы отражать атаку за атакой, может, даже погиб бы! Чтобы этого не допустить, нам пришлось бы срочно сделать наследником Герта… и, возможно, отравить Риду Он, пока она никому не рассказала.

М-да, а Тильда-то прагматичный политик! Хотя такое решение по предотвращению утечки довольно спорное. В краткосрочном периоде эффективно, в долгосрочном чревато. Если сведения всплывут — а такие вещи всплывают рано или поздно — то Коннахи уже никогда не обелят свою репутацию. Если, конечно, убийство ребенка тут не в порядке вещей.

— Что⁈ — однако я довольно естественно изобразил на лице шок: «мать» явно на это рассчитывала. — Почему нужно убивать Риду⁈ А всех остальных⁈

— Все остальные дети — из очень простых семей, им все равно никто не поверит… И только Рида — дочь нашего ближайшего соратника! Если бы ты был старше и она рассказала бы об этом случае своим родным… — Тильда вздохнула. — Я даже не знаю, что было бы! В лучшем случае, они бы просто перестали нас поддерживать. В худшем случае… — она не закончила, но они с «отцом» переглянулись с очень мрачными выражениями лиц.

— Но… все ведь в порядке, мама? — спросил я самым наивным голосом, тиская мишку. — Я ведь… я ведь еще маленький? Никто не будет убивать Риду из-за меня?

— Ох ты мой миленький! — Тильда всплеснула руками, бросилась ко мне и сжала в мягких, но крепких объятиях, пахнущих кулинарными специями, чем-то вроде хозяйственного мыла и немного металлом.

Очень… странное ощущение.

— Конечно, никто никого не будет убивать! — заворковала она, перебирая мне волосы легкими теплыми пальцами. — Ты моя прелесть, ты такой молодец! Перебил врагов, остался жив, всех спас! Извини, что я так сурова с тобой, я просто хочу, чтобы ты понимал все последствия, и не хочу, чтобы ты злился на своего папу… Хотя ты, отец, тоже хорош! — тут она напустилась уже на мужа. — Ты хоть понял, что мы чуть не потеряли нашего мальчика⁈ И сразу злиться! Даже святой предок допускал, что дети и женщины могут защищать свою жизнь любыми способами! Ты что — умнее полубога⁈

— Ну, не ругай меня при ребенке… — недовольным тоном протянул «отец».

— Так веди себя с ним, как с ребенком! Ох, была бы жива твоя матушка — я бы попросила ее тебя отшлепать!..

— Ну ладно, ладно, — пробормотал «отец».

После чего встал, подошел к нам с матерью — и тоже обнял, обоих сразу. Руки у него были тяжелые, он пах каким-то слабым парфюмом и свежим потом.

— Извини, сын, — пробормотал «отец» очень тихо. — Я тоже за тебя испугался.

А потом сказал уже громче.

— Герт, а ты чего там торчишь? Иди обниматься со всеми.

На мои плечи легла детская рука другого мальчишки.

— Лис правда был большой молодец сегодня! — сказал Герт. — И… дядя Óрис, я совсем-совсем не хочу становиться наследником! Лис будет хорошим главой Школы!

— Это мы посмотрим, — проворчал «отец», которого, оказывается, звали Орис. — Если у него дурных привычек не разовьется — возможно!

…Так они, оказывается, любящая семья с близкими теплыми отношениями? Надо же. А по первому впечатлению так не показалось.

Лишнее напоминание: у любого анализа всегда есть слабые места. Сейчас мое главное слабое место — незнание местного культурного кода и поведенчески-моральных норм. Нужно как можно быстрее адаптироваться, а то так и буду попадать впросак.

Вечером я лежал в спальне своего предшественника, таращась в белый потолок с темными полированными балками на нем. Отблески весеннего позднего заката погружали комнату в сине-серый полумрак, настоящей темноты не было. Я устал до предела, до гудения за веками и дрожи в руках, но сон не шел.

Неудивительно — в голове крутилось одно и то же.

Где я? Почему я здесь? Что я здесь делаю?

Моя первая мысль — об адских котлах и перерождении — не выдерживала никакой критики. Я всегда старался жить по вере, и слишком стар, чтобы ее менять. Перерождений не существует. Быть может, существовали раньше, кто их знает, — но не после воплощения Сына Божьего в человеческом теле, которое обеспечило душам бессмертие.

Значит, два варианта. Или все меня окружающее — иллюзия в том или ином варианте, неважно, часть ли адских мучений, бред ли умирающего тела, подцепленного к аппаратам жизнеобеспечения. Бесперспективная гипотеза, отбрасываем.

Второй вариант — я не умирал. По крайней мере, мое сознание не умирало. Экспериментальный прибор, который я успел применить в последний момент перед тем, как по мне ударили пули, сработал лучше, чем ожидалось. Меня выкинуло в условно безопасное место… или время, тут у разработчиков имелись споры, а сам я не владею теорией на должном уровне. Впрочем, не похоже, что это прошлое. Окружающее не напоминает ничего из того, о чем я читал — а читал я много. Если же будущее, то гипотеза тоже… бесперспективная. И крайне мрачная, поскольку это означает откат человеческой цивилизации и сползание в язычество.

А вот если я попал попросту — хотя что значит «попросту»? — на другую планету или в другой мир, это означает, что потенциально (очень потенциально!) есть возможность вернуться.

Правда, развить здешнюю науку и технику до нужного уровня — нетривиальная задача. И не факт, что она мне по плечу. Я не инженер и не физик, даже не программист… так, нахватался кое-чего. Однако сидеть сложа руки не собираюсь.

Как я уже сказал, я всегда в меру сил и понимания старался выполнять свой долг в рамках воли Провидения. Сейчас эта воля ясна, я бы даже сказал, кристально ясна. Тот, кто привел меня сюда через все маловероятные невзгоды, буквально ткнул меня носом в задачу, от которой я не могу уклониться, если хочу остаться собой.

Теперь мой долг — защищать детей Школы Дуба в условиях непрестанной войны Школ. С лидером Школы, который ничуть не заботится об их безопасности, и его супругой, готовой травить их ради репутации, — больше явно просто некому.

Это задача на ближайшее будущее.

Задача на отдаленное будущее — попытаться вернуться домой. Правда, обстоятельства моего отбытия были таковы, что, возможно, возвращаться уже некуда. Но я обязан приложить все силы.

Ради нее.

Если она уцелела в заварушке, которая неизбежно началась там в момент моего исчезновения, то будет ждать — столько, сколько потребуется. Даже если там осталось валяться мое мертвое тело, все равно будет ждать. Я не могу ее подвести.

…Да…

Если она уцелела.

Тут дверь в мою комнату скрипнула, осторожно приотворяясь.

Я рывком сел — вот что значит усталость! Совсем потерял бдительность! И, возможно, сейчас потеряю жизнь.

Однако на пороге стояла рыжая Тильда — мать донора.

— Не спишь, Лисик? — тихо спросила она. — Ну конечно, не спишь… Я войду?

— Входи, мам, — ответил я.

Женщина переступила порог, села на край моей кровати.

— Бедный ты мой… — ласково проговорила она. — Ты сегодня впервые убивал людей. Я так тобой горжусь, ты молодец. Но это так тяжело!..

Моя настоящая мать, дочь офицера и жена офицера, тоже могла бы сказать такие слова. Если бы дожила до момента, когда я убил своего первого врага.

И тут я впервые не удержал контроль над детским телом. А может быть, и над моими собственными эмоциями. К горлу подкатил комок, в глазах стало горячо. Я подумал: да катись оно все!..

И разрыдался, впервые за много-много лет разрыдался, уткнувшись лицом в колени своей матери.