Перстень Мораны

Глава 59

Ивар остановился у того края моста, что начинался на берегу реки. Жнец не спешил идти дальше, а рядом с ним замешкалась и Кира. Бессознательно ухватившись за плечо Ивара, она во все глаза смотрела на пустой широкий мост.

За ее спиной шелестели и дрожали в туманном мареве те, кто ждал своей очереди, чтобы идти дальше.

— Смотрите, она… — иногда Кира различала тихие слова, что почти не несли какого-то смысла. — Пойдем, перейдем… будем жить… жестокая, жестокая, жестокая…

Судорожно переведя дыхание, Кира еще сильнее вцепилась в жнеца. Наконец, далеко впереди появились три фигуры. Они медленно приближались, явно не обращая внимания, что их ждут так много… кого? Кира понятия не имела, как назвать всех тех, кто находился тут. Кто они — мертвые уже или еще нет? Кто она сама среди множества всех этих белесых теней?

Когда те, кто шел к ним по мосту, оказались ближе, одна из фигур вышла вперед. Две других остались чуть поодаль, словно выдерживая необходимое расстояние. Темный силуэт приблизился еще и отбросил в стороны полы широкой мантии. Большой капюшон тоже сорвался с головы, открывая белые развивающиеся волосы.

Кира невольно ахнула. Так похожа на Мирославу… и нет. Открытое черное платье на тонких бретелях, длинное и струящееся по точеной фигуре. Вдоль тела шли узоры, что почти в точности повторяли рисунок человеческого скелета. Что-то похожее на корону было надето и на голове — тоже из тонких костей. Худое, вытянутое, красивое лицо с огромными бездонными глазами, что были черны, как сама Тьма… Такая красивая в своем темном великолепии. Такая опасная и неприятная, что где-то в области солнечного сплетения заклубилась тошнота.

— Давайте, живо! — голос старшей из сестер (Кира не знала почему, но была уверена, что именно эта была старшей) оказался похожим на треск ломающегося сухого хвороста. — Чего рты разинули?! — и, вынув из-под мантии корявый посох, ударила им по первой попавшейся душе.

— Идите, идите, — подтолкнула тех, кого первая успела уже швырнуть на мост та, что стояла чуть в стороне.

Вторая из сестер тоже обнажила голову. Светлый цвет волос местами нарушался каким-то дымчатым оттенком, что затемнял и сущность стража. Она поднимала на ноги упавших и бесцеремонно расталкивала их по мосту, не забывая пользоваться довольно длинным хлыстом. Щелкая им по доскам, она высекала облачка трухи, а еще в разные стороны летели острые щепки, что ранили тех, кто переправлялся на ту сторону.

— К чему такая жестокость? — прошептала Кира, которой было крайне неприятно смотреть на происходящее.

— Не мы устанавливали порядок переправы, — в тон ей ответил Ивар, — не нам осуждать его.

— Бедные… — передернулась Кира, замечая, что многие души добираются до середины моста уже израненными и окровавленными — в ссадинах от щепок, глубоких царапинах от посоха и хлыста.

Многие летели кубарем чуть ли не дальше середины. Эти две мегеры не церемонились, не смотрели, кто перед ними — дети, старики, мужчины, молодые девушки — всем доставалось по первое число. Кто-то навзничь падал от ударов и толчков и потом уже не мог подняться. Таким доставалось еще больше, поскольку стражи ставили их на ноги силой и вынуждали шагать дальше, с силой толкая вперед. Как правило, все заканчивалось очередным падением, что несло за собой травмы и занозы, которые впивались в несчастных.

Бессознательно отпустив Ивара, Кира со смешанными чувствами наблюдала за переправой. Кошмарное зрелище! Несчастные души уворачивались от цепких взглядов и рук с длинными черными ногтями, но это мало помогало. Лишь когда они проходили мимо двух старших, их ждало облегчение и утешение, что несли ласковые глаза Мирославы.

Это она поднимала и успокаивала тех, кто пересекал мост. Она охлаждала их раны и указывала, где можно спрятаться от гнева стражей.

Теперь Кира поняла, почему Велес так верил и надеялся именно на нее, почему старались держать все в тайне от двух других…

— Ты чего тут топчешься?! — Долинская ощутила, как на ее локте сомкнулись холодные пальцы.

Кира отвлеклась от Мирославы, которая склонилась над очередной сжавшейся от ужаса душой, чтобы утешить. Встретив глубокий пылающий злобой взгляд, Долинская не отвела глаз. Напротив, она оттолкнула от себя старшего стража.

— Не трогай меня!

— Полегче, — бросился к ним Ивар, заслоняя собой Киру. — Ты бы смотрела, к кому руки тянешь, Смерта!

— Для меня все едины, — возразила страж.

— Не забывай, сестрица, что трогать будущих жнецов нельзя, — напомнила Мирослава, которая мгновенно оказалась возле них.

— Ааа, — скривилась ее старшая сестра. — Та самая, про которую ты говорила?

— Та самая… — кивнула Мира, а затем взяла Киру за руку, увлекая за собой, в сторону от моста. — Идемте. У меня совсем мало времени.

— Да уж, — фыркнул Ивар. — Надо поторопиться, а то будешь отскребать от досок тех несчастных, которых твои сестры размажут по ним.

Под щелчки кнута, брань и полные боли крики, Кира охотно побежала за Мирой в сторону небольшой поляны. Окруженная зарослями терновника и дикой смородины опушка выглядела райским местом по сравнению с мостом.

— Запомни, милая, — наставительно проговорила Мирослава, — то, что ты видела. Запомни и научись не удивляться. Скоро тебе придется наблюдать это регулярно.

— Почему им позволяют так себя вести? — пораженно всплеснула руками Долинская.

— Смерта и Волкана питаются страхом и страданиями, — ответила Мирослава, — потому они достаточно сильны, чтобы никто не мог изменить порядок вещей.

— А ты? — спросила Кира.

— А у меня сил не хватает… а союзников нет, — и выразительно взглянула на Ивара. — Вот, — протянула Кире на ладонях переливающиеся золотистым огнем клубочки, что были аккуратно смотаны в переливающиеся шарики.

Долинская инстинктивно взяла один из них в руки. Нащупав конец нити, размотала ее. Перед глазами полетели картинки жизни Виктории Забельской. Вздрогнув, Кира едва не уронила клубок.

— Осторожно! — предостерегла Мирослава. — Я потратила кучу времени, чтобы смотать нити в отдельные клубки. Перепутаешь — нам конец. Держи, — сунула в руки Долинской огромные железные ножницы. — Отрезай все, что посчитаешь нужным, а мне пора, — и ринулась в сторону моста, где уже стоял самый настоящий вой.

Растерянно замерев на месте, Кира взглянула на жнеца. Она все еще находилась под впечатлением от всего, что увидела во время переправы. Хотелось вернуться туда и вцепиться в роскошные патлы этих двух мерзавок, что так отвратительно вели себя. Сердце разрывалось от жалости ко всем несчастным, что сейчас находились там.

— Давай же, — подогнал ее жнец. — Нам надо убраться отсюда до часа Быка*. У них есть Мирослава, — ответил на полный слез и отчаяния взгляд девушки, — ты не сможешь помочь им… пока не сможешь.

*час Быка — время с часу ночи до трех-четырех утра — самое темное и непроглядное время, когда творится зло.