Отморозок 5

Глава 8

На взлетке, между стройными рядами двухярусных коек, стоит крепкий амбал, лет двадцати — двадцати двух, одетый в дорогой импортный спортивный костюм и новенькие кроссовки. На его абсолютно лысом блестящем черепе отражается свет люминесцентных ламп. Амбал держит перед собой чуть согнутую руку со сжатым кулаком, толстые как сосиски пальцы густо поросли жесткими черными волосками. Метрах в пяти от него, босиком на полу, стоят несколько испуганных восемнадцатилетних «духов» в выгоревших на солнце штанах от армейского хб и в белых майках. На нижних ярусах коек находящихся напротив стоящего на проходе здоровяка, развалились несколько громко ржущих спортивного вида небритых парней, одетых как попало, кто в спортивных костюмах, кто в расстегнутой армейской форме. В казарме довольно жарко, несмотря на глубокий вечер и открытые настежь окна.

Приятели лысого расположились на койках довольно комфортно, кто — полулежа, а кто — сидя, все расслабленные и разморенные выпивкой и летней жарой. Рядом на полу стоят недопитые бутылки портвейна, на самих койках валяются раскрытые пачки сигарет. «Дедушкам» сейчас очень скучно. Еще один жаркий и пыльный день прошел, сменившись душным летним вечером. В части остался только дежурный офицер, который наверное по обыкновению уже набухался и теперь до утра будет дрыхнуть в караулке. Надо бы как-то скрасить этот долгий и нудный вечерок, поэтому сегодня в казарме второй роты объявлена «ночь диких оленей».

Эти весьма колоритные персонажи, довольно нечастые гости в своей родной казарме. Они и на строительных объектах появляются только тогда, когда возникают проблемы с «рабочей силой», подавляя немногочисленные выступления солдат, вызванные скотскими условиями труда, либо отсутствием элементарных бытовых удобств. Основные места обитания этих двуногих прямоходящих это: продсклад, вещевой склад, баня и столовая. Там везде на нужных местах сидят их корешки — земляки, с которыми они делают свои дела. Там же, да еще в стоящей на отшибе специально оборудованной бытовке, и находятся их основные «лежбища». Пара — тройка иногда меняющихся «духов», неделями сидящих взаперти, обстирывает их и готовит еду, из украденных на складе продуктов и отобранных у других солдат посылок из дома. Самый большой беспредел твориться именно там, вдали от посторонних глаз, где «молодые» остаются наедине с извращенными фантазиями пьяного или обкуренного стада желающих развлечения «дедов».

«Дедушки» — сплошь небритые, с густой черной щетиной щеках, в основном возрастом прилично за двадцать. Некоторые из них имеют по паре ходок на зону, начав еще с малолетки. Сейчас в армию можно призывать бывших зеков, отбывавших наказания за незначительные преступления. В приличные части им ходу нет, а вот в стройбат — пожалуйста. Идея подобного решения, наверное, была такова, что перевоспитавшиеся на зоне преступники, будут искупать свою вину перед Родиной ударным трудом на благо Отечества. Но, как часто это бывает, что-то пошло не так. Не армейский коллектив, стал перевоспитывать оступившихся членов общества, а отсидевшие ублюдки, стали наводить свои зоновские порядки в армии. Так стройбаты — воинские части, в которых солдаты в основном проходили не воинскую службу, готовясь к защите Родины, а отбывали буквально рабскую трудовую повинность, превратились в рассадник дедовщины и неуставщины. На самом деле слово стройбат простонародное. ВСО — Военно-строительные-части были образованы еще в 1942 году. Тогда было создано ВВУ — Военно востановительное управление, занимавшееся восстановлением освобожденных от оккупации территорий Советского Союза. ВСО в Союзе были очень не однородны. В их состав входили: общестроительные отряды — по большей части туда призывали неквалифицированных призывников в основном из Средней Азии, Кавказа и Закавказья. Кроме общестроительных были монтажные части, которые старались комплектовать уже более квалифицированными кадрами: электриками, связистами и сантехниками и персонал Военпроектов — военных проектных институтов, куда кроме уже перечисленных для монтажных частей специальностей требовались еще и лаборанты, операторы ЭВМ, геодезисты и тд.

В советской армии, такого ужаса как в стройбатах относящихся к общестроительным войскам, не творилось больше нигде. Эти части комплектовались по остаточному принципу. Многие призывники, набранные из Средней Азии и Закавказья, с трудом говорили по русски и плохо понимали друг друга. Национальный вопрос в этих частях стоял очень остро и массовые драки по национальному признаку были обычным явлением. Ну а призванные в армию бывшие зк, в добавок ко всему вышесказанному, принесли туда еще и самый жуткий зоновский беспредел. В настоящих «черных» и «красных» зонах они были никем, просто мелкой шелупонью, на побегушках у авторитетных сидельцев или у администрации. Там за беспредел могли бы спросить «по понятиям» и это сильно сдерживало животные инстинкты этих тварей.

На зоне как бы «все равны», ну так по крайней мере считается, хотя конечно, это далеко не так. Но, в любом случае, издеваться просто так над сидельцем нельзя. Не поймут и накажут. Неравенство на зоне гораздо тоньше и глубже, там все знают свое место в иерархии. Авторитеты, блатные, «мужики», «козлы» — у всех есть свое место. Основная масса зк — это «мужики», самая уважаемая — авторитеты. Авторитеты, находящиеся на вершине пирамиды, понимают, что без «мужиков» на зоне никак, поэтому поддерживают относительный порядок и «справедливость». «Мужики», в свою очередь, принимают власть и решения авторитетов, обращаясь к ним в спорных случаях. Поэтому в местах заключения царит относительный порядок. Нельзя красть. Нельзя ничего отнимать силой, выкружить обманом можно, а отъем в наглую не приветствуется среди «честных бродяг». Нельзя силой заставлять кого-то что-то за себя делать: носки стирать, или трусы. Если кто-то сам захотел «сделать одолжение» — это пожалуйста, а иначе никак. Нельзя «опускать» по беспределу — приболтать слабого духом подставить очко можно, а силой нельзя, иначе могут «минусануть» и тех, кто участвовал, и тех, кто просто молчал.

За порядком в СИЗО и на зонах наблюдают «смотрящие», с которых, если будет допущен беспредел, тоже может строго спроситься. Многие «смотрящие» стремятся выйти в воровскую элиту — стать ворами в законе. На воровских сходках, где принимается решение, будет рассматриваться вся жизнь кандидата, его поведение и на воле и за решеткой. Будет рассматриваться какие решения, принимал кандидат по тем или иным случаям. Поэтому, «смотрящие» стараются оставить за собой хорошую память и, по мере возможностей, пресекать случаи вопиющего беспредела на вверенной им территории. Конечно, и на зонах случается всякое, но это эксцесс, а не постоянная практика.

В стройбаты же, призванными туда отсидевшими мелкими ублюдками, было принесено все самое страшное и позорное, из того что было на зонах. Грабеж, насилие, издевательства, «опускание» — все эти мерзости, в некоторых разложившихся воинских частях стали обычным делом. Все это происходило при полном попустительстве, а то и при потворстве командования этими частями.

Офицерский состав в стройбатах был самым слабым в советской армии. Офицеры часто туда ссылались за какие-то косяки, и свою службу несли соответственно. Точнее, они ее не несли совсем, а забивали на нее большой болт с пробором, предаваясь беспробудному пьянству и воровству. К тому же, некоторые из них извлекали из службы в стройбате еще одну немалую выгоду. Мало того, что государство заставляло призванных защищать Родину пацанов бесплатно работать на прокладке дорог и коммуникаций, строительстве заводов и объектов военного назначения и т.д. Строительные войска были на хозрасчёте, то есть они существовали платили зарплату офицерам и вольнонаемным за счет выполненных для государственных организаций работ. Некоторые, особо предприимчивые командиры, быстро поняв, что к чему, могли занижать объемы выполненных работ, кладя разницу за выполненные помимо плана работы себе в карман. Кроме того, за немалую мзду, они сдавали «своих» военнослужащих в аренду директорам колхозов, предприятий и просто обеспеченным советским гражданам, затеявшим что-то грандиозное у себя на участке. Особенно этим отличались южные регионы СССР, где советская власть была больше абстрактным понятием, а люди жили почти по средневековым законам. Там эмиры, шахи и ханы, стали первыми секретарями обкомов, горкомов и райкомов КПСС, сохранив средневековье за фасадом социализма. Главное было гнать в Москву победные реляции и рассказывать, сколько собрано хлопка, намолочено зерна, и выплавлено чугуна. Не сделано на самом деле, а приписано на бумаге, и отправлено наверх чтобы удовлетворить Москву.

Как правило, к арендованным солдатикам, новые «хозяева» относились вполне неплохо, кормили гораздо лучше, чем в самой части, и в целом отношение было хорошим, но и там тоже бывало всякое, могли относиться и как к рабочему скоту, и даже хуже. Умный и рачительный хозяин свой скот не калечит, ведь новый, стоит немалых денег, а тут, если что, следующих рабов пришлют, у нас страна большая и призывников в ней много. Для того чтобы держать в подчинении вверенных их командованию военнослужащих и при этом сильно не утруждаться, офицерам и нужна была дедовщина. «Дедушки» при этом выступали некими надсмотрщиками, приводя основную солдатскую массу к покорности. За это «дедушки» имели большие поблажки в несении службы, и им позволялось очень многое. Безнаказанность приводит к абсолютной распущенности, если вокруг запуганные и безвольные пацаны, а одернуть зарвавшихся тварей некому, то в одурманенных водкой и анашой мозгах расцветают самые буйные фантазии.

Тем временем «олени», в избытке водившиеся в выбранной сегодня для экзекуции казарме, были готовы развлечь потерявших всякие берега пьяных ублюдков. Сначала, для разогрева, по взлетке бегали ревущие «олени». Выбранные произвольно «душары», пинками согнанные с коек, бежали на четвереньках по полу, при этом дико ревя, изображая самцов оленей во время гона. Время от времени кто-то из «дедушек» пинал такого «оленя» сапогом под зад и тот беспомощно растягивался на полу, вызывая бурные взрывы хохота среди подвыпивших мучителей. Те пацаны, которых пока не вытащили на взлетку, боязливо сжались на своих койках, про себя молясь всем богам, чтобы их сегодня минула участь «оленя». Забава с «ревущим оленем», однако, быстро надоела мучителям. Выбрав произвольно одного, из трясущихся от страха пацанов, они заставили его надеть противогаз, а наверху закрепили согнутую металлическую трубу, изображающую оленьи рога. Стеклянные очки противогаза залепили пластырем и заставили несчастного, заложив руки за спину, бежать вперед. Результат был закономерен — вскоре «олень» сильно воткнулся головой в один из столбов на проходе и упал, забавно дергая ногами. Мучители от смеха просто катались по полу. Тут же был выбран следующий «олень», на которого натянули тот же противогаз и, примотав рога, отправили пинком ноги в короткий забег до следующего столба.

Теперь лысый амбал с вытянутым кулаком, глумливо ухмыляясь, стоит на проходе. В пяти метрах от него кучка «оленей» готовится к новому испытанию — «бодающий олень». Бодать «олени» должны кулак лысого мудака, щерящегося золотыми зубами в пяти метрах от них.

— Первый пошел! — Раздается чей-то глумливый выкрик с койки.

Худенький парнишка в майке, семейниках и кирзачах громко топоча по полу со всей силы разгоняется и бьется головой об кулак амбала, после чего падает на пол. Раздается новый взрыв хохота с коек напротив лысого.

— Отлично! — Несется оттуда — Второй пошел! И сразу третий пошел, четвертый пошел!

Один за другим трое пацанов разгоняются и бьются об кулак лысого ублюдка, падая после этого на пол.

— Слышь ты рыжий, а ну давай-ка еще раз повтори. Ты же, сука, схалявил и не вырубился. — Несется с койки от черноволосого голого по пояс здоровяка с характерным горбатым шнобелем. Его могучий мускулистый торс украшен зоновскими татуировками и густо зарос жесткими черными волосками. На плечах у здоровяка выбиты воровские звезды отрицалы. Ниже пояса он одет в адидасовские спортивные штаны и адидасовские же кроссовки.

— Жорж, я правда вырубился — плаксиво тянет рыжий пацан, для убедительности потирая скулу, которой он ударился о кулак лысого амбала. — Посмотри вот, я почти до крови лицо разбил.

— Ни хуя ты не вырубился душара, — ухмыляется Жорж и смотрит на лысого — Дато, скажи ты почувствовал, как он об тебя рубанулся?

— Нет, ничего не почувствовал, — отрицательно качает головой лысый. — Он, сука, нас наебать решил, в последний момент голову повернул и ударился скулой вскользь.

— Во-о-от! — Торжествующе тянет Жорж, обращаясь к рыжему — А ты, блядь, думал, что мы бухие и не заметим, как ты схалявил. Давай, с разбега, еще раз и прямо носярой. Я хочу увидеть, как пойдет кровь из твоего кривого шнобеля. Только попробуй мне на этот раз схалявить, я тебе тогда матку мехом наружу выверну.

Рыжий с тяжелым вздохом поднимается с пола, отходит на несколько шагов, делает разбег и изо всех сил бьется носом о кулак Дато. Он сразу же садится на корточки, закрывая нос обеими руками. Из зажмуренных от боли глаз у рыжего текут слезы, а через пальцы начинает быстро бежать алая кровь, капая на пол. Дато брезгливо отталкивает ногой несчастного, презрительно бросая ему.

— Бля-я-я! Аккуратнее, сука рыжая. Если ты мне сейчас новые кроссы испачкаешь, я тогда их тебе прямо в твою тощую жопу затолкаю. — И повернувшись, к стоящим рядом троим пацанам, одетым в семейники и белые майки приказывает. — В умывалку этого чморя быстро, чтобы он нам тут своей поганой кровью все не вымазал, и сразу же тряпки сюда. Протрите весь пол так, чтобы языком можно было лизать. Если я хоть капельку крови, или соринку на полу замечу, вы его лизать до самого утра будете.

Парни, подхватив рыжего под руки, срываются с места, счастливые, что их мучения на сегодня похоже уже закончены. Вымыть пол в казарме сейчас для них только за радость.

— Че-то мне, уже надоели олени в лесу, — задумчиво говорит Жорж, обращаясь к своей компании. — А может, перенесемся в культурную столицу нашей родины в Ленинград?

— Да, давай! Даешь культурную столицу, — загалдели наперебой «дедушки» уже предвкушая новое развлечение.

— Все будет, — ухмыльнулся Жорж и кивнул дневальному, стеснительно переминавшемуся неподалеку, — Ара, давай живо тащи сюда Абрама и Машку. И скажи, пусть Машка платье оденет.

Уже через минуту перед компанией мучителей стояли два новых пацана, один одетый в хбшку невысокий худощавый смуглый с кудрявящимися черными волосами и характерными семитскими чертами лица. Он отзывался на прозвище Абрам, хотя на самом деле, его имя было Виталий Шнайдер и призвался он несколько месяцев назад из Волгограда. Второй в плохо сидящем на нем старом женском платье с открытыми плечами и глубоким вырезом открывающим грудь. Этот чуть повыше, полноватый белокожий, рыхлый с плаксивым веснушчатым лицом. Его презрительно звали Машкой и избегали к нему прикасаться. Это был «опущеный» — Александр Витренко, призванный и привезенный в эти далекие степи из маленького городка на Украине. Если бы он знал, что его здесь ждет, то, наверное, разбил бы себе голову, или поломал бы ногу, чтобы только не попасть в эту воинскую часть.

Опустили Витренко сидящие здесь же два брата Резвановых: Мага и Леча, призвавшихся чуть более года назад из далекого горного аула. Несмотря на разницу в возрасте в один год, братья Резвановы неведомо как оказались вместе в одном призыве в этом стройбате. Оба жилистые, крепкие, с мощными густо поросшими черными волосами руками, хорошие борцы, занимавшиеся кроме того карате у известного тренера из Дагестана. Попав полтора года назад в эту часть, они сразу влились в организованное кавказское «землячество», которое «держало» весь батальон. Сейчас в ударном костяке «землячества», состояло десять человек, собравшихся из разных республик Северного Кавказа. Были еще кандидаты в «элиту», которые должны были занять место тех. кто через несколько месяцев уйдет на дембель. Витренко был изнасилован братьями просто от скуки, и чтобы запугать остальных солдат. Такую участь для себя не хотел никто.

Безусловным лидером «землячества» был Засеев Георгий — Жорж из Осетии. Благодаря своему уму, умению драться, огромной физической силе и жестокости, он пользовался уважением среди своих приближенных. К своим двадцати трем годам, Жорж оттянул уже два срока, попав на зону еще совсем зеленым пацаном. Тогда, на малолетке ему пришлось не просто, малолетние преступники постарше, пытались помыкать худеньким мальчишкой, каждый день придумывая все новые издевательства. Но в худеньком и невзрачном Георгии Засееве жили дух бойца и неукротимая ярость. Он тщательно подготовился, и в один день, он кинулся с заточенной до бритвенной остроты ложкой на своих мучителей, отправив троих из них в больничку. Он отсидел за это пару недель в карцере, но с тех пор в отряде его зауважали и больше не трогали.

Зона многому научила этого сильного и уверенного в себе парня, и прежде всего, она дала ему знание, что всеми людьми можно управлять, главное подобрать нужный ключ. Кем-то управлять можно с помощью страха — таковы девяносто процентов пацанов в этой части и не только, другими можно управлять — деньгами, которые у него тоже водились, третьих можно соблазнить, возможностью влившись в сильный коллектив, безнаказанно помыкать слабыми и трусливыми.

К каждому человеку можно подобрать свой ключик, был уверен Жорж. Больше всего его пьянила почти абсолютная власть, которую он обрел в этой части. Оказавшись здесь полтора года назад, он обратил на себя внимание командования несколькими жестокими драками, где, пользуясь то куском арматуры, то табуреткой, буквально размолотил пытавшихся его поломать «черпаков». Он, так же сумел за короткое время сбить под себя целую команду из уроженцев различных республик Северного Кавказа. А во время долгого разговора в штабе батальона, он сумел понравиться комбату майору Кабоеву Михаилу Расуловичу. Эти двое, несмотря на двукратную разницу в возрасте, были чем-то похожи. Оба сильные лидеры, оба харизматичные, жестокие умные. Майор, конечно, с возрастом уже оплыл, не то что красавец Жорж, но оставался еще весьма крепким мужчиной. Почувствовав в Жорже настоящего зверя и сильного лидера, Михаил Расулович во время первой же беседы пошел на контакт с бывшим зеком и не пожалел об этом. Оба получили от этого то, что каждому из них было нужно.

Кабоев организовал во вверенной его командованию части источник своего личного обогащения, сдавая солдат «в аренду» местным колхозам, предприятиям и цеховикам. Офицерский состав в части был довольно слабым, его подчиненные откровенно забивали на службу предпочитая бухать, волочиться за женами друг друга и немногочисленным женским персоналом части. Это было очень на руку майору, зато ему никто не мешал. Он организовал некий триумвират с замполитом и местным особистом, делясь с ними доходами от своей деятельности. Не святая троица обладала безраздельной и неограниченной властью в этой отдельно взятой части.

Жорж, с организованным им «землячеством», оказался для них как нельзя кстати. Эти отморозки очень эффективно решили все проблемы с повиновением солдат и порядком в части. Классическая «дедовщина», когда активно работает только часть солдат: «духи» и «слоны», а «черпаки» и «дедушки» всячески линяют от работы Кабоева никак не устраивала. Надо было больше рабочих рук, дел было много и терять прибыль не хотелось. Организованное Жоржем «землячество», заставило работать и старослужащих. Конечно «черпаки» и «дедушки», все равно сваливали большую часть работы на молодых, помыкая ими как при классической «дедовщине», но Жорж и его команда, сумели подчинить старшие призывы, и теперь количество рабочих рук в части почти удвоилось, по сравнению с тем как было до его появления.

Взамен руководство закрывает глаза на их художества, позволяя делать все кроме смертоубийства. Хотя, пара таких случаев уже была, но, благодаря преступной смычке военного, партийного и надзирающего руководства части, все было спущено на тормозах и сошло за несчастные случаи. После последнего смертельного случая, когда жестоко избитый строптивый боксер из «черпаков» скончался в больничке, Кабоев строго предупредил Жоржа, чтобы тот притормозил, во избежание приезда проверяющей комиссии из министерства.

— Пиздить борзых можно, убивать нельзя. — Внушительно сказал он тогда, глядя своим тяжелым взглядом в глаза Жоржа.

Когда в части слишком много смертельных несчастных случаев, это может принести ненужные никому проверки. Конечно, и на этот случай есть испытанные средства: вроде богато накрытого стола, охоты в степи на сайгаков на военных УАЗ-иках и готовой на все санинструктора Танечки.

Пухленькую но фигуристую симпапулю Танечку, Кабоев не обделял своим мужским вниманием, как, впрочем, и замполит Сухов Михаил Генадьевич и особист Алкснис Владлен Генрихович, да и проныра Жорж тоже частенько нырял в этот источник наслаждений, тайком от этих троих. Ну а что, Танечка девушка свободная, и ей нравится повышенное внимание от всех альфа-самцов части. Но для остальных рядовых и сержантов стройбата общение с женским коллективом в настоящее время ограничивается только завистливым глазением на жен офицеров, поварих и на туже самую Танечку, которая, признаться, является самым приятным из всех объектом пацанячьих вожделений. Именно поэтому, новое предложение Жоржа вызывает одобрительный гогот у всей его команды. Это должно быть очень весело.

— Итак, слушать меня чуханы — с ухмылкой говорит Жорж, давя взглядом стоящих перед ним пацанов. — Даю вводную. Машка — красивая московская шмара, приехавшая проветриться в Питер. Ты Абрам, местный питерский фраер, который хочет познакомиться с клеевой телкой шарящейся по Невскому, пригласить ее в кафе, охмурить, а потом жестко трахнуть в подсобке. Ты Машка сразу с ним не знакомишься, ломаешься, изображаешь типа недотрогу, но постепенно поддаешься настойчивым ухаживанием Абрама. А дальше все по моему плану, в общем, будешь сосать у питерского фраера. Все понятно?

Стоящие перед Жоржем пацаны обреченно кивают. Деваться им некуда, если попробуют отказаться, то гогочущие на кроватях ублюдки изобьют их до полусмерти и все равно заставят сделать то, что они от них хотят. Так зачем же усложнять себе жизнь, лучше сразу выполнить то, что от них требуют и тогда их на сегодня оставят в покое.

— Тогда Машка первой пошла вперед по Невскому, — заразительно смеется Жорж, оглядываясь на своих приятелей в поисках поддержки.

Те тоже весело ржут и потирают руки, предвкушая интересную забаву.

Витренко сгорбившись, переваливаясь, тяжело идет по взлетке в обратную от входа сторону, довольно неуклюже пытаясь изображать походку женщины.

— Машка! Спину, бля, выпрями, что ты как утка по навозу ковыляешь,— слышится недовольный голос с коек — и жопой сильнее крути. А то я тебе ща ноги вырву и спички вставлю, чтобы ровнее ходила.

Витренко дергается как ударенный, выпрямляет спину и идет уже более ровно вихляя вислым тазом. Штельман с тоской смотрит ему в след, но его тоже подстегивает крик.

— Абрам, сука, чего стоишь как неживой? А ну-ка быстро пошел за Машкой. Помни, бля, ты охуенный бабник и должен стопудово уломать ее на минет. — Рычит со своего места Жорж.

Штельман, решившись, весьма убедительно изображая беззаботную походку питерского ловеласа устремляется вслед за Витренко.

— Девушка, вам никогда не говорили, что ваши прекрасные глаза валят прохожих просто наповал?

Повыпрыгивав из тентованного кузова, мы строимся рядом с армейским грузовичком и с интересом оглядываемся в новой незнакомой для нас воинской части, которая теперь должна стать нашим домом, на следующие почти два года. Десять человек из нашей учебки, направлены служить в местный стройбат. Будем тянуть теплотрассы, строить дороги и заниматься тому подобной деятельностью, «укрепляя», таким образом, обороноспособность нашей Родины. Вместе со мной сюда попали: Карасев, Бергман, Бердымухамедов, Баиров Рамазан и еще несколько парней из нашего взвода. Всех нас только что привезли в это забытое богом место, находящееся черт знает где, в пышущей зноем раскаленной степи. Сопровождавший группу лейтенант из учебки, выйдя из раскаленной кабины ГАЗона, критично оглядел наш строй.

— Вольно. — Командует он нам, и уже обращаясь ко мне как старшему — Костылев, веди всех вон в то двухэтажное белое здание. Доложись командиру роты, а он уже сам вас растасует по взводам. И смотрите мне, чтобы не опозорьте честь и высокое звание солдата советской армии. Всем все понятно?

— Так точно, товарищ лейтенант, — дружно отвечаем мы, и только Бердымухамедов замучено сопит, пялясь на офицера, как будто первый раз его увидел. Ну, от него никто особо ничего не ожидал, даже лейтенант, который был рад избавиться от всех нас поскорее и, решив свои дела в штабе, вернуться до темноты обратно, под бочек молоденькой пышной женушки.

— Тогда выполнять! — Командует нам летеха и быстрым шагом направляется к другому двухэтажному зданию явно поновей и получше. Ему еще нужно доложиться комбату и передать наши бумаги.

По выпуску из учебки, я, совершенно неожиданно для себя, получил на погоны две сопли младшего сержанта и теперь являюсь старшим по званию среди всех новоприбывших. Командую построиться в колонну по двое. Мы все вместе, закинув вещмешки за спину, более менее стройно зашагали к указанному зданию, стремясь поскорее уйти с изнуряющей жары в прохладу казармы. Оказавшись внутри, мы увидели дрыхнущего на стуле мертвецки пьяного капитана. Он сладко посапывал и пускал слюни на грязный китель, видать прилично где-то повалялся, пока добрался до стула. Не понимая, что делать дальше, мы стояли и тупо смотрели на пьянчугу в форме, пока не услышали шаги разгильдяйского вида младшего сержанта, вальяжно спускающегося по лестнице. На его рукаве повязана красная повязка дежурного по роте. Ушитая не по уставу хбшка, расстёгнута на пару пуговиц, открывая густо поросшую черными волосами грудь. Ремень с блестящей и щегольски выгнутой бляхой, свисает почти до самых яиц, хорошо вычищенные сапоги особым образом собраны гармошкой.

В учебке наши сержанты так ходить не рисковали. Они, конечно, могли позволить себе некоторые вольности, но в пределах разумного, иначе наш комбат осерчал бы и это никому бы не понравилось. Ни ротным, ни взводным, ни тем более самим виновникам. По учебке ходила легенда, как в прошлом году, увидев на построении нескольких сержантов в ушитой хбшке, комбат так рассвирепел, что на радость «духам», заставил бравых «черпаков» и «дедушек» раздеться до трусов, закинув на плечи вещмешки набитые песком, в таком виде сделать десятикилометровый марш-бросок по пересеченной местности, несмотря на то, что на дворе уже был ноябрь месяц. Провинившиеся сержанты, сопровождаемые нормально одетым старшиной, предусмотрительно не ставшим ушивать форму, пробежали, всю дистанцию сбив себе плечи мешками в кровь. После этого они привели форму одежды в порядок, распоров нитки, и с ушивкой в учебке как бабка отшептала.

Сейчас перед нами, презрительно оглядывая вновь прибывшее пополнение, стоял классический припухший «дедушка», положивший большой болт на все армейские условности. Рожа у него была соответствующая — ухарская и самодовольная, сам смуглый, черноволосый, с щегольскими усиками, взгляд наглый и уверенный в себе.

— Так, а ну стопэ. Что это еще за стадо баранов сюда забрело? — Потребовал он ответа. — Че надо? Заблудились что ли?

Вышла некоторая заминка, пока я не шагнул вперед, докладывая по форме.

— Здравия желаю товарищ младший сержант. Мы только прибывшее из учебки пополнение. Идем на доклад к командиру роты.

Рожа сержанта приняла более осмысленное выражение и на его лице заиграла глумливая улыбочка.

— А-а-а! Новые «духи», значит прибыли. Это хорошо. Ну, вешайтесь «духи»! А теперь марш обратно на улицу. Построиться и ожидать дальнейших распоряжений. Не видите что ли, командир роты сейчас занят. Чего рты разинули? Выполнять, блядь!

В нашей казарме, в настоящий момент, находятся только такие же «духи», как и мы но прибывшие парой недель раньше. Все «черпаки» и «дедушки» из нашей роты, находятся в командировке на каком-то строительном объекте, который нужно срочно сдать заказчику. Этой же ночью к нам в казарму прошли «черпаки» из чужой роты, чтобы «духи», в отсутствии старших призывов, не расслабились как кони, и для того, чтобы первыми обшмонать вновь прибывших в часть «духов», пока их «дедушки» находятся на объекте. Ведь первые всегда получают больше остальных. В казарме зажегся свет и какая-то громкоголосая сволочь проорала во все горло.

— Эй «духи»! Подъем, блядь!

— Вешайтесь «духи»!

— Выходи на пп строиться.

Я ожидал чего-то подобного, поэтому дремля вполглаза, лежал под одеялом в майке и штанах. Сев на своей койке и свесив ноги, я увидел нескольких незнакомых подвыпивших мудаков, в расстегнутых почти до пупа хбшках. шедших по проходу и пинавших ногами кровати со спавшими на них «духами». Бергман, спавший на койке сверху, уже слетел на пол и недоуменно тер свои сонные глаза кулаками, стоя босыми ногами на полу. Испуганные пацаны, спешно выходили на взлетку, все как на подбор в синих почти до колен семейниках и белых майках алкоголичках. Я не двигался с места, наблюдая, как сонные пацаны, выстроились в шеренгу по одному спиной ко мне, закрывая меня от взоров вошедших. Бергман и все наши тоже встали в общий строй. «Черпаки» неспеша вальяжно пошли вдоль выстроенной шеренги, тщательно всматриваясь в стоящих перед ними пацанов.

— Как в строю стоишь, сука! — Раздался рык одного из них.

Я увидел, как он пробил кулаком в грудь высокому, нескладному бойцу, который чем-то ему не понравился. Парень отлетел назад, воткнулся в койку и, закашлявшись, согнулся, схватившись обеими руками за впалую грудь, покрытую редкими черными волосками. В этот момент «черпак» с соплей ефрейтора на погонах, наконец, увидел меня все так же сидящего на койке и от удивления такой наглостью даже округлил глаза.

— Так, я не понял. Что это за чучело сидит на койке. Ты че там припух душара? А ну быстро в строй, блядь! А то я тебе щас фанеру насквозь проломлю. — Угрожающе сказал он, обращаясь ко мне.

— А не пошел бы ты на хуй, ефрейтор. — Любезно предложил я ему. — Ты слышал, что в семье сын ефрейтор, это хуже чем дочь проститутка?

— Что⁈ Что ты сказал, сука? — Оторопел ефрейтор, оттолкнув стоявшего у него на дороге «духа», решительно направляясь ко мне.

— Я говорю, на хуй пошел отсюда, гнида вонючая, пока тебе есть на чем ходить, и остальную падаль отсюда забери, — повторил я, не спеша, поднимаясь с койки и демонстративно качнув шеей вправо-влево, так что, во внезапно наступившей изумленной тишине, отчетливо послышался хруст позвонков.

Ефрейтор, ускорившись, бодрым кабанчиком рванул ко мне и с ходу попытался ударить кулаком в лицо, на что я качнул корпусом влево, убирая голову из под удара. Тут же на возврате пробил левой ногой жесткий лоу-кик ему в бедро и сразу же, правой ногой засадил ему мидлкик по ребрам. Этого ефрейтору хватило, чтобы рухнуть на пол держась за пробитую селезенку. Вся остальная компания «черпаков», расталкивая бестолково озиравшихся назад пацанов, с бычьим ревом ринулась в мою сторону. Первого я встретил ударом йоко гери в голову, вздернув левое колено к правому плечу и оттуда всадив ему пяткой четко в челюсть. Летевший на меня «черпак», наткнувшись на выброшенную ногу, подлетел в воздух и, раскинув руки, без чувств, грохнулся на пол. Тем временем подоспели остальные агрессоры, и я схватился с ними в узком проходе между рядами коек.

Мне такая схватка была выгодна. «Черпаки» не могли атаковать все разом из-за узости свободного пространства, а по одному они для меня особой опасности не представляли. Второй толстый «черпак» с плоским лицом и узкими глазами, быстро огреб от меня серию руками корпус — голова, и тоже слег после финального хайкика в голову. Третий вступил в бой следом, но продержался еще меньше, упав от удара коленом в голову в прыжке. Однако следующие двое противников, даже не успели вступить в бой. Одному разбил табуретку на голове подскочивший сзади Рамазан, а второго повалили на пол и стали избивать ногами Карасев и, что удивительно, внезапно осмелевший Бергман. Не ожидал, что Рома впишется в драку, да и от Карася тоже не ожидал. Тем приятнее так ошибиться в людях. Молодцы, однако.

Мы волоком вытащили вырубленных «черпаков» за шиворот за двери и как мешки с картошкой побросали в их коридоре. Стоявший на тумбочке дневальный с ужасом наблюдал за нами, не говоря ни слова. Потом он заговорил.

— Вы что наделали? Это же «котлы» были. Сейчас они сюда целую толпу других «котлов» приведут. А если до Жоржа и его компании дойдет, вам вообще здесь не жить.

— Не ссы солдат. Отобьемся. — Равнодушно махнул рукой я. И посмотрел на стоявших рядом пацанов. Вокруг стояли все приехавшие из учебки парни. Местные, испуганно жались к кроватям и смотрели на нас.

— Че парни, так и будете дальше за «черпаками» и «дедушками» гавно подтирать? Или вспомните, что вы люди и мужики, в конце концов? — Обратился к ним я. — Сколько терпеть будете? Давайте все вместе вломим этим мудакам, чтобы они навсегда сюда дорогу забыли.

К нашей компании подошли еще несколько человек, остальные забились в угол. Презрительно посмотрев на толпу испуганных местных «духов», решивших остаться в стороне, я бросил остальным.

— Так, давай быстрее одеваетесь, вытаскиваете прутья из спинок кроватей, берите табуреты и тащите их к двери, подтаскиваем туда еще пару коек, баррикадируем, и занимаем оборону. Если эти козлы приведут сюда подкрепление, мы их встретим как надо.