Отморозок 5

Глава 16

— Костыля на «киче» на пять суток закрыли — В бытовку в которой на койках валяются Жорж и Дато сильно прихрамывая вошел Леча Резванов.

— Отлично! Значит, я не зря кинул Расуловичу мысль немного помариновать Костыля на «губе», чтобы он стал сговорчивей. — Сел на своей койке Жорж, и улыбнувшись потер руки — У меня уже все готово. Там на «киче» его узбеки встретят. Я с ними заранее договорился, мы за это их в разборке с таджиками поддержим. Покалечат узбеки Костыля или нет, неважно. Главное, что мы его на время выключили из игры, так что, у нас есть хорошая возможность, чтобы заняться его «духами». Без Костыля они ничего не смогут и мы их офоршмачим. Так что, когда он выйдет с кичи, у него не будет людей, и мы его тепленьким возьмем.

— Надо, для начала, растащить тех, кто к нему поближе и мочить их поодиночке, так они будут посговорчивей, — задумчиво сказал Дато. — С Костылем больше всех трутся три пацана: один аварец из Махачкалы, второй осетин из Ставрополя, и третий еврейчик из Москвы. Помнишь, когда мы приезжали в поселок, все они как раз выходили в месте с Костылем на разговор?

— Помню, — кивнул Жорж. — Ну что, давайте сделаем так: пацанам с Кавказа надо еще раз предложить, чтобы они бросили Костыля и вошли в нашу команду. Если упрутся, просто ввалите им хороших пиздюлей, чтобы кровью ссали и несколько дней ходили держась за стенку. А еврейчика надо показательно наказать, чтобы остальные поняли, что с ними будет, если упрутся.

— А давай мы с братом этого еврейчика опустим, — ухмыльнулся Леча, зло блеснув глазами, — Я бы самого Костыля опустил с удовольствием, но пока сделаю это с его дружком, а потом и до него доберемся.

— Остынь Мага, дайте просто ему хорошей пизды, только не убейте, а то он хлипкий какой-то. А Костылю сейчас и без вас узбеки «шоколадный глаз» чистят, — заржал Жорж. — Они любители этого дела. В общем, выдергиваем дружков Костыля по одному и с каждым вдумчиво беседуем, согласно плану.

Рамазана перехватили вечером в спортгородке, куда он, еще не зная о том, что Юра попал под арест, вышел позаниматься в одиночку. Раздевшись до пояса, Баиров работал в круговую, чередуя подходы к турнику и на брусья, в промежутках делая выпрыгивания лягушкой. Он только что легко соскочил с брусьев, и его крепкое разгоряченное тело, было густо покрыто крупными каплями пота.

— Ас-саляму алейкум, уважаемый!

— Ва-алейкум саляму! — Автоматически ответил Рамазан, оборачиваясь назад.

Перед ним стояли четверо парней в спортивных костюмах и кроссовках. Они подошли и уважительно поздоровались с Рамазаном за руку. Потом крепыш с бритой головой и сломанными ушами обратился к нему.

— Ты же из Махачкалы, брат?

— Да, — кивает Рамазан настороженно смотря на вопрошающего.

— Я тоже из Махачкалы, — расплывается в широкой улыбке крепыш. — В Кировском районе живу, а учился в 36 школе. Занимался вольной борьбой там же в зале, у Гамедова Султана.

— А я жил в Советском районе и учился в в 5 школе которая на Советской улице — расслабившись улыбается в ответ Рамазан. — Тренировался по чуть-чуть много где.

— Как хорошо здесь встретить земляка, — обнимает Рамазана крепыш. — Меня зовут Омар, я уже скоро на дембель пойду. Услышал, что среди «духов» есть мой земляк из Махачкалы, решил подойти спросить, может помочь чем, поддержку оказать?

— Да нет, не надо, — снова улыбнулся Рамазан — У меня все в порядке, я и сам за себя постоять могу.

— Тут брат, сам не получится, — нехорошо улыбается Омар, качая головой. — Здесь в армии все в стаи сбиваются, а одиночек, даже самых сильных, давят толпой. Поэтому я и подошел к тебе, чтобы ты правильную стаю выбрал и пошел к своим. Иди к нам, и у тебя до конца службы будет все хорошо. Будешь хорошо пить и кушать. Со временем, у тебя будет спортивный костюм не хуже чем у меня, ты забудешь, что такое военная форма, работа и построения, а самое главное, никто на тебя косо даже не посмотрит, потому, что ты будешь вместе с путевыми пацанами.

Рамазан смотрит на Омара, а потом на его стоящих молча спутников и отрицательно качает головой.

— Спасибо, Омар! Извини за отказ. У меня уже есть своя команда и свои друзья. Я друзей не предаю.

— Подумай брат, — делает еще попытку крепыш. — Русские и евреи тебе не друзья, ты же аварец и мусульманин. Будь со своими, а им все равно конец придет. Как вашему Костылю уже сейчас конец пришел.

— Я не предаю друзей. — Упрямо повторяет Рамазан, и сжимая, кулаки твердо смотрит в глаза крепышу.

— Смотри брат, ты сам выбрал, — разводит тот руками, и без паузы, делает проход в ноги Баирову, прихватывая его левую ногу обеими руками.

Рамазан, уловив движение, быстро сделал спролл, резко отбросив ноги назад, накрывая крепыша своим телом и обхватывая руками его корпус, тем самым, не давая повалить себя на землю. Но крепыш, хоть и оказался снизу, но крепко сковал его захватом за левую ногу и сейчас загребая ногами упрямо прет вперед и вбок, пытаясь перевернуть и завалить на землю. На Баирова тут же налетают спутники Омара и начинают бить ногами по голове и ребрам стараясь не попасть по своему товарищу. Рамазан пропускает многочисленные удары, но скованный противником, не может нормально ответить и защититься. Он еще какое-то время держится, отчаянно пытаясь выйти из сложного положения, но все же нападающих больше, они действуют слаженно и вскоре свет в глазах Рамазана тухнет от сильного удара по затылку. Четверо в спортивных костюмах еще некоторое время бьют бесчувственное тело ногами, а потом уходят в сторону, оставив потерявшего сознание Баирова лежать на земле.

Эдик Ханикаев обеспокоенный отсутствием Юры, который куда-то ушел уже довольно давно, вышел пройтись по части. Увлеченные партией в шахматы, ни он ни Рома, не увидели куда тот подевался. Вот он только смотрел как они играют, а вот его уже нет, и никто не знает, куда он делся. Ромка ушел в казарму погладиться, а Эдик решил поискать Юру

Пройдя здание столовой, Ханикаев свернул за угол и увидел Дато идущего ему навстречу вместе с двумя крепкими парнями. У Ханикаева сразу что-то оборвалось внутри от плохого предчувствия. Дато первым пожелал ему доброго вечера по осетински.

— Да ижар хорж!

— Хорж! — настороженно кивнул Ханикаев.

— Поговорим? — Спросил Дато, подходя ближе.

— О чем? — поинтересовался Эдик, спокойно оглядывая обступивших его парней.

— О моем предложении войти в наше землячество. — Ответил Дато. — Ты наш парень из Осетии, хоть и призывался из Ставрополя. Разве тебе не лучше быть вместе со своими? Зачем тебе эти московские лохи и чурки?

— Я тебе уже ответил — нет. — Покачал головой Эдик. — С тех пор ничего не изменилось, и мой ответ остается тем же самым.

— Тогда не обижайся, — ухмыльнулся Дато, выбрасывая снизу прямой в лицо Эдику.

Эдик был готов к чему-то подобному, и качнув маятник уклоняясь от удара, он сразу, на возврате, пробил боковой в голову Дато. Тот отшатнулся, поэтому удар пришелся вскользь, но все же немного его потряс.

Двое спутников Дато тут же кинулись на Ханикаева размахивая кулаками. Тот поднырнул под размашистый удар первого, пробивая тому походу боковой в живот. Выйдя из нырка, Эдик схватился со вторым. Перекрывшись подставками от ударов, он сразу же взорвался серией боковых корпус-голова, чувствуя как его кулаки врезаются сначала в ребра, а потом в черепушку противника. К тому времени, как на помощь к подельнику подоспели оклемавшийеся Дато и его напарник, тот лежал на земле без сознания. Эдик сразу же переключился на новых атакующих, включаясь в схватку по полной. Несмотря на то, что Дато и его напарник действовали довольно грамотно, Ханикаев как боец классом намного выше. Он ловко уклонялся и принимал удары противников на подставки руками, а сам довольно хорошо попадал, работая в основном на контратаках. Дождавшись ошибки напарника Дато, Эдик подловил его на двоечку апперкот в печень — боковой в челюсть, и когда тот прилег на землю, сразу же навалился на оставшегося в одиночестве Дато. Тот стал отступать, не позволяя достать себя и огрызаясь левой рукой, держа заряженной под удар правую. Эдик не стал преследовать противника, а опустил кулаки и рванул обратно в казарму.

— Я тебя еще достану, тварь! — Прокричал ему вслед Дато, но Эдик не слушал, он несся со всех ног обратно в казарму и боялся опоздать.

— Бергмана срочно в штаб, ему из дома звонят. — Послышался чей то голос от двери.

Рома гладил в хозяйственной комнате свои вещи. Он всегда уделял много внимания тому, чтобы быть опрятным, и каждый вечер, как бы не устал в течение дня, приводил свою форму в порядок. Услышав о звонке из дома удивленный Ромка быстро натянул еще горячий от утюга китель и, застегнув ремень, побежал вслед за посыльным. Выскочив из казармы, он быстрым шагом прошел по кромке разрисованного белой краской для строевой подготовки плаца, и направился по усаженной кустарником бетонной дорожке к двухэтажному зданию штаба. На полпути, из-за густых кустов, перед ним прихрамывая вышел Леча Резванов. Рома остановился и попятился назад. Но уперся спиной в кого-то, кто стоял сзади.

— Нельзя маленькой девочке ходить так поздно одной! Тут хулиганы могут напасть. — гоготнул Мага Резванов, прихватывая сгибом локтя здоровой руки Рому на удушающий сзади. — Пойдем со мной, моя хорошая, я тебя нэ обижу, чистый правда говорю, да.

Похолодев от ужаса, Ромка рванулся изо-всех сил, отчаянно пытаясь вырваться. Но стальная рука Маги перекрыла ему доступ воздуха и пережала сонные артерии. Спереди, хромая приближался Леча. Ромка вспомнил, то что ему показывал Юра и прижав подбородок к груди попытался повернуть голову сторону плеча Маги, пытаясь ослабить давление. Одновременно он сильно ударил каблуком сапога по голени душащему его противнику и попытался перебросить того через плечо. Мага, засипев от боли в отбитой голени, понизив центр тяжести легко сконтрил попытку броска, и не ослабляя давление, удивленно бросил подошедшему брату.

— А девочка еще сопротивляется.

— Пусть подергается, — страшно осклабился тот, — люблю когда сопротивляются, значит темпераментная баба попалась, будет потом подмахивать с двойным усердием.

Ромка вцепился обеими руками в руку Маги пытаясь оторвать ее от шеи, но подошедший Леча, воткнул свой жесткий кулак ему в солнечное сплетение выбивая из легких остатки воздуха и Ромка, «засыпая» от удушения, погрузился в пугающую темноту.

— Давай помоги. Потащим его в гараж. — Деловито сказал Мага брату, придерживая обмякшего Бергмана. — Даром, что тощий, но тяжелый, зараза.

Бам! Бам! Бам! Все вокруг наполняется неприятным громким звоном. Ощущение такое, что я попал внутрь огромного колокола и его язык бьет прямо по воспаленным мозгам. Чувствую в пересохшем рту вкус крови. Лежу на спине в каком-то темном месте, наполненном металлическим гулом. Все тело сплошная боль, но, сделав на собой внутреннее усилие, с трудом сажусь. Начинаю ощупывать себя. Вроде ничего не сломано, руки и ноги целы, сильно побаливают ребра справа, но ничего, терпимо. Кожу на кистях и предплечьях стянуло коркой, она содрана. На лице тоже стягивает кожу у глаза. Видно рукам досталось, когда я, свернувшись в позе эмбриона у стены, закрывал ими голову от ударов ногами. Сколько же человек меня били? Никак не меньше четверых, а может и пять. Да какая разница? Досталось мне по любому весьма прилично.

Тем временем металлический гул вокруг утих и наступила блаженная тишина, нарушаемая только удаляющимся чирканьем подковок сапог об асфальт. Пытаюсь понять куда попал и ощупываю пол, а потом натыкаюсь на стену. Кругом только метал. С трудом встаю и начинаю ощупывать металлические стены. Я в морском контейнере! Так вот зачем он нужен! Это что-то типа местного карцера для особо буйных. Оригинально! Зимой тут жуткий дубарь, летом страшная жара. Сейчас сентябрь, поэтому ночи уже холодные, а дни все еще жаркие. Судя по тому, что в контейнере сейчас прохладно, и даже несколько холодновато, сейчас на дворе ночь. Ну и воняет здесь.

Хочется снова лечь и забыться во сне, но это не будет хорошим решением. Снимаю с себя китель и остаюсь в штанах и майке. Аккуратно складываю одежду в несколько слоев и кладу ее на пол, а потом сажусь на получившуюся подстилку в позицию дзадзен. Начинаю считать вдохи и выдохи, успокаивая дыхание. Мне предстоит долгая ночь. Нужно максимально привести свое тело в порядок, обратив особое внимание на самые болезненные места.

Работаю с ци, обволакивая ей болезненное место на ребрах справа. Чувствую теплую пульсацию в нужном месте и боль начинает растворяться в золотистом потоке. Как вдруг снова раздается громкий звук равномерных ударов чем-то тяжелым о металлическую стенку контейнера. Внутреннее пространство контейнера наполняется тяжелым гулом. От неожиданности вздрагиваю и сердце ухает глубоко вниз. Поток ци срывается и меня буквально выбрасывает из состояния безмыслия. Сволочи! Они что, так всю ночь будут колотить по стенке контейнера? Наверняка да. И причем, скорее всего, с определенными промежутками, они будут это делать не только ночью, а все то время, что я буду находиться в этом своеобразном карцере.

Пытка лишением сна— одна из самых изощренных пыток, придуманных чтобы сломить волю человека, не прибегая к физическому воздействию. Если человека лишать возможности спать в течении длительного времени, то у него начинаются галлюцинации, сознание становится замутненным. Длительное лишение сна провоцирует симптомы, схожие с шизофренией (паранойя, и полная дезориентация), пытаемый может бредить, теряет способность адекватно оценивать происходящее, возрастает риск суицидальных мыслей. Исследования на животных показали, что длительное лишение сна приводит к отмиранию клеток мозга, нарушается выработка кортизола (стресс), инсулина (риск диабета), гормонов роста, повышается давление, риск инфаркта и инсульта. Увеличивается риск нейродегенеративных заболеваний (болезнь Альцгеймера, Паркинсона). Даже после восстановления сна, у человека могут остаться хронические проблемы с психикой, памятью и физическим здоровьем.

Мд-а-а. Крепко комбат решил за меня взяться. Я долго тянул с ответом, и он решил подтолкнуть меня к решению таким незамысловатым способом. Мне организовали провокацию с дракой. Дело даже до настоящей бойни не дошло, как нарисовался Алкснис и, почему-то, виноватым сразу был назначен я, хотя был один, а противников у меня было трое. Ну да, я же парень рисковый и люблю драки один на толпу. До кучи, чтобы дать возможность насладиться радостью схватки сполна, меня подсадили в камеру к четырем весьма бодрым и борзым «азиатам». Такое впечатление, что они там ждали именно меня. Уж очень слаженно они начали действовать без малейшего повода с моей стороны. Но тут парни обломились и сами огребли по полной. Надеюсь, что я там кому-нибудь что-нибудь сломал, на долгую память, так сказать.

А вот следующий раунд схватки остался явно не за мной. Там, конечно, можно было бы побарахтаться еще, но не валить же было караульных и начальника губы. Тогда бы мне точно конец пришел. Тут уже было бы не отмазаться, у меня же папа не генерал. Хотя, был бы у меня такой папа, в здешней реальности, я бы здесь не оказался. Вот так и получаются массовые расстрелы в армии, когда доведенному до отчаяния человеку попадает в руки заряженный автомат. Но я, слава богу, пока еще не дошел до состояния отчаяния, чтобы валить всех подряд. Так что, еще побарахтаемся.

Качественно меня, однако, обработали. Хорошо, что я грамотно перекрывался, как мог смягчал удары, да и тело у меня подготовленное, что тоже во многом помогло пережить избиение ногами в сапогах без сильных последствий. Все повреждения, что получил, залечу за три-четыре дня. Благо опыт уже есть. Со сном конечно засада, но ничего, переживем. Интересно, здесь хоть как-то будут кормить? А так же интересно насчет процесса обратного еде. Судя по запаху, здесь должно быть какое-то отхожее место. Замечаю несколько дырок толщиной в палец просверленных в потолке контейнера. Это для вентиляции, чтобы арестанты не откинули коньки от удушья. Утром в эти отверстия будет пробиваться свет и тогда я смогу осмотреть свое место заключения поподробней.

Вдруг мозг раскаленной игрой пронзила мысль. Что будет с моими людьми? До сих пор я рассматривал свое заключение под арест как попытку расправиться лично с собой. А если замысел гораздо шире? Сам по себе, я все равно не представляю особой опасности для Жоржа. Каким бы я ни был бойцом, выстоять в одиночку против системы я не смогу. Мне дали силу люди вставшие у меня за спиной. Именно благодаря им, со мной здесь считаются и даже разговаривают, пытаясь перетянуть на свою сторону. Теперь, когда меня изолировали, для Жоржа самое удобное время накатить на мою команду и попытаться ее сломать и разрушить. Я верю и в Рамазана, и в Эдика, и в Карася, верю в Ромку — за эти несколько месяцев из забитого и запуганного армией ботана, он превратился в уверенного в себе юношу, которого не так легко поломать. Я верю в своих друзей, но в тоже время, сильно беспокоюсь, как они там? Справятся ли с испытанием, которое ляжет на их плечи. Ведь основной удар, по идее, сейчас придется именно по ним. Их меньше чем людей Жоржа, они моложе и менее опытны, но они уже стали командой, и у них есть все, чтобы выстоять.

Сейчас не нужно отвлекаться. Переживаниями я никак не помогу своим товарищам. Нужно постараться восстановиться, чтобы по выходу из этого узилища быть полным сил. Я выйду и найду решение, как прижать Жоржа и Дато. Даже если придется пойти на сделку с комбатом, я все равно вывернусь и обману эту сволочь. Дайте только время, и я подведу его под суд с его махинациями.

Сажусь снова на свой китель и начинаю считать вдохи и выдохи, погружаясь в себя. Через время раздается новый стук в стену, но на этот раз я уже готов и не реагирую так остро. Я все также сижу и дышу весь превращаясь в дыхание. Нет ничего, только воздух, который свободно течет внутри моего ставшего бесплотным тела. Вдох — выдох, вдох — выдох. Я весь ухожу в процесс дыхания, и удары кувалдой о стенку контейнера, становятся далекими и едва слышными. Они доносятся как будто откуда-то издалека. Собираю тугой теплый комок в нижнем даньтяне, и собрав достаточно, веду поток ци к поврежденному боку.

— Эй, ты там не сдох еще?

Из открытого люка наверху, разгоняя тьму, внутрь контейнера льется солнечный свет. Внутри уже довольно жарко и душно и приток относительно свежего воздуха весьма кстати. Поднимаюсь на ноги и становлюсь под люком. Слышу сверху довольный голос.

— Смотри как тебе рожу разнесло. Будешь знать как на людей кидаться, падла. Ударь ты меня, я бы тебя вообще убил.

Эту речь произносит лопоухий азиат спускающий мне на веревке котелок с какой-то неаппетитной бурдой и следом котелок с водой.

— Это тебе на целый день. Хочешь сразу сожри, а хочешь растяни. Больше ни еды ни воды не будет. — Говорит он и самодельный люк с грохотом падает, отрезая меня от солнечного света и чистого воздуха.

Иду к котелкам и беру их, отходя в угол, где меньше всего воняет мочой и фекалиями. Неприятный запах идет из дыры с неровными оплавленными краями, вырезанной в полу. Дыра диаметром сантиметров тридцать, под ней находится небольшая яма для испражнений. Выводить на оправку, меня скорее всего не будут весь срок пребывания в контейнере,и придется справлять все надобности в эту яму. Я тут весь пропитаюсь этим зловонием. Смотрю в котелок с едой. Там нечто вроде протухшего бигуса. Есть это не стану. Еще отравлюсь на хрен, лучше поголодаю.

В прошлой жизни мне приходилось добровольно голодать больше двух недель, когда лечил язву. В голодании нет ничего ужасного. Трудно только первые пару дней, потом привыкаешь и есть совсем не хочется. Самое главное не изводить себя мыслями о пище и вообще о ней не думать. Хорошо, что есть вода. Правда ее немного, поэтому нужно растянуть на целый день. Что в условиях жаркого контейнера будет совсем не просто.

Люк сверху снова открывается и сверху высыпают белое вещество, а потом выливается пара ведер воды.

— Дезинфекция, чтобы тебя блохи не заели псина, — слышится издевательский гогот сверху и люк с грохотом падает на место.

По помещению распространяется едкий, разъедающий глаза, запах хлорки. Твари! Знаю, я эти штучки. В горле першит и кажется, что дышать вообще не возможно. Глаза сильно слезятся и начинают гореть. Убил бы гадов! Зато воды у меня теперь много, правда от этого, почему-то не легче. Снимаю с себя майку складываю в несколько слоев, смачиваю водой из котелка и стараюсь дышать через нее.

Всю ночь казарма второй роты провела на осадном положении. По распоряжению Эдика, взявшего командование на себя, двери забаррикадировали как в самый первый день, когда новое пополнение прибыло из учебки. Избитый Рамазан молча лежит на своей кровати. Его нашли валяющимся на земле около спортгородка и на руках притащили в расположение казармы. Баирову сильно досталось. Лицо у него все в гематомах, глаза заплыли и только упрямый злой огонек прорывающийся через узкие щелочки, говорит о том, что он не забудет и отмстит своим обидчикам. Ни Юры, ни Ромы Бергмана так и не было всю ночь. В спальню несколько раз пробовали ломиться с угрозами люди Жоржа, но поняв, что дверь забаррикадирована, быстро остыли, пообещав разобраться завтра. Эту ночь никто почти не спал. А утром, когда баррикада была снята Эдик, которому край как нужно было узнать, что случилось с Юрой и Ромкой, выскользнул из спальни, возложив на время своего отсутствия командование на Карасева. Вернулся он через час, и его лицо было очень хмурым.

— Ну, что ты узнал? — кинулись к Эдику товарищи.

— Юра на «губе». Ему вчера за драку пять суток влепили, а Ромки так нигде и нет.

— Может он тоже на «губе»? — Предположил Коля Терещенко.

— Нет, его там нет, — покусывая губу, помотал головой мрачный как туча Ханикаев.

Воздух в контейнере влажный и жаркий. Дикая вонь проникает в каждую щелочку. Снова стук металлической кувалды по стенкам контейнера. Вода с пола частично стекла в сливную яму, а частично испарилась, и запах хлорки стал не таким острым. Мне очень повезло, что здесь есть эта сливная яма. Иначе мое положение было бы гораздо хуже. А сейчас терпимо, не приходится хлюпать босыми ногами по воде. На такой жаре за день пол полностью просохнет и я смогу постелить китель и сесть на него.

— Эй Костыль, как ты там, падла? — Слышу знакомый издевательский голос.

— Отдыхаю как на курорте в Сочи. Тебе не понять, ты же, наверное, кроме козьих какашек ничего не видел, — Весело кричу в ответ — А как твоя ножка или ручка, не знаю который из вас навестить меня пришел? Не сильно бо-бо? А то присоединяйся, я тебя тут еще немного полечу.

Это точно один из братьев Резвановых, не знаю правда который.

— Нормально моя нога, — слышу спокойный голос. — До свадьба заживет. А вот жопа твоего дружка еврейчика останется разорванной уже навсегда. Дырка у него была узкая, еще целочка оказался, что было вдвойне приятно. Теперь замуж точно никто не возьмет. Зачем настоящему мужику порченная баба?

У меня все внутри холодеет, а потом ярость горячей волной бьет в голову. Неужели они что-то сделали с Ромкой? Твари! Не прощу! Диким усилием воли сдерживаю себя.

— А все таки вы оба пидары, раз только о мужских жопах говорить можете, — спокойно отвечаю — Те кто трахаются с мужиками, все пидары, и тут неважно, кто сверху, а кто снизу.

В металлическую стенку контейнера что-то начинает сильно бухать.

— Ты кого пидаром назвал, сука! Я тебе самого сделаю пидаром, билять! — В истерике орет Резванов, поминая всю мою родню до седьмого колена и живописуя, что он с ними со всеми делать будет. Судя по его скудной фантазии, ничего хорошего.

— Ты и твой братец пидары и есть, — еще сильней подначиваю его. — Вы там у себя в ауле сначала ишаков и овец трахали, а потом друг друга, так с тех пор привычка и осталась. Не переживай ты так сильно, у каждого свои недостатки.

Крик за стенкой переходит в бешеный вой. И Резванова оттаскивают от контейнера.

— Зря ты это сказал Костыль, — слышу чей-то незнакомый голос. — Теперь тебе точно пиздец настал.

— А ты если, такой смелый, зайди сюда, а там мы посмотрим, кому и что настанет. — Подначиваю уже обладателя незнакомого голоса.

Слышу как по приставной лестнице кто-то поднимается на крышу контейнера, люк открывается и вниз летит очередная порция хлорки, а потом льется вода. Глаза выедает, а в горле воздух встает колом. Ну ничего гады, дайте мне только выбраться отсюда. Я вас зубами рвать буду.

В кабинете Кабоева, за длинным столом собрались замполит майор Сухов, особист капитан Алкснис, начмед капитан Прохоров, начгар капитан Измайлов и командир второй роты капитан Котляров. Хозяин кабинета грузно ходит назад вперед и отчитывает ротного Котлярова.

— Как у тебя поставлена работа с личным составом? Почему нет внимания к молодым бойцам? Ты, как командир, должен дневать и ночевать в роте, чтобы знать настроения военнослужащих. А ты снова пьянствуешь и забил болт на службу. Смерть этого парня лично на твоей совести.

— Да откуда я мог знать, что его бросит девушка и он побежит вешаться, — вяло пытается оправдаться Котляров. — Я же не должен около каждого стоять и читать письма, которые они получили из дома. Если он сам такой дурак, что из-за какой-то дуры бабы вешаться побежал, я то тут при чем?

— А должен быть при чем, —мягко вступает в разговор замполит. — Ты для этих пацанов обязан быть родным отцом. Чтобы они, в случае чего, первым делом бежали к тебе. Ведь, если бы ты уделял достаточно внимания своим бойцам, то случившееся не произошло бы, и этот Бергман, получив письмо от девушки, которая его бросила, не побежал бы вешаться в гараж, а пошел бы к тебе и поговорил по душам. В общем, я подниму вопрос на партийном собрании о недостаточном внимании к личному составу роты. У тебя и так уже два строгача, смотри, так и партбилет на стол можно положить.

Ротный покаянно смотрит в стол и молчит не зная, что сказать в этой ситуации. Его военная карьера и так загублена, отберут партбилет, ну и хрен с вами, дотянет до отставки беспартийным. Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут.

Сегодня утром в гараже капитан Измайлов нашел повешенным бойца из его роты призвавшегося этой весной. Парень как парень, ничего особенного. Котляров его немного помнил по разговору после драки на зарядке. Бергмана тогда вызывали к нему в кабинет в числе остальных и он произвел благоприятное впечатление, такой интеллигентный еврейский мальчик. Кто же его знал, что он вот так вешаться побежит из-за бабы.

— В общем так, — резко резюмирует Кабоев. — Мы проведем внутреннее расследование и определим степень вины капитана Котлярова. Котляров и Измайлов свободны. Остальные останьтесь.

Капитаны Котляров и Измайлов встали из за стола и козырнув вышли из кабинета комбата. Уже на улице Измайлов подошел к Котлярову и тихо сказал.

— Он не из-за бабы повесился, это комбат тень на плетень наводит и тебя хочет крайним сделать. С этим парнем сделали что-то нехорошее в гараже. Когда его нашли, на нем штаны были порваны и на ногах кровь была. Вот так то.

В это время в кабинете комбат смотрел тяжелым взглядом на начмеда.

— А я сказал, что ты не будешь этого указывать в протоколе осмотра. Повесился по причине того, что его бросила девушка и точка!

— Но его же изнасиловали! — Слабо пытается протестовать начмед — Это же ужас какой-то. Надо найти и наказать виновников. Парень повесился из-за этого.

— Сергеич, ну ты сам прикинь, что начнется, если такая информация уйдет наверх. — Ведь тут весь батальон перетрясут. Расуловичу проблемы будут, мне, да и тебе тоже достанется на орехи. Будешь дослуживать где-нибудь на Кушке, или за полярным кругом. — Мягко сказал замполит.

— А я то тут при чем? — Тонким голосом возмущается начмед.

— А при том, что если будет проверка, то и твои шашни с лекарствами и дела со списанием за бабки бойцов со службы быстро выплывут наружу. — Вступил в разговор Алкснис. — Ты думаешь, что ты один такой умный и все подчистил? Нет брат. Мы тут все в одной лодке.

— Так все равно будет проверка по факту гибели и все выплывет наружу. — Развел руками побледневший начмед.

— Если ты напишешь все, как я тебе скажу, — веско говорит Кабоев, внушительно глядя на капитана медицинской службы, — то сюда приедет наш старый знакомый из военной прокуратуры и подмахнет все, что мы ему подсунем. А если ты будешь упорствовать, то комиссия будет совсем другой, и тогда нам всем несдобровать. Не кобенься Сергеич, делай как мы тебе говорим, и все останется по прежнему. Я тебе после отпуск дам, бери семью и дуй на моря, там как раз «бархатный» сезон начался, вот ты нервишки и полечишь.

— Ладно, подпишу. — Обреченно машет рукой начмед.

После ухода начмеда, в кабинете остались только комбат, замполит и особист.

— Ну что, готовимся к проверке? — Вопросительно смотрит на остальных Кабоев.

— Да, надо. — Кивает головой Алкснис.

— Тогда сегодня же закрой нашу «губу». —смотрит на него Кабоев — Пусть Чхеидзе со своим взводом там все подчистит и натащит всякого барахла, типа склад это. Со всеми арестованными провести беседу и выпустить. Попугай «дисбатом», если будут продолжать в прежнем духе и отправляй обратно в расположение.

— Понял, сделаю —снова кивает тот.

— Михал Генадьич — Кабоев смотрит на замполита — Проведи работу со своим активом, чтобы они в свою очередь поработали с остальным контингентом. У нас сейчас тут должен быть образцовый порядок. И подготовь пару человек из второй роты, которые подтвердят, что Бергман вчера получил письмо из дома, где было сказано, что его девушка бросила.

— Принято Михаил Рассулович. —подтверждает замполит. — Хорошо бы всех солдат, со следами повреждения на лице на время отправить в командировку на дальний объект, чтобы они здесь никому глаза не мозолили.

— Да, это хорошая мысль. Только там за ними нужно установить тотальный контроль, чтобы не поубивали друг друга, нам и Бергмана сейчас выше крыши. — Соглашается Кабоев и угрожающе завершает разговор. — Ну а я немного пообщаюсь с непосредственными «виновниками торжества», им сейчас небо с овчинку покажется.

— Засеев, сука, ты хоть понимаешь, во что ты меня опять втравил? — Комбат прихватив за ремень дернул Жоржа к себе. — Твои дебилы снова напортачили, а мне сейчас за вами разгребать!

— Да при чем тут я? — Слабо оправдывается порядком струхнувший от такого напора Жорж. — Он же сам повесился.

— Сам повесился, говоришь, — злобно прошипел Кабоев и коротко ударил Засеева в челюсть — А то, что твои уроды ему всю жопу разорвали, это что?

Засеева качнуло от удара, но он остался стоять на ногах. Внутри него полыхала злоба, но снаружи он сохранял спокойное выражение лица и стоял навытяжку.

— В общем так, я тебя штрафую на месячную премию, тебя и всех твоих людей. Мне сейчас деньги понадобятся чтобы закрыть ваш косяк, вот туда ваши премии и уйдут.—Резюмировал Кабоев, — Сейчас иди к себе и своим людям скажи чтобы ни во что не лезли и сидели тихо. И поговори с теми кого вы обидели, чтобы держали языки за зубами. Поговори так чтобы тебя послушали, но чтобы без эксцессов. Понял меня?

— Так точно товарищ майор!

— Пошел вон, чтобы я тебя не видел! — Рявкнул в сердцах комбат.

Я стою на улице и щурюсь, смотря на заходящее вечернее солнце. К моему удивлению, на «губе» я провел меньше суток. Полчаса назад меня вытащили из контейнера, и повели в комнатушку где уже ждал Алкснис. Он долго пугал дисциплинарным батальоном, выспрашивал о конфликтах с другими военнослужащими, а под конец огорошил новостью, что комбат лично распорядился выпустить меня из под ареста. И что уже завтра с утра я, в составе сборной команды из разных подразделений, уезжаю в командировку на дальний объект искупать добросовестным трудом на благо Родины свои многочисленные пригрешения.

Ну да, что-то мне плохо верится в доброту комбата. Скорее всего в части что-то произошло, что вынудило его выпустить всех арестованных и меня в том числе. Насколько я понимаю, здешняя «губа» полностью незаконная и содержание на ней военнослужащих это серьезное нарушение. Значит, ожидается какая-то проверка из-за которой весь этот сыр-бор. И эта дальняя командировка непонятная. Почему в не со своими, а в составе сборной команды? Наверное убирают из части всех побитых и недовольных, доходит вдруг до меня. Ну да, я сейчас со стороны, наверное, представляю собой жалкое зрелище.

В расположении роты встречаю пацанов, которые бегут мне на встречу.

— Юрка, тебя уже выпустили?

— Что с лицом?

— Все в порядке, — отмахиваюсь я, ища глазами Ромку, но того нигде нет. Нехороший признак. Ой не хороший.

— А Бергман где? — Спрашиваю подошедшего Эдика.

Тот только отводит глаза.

— Где Рома, Эдик? — Жестко требую ответа.

— Он сегодня ночью в гараже повесился,— с трудом выдавливает из себя Ханикаев.

— Что⁈ — переспрашиваю, не понимая сказанного.

— Его нашли этим утром повешенным в гараже, — опустив глаза отвечает Эдик

Кровь бросилась мне в лицо, беру Эдика за руку и отвожу в сторону

— Рассказывай — жестко говорю ему, а у самого внутри сердце колотится так, как будто хочет выпрыгнуть наружу.

— Говорят, что ему письмо вроде пришло, что девушка его бросила, вот он и побежал вешаться. — продолжил Эдик — Только не было никакого письма, я бы знал. Мы с ним незадолго до этого в шахматы играли, он был веселым и ничего такого за ним не замечалось. Я потом тебя пошел искать и наткнулся за столовой на Дато с двумя ублюдками. Тот снова предлагал пойти к ним, а потом, когда я отказался, они накинулись на меня. Я двух вырубил, а потом подумал, что все это не спроста, и побежал в казарму. Там из наших не было тебя, Рамазана и Ромки. Мы с Карасем разбили наших на две группы и пошли прочесывать часть. Моя группа нашла Рамазана, тот сильно избитый лежал на спортплощадке. Мы его в спальню отнесли. Потом я оставил несколько человек охранять казарму, а сам с остальными снова на пошел на поиски. Потом мы увидели людей Жоржа с ремнями и прутами, их было намного больше, поэтому мы отступили в спальню, где и забарикадировались до утра. Утром эти козлы не стали нападать, а потом нашли Ромку и все закрутилось…

— Не было у Ромки никакой девушки. Он мне сам говорил, что никогда ни с кем не встречался. — Тупо без эмоций говорю Ханикаеву, а у самого внутри разрывается от боли.

— Карась со своей группой вечером проходил мимо гаража. Говорят, что там было все закрыто и никакого шума не было, — тихо добавляет Эдик. — Если бы знать…

— Ладно, пойду полежу немного, чего то меня мутит, — отвожу глаза и ухожу от всех, мне сейчас очень нужно побыть одному, а то я просто взорвусь.

Резвановы — твари конченные. Это они с ним такое сделали. Кто-то из них даже похвалиться пришел, когда я сидел в контейнере. Я до последнего надеялся, что все это пустые слова, чтобы вывести меня на эмоции. Оказалось нет. Это не люди, они просто внешне похожи на людей, а на самом деле — это двуногие прямоходящие, как и их вожак Жорж. Ненавижу! У меня внутри сейчас бьется только одна мысль — «Конец вам твари, теперь вам точно конец…»

В бытовке на кроватях полулежа, облокотившись о стены сидят сильно пьяные Жорж, Дато и братья Резвановы.

— Он, сука, еще поплатится у меня за этот удар—Жорж потирает чуть опухшую скулу, —вспоминая, как комбат ударил его в кабинете. — Я ему, блядь, после дембеля это припомню. Он у меня, гнида, кровью харкать будет.

— Да плюнь ты на него, —машет рукой Дато. — Подумаешь ударил. Мало ли что между партнерами бывает.

— На меня никто безнаказанно руку с детства не поднимал. Понял, блядь? — Вызверился на приятеля Жорж, — И комбату этот удар просто так не сойдет.

— Все-все, братан, — Дато поднимает руки в успокоительном жесте,—я то тут при чем? Давай лучше выпьем. Вон братья уже так нализались, что лыка не вяжут.

— Ну давай, — кивает Жорж и нетвердой рукой разливает портвейн по стаканам.

Глубокая ночь. Выхожу из спальни. Пацаны которые в это время несут дозор, вопросительно смотрят на меня. Я пролежал весь вечер на кровати не вставая, и меня никто не трогал.

— Пойду в сортир, после жрачки на «губе» чего-то придавило меня, — зевая, спокойно поясняю им.

Захожу в туалет, снимаю сапоги и быстро иду к открытому настежь окну. Смотрю вниз. Второй этаж. В принципе не высоко можно и спрыгнуть, но зачем шуметь, если можно спуститься цепляясь за выступы. Что я и делаю, оказываясь через несколько секунд на земле.

Уже довольно прохладно, ветер холодит лицо, но сейчас его свежесть только в радость. Не могу надышаться чистым воздухом. После хлорки и вони контейнера, кажется, что воздуха постоянно не хватает, но понимаю, что причина не в этом. Искалечен и замучен мой друг — часть команды, нет часть меня самого. Человек — имеющий право жить, у которого, по-настоящему, жизнь едва только началась, но эти мерзкие твари довели его до самоубийства. Я не могу сейчас спокойно дышать, и понимаю, что смогу это делать только тогда, когда дышать перестанут они, иначе чего же я стою как человек, и как друг? Отбрасываю лишние мысли. Для того, что задумано, нужна холодная голова.

Тихо крадусь вдоль здания, чтобы меня не было видно. Потом перебегаю открытое пространство и снова крадусь вдоль следующего здания. Иду к гаражу где нашли Ромку. Я знаю где ушлые водилы держат краденый бензин, который потом продают гражданским. У них там целая бочка, но мне столько не надо, хватит литров десять или двадцать — как раз канистра. Нахожу искомую двадцатилитровую канистру и, прихватив ее, направляюсь в другом направлении. Моя цель одинокая бытовка на отшибе, в которой находится штаб Жоржа и его актива.

Через пять минут я уже на месте. Осматриваюсь. Все тихо и посторонних нет. На всякий случай, выжидаю некоторое время, прежде чем подойти к бытовке. Аккуратно заглядываю в темное маленькое окошко. Вижу бардак на столе и много пустых бутылок. На кроватях кто-то спит прямо в одежде. Сколько человек не понятно. Хер с ними, случайных людей там быть не может.

Мыслей в голове уже нет, пространство вокруг звенит пустотой, которая почти оглушает. Дальше двигаюсь как механизм, подчиненный жесткой программе, уже не в силах изменить что-либо в принятом порядке действий, даже если бы и захотел.

Подпираю толстой палкой выход и из бытовки и обильно обливаю ее стены бензином из канистры. Закончив делаю дорожку из горючей жидкости и чиркнув спичкой бросаю ее в маленькую лужицу, наблюдая как синеватое жадное пламя быстро бежит к бытовке и враз охватывает ее стены.

Огонь завораживает! Еле отрываю взгляд от объятой пламенем бытовки, она будто гипнотизирует меня. Нельзя больше медлить. Все, хватаю пустую канистру и швыряю ее на крышу бытовки чтобы уничтожить свои следы. Нужно пулей нестись обратно и вернувшись к казарме, влезть назад в окно сортира, чтобы спокойно вернуться в спальню, пока не начался шум.

Виктор Петрович и Валентин Степанович сидят в кабинете и слушают магнитофонную запись разговора внедренного в стройбат агента ГРУ с курирующим его майором.

— Лейтенант Ханикаев по вашему приказанию прибыл.— Слышится молодой сильный голос из динамика.

— Садитесь лейтенант, я внимательно прочел ваш отчет, а теперь хочу побеседовать с вами неформально и послушать ваши личные впечатления о Костылеве. Может быть даже то, что не вошло в официальный отчет. Сам Костылев сейчас находится на гарнизонной гауптвахте в Астрахани и решать его судьбу не нам с вами. Но от вашего рассказа, тоже может многое зависеть. Вы ведь достаточно близко с ним сошлись за эти месяцы.

— Так точно товарищ майор. Мы провели рядом около трех месяцев и могу сказать, что Юра настоящий советский парень, и я считал бы для себя за честь служить рядом с ним.

Магнитофонная кассета крутится, в кабинете попеременно звучат голоса лейтенанта ГРУ Эдуарда Хнаикаева, который и был тем самым человеком Степаныча приглядывавшим за Юрой, и неизвестного майора. Оба генерала внимательно слушают запись до самого конца.

— Ну, и что скажешь? — Спрашивает Валентин Степанович Викиного деда, когда запись заканчивается.

— Костылев именно тот человек, который нам нужен для операции.—Серьезно отвечает тот. — Он сделал даже больше, чем я изначально предполагал в этой ситуации.

— А не слишком ли легко Костылев вынес приговор этим ублюдкам?

— Нет, он был в своем праве, месть за друга это сильная мотивация. К тому же, он может со спокойной головой принимать жесткие решения. Заметь, что Юра действовал в условиях крайнего стресса, но даже в этом случае, смог сделать все грамотно. Он никак не проявил гнева когда получил информацию о гибели Бергмана, просто сказался усталым и разбитым, что не удивительно после избиения, и суток проведенных в морском контейнере. Ведь никаких свидетельств его ночной отлучки из казармы нет. Просто выходил в туалет. А голые подозрения, что он вылез и влез в окно, к делу не пришьешь. — покачал головой Виктор Петрович

— Однако, досталось там ему,— соглашаясь кивает Валентин Степанович. — И парня этого жалко — Рому Бергмана.

— Очень жаль, что с ним так вышло, —вздыхает Виктор Петрович — Ублюдки сгорели в бытовке, но пацана-то этим не вернешь. Бедные родители… Нужно показательно наказать руководство части, в которой столько времени творились все эти жуткие вещи, и разогнать всю эту кавказскую банду по дисбатам.

— Да, там сейчас работает военная прокуратура. Все командование батальона находится по арестом. Там столько всего вскрылось, что просто ужас. Удивляюсь, как такое может быть в нашей армии.

— Надо выжигать эту гниль каленым железом, — в сердцах стукнул кулаком по столу Виктор Петрович. — Это же надо, несколько десятков ублюдков издевались над целым батальоном и никто кроме Юры не смог их окоротить. Что-то не так в пошло в нашем царстве. Что-то не так.

М-да — задумчиво протянул Валентин Степанович — С Костылевым мы пока работу не начинали. Он сейчас так и сидит на гарнизонной «губе» в Астрахани. Я постарался чтобы ничего, что указывало бы на то, что был намеренный поджог не всплыло. Официально возгорание в бытовке произошло из-за неосторожного обращения с огнем в процессе распития спиртных напитков.

— Отлично! Пусть в результатах расследования все так и будет, — кивнул дед Вики, — А на разговор с Юрой я сам в Астрахань слетаю, давненько в тех краях не был.

Уважаемый читатель, если Вам интересно мое творчество, то ожидании новой главы Отморозка Вы можете прочесть мой полностью законченный цикл Каратила: https://author.today/work/232258