Осада. Часть 3

Глава 5

С точки зрения графа Ряжского, у леди Элайны была большая отрицательная черта: когда она загоралась какой-нибудь идеей, то совершенно теряла интерес ко всему остальному и с головой окуналась в новое увлечение. Как и все дети, впрочем. Потому глупо было обвинять двенадцатилетнего ребёнка в том, что он двенадцатилетний ребёнок. И, как свойственно всем детям, она не могла долго заниматься чем-то одним и сосредотачиваться на этом. Энергия, кипящая в ней, требовала немедленно и срочно заняться чем-то интересным. Сегодня она капитан дальнего плавания, завтра королева далекого острова. Из последнего увлечения и самого стойкого — магиня Элайна Великолепная, которая уже зажила своей жизнью и совершенно не зависела от интереса девочки. Впрочем, сама она уже практически потеряла к этому интерес, вспоминая об Элайне только, когда ей об этом напоминала малышня, требуя новых и новых рассказов. О том, что Элайна совершенно не могла отказать тем, кого с высоты своих двенадцати лет называла малышнёй, знали все. И часто пользовались этим, посылая с просьбами детей. Впрочем, Элайна дурой никогда не была и в своё время еще в Лоргсе показательно разнесла, как она это умеет, таких умников, что вздумали прикрываться детьми.

Сейчас вот Элайна вдруг увлеклась созданием оркестров, которые собиралась отправить в турне по городу. Точнее, среди солдат. И, как обычно, вовлекла в свои дела всех, до кого сумела дотянуться, и кто не сумел отбиться. Каким-то образом даже уговорила баронессу Ульену Тангорс возглавить этот дурдом. То есть руководить, подбирать и одобрять репертуар. И вроде бы она даже пыталась отказаться от такой чести. Но если Элайна кого-то хотела осчастливить, то спастись не удавалось никому. Так что вскоре баронесса отправилась на встречу с каким-то бардом, которого считала отличным поэтом, но очень плохим певцом…

Однако, к чести маркизы Райгонской, нужно сказать, что даже на волне увлечений никогда не забрасывала остальные дела. Регулярно посещала все советы, хотя теперь старалась больше отмалчиваться, чтобы не затягивать совещания, сразу потом бежала тренироваться… И опять-таки, чтобы поскорее закончить и отправиться в город, в специально подобранный дом для музыкантов и бардов, где они тренировались, хранили инструменты, ели и спали.

Граф этого увлечения не понимал, но признавал, что лично его жизнь и жизнь всех остальных членов комитета стала намного спокойнее. А что еще нужно? Потому и не дергался, и не пытался ничего никому доказывать.

А сама Элайна целиком отдалась новому делу. Вечером перед сном в тетради набросала план, утром заявилась к баронессе, показала его и эмоционально принялась доказывать, что если они вот прям срочно не создадут передвижные оркестры, то солдаты потеряют мотивацию, опечалятся, город падёт, все погибнут.

Правда, баронессу такие аргументы убедили слабо, но она сделала вид, что вдохновилась идеей. Никогда-никогда она не признается, что согласилась она не из-за леди, а из-за Асмирилия, стихами которого она действительно восхищалась. Вдохновившись им, она даже сама стала писать стихи. Особенно она гордилась тем, что однажды какой-то бард на ее стихи положил музыку и начал её распевать на площади… песню подхватили другие, и вскоре она стала популярной в городе. Правда, Ульена так никому и не призналась, что именно она автор стихов. Родители вряд ли бы восхитились тем, что её стихи распевает мужичьё на улицах. Леди ведь положено писать высокие стихи для настоящих ценителей, которые потом в своем кругу истинных леди станут обсуждать и оценивать… Ульене на таких посиделках всегда было скучно. Порой с трудом удерживалась от комментария после чтения очередной поэтессы в духе:

— О чём этот набор слов⁈

Но остальные ахали, восхищенно закатывали глаза, говорили о настоящем таланте передать страдания отвергнутой леди… Вскоре таких посиделок Ульена старалась избегать всеми силами.

А вот стихи Асмирилия были другими. Живыми, наполненные эмоциями, смыслом. Он очень тонко умел играть размером и словом, подчеркивая ту или иную сцену. Эти стихи совсем еще девчонку поразили в самое сердце. И именно тогда она стала сама писать стихи в духе Асмирилия, а не этих напыщенных высокомерных ду… эм… куриц! Всё-таки маркиза порой очень метко умеет подобрать определения. Правда, обидно, что и её записали в эти курицы.

И вот сейчас маркиза предложила работать вместе с Асмирилием? Даже армия гарлов не остановит баронессу. Ну и еще ей польстила, что её исключили из состава «куриц».

Так что на встречу с поэтом баронесса шла одновременно и в предвкушении, и в ужасе. Оттого нервничала. Элайна настроение баронессы совершенно не понимала, но и не лезла. Кто этих взрослых разберет? Пусть сами лечатся.

Асмирилий встретил их с явной опаской. Мало ему одной высшей аристократки, так теперь две заявились. С охраной. Гвардейцы даже не думали уходить из комнаты, просто устроились в стороне у двери и всё.

Элайна же разложила перед собой тетради, поставила инструмент.

— Гитара? — удивился Асмирилий. — Леди, это же мужской инструмент!

— Скажете мне после игры, — буркнула девочка, доставая гитару из чехла.

— Если вы играете так же, как сочиняете стихи…

Элайна глянула на поэта исподлобья.

— Хамишь, парниш?

— Что вы, леди! Я бы не осмелился, — приложил к груди руку Асмирилий и склонил голову. — Вы просто недослушали. Я хотел сказать, что если вы играете так же, как сочиняете стихи, то мир содрогнется перед вашей гениальностью.

Девочка застыла, глядя на поэта. За её спиной также застыла баронесса, в ужасе глядя на Асмирилия. Стихов леди она не слышала, но если та сочиняла их в высоком стиле, то вряд ли слова Асмирилия были комплиментом. Маркиза же отмерла, улыбнулась… Очень так нехорошо улыбнулась. Предвкушающе.

— Обязательно содрогнется, — пообещала она.

— Это… — Асмирилия передёрнуло. — Это угроза?

— Обещание. — Элайна, наконец, устроилась на стуле и устроила гитару. Провела по струнам рукой. От земной эту отличало большее число струн — восемь, другая настройка. Впрочем, поскольку Лена выучила всего пару аккордов, то переучиваться Элайне не пришлось. Те занятия близнеца ей совсем не мешали в освоении инструмента.

— Эм… А можно вопрос? — несмело вмешалась баронесса, в надежде отвлечь маркизу от Асмирилия и немного сгладить явно напряженную ситуацию.

— Нельзя, блин, — буркнула девочка. — Что за привычка задавать вопросы, на которые известны ответы? Хочешь спросить, спрашивай, мы тут и собрались, чтобы решить, как будем организовывать оркестры и что они будут исполнять. И я не знаю способа решить все проблемы, не задавая вопросов. И да, если кто назовет меня «светлостью» — стукну. «Леди» вполне достаточно. И короче. Что у тебя?

— Почему всё-таки гитара, леди? Меня тоже это интересует. Обычно леди обучаются на чем-то более… изящном… Лира…

— А ты на чем училась? — обернулась к баронессе Элайна.

— Эм… На ребеке, леди.

— На ребеке? — Элайна задумалась. — А-а-а, дедушка скрипки. Ясно.

— Скрипки?

— Не обращайте внимания, — отмахнулась Элайна. — А играю я на гитаре, потому что мой близнец начал на ней учиться. Там у них почти такой же есть… со своими особенностями. Мне понравилось.

— И отец вам позволил взять мужской инструмент? — скептически поинтересовался Асмирилий.

— Ты же видишь его у меня в руке? — удивилась Элайна. — Значит, позволил. Ещё глупые вопросы будут, господин поэт? Нет? Странно… Так… Прежде всего я хотела бы для начала услышать ваши стихи, господин Асмирилий. Не хочу отдавать свои тому, в чьем таланте не уверена. Пока у меня только уверения баронессы. Собственно, из-за них мы тут и собрались. Прошу.

Асмирилия явно задели сомнения девочки. Он напыжился, запыхтел, но тут же взял себя в руки.

— Я принес записи, — он положил на стол пачку сшитых листов.

Элайна уверенно протянула руку, в которую поэт и вложил тетрадь… и сам, похоже, удивился этому. У него даже тени мысли не возникло отказать. Леди, оказывается, может, и так…

Элайна же молча раскрыла первый лист и принялась читать, покосилась на баронессу, которая склонилась над её плечом и молча указала на стул рядом с собой.

— Думаю, отсюда будет удобнее.

Баронесса благодарно улыбнулась и устроилась рядом. Некоторое время в комнате царила тишина. Наконец, девочка отложила тетрадь… Точнее, передала её Ульене. Сама Элайна читала намного быстрее баронессы и ждать её не стала. Просто быстро закончила и отдала ей тетрадь. Сама же положила локти на стол и положила на переплетенные пальцы подбородок. Задумалась.

— Не высокое стихосложение, — усмехнулась она.

— Вам надо высокое стихосложение? — вежливо поинтересовался Асмирилий?

— Солдатам читать? Безусловно, — покивала Элайна. — Хотя… А знаете, можно ведь отправить этих стихоплётов высоких почитать свои вирши на стенах города воинам. — Элайна мечтательно заулыбалась. Асмирилий смотрел на неё в легкой панике. Девочка же, продолжая улыбаться, протянула: — Интересно, сколько оттуда живыми выберется? Вот бы никто…

Асмирилий сглотнул.

— Леди… Гм… Как бы…

— Ну да, наше общество мне такого не простит, — с неохотой отказалась от идеи Элайна. — С одной стороны, и фиг бы с ним, но вот Лария… Она же меня потом точно ночью подушкой придушит… Эх… Ладно. А такая идея была… В общем так, господин поэт… Что могу сказать… Я, конечно, тот еще знаток, но… Мне понравилось. Порой пробирает, а это, поверьте, редко кому удаётся… В смысле задеть что-то в моей душе… Да уж…

Элайна выбила по столу ритм пальцами.

— То есть вы можете доверить мне свои стихи? — поинтересовался Асмирилий, когда молчание слишком уж затянулось, а барабанную дробь по столу пальцами слушать надоело.

— К сожалению, не мои. Только мой перевод. И я обещала вам их спеть… Да, сначала на чужом языке. И когда я говорю «чужом», то именно «чужой». Совершенно чужой для нашего мира. — Девочка поправила гитару и быстро пробежалась пальцами по струнам проверяя. — Конечно, гитара не сильно подходящий инструмент для песни, но… Что имеем. Итак…

Девочка прокашлялась. Остальные застыли, напряженно заглядывая чуть ли не в рот маркизы. Даже солдаты придвинулись, готовясь услышать совсем чужую песню. Элайна же прикрыла глаза и начала наигрывать мотив, то ускоряясь, то замедляясь, видимо, подбирала ритм. Пальцы её били по струнам уверенно, чувствовалась долгая практика. Асмирилий же, слушая этот проигрыш, с завистью вынужден был признать, что девчонка играет намного лучше него. Он бы не смог на гитаре настолько виртуозно менять ритм и силу звука, подбирая мотив. Видно было, что девочка подбирала мелодию на ходу, её губы слабо шевелились, очень-очень тихо напевая. Что-то она явно пропевала несколько раз, пока мелодия её не удовлетворяла.

— Эх, — покаялась она, — надо бы было заранее подобрать мелодию, но времени совсем нет.

Асмирилий наградил девочку скептическим взглядом? Чем это пигалица так занята, что времени ей не хватает? Сиди и развлекайся…

Наконец, мелодия удовлетворила девочку.

— Может, и не идеально, но для идеальности нужно времени больше. Тем более, опять же, не под гитару песня. Готовы? Начинаю…

Ударил первый аккорд и тут же зазвучал тихий, но уверенный и чистый голос маркизы, слова на совершенно незнакомом языке лились плавно, плетя вязь мелодии и звуков…

Покроется небо пылинками звёзд,

И выгнутся ветки упруго,

Тебя я услышу за тысячу вёрст…

Голос Элайны то поднимался, то опускался, становясь почти шёпотом. Вот ударил последний аккорд, и в комнате наступила тишина. Некоторое время все сидели молча. Но вот Асмирилий моргнул.

— Ха… Леди, я, конечно, не понял о чём там, но если вы когда-нибудь решите стать бардом… У вас великолепный голос.

— Если меня выгонят из маркиз — обязательно займусь пением, — пообещала Элайна, откладывая гитару.

Асмирилий от такого обещания аж поперхнулся, а потом закашлялся.

— Подавились? — участливо поинтересовалась девочка.

— Ага… — прокашливаясь, прохрипел Асмирилий. — Еда не в то горло попала.

— А-а-а. Тогда приятного аппетита.

Асмирилий, наконец, прокашлялся и как-то обреченно посмотрел на девочку.

— Леди, вам никто не говорил, что вы слишком любите… э… шутить?

— Именно так? Нет, ни разу, — покачала головой Элайна.

— Эм… А по-другому?

— Много раз.

— А вы?

— А что я? — удивилась Элайна. — Горжусь, конечно. Люди признают мой талант.

Асмирилий замолчал. Глянул на баронессу, которая что-то ему пыталась сообщить жестами.

— Леди, давайте вернемся к нашим делам.

— Скучный вы, — вздохнула девочка. — А поострить в ответ? Ответить шуткой на шутку? Съязвить, в конце концов? Никакого у вас духа авантюризма. Вот мой перевод. — Элайна придвинула поэту тетрадь по столу.

Тот некоторое время изучал серьезное лицо девочки. Снова посмотрел на баронессу. Та вздохнула и пожала плечами.

— Леди… любит посостязаться в… разном… Как у вас, поэтов, поэтические битвы.

— О-о! — сообразил Асмирилий и уже посмотрел на девочку с откровенным любопытством. — Однако неожиданно.

А Элайна завертела головой.

— Что за поэтические битвы? В них можно поучаствовать?

Асмирилий застыл.

— Гм… Это чисто мужская забава, леди, — осторожно начал. — Собираются поэты и начинают оскорблять друг друга в стихах. Остальные судят… Мужчины в словах могут быть… гм… несдержанными. Стихи там, прямо скажем, не для нежных женских ушек.

— Жаль. Хотя мне с моими стихами только в таких битвах и участвовать. — Опечаленной Элайна не выглядела совершенно. — Давайте вернемся к делу.

Асмирилий углубился в чтение. Иногда хмурился, иногда его брови слегка приподнимались. Хмыкал. Не отрывая взгляда от листа, пошарил по столу, нащупал лист бумаги, притянул его к себе, достал карандаш и стал что-то черкать на нем. Иногда подчеркивал что-то в тетради Элайны. Ульена хотела было остановить Асмирилия, но её удержала Элайна и покачала головой.

— Я же отдала тетрадь как раз для перевода. Пусть делает что хочет. — Девочка поднялась. Поманила баронессу за собой и отвела её в угол. — Мне нужно ехать, дела. Жаль, конечно, но дальше уже придется вам без меня. Тетрадь с наметками плана я тебе отдала… По дороге тоже объяснила, чего я хочу увидеть в результате. И да, Ульена, не стоит стесняться своей любви к простым стихам, а не к этим напыщенным якобы высокому стихосложению, которое без бутылки понять невозможно. Собственно, именно потому я тебя и выбрала. Только ты и сможешь сказать, какие песни понравятся простым людям. Я рассчитываю на тебя.

— Но, — Ульена растерялась. — Вы разве читали мои стихи?

— Читала, — улыбнулась девочка. — Точнее, слушала на улице. Про розовый сад — это же твои стихи? Мне понравились. И песня тоже хорошая.

Ульена застыла.

— Ваша светлость, — прошептала она, — но откуда вы знаете, что это мои стихи? Я же никому не говорила.

Элайна улыбнулась и поднесла палец ко рту.

— А это секрет. И не бойся, я никому не скажу. Всё, дальше сами разбирайтесь. Теперь я буду только контролировать. А ты мой представитель. Твои слова и решения — мои слова и решения.

Девочка кивнула и вышла. Баронесса же осталась стоять, раскрыв рот. Маркиза совершенно неожиданно открылась с совершенно другой стороны. И делать врага из такой маркизы ей совершенно не хотелось.

Арлерий Торвин маркизу не понимал. Будучи наёмником уже более двадцати лет, он видел разных нанимателей. Были и такие, которые игрались в типа равенство, показывая, что ко всем подданным они относятся одинаково, просто он стоит чуть выше. Именно игрались. Зря они полагали людей дураками, которые эту игру не видят. Лучше уж относились бы как все лорды, честнее, чем вот так. Говорят красиво, а в глазах презрение к мужичью немытому. Причем сам Торвин в глазах таких стоял лишь чуть выше этого самого мужичья.

Первое время, встречаясь с маркизой и наблюдая за её окружением, которое по большему счету состояло из совершенно простых ребят, не крестьян, но тем не менее, он полагал, что она одна из таких показушников. Но мнение быстро изменил, понаблюдав за её поведением. Элайна не играла и не притворялась. Она действительно относилась ко всем так, будто не было никаких титулов. Всего лишь приставка к имени, которую надо называть, если у человека она есть. И нет, до панибратства маркиза тоже не опускалась, проведя четкую границу отношений, переступать которую не рекомендовалось. Тот, кто осмеливался, вмиг оказывался отдалён от маркизы и больше никогда к ней не приближался.

Потом Торвин заметил манеру разговора леди, полную язвительных замечаний, подколов, издевательств на грани вежливости и вежливость на грани издевательства. Она обожала играть двойными смыслами фраз, намеренно порой понимая фразы не так, как хотел произносивший. В общем, леди нашла безопасный способ отточить своё остроумие, надо признать, довольно язвительное, на тех, кто не может ответить. И снова мимо. Ей отвечали и ещё как. И как-то вдруг оказывалось, что в окружении маркизы оставались исключительно те, кто отвечать не боялся. Причем отвечали ей тоже порой на грани допустимого. Любой другой аристократ давно бы приказал таких смельчаков высечь на конюшне, но маркизе, похоже, это даже нравилось, точнее сказать, приводило в восторг. А вот те, кто был постоянно вежлив, поддакивал, всегда соглашался, угодливо смеялся над шутками… Как-то незаметно, но решительно такие отстранялись и вскоре исчезали с горизонта.

С аристократами леди становилась высшей аристократкой, с простыми людьми… где-то на уровне баронессы…

С чего Торвин вообще задумался о маркизе и стал наблюдать за ней? Да вот из-за отношения леди к ним… Ну в смысле к наёмникам. Все, абсолютно все наниматели относились к наёмникам, как к расходному материалу, который не жалко кинуть в самое пекло. Снабжение строго по контракту, всё, что свыше — за свой счёт. И в этом смысле ни капитан Дайрс, ни граф Ряжский ничем от других нанимателей не отличались. Но леди… Леди была совершенно другой.

Плохим бы был командиром Арлерий Торвин, если бы не умел устанавливать отношения с нужными людьми, в частности, со слугами, которые, порой, знали очень много из жизни господ. Потому он быстро выяснил, что взять их отряд на полное довольствие наравне с остальными солдатами протолкнула именно маркиза. Ну как протолкнула… Поставила в известность и велела составить смету и очень удивилась, что этого ещё не сделано. Потом появилась самолично у них в отряде и потребовала подробности боя, которые старательно записывала в тетрадь. Ещё появлялась несколько раз с уточняющими вопросами. Затем уже начала расспрашивать про прошлые их кампании. Причём было видно, насколько ей это неинтересно, но она сидела и всё конспектировала. Задавала вопросы. И она совершенно не видела разницы между ними, герцогской гвардией или отрядами пограничной армии. Для неё всё сводилось к уровню подготовки, не более. А так все свои. В том смысле, что если ты сражаешься за Лакию, то свой. Без всяких оттенков и полутонов.

В общем, после этого маркиза его и заинтересовала. Тогда-то он и понял, что совершенно её не понимает. Даже старательно изучая, не понимает. А потом эта идея с оркестрами и концертами. Казалось, блажь… Маркиза носилась с этими оркестрами несколько дней, пока не убедилась, что баронесса, на которую она спихнула всё руководство, поняла, что именно она хочет получить в итоге, после этого немного угомонилась, но тут же кинулась составлять расписание выступлений. Блажь же? Блажь…

Три раза ха. Торвин вынужден был признать, что тут маркиза нос ему утёрла. К его удивлению, их отряд тоже попал в расписание, и вскоре у них появился один из таких оркестров из четырёх человек. Выступление организовали тут же в казармах, где они жили. И неожиданно всем понравилось. Незамысловатые песни, в которых пелось именно о том, что волновало простых парней. Раскидистое дерево под окном родного дома и родители, ждущие сыновей, про встречи с любимой тайком от родителей… Лирические, с юмором, воинственные, героические…

А вскоре к ним явился один бард… Причём выступал он уже не только перед ними, но и ещё перед несколькими отрядами гарнизона… И все вместе потом отправились на пирушку, организованную во дворе одной из таких казарм. И уже как-то всем было плевать, кто тут наёмник, кто милиция, а кто гвардия. Все оказались своими. И глядя на сияющую физиономию маркизы, Арлерий серьёзно задумался, так ли спонтанно было её решение с выступлениями или она с самого начала именно такого эффекта и добивалась. Да быть же не может⁈

На пирушку Элайна явилась во всём блеске своих доспехов, шпаги и с гитарой на плече. Решительно подвинула у костра одного из опешивших солдат и плюхнулась перед костром, над которым что-то жарилось.

— Здорово, — заявила она. — Прямо в походе. Остались песни под гитару. Вы позволите?

Вокруг промолчали… Косясь на гвардейцев охраны, которые обречённо сидели позади маркизы, всем своим видом выражая смирение. Девочка же пристроила гитару на коленях, побренчала… и спела…

— Меня милый не целует, говорит: «Потом-потом», прихожу, а он на печке тренируется с котом…

Сначала не поняли. Но люди тут простые, смысл дошёл быстро, и раздался хохот. Точнее ХОХОТ! А довольная Элайна уже пропела следующую частушку:

Мой милёнок, как телёнок,

Только разница одна:

Самогон мой пьёт из кружки,

А телёнок из ведра.

Насколько плохо Элайне давался перевод стихов, настолько легко и просто переводились частушки, которые Лена знала великое множество. Возможно, в силу её характера едкий юмор этих стишков настолько пришёлся в тему, что слова подбирались и ложились на бумагу словно сами собой, тут же подбираясь по размеру и рифме из её родного языка.

Стоит милёнок у ворот,

Широко разинул рот.

Ну я недолго думала,

Подошла да плюнула.

Выдала девочка очередной перл. Потом ещё и ещё… Девочку окружили уже со всех сторон, кто-то даже немного посвистел в знак поддержки. О пире как-то и забыли. Все перемешались окончательно, но никто даже не обратил внимания на это. Даже командиры. Девочка же вдруг огляделась.

— А можно немного и посочнее… Вы ж, мужчины, такое любите. Только капитану Дайрсу не говорите, он меня ругать будет.

— Не скажем, — хохотнул кто-то. — Жгите, ваша светлость.

Ну Элайна и зажгла:

— Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу…

В общем, от концерта все были в восторге…

— Могу я узнать, что здесь происходит? — раздался ледяной голос позади собравшихся.

Элайна вжала голову в плечи и осторожно обернулась. Встретилась взглядом с разъярённым капитаном…

— А мы тут это, — пискнула она. — Плюшками балуемся.

— Я слышал какими! Леди, это уже переходит всякие границы! Откуда вы вообще знаете такое!

— Э-э-э… перевела. Самолично.

— Это… Это… А ну, марш за мной!

Девочка со вздохом поднялась, повернулась ко всем и развела руками.

— И с гордо поднятой главой отправилась на казнь маленькая героиня и вообще хороший человек Элайна Великолепная. Помните обо мне. — И вскинула вверх руку, сжатую в кулак.

Судя по ответным воплям и вскинутым кулакам в ответном жесте, забыть такое не удастся ни у кого из присутствующих. А уж утром какие подробности узнают в городе… Всё будет зависеть от фантазий рассказчиков.

Торвин стоял в сторонке, наблюдая за происходящим со стороны, а потому мог оценить произошедшее в целом. И сопоставить некоторые моменты. В частности, а кто вообще предложил пирушку закатить после концерта? А не слишком ли подготовленная площадка оказалась? И дрова лежат, и мясо в маринаде, и вино, и овощи тут же… Вот прям верится в спонтанность пира. Самое же главное — состав присутствующих. Тут оказались представители чуть ли не всех родов войск и сословий. Мелкие дворяне со своими людьми, городское ополчение, гвардия герцогства, солдаты и пограничники, инженеры и, конечно же, они, наёмники.

Арлерий понаблюдал, как один из его солдат, приобняв какого-то ополченца и, отхлебнув из кружки вина, со смехом напевал тому особенно понравившийся стишок.

— Едрит его налево, — восторженно прохрипел он. — Завернула же пигалица…

Торвин слегка отступил в тень и удалился. Маркизу он так и не смог понять. Понял только одно — служить такому нанимателю, с одной стороны, легко, а с другой… Что там с другой стороны, командир наёмников определиться так и не смог.

Такого разноса Элайна не получала ни разу в своей жизни. Впрочем, она считала себя абсолютно правой, а потому сносила бурю со стоическим терпением. Задумывая всё это, она догадывалась, что результатом станет такой вот разговор, а потому была к нему готова.

— Когда я давал разрешение и… Единый, чем я в тот момент думал, вы и благоразумие — это же абсолютно несовместимые понятия! Что я скажу вашему отцу⁈ В общем, когда я давал разрешение на то, что вы немного сыграете и споете солдатам, я даже предположить не мог, что именно вы собираетесь там петь!

— Хорошо же получилось, — пожала плечами девочка. — Все были в восторге.

Дайрс рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях.

— Вы понимаете, что позорите свой род? — устало спросил он.

— Позорю? Хм… Честно говоря, я так не считаю. Не считаю позором поговорить с теми, кто нас и защищает, на их языке. Конечно, дворяне, все из себя такие воспитанные, вежливые… Аж противно. Зубы сводит. Вы же не разговариваете с солдатами высоким стилем?

— Я мужчина!

— Вы серьезно считаете, что женщины в этом плане чем-то отличаются? — удивилась Элайна. — Если они не говорят всё это при вас, мужчинах, то это вовсе не означает, что они что-то такое не говорят между собой. Но все делают вид, что так и должно быть. Ладно, я тоже согласна делать вид. Но… Капитан, я же не дура. Если я на последних совещаниях молчала, это вовсе не значит, что я не слушала, о чем там говорилось.

— Леди…

— Нет уж, теперь вы послушайте. Всё плохо ведь, да? То, что эти гарлы прорвались туда, к этим крепостям, ладно, я понимаю, что серьезно они там мало что сделают — слишком близко центральные области королевства. Ладно, крепости взяли, скорее всего, предательством, но вряд ли такой же финт удастся провернуть еще раз. Уж отец точно такого не допустит. И вы все так упорно на совете упирали именно на это… У меня сложилось впечатление, что вы либо гарлов идиотами считаете, которые этих вот очевидных фактов не понимают. Вы все понимаете, а они вот нет. Тупые варвары, что с них взять. Второй вариант хуже — вы меня за идиотку держите и старательно льете мне в уши, как все здорово и хорошо. Всё, хорошо, прекрасная маркиза… И дом сгорел, и конюшни… В то, что гарлы идиоты, я не верю, значит, за идиотку вы держите меня, капитан!

Дайрс явно смутился. Видимо, не ожидал ответного наезда.

— Леди, мы ни в чем не врали вам.

— Продолжаете, да? А хотите, я вам скажу? Время, Дайрс. Эти чертовы гарлы сделали невозможное — они выиграли время. И теперь, пока оттуда не выбьют тот отряд, пока снова не приведут армии в порядок, пока не восполнят припасы, мы помощь можем не ждать. Вот я и хочу услышать от вас, насколько всё плохо.

Дайрс отвернулся.

— Я все равно не понимаю, какое отношение это имеет к вашему… гм… выступлению?

— Капитан, — девочке надоело изображать из себя раскаивающуюся грешницу, и она прошла к креслу и села. — Если для того, чтобы сплотить людей для защиты города мне нужно будет станцевать на центральной площади города самый простонародный танец — я сделаю это. Согласитесь, моё пение на той пирушке — небольшая цена, чтобы все почувствовали себя вместе.

Капитан долго молчал, глядя на девочку.

— Вы с самого начала это задумывали, когда решили создать ваши ансамбли?

— Я не пророчица, капитан. Ну, точнее, да, я именно для того, чтобы объединить защитников, изначально всё это и затевала. А вот собственное участие в этом… Тут я решилась на это после пришедших новостей. Так насколько всё плохо?

— Минимум два месяца. Именно столько удалось выиграть гарлам, — решил не таиться Дайрс.

Элайна помолчала.

— Мы продержимся? — наконец спросила она.

Капитан снова замолчал. Подумал.

— Всё будет зависеть от наших мозгов, нашей храбрости и… нашей сплоченности и веры в победу… — Капитан моргнул, а девочка, выгнув бровь, иронично на него смотрела.

— Всё еще считаете, что я не права?

— Вы могли бы подобрать более… более… более мягкий репертуар, — наконец подобрал слово Дайрс.

— И он бы подействовал на солдат так же, как мой? Капитан, вот честно, с моей-то репутацией… Слухом больше, слухом меньше, ни на что это не повлияет. Честно. Поверьте, я обдумывала всё, прежде чем отправиться туда. И частушки я подбирала вполне себе сознательно. А сейчас. Сейчас мы сделаем вид, что вы сильно на меня разозлились и наказали, я сделаю вид, что мне ужасно стыдно и я мучаюсь от наказания. Все будут счастливы. Вы не потеряете авторитет, что какая-то пигалица плюёт на ваши приказы, я отправлюсь на усиленную тренировку, Стургон давно уже просит несколько дней посвятить именно занятиям, как он говорит, для закрепления. И людям развлечение — новые темы для пересудов. Все дружно кинутся гадать, что это за страшное наказание, что даже самой маркизе Райгонской стыдно стало… Вас будут бояться: «Раз уж с Самой справился, то мы ему на один зубок…»

— Вы невыносимы, ваша светлость, — уже обреченно вздохнул капитан, окончательно смиряясь с поражением. — Я буду писать вашему отцу.

— Ябеда-корябеда, солёный огурец.

Капитан моргнул. Посмотрел на Элайну. Потряс головой.

— Что вы сказали, леди?

— Послышалось, — главное, глазками так невинно похлопать.

— Я так и подумал, — кивнул капитан. Поднялся, развернулся и вышел, больше не сказав ни слова.

С губ же Элайны мигом слетела улыбка, и она устало прикрыла глаза. Знал бы капитан, чего ей стоил сегодняшний вечер… Как ей пришлось буквально ломать себя, чтобы выйти за рамки воспитания приличной леди. А потом еще заставить себя петь перед столькими людьми. Не перед самой взыскательной публикой, нужно признать, зато прямой, как палка. Понравилось — будут свистеть и хлопать, не понравилось — могут и в глаз дать. Ей бы не дали, конечно, но от этого не легче. Не говоря уже, что весь план пошел бы псу под хвост, ну или под хвост волку-берсерку гарлов. Зря Дайрс думает, что всё это легко далось… Но чего ей это реально стоило, она не скажет никому, даже отцу.

Капитан мог сколько угодно возмущаться, но не признать действенность метода маркизы не мог. Пришлось пойти навстречу просьбе Элайны и организовать еще несколько таких пирушек на других сторонах города. Действительно ведь нечестно — тут вот пировали, а там? Обидятся. Граф Ряжский, глядя на трату запасов, вздыхал, но признавал, что объединение людей в настоящее время важнее сохранения припасов. Тем более не так уж и много потратились. Правда, Элайна в них больше не участвовала… Тут уж капитан был неумолим. Причём в этом вопросе его активно поддержали Эрмонд Ряжский, Картен и Строж. Под таким натиском у девочки шансов не было.

— Леди, — чуть ли не умоляюще просил Строж. — Пожалейте людей! Ваши частушки уже по всему городу поют… Причем как женщины, так и мужчины. Какое падение нравов…

Элайна угрюмо посмотрела на него.

— То есть я еще и в этом виновата, да?

Строжу отрицать не позволяла совесть, а признать — здравый смысл. Потому промолчал. Девочка оглядела весь комитет, но всюду натыкалась на суровые решительные взгляды.

— Меня наш врач поддержит, — как последний аргумент высказалась она.

Врач слегка так побледнел, заозирался и попытался изобразить черепаху, втянув голову в плечи.

— Леди, вам не стыдно? — покачал головой капитан. — До этого за вами не замечалось издевательство над теми, кто ответить не может. Тем более, даже если вас поддержит еще и инженер, всё равно будет меньшинство.

Таким образом, Элайна больше в праздниках не участвовала… Как потом заметил Дайрс, она сильно наказана. Так сильно, что ей должно быть стыдно…

Элайна на миг задумалась, вздохнула и пообещала, что постарается стыд изобразить. Будет стараться изо всех сил. После тренировок со Стургоном у неё, наверное, даже получится.

Капитан только махнул рукой и удалился. Забот с каждым днём становилось всё больше и больше. Еще неизвестно, что там стало с теми гарлами, что оседлали дороги между королевством и герцогством. Дороги эти, конечно, не единственные, полно и других, но эти самые удобные и кратчайшие. Если идти севернее, то придется опасно сближаться с разведчиками гарлов, которые действуют из-под Тарлоса. Рискованно. Южнее… Слишком большой крюк. Потеряется дней десять. Но если бы вопрос был только в этом… Пока они там сидят, герцог не сможет прийти на помощь.

Турий? Будь он опытнее… А так слишком рискованно. И тоже не рискнет увести армию из Лоргса.

Капитан не видел хорошего решения. И даже на запрос Турия они с Картеном ничего не смогли толком ответить, хотя, конечно, свое видение изложили. В том числе и на тему того, чего на самом деле добиваются гарлы, чем это грозит и что в этом случае лучше всего согласовать совместные действия с герцогом. Так будет эффективнее и быстрее. Проблема только согласовать… Дороги ведь закрыты, значит, гонцам ехать слишком долго, а голуби… Если и есть голуби из Парса в Лоргсе, то очень немного. Как и в Парсе из Лоргса вряд ли слишком много, если вообще есть. Никто ведь не предвидел, что дороги могут оказаться перекрыты врагом…

Нет, Дайрс определенно не знал, что делать в этой ситуации. Точнее, знал за себя и за те войска, что собрались в городе — держаться. Держаться любой ценой, выигрывая необходимое время и давая возможность герцогу, королю и Турию собраться. Они выиграют, если им удастся удержать город. М-да… А девочка повзрослела… Она ведь поняла это даже раньше него. И постаралась усилить оборону города так, как она могла и умела… Интересно, кто бы из леди высшего света рискнул сделать нечто подобное для защиты своих владений? И сейчас, вспоминая все прошлые её чудачества, невольно возникал вопрос, а сколько в них реально было чудачеств? И сколько расчета? Если вспомнить, кто вдруг оказывался в окружении леди… Кому она благоволила…

Капитан тряхнул головой. Уж не восхищается ли он этой мелкой пакостницей? Права там она или нет, но по шее получила вполне заслуженно. И еще получит! Ибо нефиг…

Тут Дайрс поймал себя на мысли, что уже использует выражения Элайны, и выругался. Потом хмыкнул. Да уж… леди… Так, глядишь, она его ещё плохому научит… Дайрс представил себя распевающим солдатам матерные частушки, и его передёрнуло.