Глава 2. Взгляд со стороны

Через пару месяцев Орлята сделали Торику шикарный подарок.

Он не сразу понял, почему Орлик обратился именно к нему. Стручок подсказал? Саша пришел с парой бобин магнитной ленты, заправил ленту и внимательно глянул на Торика.

— У меня есть программа на ассемблере, она считывает любую магнитную ленту блок за блоком.

— Можно посмотреть?

— Конечно, я тебе ее оставлю. И бобину тоже. Здесь много ценной информации, но ее сначала придется добыть. Она несколько раз перекодировалась, часть сломалась, часть осталась в другой кодировке.

— Она… секретная?

— И да, и нет, — улыбнулся Орлик. — Ты слышал о Стругацких?

— «Полдень XXII век»? Я читал.

— Не только. На этой ленте десяток новых книг Стругацких, а тут еще кое-что.

— Ух ты!

— Я мог бы сам этим заняться, но тогда надо сидеть здесь и отлаживаться. Вопросы, расспросы, а главное — сейчас идет один… важный проект. Меня увезут, и там нельзя отвлекаться. Если интересно, попытайся добыть тексты. Если получится, можно будет даже сверстать их для печати. Аничков тебе расскажет, как поворачивать и складывать текст, чтобы делать двусторонние тетрадки, из которых состоят книги. Попробуешь?

Как устоять перед таким искушением? Теперь к работам Торика добавилась возня с непокорными кодами и перекодировками.

Зато добыча оказалась настоящим сокровищем! Дюжина книг Стругацких — «Понедельник начинается в субботу», «Отягощенные злом», «Пикник на обочине», «Трудно быть богом» и еще много чего, пяток книг в жанре эротики, на другой ленте переводные и оригинальные книги по программированию и вдобавок запрещенная «Мастер и Маргарита».

Стручок аж подпрыгнул, когда узнал о нечитанных книгах прямо под боком, и мигом написал программу их перекодировки для чтения на еэсках. В общем, звезды сошлись.

Через пару недель эпидемия подпольного самиздата охватила весь отдел.

* * *

«Понедельник…» Стругацких просто очаровал Торика, причем не волшебно-чудесными аспектами НИИЧаВо вроде суеты вокруг дивана и неразменного пятака, а самой главной мыслью, вынесенной в заголовок. Он ощущал себя именно таким, как герои книги, — ученым, зависающим на работе с бОльшим удовольствием, чем где-либо еще. Человеком, который не любит выходных и праздников, потому что они мешают привычному укладу жизни.

Он всей душой понимал и поддерживал такую точку зрения, и, если бы ему только разрешили, то и спал бы здесь, чтобы не тратить время на дорогу домой. Ему просто было интересно так жить. А из всех чудес, описанных в книге, лично для себя он хотел бы только одно: уметь создавать себе дублей. Вот бы он развернулся! Один дубль ходил бы и утирал носы «прихожанам», другой писал бы документацию, третий бы стоял в очереди в буфет. А сам Торик все это время сидел бы и программировал. Вот это была бы жизнь!

В отделе появились совсем маленькие компьютеры под названием ДВК. Это были сильно уменьшенные эсэмки, совместимые с настоящими, но компактные и современные. Их экраны уже позволяли отображать не только буквы и цифры, но и монохромную графику.

Торик усмехнулся: робот Карел ведь ходил по полям из цветных символов. Возможно, когда-нибудь сделают и цветную графику?

* * *

Торик так и не смог понять, чем занимается Зудин. Разговор он не поддерживал, сидел то на еэске, то на эсэмке. Серафим от вопросов отмахивался, но намекал, что Зудин — неплохой специалист, хотя начисто лишен тяги к творческому поиску. Просто решает порученные задачи. А отец у него — важная шишка.

* * *

В один из дней Стручок увлеченно рассказывал Торику о появившейся на еэсках игре по мотивам киноэпопеи «Звездный путь». Потом спохватились, спустились в буфет, но поздно: все уже съели.

Пожилая буфетчица вздохнула: «Ладно, сейчас что-нибудь придумаем», исчезла за стойкой и вернулась, держа в каждой руке по тарелке, где было крутое яйцо, разрезанное пополам и политое майонезом, и кусочек хлеба. К этому прилагались коржик и чай. Ребятам вполне хватало.

И тут буфетчица, светлея лицом, вдруг вспомнила:

— Кефир остался, будете?

Их охватил неукротимый пятиминутный ржач. Буфетчица обиделась. Ну как ей объяснить сложный ритуал распития кефира из «Понедельника…» Стругацких?

За другим столиком сидели еще трое запоздавших к обеду. Один из них, в кожаной куртке, взял на всех чаю, а потом, воровато оглянувшись, достал из-за пазухи сверток, и комнату наполнил чебуречный запах. Пока троица расправлялась с угощением, Торик разглядывал ребят. Одного из них он уже встречал, но что-то в нем неуловимо изменилось.

— Эдик, как тебе ходится с бородой? Жена еще не выгнала?

— Нормально, как тут и было! И жена не против, а очень даже за!

Вот оно что: раньше он был без бороды! Торик посмотрел на него, прикинул… и решил тоже отрастить бороду! А что? Сразу вид солидный, достойный. Бороду можно поглаживать или щипать в задумчивости. Только бы пережить несколько недель небритой щетины.

Внезапно Стручок вскочил:

— Слушай! Нас шеф просил зайти!

— Нас? Так пошли быстрей!

* * *

Шеф выглядел усталым. Торик мысленно перебирал свои грехи и гадал, о чем пойдет речь. Стручок смотрел спокойно, но челюсти сжал.

— У вас обоих сейчас возникла пауза, — тихо и даже неуверенно начал шеф. — Васильев закончил разработку и внедрение третьей системы. Горохов запустил базу данных для конструкторских работ на еэске. Так?

Оба кивнули.

— Новость такая. «Центрпрограммсистем» проводит курсы по операционной системе «Рафос» для эсэмок. Мы решили отправить туда вас.

— Вы считаете, мне надо осваивать эсэмку? — удивился Стручок.

— Не помешает.

Друзья переглянулись.

— По окончании курсов будет небольшой экзамен, вы получите сертификаты. А нам нужны сертифицированные специалисты. Есть вопросы?

— Есть. — Стручок, как обычно, был собран и деловит. — Где проводятся курсы и какова их длительность?

— Серьезный подход! — с удовольствием отметил шеф. — Курсы будут в Калинине, под Москвой, длительность — четыре недели, начало — в следующий понедельник. Ведите себя достойно, помните, какое предприятие вы представляете.

* * *

…Меньше всего этой новости обрадовалась мама. Она всплескивала руками, говорила, что Торик не готов (разве?), обязательно заблудится в чужом городе (это запросто!), забудет вовремя поесть (а это вряд ли), непременно угодит в дурную историю, и придумывала себе еще сотню поводов для беспокойства. Торику пришлось стиснуть зубы и мужественно все это перетерпеть.

Мамы — они такие.

* * *

За месяц в Калинине Торик с Олегом так ни разу и не поссорились! Торик переживал, что их отношения со Стручком разладятся от постоянного общения. Даже у близких друзей время от времени вспыхивают споры, вылезают несовпадения взглядов и различия темпераментов. Но они вместе учились, периодически погружались каждый в свой мир (или в свою книгу), бродили по городу и говорили, говорили обо всем на свете. Стручок был неисчерпаем.

А еще у него обнаружилась любопытная особенность: в разговоре Стручок частенько повторял за собеседником одно-два последних слова. Поначалу Торика это раздражало, казалось глупым. Но позже он понял, что это не просто попугайское повторение. Будь это не слова, а предметы, Стручок брал бы из рук собеседника глиняную фигурку, придавал ей новую форму и уже обновленную возвращал.

* * *

Как-то вечером в гостинице они возлежали: каждый в своем углу и со своей книжкой.

— Интересно пишут о схемах памяти, — заметил Стручок.

— Что-то новое?

— Да, новый механизм хеширования, чтобы исключать ошибки записи.

— Мне другое интересно. В компьютерной памяти лежат биты и байты. А как информация хранится в нас, в людях?

— Не знаю. Какие-нибудь специальные клетки мозга?

— А доступ? Свободный, как в ОЗУ? Или последовательный, как в магнитной ленте?

— Уж точно не последовательный! Иначе захочешь вспомнить таблицу умножения и будешь перематывать всю память с самого рождения!

— Но при этом мы к своей памяти как-то обращаемся. — Торик помолчал и задумчиво добавил: — И не только мы…

— А кто еще? — удивился Стручок.

Торик задумался, можно ли ему рассказать сокровенное. Олег сейчас — близкий друг, ничем не хуже, чем Роберт в прошлом. Но бывает болтлив. А вдруг расскажет кому-нибудь? И все-таки решился.

— Знаешь, у меня есть одна штука, она открывает доступ к воспоминаниям.

— Ха! А я все вспоминаю просто так!

— Нет, тут другое. Получается очень ярко, ты словно погружаешься туда и проживаешь эти минуты заново. Да, можно что-то припомнить. Но разница огромная — это как пересказать сюжет или посмотреть фильм заново.

— Так эта штука показывает кино внутри головы?

— Не совсем. Ты засыпаешь и видишь сон, но когда просыпаешься, помнишь все очень отчетливо.

— Для этого приборы не нужны. Я иногда вижу очень яркие сны.

— В обычной жизни ты никак не можешь управлять тем, что увидишь во сне. А там, если выставить одни и те же параметры, всегда погружаешься в одну и ту же сцену.

— Параметры? Это уже посерьезней. — Стручок отложил книгу и веско кивнул. — Я знаю, о чем ты думаешь, и прикушу свой длинный язык. Обещаю. Рассказывай.

И Торик рассказал все. Кроме приключений Роберта.

Олег слушал внимательно, почти не перебивая. Когда речь зашла о клетке Фарадея, он даже в ладоши захлопал:

— А вы молодцы — вот так взяться за дело всей семьей! Говоришь, точки… «погружения» стабильно одни и те же?

— Практически да. Разница, может, в несколько секунд.

— Надо же! Я читал про энцефалограммы, но там и близко не упоминалось ничего подобного.

— Погружения возникают не от энцефалограммы. Основную работу делает электросон.

Стручок скривился:

— «Электросон» для меня звучит, как что-то дремучее из XIX века.

— Так и есть, но поверх этого мы подаем разнесенные в пространстве модулированные напряжения.

— Стоп-стоп, у меня уже голова пухнет. Я хочу это увидеть сам. Сможешь меня подключить?

— Конечно, приходи в гости и попробуем.

— Ты меня заинтриговал. Не забудь! Приедем и сходим к тебе в гости.

На том и порешили.

* * *

Месяц в Калинине пролетел незаметно. Самым большим открытием в городе оказался целый район настоящих этнических корейцев. Вот это было неожиданно.

На последнем занятии лекторша отвела группу в другую комнату и ознакомила с перспективами компьютерной техники. Там стояли новейшие IBM PC. И у них были цветные экраны с графикой и поддержкой шестнадцати цветов, да еще и звук!

Она запустила игрушку: через весь экран под музыку ползла лента, где стояли мультяшные кружки пенного пива. Рядом метался бармен, которому полагалось кружки ловить, иначе они падали на пол и со стеклянным звоном разбивались. Игра примитивная, но какие потрясающие аппаратные возможности!

* * *

На работе все вроде осталось по-прежнему, но что-то неуловимо изменилось. «Прихожане» посещали зал, но состав их стал иным, да и вели они себя иначе: молча садились за дисплеи и решали свои задачи. Все получалось, а если даже нет, они обсуждали проблемы друг с другом, а не с сотрудниками отдела.

Со Стручком Торик виделся реже. Пока друзья были на курсах, еэску обслуживал Илья и случайно удалил вместо резервной базы рабочую. Теперь Стручок по крупицам восстанавливал утраченное. Шеф лично приходил каждый вечер справиться, как идут дела.

Компьютеров ДВК стало больше. Кодер поставил новый язык программирования под названием Паскаль, но сам его осваивать не спешил, поручив это Торику. Направление оказалось приятным и интересным. Освоив за пару месяцев конструкции языка, Торик занялся программированием графики. Начал с примитивов — точек, линий и окружностей, подключил русский шрифт и теперь увлеченно строил диаграммы, развлекался рисованием трехмерных поверхностей и мечтал о написании векторного графического редактора. Вот только графика была черно-белая, а экранчик — маленьким.

Иногда приходил замученный однообразной работой Стручок «посмотреть твои околонаучные картинки». Сегодня друзья вспоминали цветного бармена и вздыхали — эх, где-то в мире прямо сейчас работают такие совершенные компьютеры!

Внезапно в зале раздается крик, зловещий хохот, а потом и женский визг. Друзья вскакивают, опрокидывая стулья, бегут в направлении звуков и замирают.

Кричит операторша Света. Обычно бойкая и смешливая, сейчас она в ужасе, поскольку висит вверх ногами и подметает пышной гривой пол. Хорошо еще, что пришла в брюках! Такого на работе она точно не ожидала. Здоровенный бугай Козодеров, внутренний заказчик, который приносит разводить печатные платы и проверяет работу, поднял девушку за ноги и, хохоча, трясет ее. Стручок на мгновенье теряет дар речи. Но со стороны двери уже движется высокая и худая фигура. Серафим даже не повышает голоса:

— Талгат, отпусти девушку, я не шучу.

— Она мне проспорила! Проспорила! Ладно, живи! — Света падает. — Но больше таких ошибок не делай.

— Света, ты в порядке?

— Ох… Я пойду.

— Талгат, ты что себе позволяешь с нашими сотрудниками? Думаешь, если Козодеров, тебе все можно?

— Да я пошутил!

— Пошутил?! У тебя голова на плечах есть, Талгат? А если бы ее инсульт сейчас хватил?

— Да ладно, такая лошадь здоровенная, чего ей сделается! Она поспорила, что на этой плате точно не будет ошибок, а сама четыре перехлеста допустила, четыре!

— Да хоть десять! В первый и последний раз, Талгат. Она ведь женщина, ей еще рожать, а ты творишь такое! Силушку богатырскую девать некуда? Вон стоит ее начальник, Виктор, армию прошел человек. Вот он тебе под стать, к нему-то чего не пошел? Нашел себе игрушку!

— Ладно, понял я… Какие все нежные стали! Злые вы, уйду я от вас!

* * *

«На смотрины» Торик позвал Стручка в четверг. Загодя достал заветный ящичек, сдул «пыль веков», раскатал «матрас Фарадея», приготовил электролит и включил прибор. Нужные светодиоды светились, ненужные — нет. Все было готово к «презентации», но он волновался. И вот теперь Стручок смотрит на прибор.

— А неплохо сделано, учитывая, что ему уже лет пять. Ящичек, конечно… Боря трижды перекрестился бы, если б такое увидел.

— Это ты первую версию не застал, где слепыш и путаница разноцветных проводов.

— Ладно. Попробуем? Что надо делать?

— Садись, сейчас электролитом смажу тебе лоб, теперь надеваем шлем. Нет-нет, не сдвигай, пусть немного свисает над глазами. Ложись сюда, как в спальный мешок.

— Щипать будет?

— Не должно. Улегся? Включаю. Прикрой глаза и засыпай. Я тебя выведу через пятнадцать минут, если сам не выйдешь. Готов?

— Давай.

Через пять минут Олег еще не спал. Через десять Торик понял, что ничего не получится. Роберт и Семен хотя бы засыпали, пусть и не видели ярких снов. А Стручок просто не смог заснуть.

— Опиши, что ты чувствуешь?

— Ну… Лежать удобно. Что чувствую? Покой, легкая сонливость, но я с ней успешно борюсь.

— Зачем?! Ты же специально лег уснуть, а сам отгоняешь сон. Надо не бороться, а отпустить!

— Это вряд ли. Я слишком хорошо контролирую себя и ситуацию. Кстати, гипнозу я тоже не поддаюсь, доктор сказал.

— Может, расслабишься? Снимешь галстук, отпустишь ситуацию?

— Попробую.

Торик сменил частоту и добавил амплитуду. Но и на этот раз не получилось. В третий — тоже. Олег не засыпал. Друзья расстроились. Торику очень хотелось поделиться, а Стручок мечтал испытать погружение. Увы. В конце концов, он осторожно выпутался из сетки проводов, снял шлем, отер влажный лоб и снова нацепил галстук.

— Жалко. Но все равно штука занятная, должно быть. Только смотри: получается, ты один эти картинки видишь? Кто-то еще их видел?

— Нет.

— А ты уверен, что… все это существует на самом деле?

— Я не вру, я действительно все это вижу, слышу, ощущаю.

— Я верю, что ты… мм… рассказываешь о том, что сам считаешь правдой. Но вдруг ты просто вспоминаешь свою жизнь? Возможно, у тебя яркое воображение и…

— Знаешь, у меня отвратительная зрительная память.

— Я тоже не могу удержать в памяти больше восьми карт сразу и…

— Ты не понимаешь. Я сейчас отвернусь от тебя и не смогу даже сказать, какого цвета у тебя глаза.

— Даже этого не запоминаешь?

— Не-а. А в моменты погружений вижу мельчайшие детали очень отчетливо.

— Вот ведь история! Но пойми: с этим никуда нельзя выйти, если такие погружения не сможет испытать хотя бы еще один человек, а лучше сотня.

— Так я не собираюсь никому показывать. И тебя прошу…

— Я понял. Не волнуйся: даже если рассказать, никто не поверит.

— Но ты-то мне веришь?

— Тебе — верю. А собственному опыту пока не могу. Вопрос я для себя не закрываю. Если принять, что все именно так…

— Если?

— Да, допустим. Тогда у человека должны быть какие-то отличия, особенности, позволяющие ему «погружаться». У кого нет таких особенностей, тот не сможет. Надо пробовать с другими людьми. Набирать статистику. Тогда можно будет искать, что общего у людей, способных «погружаться». Мы даже представить не можем, что это. Может, длина ушей. Или какая-то родинка на спине. Или там… не знаю… развитые лобные доли мозга. Хотя такого мы можем никогда не узнать. Понимаешь ход мысли?

— Понимаю. Жаль, что ты такой гипнозоустойчивый.

— Да уж! Кто бы мог подумать, что это однажды помешает. Но вообще… — он задумчиво поднял глаза — …штука интересная. На мой взгляд, здесь могут открыться невероятные перспективы.

Странная вещь: разговор получился вроде позитивным, но осадок оставил неприятный. Торик поделился сокровенным, а Стручок вроде бы и поверил, но как-то не очень. Он человек конкретный, ему нужно все пощупать, увидеть, убедиться самому. И так будет с каждым, кому Торик отважится рассказать.

Как с этим быть? Проводить испытания на добровольцах в надежде наткнуться еще хотя бы на одного человека, который тоже сможет полноценно погружаться? Но как? Расклеить на столбах объявления? Передать прибор «компетентным специалистам»? Торика передернуло, до того гадкими показались такие мысли. Нет! Он не хотел отдавать людям свою находку. По гороскопу он был Тельцом, а для Тельца самое главное — его лужок, к которому никого не подпускают.

«Хорошая идея должна отлежаться», — любил повторять Серафим. Возможно, он прав, и сейчас лучше просто оставить все как есть. А дальше видно будет.

Подобный ход мысли был привычен Торику и созвучен его ленивой душе. И теперь он снова даже думать о приборе забудет, так закрутит-завертит его жизнь. Или Судьба?

Загрузка...