Ни тени стыда. Часть первая

Глава первая. После всего, что произошло.

Чума теней. Книга вторая.

Часть 1.

Ни тени стыда.

Глава первая.

После всего, что произошло.

Никто не верил, что свадьба состоится после всего, что произошло. После той крови, которая пролилась в городе, после исчезновения (пусть Бочонок бабушке своей рассказывает сказки, будто кроха уехала к источникам поправить здоровье) малышки Лу, о котором все говорили не иначе, как об убийстве, но поди докажи.

Никто не верил, что свадьба состоится, когда такое происходит на границе Блейрона. Тут речь не то что о том, кто будет новым герцогом, а о сохранении вообще герцогства.

Но Ловило Золотой Бочонок оказался ещё циничней, чем о нём говорили. Поэтому в положенный срок прямо под траурные флаги на улицы вытащили столы для голытьбы и заполнили хлебом и мисками с похлёбкой, а в большом доме, стоявшем в отдалении от остального Купеческого квартала, для избранных выставили самые изысканные деликатесы.

Впрочем, нашлись и те, кто усмотрел патриотические мотивы в поступке купца. Чем скорее он женится, тем скорее жена получит герцогскую цепь, и у страны в этот сложный для неё момент появится хоть какой-то правитель.

Уже прибыли все приглашённые, включая саму мать-герцогиню. Лишь нового начальника Герцогова Ока не наблюдалось. Охранитель города, принявший этот пост у самого Воина Чести, проигнорировать приглашение имел более чем веские причины, но личного характера. Найти официальный уважительный повод отказаться — ему было нелегко.

В спорах, придёт или нет Найрус, и текло время.

* * *

Её было практически невозможно застать врасплох. Звук самых тихих человеческих шагов — настоящий топот для уха, что слышит, как подкрадывается волк и дышит в засаде рысь. Но любым силам есть предел. Она была так измотана путешествием и переживаниями, что проснулась только, когда мужчина подошёл на расстояние вытянутой руки.

Мгновение, и женщина уже на ногах. Привычно тянется к луку, но хватает воздух.

— Не твоё?

Мужчина засмеялся и помахал луком в воздухе, словно дразня женщину. Женщина нахмурилась и сняла с пояса охотничий нож.

— У меня фальчион, дорогуша. Он намного длиннее. Так что, бесполезно. Ну, что? Ложись обратно на плащ и сымай одёжи. Сейчас посмотрим, лесная дива, какова ты на ощупь.

Ах, как жаль, что она отпустила верного Вэра на охоту. Сейчас бы его клыки очень пригодились.

Мужчина опять засмеялся, а затем положил на землю лук, вернул в ножны фальчион, и сказал дружелюбным тоном:

— Что, испугалась? Да успокойся, красавица, не будет насилия. Брык Хохотун не из тех, кто обижает девушек, хоть и грешный человек. Ну... просто у меня характер такой. Не мог удержаться от шутки. Как твоё имя-прозвище, откуда ты? Говорю с тобой на Едином, а не на блейронском, потому что принял за лесную эльфийку. Да вот, гляжу, уши у тебя наши, человеческие...

Женщина насторожённо взяла лук. Ножа из второй руки так и не выпустила.

— Ну, будет тебе, будет уже, красавица. Не смотри зверем, отпусти обиду. В этом лесу сейчас живут праведно. Новый король Тропы суров на расправу со всеми, кто творит обиды девушкам, старикам, и детям, особенно сироткам. Ну, что? Так и будешь молчать? Если глухонемая, кивни хоть.

Женщина медленно убрала нож и сказала:

— Да, лучше на Едином. За эльфийку? Спасибо за комплимент. Неужели так молодо выгляжу?

— Ну, больше двадцати шести бы не дал.

— Мне тридцать. А эльфийкам... они всегда выглядят на семнадцать, не знал?

— Нет, конечно. Я ж эльфов только на картинке видел.

— А магов?

— Ну, а магов совсем недавно встречал.

Женщина выронила лук и зашаталась. Мужчина подхватил её под руку, чтобы она не упала. И тут же был отброшен назад. В руке женщины снова блестел нож.

— Красавица, да прекрати ты чуть что за железку хвататься! Ну, хороший я парень, хороший. А был бы плохой, в ватаге бы не задержался. Не с нынешним королём Тропы.

— В ватаге? Ты... разбойник?

— Ну, как разбойник. Скорее на побегушках у разбойников.

— Тебе четвёртый десяток. Не староват ли для побегушек?

— Ну, так, а что делать, если боец из меня не ахти, вор совсем никакой, а в мирную жизнь ходу уже нет обратного. Я вообще честный. Другой бы наплёл с три короба, чтоб красавице показаться, мол, герой, мол, семерых одним ударом. А Хохотун с самого начала за правду. Хотя, что я? Вот, с контрабандистами шли тут с неделю назад, а, может, дней десять, точнее не помню, двое ребятишек. Так они, говорят, вообще врать не умеют. Чудные такие...

— И волосы у них очень светлые...

— Верно. Откуда знаешь?

— Да уж знаю. Значит, не весь народ Теней перебили... кто-то уцелел... Так что ты там говорил про магов?

— Э, красавица, так не пойдёт. Давай по-человечески представимся, поедим, у меня в сумке кое-что завалялось, а там и вопросы задавай.

Хохотун сел на расстеленный плащ, подавая пример женщине, вынул из сумки ржаную лепёшку, сыр и зелёный лук, бережно достал завёрнутый в тряпицу комок соли.

— Негусто, — вздохнула женщина и достала из своей сумки ещё тёплый кусок жареной оленины, съедобные коренья, несколько коробов с сушёной ягодой, короб с жареными грибами...

— Да у нас тут пир намечается! — воскликнул Хохотун. — Извини, винца не захватил.

— Я не пью вина. Только эль.

Путники принялись обедать, запивая еду ключевой водой из фляг. Хохотун довольно неуклюже, но в целом мило пытался ухаживать за сотрапезницей. Женщина с едва заметной улыбкой принимала знаки внимания.

— Так как твоё имя-то, красавица? — повторил вопрос Хохотун, протягивая женщине чистый платок обтереть губы

— Меня зовут Хмаи. В честь отца. Хма мужская разновидность этого имени.

— И это всё? Кто ты, откуда? Одета как охотница.

— Ну, раз одета, как охотница, то и считай за охотницу. А ты лучше о себе расскажи.

— Что? Заинтересовал?

— Возможно.

Хохотун начал свою историю простого крестьянина, чьи ссоры с богатым соседом однажды перешли грань законности. Хмаи слушала вполуха. Он искала по кустам Вэра — что-то он долго.

-...Как бы весь сказ. Так я и оказался в ночной армии. А куда ещё?

— Ну, например, ты мог выпросить крепостной надел у какого-нибудь рыцаря, он бы за тебя заступился. И в моей стране, да и во всём мире, наверное, большая часть крестьян получает защиту господ в обмен на оброк или барщину. Чем ты лучше других?

— Э, да разве вынесет душа на чужой землице-то работать, когда счастье свою обрабатывать знал? Ну, подруга по несчастью, а теперь давай думать, как дальше быть.

— По какому несчастью? Я не жгла ничьих угодий в отместку за то, что оттяпали в суде последнюю землю.

— Ну, кто ж знал, что он там пьяный среди репок лежит, успех отмечает! Благодарил бы, дурень, что живой остался. Нет же, под покушение на убийство подвёл, скотина! А друзья мы по несчастью потому как оба заблудились.

— Я? Я заблудилась?!

Женщина захохотала.

— Ладно. Давай, собирайся. Выведу тебя к своим. А по дороге про магов расскажешь.

Теперь настал черёд хохотать Хохотуну.

— Насмешила. Смотри какой лес дремучий. Как солнце увидишь, определишь, где север, а где юг? Да и, думаешь, я помню, с какой стороны шёл?

— Ну, ты же шёл, а не летел по воздуху. Значит, оставил следы. Вот по ним и вернёшься.

Женщина стряхнула крошки с колен, и подошла к краю полянки. Хохотун, кряхтя и посмеиваясь, убирал остатки трапезы.

— Ну, что, красавица? Нашла мои следы?

— А чего их искать? Вот они.

Брык подошёл к Хмаи, набросил ей на плечи её плащ, и недоумённо посмотрел на землю.

— Где?

— Да, вот, трава примята.

— Где она примята? Она вся ровная.

Хмаи закатила глаза, словно бы Хохотун смотрел при ней в открытую книгу и спрашивал, где буквы.

— Пошли, горе-поджигатель. Верь мне, я знаю толк в следопытстве.

— Угу. Я тебе поверю, а ты заведёшь по самоуверенности в Буреломные Дали или Гнилые Болота. Есть здесь такие места....

— Знаю, я только что с Гнилых Болот, хотя и была мысль пройти Буреломными Далями.

— Да ты в своём ли уме, красавица? Места гиблые. Туда если попал, всё, навеки пропал. Ни тропиночки.

— Тропиночка всегда найдётся, если хорошо искать.

Хмаи пошла по лесу быстро и уверенно. Чтобы увидеть следы Хохотуна ей даже не надо было наклоняться. Хохотун семенил сзади и пытался навести мосты в плане личного.

-...Вот и думаю, а не составишь ли ты компанию, такая одинокая, другому одинокому? В блуде жить не будем, у нас тут и священник есть, обвенчает.

— Прости, но я уже венчана. И муж мой оказался таким мерзавцем, что отбил на много лет охоту любить и быть любимой. После всего, что со мной произошло... в общем, даже не предлагай.

Хохотун растерялся, но ненадолго.

— И что? Вечно что ли из-за одного скота одной бедовать? У меня, если хочешь знать, тоже был неприятный опыт по части женитьбы. И ничего, в монахи не записался. Наш священник парень славный, хоть по пьяни и горяч на руку, за это его и выперли из церкви. Хочешь развестись? Разведёт за хорошее вино и закуску. Ну, так что? Станешь моей подругой?

— Нет.

— Да почему?

— Ты мне не нравишься. Неужели непонятно?

— И что? Разве это причина? Мужчина я справный, добрый, никогда не обижу. А понравиться всегда успею.

— Замри.

— Что?

— Замри! Вэр, свои, свои!

Пёс, громадный волкодав северной масти, сбил бывшего крестьянина на землю, но вонзить клыки в горло не успел — Хмаи вовремя окликнула. Отпустив Хохотуна, он начал ластится к ногам хозяйки. Хозяйка с тревогой заметила, что на его боках кровь.

— Так вот чего ты задержался! С кем же поцапался? Местные волки обидели?.. Забери меня лесные духи! Росомаха! Не поделил убитого зверя? Не стыдно? Тебе уже одиннадцать лет, пожилой, хоть и крепкий мужчина, а всё как мальчишка готов зарубиться по пустякам с первым встречным.

Эти длинные раны от когтей росомахи нельзя было спутать ни с чем. К счастью, Вэр то ли одержал победу, то ли вовремя ретировался, поняв, что силы неравны, и лекарская помощь требовалась по минимуму.

— Хороший у тебя пёс, красавица, — Брык показал, что совсем не таит обиды на Вэра. — А он чистых кровей или...

— Или. Четверть волка.

— А погладить можно?

— Попробуй, если не жалко руку.

Хохотун засмеялся и предложил продолжить путь. Предупреждая новую волну его крестьянского флирта, Хмаи напомнила, что была мысль обсудить в дороге магов, которых он видел.

-...И вообще, ты уверен, что это были маги? Знаешь, сколько шарлатанов ходит под их личиной?

— Да какое там шарлатанство! Ни один арбалет в цель не попал. А уж как он начальника поста поднял над землёй. Трое их было. Чёрный, серый и белый.

Хмаи остановилась и сглотнула ком.

— Скажи... а не было ли с ними... ребёнка... мальчика лет одиннадцати-двенадцати?

— Я не видел, издалека стоял. А вот начальник поста сказал, что да, был.

Следопытка опёрлась на лук, у неё подгибались колени.

— Расскажи подробней.

— Жуткое зрелище. Сколько злодейств видел почтенный офицер ночной армии, но чтоб такое... В тесной клетке как зверь сидит, прутья грызёт, видно свихнулся в заключении. Прямо среди трупов птиц разных и крыс, и играется ими, словно в солдатики. Вокруг трупья уже мухи летают, а ему хоть бы хны.

Хмаи выпустила лук и села на траву. Брык, не замечая, какое впечатление его рассказ производит на женщину, рассуждал:

— Вот зачем магам сподобилось так над малышом издеваться? То ли месть его родителям, то ли готовят в жертву принести, дабы силы тёмного колдовства получить. Наш начальник сказал, что головы не пожалеет, но освободит мальца. Да так и сложил голову. Говорят, в столице его мёртвым нашли.

— Скажи... а... не появлялся ли в столице... какой-то жестокий убийца? Не из ваших, ночных.

— Ну, до Тропы слухи-то не сразу доходят. Вроде появился, Безжалостным прозвали. Всех убивал, без разбора. И детей, и девушек, и даже собак. Да как появился, так и пропал. Говорят, ночная стража его по-тихому пристрелила.

— Пристрелила?!

Хмаи внезапно закрыла лицо руками и зарыдала. Хохотун сел рядом и обнял её за плечи. Вэр зарычал, но Хохотун не обратил внимания.

— Красавица... да успокойся, красавица! Если тебя так расстраивают рассказы о всяких убийствах, чего ж расспрашивала? И вообще, зря я тебя сватал, получается. Жене ночного солдата надо привычной к жестокости быть. Особенно с новым королём Тропы. Он малый справедливый, но на расправу скор. Так легко людей жизни лишает, что у многих бывалых, не то что у меня, на сердце нехорошо. Если он решил, у него бесполезно пощады просить. Вот, говорят, недавно взяли на ножи караван одного купчика. А с ним дочка его ехала. Ну, трое разбойничков и решили её попортить. Так король Тропы лично им потом головы снёс, а после досыпать обеденный сон ушёл. Представь себе, красавица, так и ушёл, досыпать обеденный сон. Забери меня нечисть! Да что ж я опять про убийства! Ты ж такая ранимая!

— Всё в порядке, — сказала Хмаи, утирая слёзы. — Я не ранимая. А почему плакала... ну... ну, неважно. Так, значит, просто говорят? Никто трупа Безжалостного не видел?

— А, понял, чего переживаешь, красавица. Думаешь, Безжалостный в леса подался? Да не бойся ты. Вон, какой у тебя страж суровый, а если волкодав не справится, я-то на что? Я, поверь, за тебя, любого в капусту порублю!

Хохотун вскочил на ноги и, попытавшись резко вынуть фальчион из ножен, потерял его в траве. Хмаи с трудом удержалась от улыбки. Это было очень смешно, но обижать мужчину, трогательного в своём желании защищать, даже едва умея обращаться с оружием, малознакомую женщину, ей не хотелось.

* * *

— Ребята! После всего, что мы пережили, вы мои друзья на всю жизнь!

Блич обнял каждого мальчика и пообещал, что они скоро увидятся.

Лу прощалась с меньшим благодушием. Она успела поссориться с бандой в обед, когда выяснилось, что добавки никто не получит. В ответ на упрёки мальчики предложили ей самой пойти на рыбалку, самой сготовить всё, что поймает, и уж там хоть объедайся. Малышка Лу фыркнула, что рыбалка это развлечение плебеев. Мальчики спросили кто такие плебеи. Оказалось, Лу и сама не знала точного значения слова.

Прежде чем уйти, Блич решил избавить баржу от трупа главаря Бесов — соседа, объективно, для банды мальчишек неприятного. И обнаружил, что нож убийцы торчит там же. На нём висели лоскутки кожи — Ставрог в конвульсиях освободил руку; но самого Ставрога нигде не было. Сколько Блич ни нырял, ни заглядывал в самые потайные уголки баржи, никаких следов.

Вода была тёплая, но Блича трясло, как от холода, когда он закончил поиски. Мальчик вспоминал светящуюся маску с рогами, и думал, а маска ли это была? А вдруг Ставрог настоящий демон?

— Как? Как он мог выжить?! У него кончался воздух, я слышал.

— Блич, успокойся! Если б он выжил, тотчас бы напал. Его труп просто вынесло течением. Или водяной утащил.

Доводы мальчишек казались разумными. И всё равно Блич настаивал, чтобы ребята покинули баржу и больше никогда не возвращались. Один шанс из тысячи, пусть из ста тысяч, что убийца выжил... он вернётся сюда в поисках Блича, и не найдя, отыграется на других детях.

Но Банда Баржи отказалась.

— Пойми, Блич. Это уже не просто наш дом... это наша страна! Мы отреклись от подданства герцога. Мы теперь сами по себе. И хороши мы будем, если предадим свою страну при первой же опасности.

— Хватит говорить, как дети! Пора взрослеть! Это...

Блич хотел сказать, что это не их страна, а всего лишь старая баржа. Что они могут сколько угодно кричать о своей независимости, но всё равно река будет принадлежать герцогу. Что всё это глупые игры, а им, если убийца каким-то чудом спасся, грозит самая настоящая, не игрушечная смерть.

Это была правда, а он никогда не лгал. Но правда взрослых, а какое он имел право тянуть ребятню прежде срока в мир тех, от кого они видели только насилие и оскорбления?

И тут Блич понял главное преимущество своего подросткового возраста. Когда можно без лицемерия жить и по правде взрослых, и не разрывать окончательно связи с миром, где тёмные драконы дружат с летучими крысами, а для основания собственной страны достаточно одного желания.

Игра? Конечно. Но не как замена жизни, а просто другой способ жить.

— Простите мне, друзья, мои эмоции. Вы правы, свою страну надо защищать до последнего бойца. Благословите вашего рыцаря на поход в дом дяди. Обещаю вас навещать, оставаться до конца верным вассальной клятве Республике Баржи. Быть надёжным охранителем её рубежей.

Блич очень хотел поскорей узнать причины пожара на Купеческом мосту, и имел ли отношение шум боя к его дому, но уйти, не выполнив долга, Рыцаря Бежевая Сорочка, не имел права. Он отправил тень в дозор, а сам занялся поиском слабых мест в обороне баржи и решений для их устранения.

Когда тень подслушала разговоры зевак, её владелец чуть не упал в реку.

— Дядя... бедный дядя... Фейли... сестрёнка!

После таких новостей хотелось не просто бежать, а лететь домой — принять посильное участие в войне против ночной армии, придумать вместе с профессором план освобождения родных, но... но Бличу теперь было небезопасно показываться на улицах.

Ибо...

— Бред! Это же полный бред! — отказывался верить Блич в то, что узнал, прочитав теневым зрением (блейронский текст дублировался Единым) свежие листки на стенах. — Хорошо, хоть Око Герцога не имеет касательства к этим идиотским обвинениям.

Блич не узнал печать розыскной службы короля Лана, но из текста понял, кто же поспешил записать его в страшные преступники.

* * *

— ...Вы же понимаете, что это бред?

— Я не понимаю, для чего вам их выгораживать?

— Вы что, всерьёз верите, что восемнадцатилетний паренёк и его помощник на три года младше вдвоём одолели банду из тринадцати человек... а потом ещё и порубили нескольких королевских рыцарей?

— Рыцари были без доспехов. И потом, насколько мне известно, первый — сын великого воина, а второй, вспомните рассказы свидетелей о чуде с тенью, знался с колдовством.

— Эти рассказы чушь!

— А вещественные доказательства?

Оппонент связал воедино разорванный поясок, и он обернулся огромной змеёй, к счастью, мёртвой. Это было так неожиданно, что Найрус поневоле вскрикнул, чем уронил свой и без того невысокий статус в глазах обвинителя Блича и Ти.

— Вот и вся разгадка тайны, которая повергла в ступор провинциального сыщика, но не вызвала затруднений у расследователя из Королевского Ока.

Столица герцогства была немногим меньше столицы королевства, но господин Шибер Шул, видимо, всё, что лежит за границами королевского лёна, считал провинцией. Найрус работал в Герцоговом Оке чуть больше недели, прибыл в страну чуть больше месяца назад, и даже официально не принял подданство Блейрона, но возмущался высокомерным шовинизмом гостя, словно родился на берегах Блейры.

Происшествие в доме Ловило и так упало снегом на голову, а тут ещё этот гад выполз гадюкой из конского черепа и впился всеми зубами. Лучший друг и воспитанница в плену у девяти садистов; Блич (как? Как у несносного ребёнка это получается?!) опять умудрился пропасть на ровном месте; несчастный бесёнок не может принимать пищу, благодаря безответственному поступку своего отца; Чума теней, оказывается, может мутировать в форму, заразную для магов; архив исследований таинственно пропал — меньше всего Найрусу с таким грузом проблем хотелось ещё и ввязываться в застарелый конфликт между сыщиками короля и стражей его — де-юре вассалов, а де-факто самостоятельных правителей. Но и позволить осквернять светлое имя Блича, он права не имел. Как и оставлять кузена Ти на растерзание этому выскочке.

— Я хорошо знаком с арестованным юношей. И второго мальчика узнал по описанию. Ти не мог совершить преступления, а Блич тем более. Он не колдун, и не сын ведьмы. Артефакт мог принадлежать кому-то из бандитов, а трюк с тенью скорее всего, выдумка свидетелей — я б вообще им не доверял, столько здоровых мужиков и сидели по своим норам...

— Они утверждают, что подонок Блич их заворожил своим колдовством.

— По крайней мере два приживальщика, я заметил, не успели сменить штаны. Принюхайтесь и узнаете истинную причину, почему они не защищали дом.

— У меня всё в порядке с обонянием. А вы какое имеете право над ними насмехаться? Последствия колдовства вызывают порой самые неприятные реакции организма. На вас бы кинули такое заклятие, я бы посмотрел. Заклятие сильнейшее! Ведь несчастным почудилось, что малышка Лу дома, и бандиты пытаются её убить. Но я уже беседовал с гонцом Ловило, Лу просто уехала лечить лишний вес.

— Да какие к тёмным драконам заклятия! Говорите, у вас всё в порядке с обонянием? А со слухом как? Вы что не слышали, как я сказал, что знаю Блича. Он самый добрый мальчик, которого можно представить. Он не может никого убить.

— Как давно знаете? И откуда? Арестованного, понятно, он сын вашего начальника, а Блич кто вам?

Найрус хотел выпалить всю правду, но осёкся. Нет, чем меньше знает Шибер Шул, тем лучше. Похоже, ему неизвестно, что мальчик, который гостил у Ловило, приходится родственником арестованному юноше — Ти быстро сориентировался и ничего такого не выболтал. Мы тоже не будем особо трепать языком.

Не придумав, что ответить, Найрус воспользовался старым проверенным способом уйти от вопроса — перевести тему.

— Именно, сыном моего начальника! Вы в курсе, что произошло сегодня ночью? Аркабейрам Гуллейн в плену у бандитов, дом его пытались взять штурмом, племянница его похищена. И у вас хватает совести арестовывать сына Гуллейна и предъявлять нелепые обвинения в такой трагичный момент?!

— Что вы говорите! Я слышал, что где-то за Купеческим мостом случилась большая драка, но без подробностей. Мм... надо подумать, не связаны ли эти события. Например, если ты преданный слуга атаманов, который годами прятался под личиной их ярого врага, то идеальный способ, почуяв слежку, уйти к своим — это сымитировать собственное пленение.

У Найруса поплыли красные пятна перед глазами. Броситься, придушить собственноручно за такие слова. Хотя, зачем самому? Дать удовольствиеподонку лицезреть, как тебя избивают его два рыцаря? Нет, лучше скомандовать стражникам. С Найрусом шесть человек, одно слово и...

И что дальше? Расхлёбывать горькую кашу, которой закончится убийство королевского расследователя?

Нет, с этой тварью надо сражаться другими методами.

— И да, судя по всему, мальчишка ничего не знает про папу и кузину, — с нахальной улыбкой рассуждал вслух Шибер. — Надо будет затронуть тему при втором допросе.

Найрус мысленно выругался. Хотел замолчать одну информацию, в итоге выдал другую, и гад тут же её использовал в свою пользу. Тенир и так под арестом по ложному обвинению и переживает, что с Бличем, куда он опять пропал, чтобы ещё его добивать рассказом о ночном побоище.

Найрус посмотрел на тех, кого захватил, когда его вызвали в дом Ловило. Герцогово Око было настолько обескровлено ночным боем, что профессор взял простых бойцов ночной стражи. Чем они ему помощники, если не в драке? Никого с опытом следствия, а тем более, конфликта с недобросовестным расследователем.

Возьми себя в руки, профессор! Ты сделаешь его! Да, у слизняка огромный опыт по части лживого следствия, но ты умнее. Ты прочёл больше книг, чем, наверное, всё Королевское Око, так неужели не совладаешь с его посланником?

— И да. Я ничего ещё не знаю толком о нападении на дом Аркабейрама Гуллейна, но мне известно, что Гуллейн не смог расследовать убийства, которые творил маньяк по кличке Безжалостный.

— Расследование завершено.

— И чем, позвольте полюбопытствовать?

— Безжалостный... эээ... ликвидирован... труп упал в реку, и его унесло течением. Кто он — осталось неузнанным, но что он мёртв — нет никаких сомнений.

— О, узнаю эту манеру провинциальных сыщиков скрывать собственные провалы! А чего ж течением? Чего ж злой некромант не украл из-под самого носа? А я вам скажу вот что, этот ваш Блич, скорее всего, и есть Безжалостный!

— Господин Шибер... вы или полный подонок, или ведёте какую-то тёмную игру... или просто сумасшедший. Определённо, сумасшедший. Я вам как врач говорю.

— Так вы были раньше врачом? О, узнаю эту неподражаемую манеру провинциальных сыщиков тащить кого угодно под своё знамя. А мы ещё удивляемся дилетантству ваших расследований. Кому завтра выдадут форму в Блейроне и поручат работу сыщика? Бродягам с помойки или девочкам из трактира?

— Нет, вы точно идиот! Вы сами же мне в самом начале помянули, мол, приживальщики клянутся, что Блич фактически был пленником дочки Ловило. У него алиби из двадцати трёх свидетелей, если со слугами, то ещё больше.

— Думаете, для того, кто знает колдовство, проблема заворожить глаза и скрыть своё отсутствие? И кто из нас идиот?

Это было как состязаться со змеёй в гибкости или с гиеной в глубине укуса. Шибер Шул имел не просто опыт, а огромный опыт по части передёргивать, перевирать, переворачивать и использовать в свою пользу. Что бы ни сказал профессор, всё в итоге оборачивалось против него.

Как много бы отдал Найрус за союзника в этой войне. Знающего повадки подобных тварей. Был бы рядом старина Гулле, уж задали бы Шулу вдвоём жару. Жаль, что не успел подружиться с кем-то ещё из расследователей.

И словно откликаясь на молитвы Найруса, появился очень крепкий старик в одежде, под которой чувствовалась кольчуга. На мужчине не было ливреи стражника, но форменные ножны поясного меча, ясно говорили, что, по крайней мере в прошлом, этот человек имел непосредственное отношение к войне с ночной армией. Дополняла вооружение острая дага, заткнутая прямо за пояс без ножен.

Почтенный возраст вошедшего Найрус определил только по состоянию кожи и глубоким морщинам. В короткой стрижке блестело совсем немного седых волос, а пышные усы на широком лице иней старости не тронул совсем.

— Найрус, это вы же? Меня зовут Невилл Гласс, я ветеран столичной стражи. Уволен на пансион в прошлом году по старости. Мой друг, Воин Чести, в самом начале вашей службы попросил прийти к вам на помощь, как только в этом будет нужда. И сегодня, когда старина Гулле... уверен, именно такой момент.

— Так-так-так, — ядовито прошептал склизкой внешности мужчина в форме Королевского Ока. — Посторонний на месте преступления. Узнаю безалаберность провинциальных сыщиков.

— Узнаю манеру королевских расследователей невнимательно изучать документы, — будничным тоном, без тени неприязни, но глазами выдав истинное отношение к королевским сыщикам, сказал ветеран. — Согласно параграфу тридцать шесть соглашения между четырьмя герцогствами, графством Дирвинд и королевством Лан о разграничении полномочий, определять, кто в расследовании посторонний, является прерогативой местного расследователя.

— Если дело инициировано им. Но дело об убийстве в доме Ловило инициировано Королевским Оком.

— На каком, интересно, основании?

— Убиты королевские рыцари из числа друзей принца Лара! И непонятно где сам принц? Если это не дело Королевского Ока, то я единорог и питаюсь сеном!

— Не льстите себе. Отпилить один рог козлу, это не значит, сделать его единорогом. Ведите дело о пропавшем принце в своё удовольствие и питайтесь хоть собственным навозом, на здоровье. Но Безжалостный — прерогатива местных сыщиков.

— Найрус сказал, что дело закрыто.

— Ну, я чутка постоял за колонной, послушал... Вы сообщили такие интересные новости... Думаю, святая обязанность Найруса возобновить следствие. Благодарим за помощь.

Слизняк был раздавлен и унижен. Мужчина, так умело использовавший в свою пользу всё, что говорит собеседник, был бит в той же манере.

Найрус с благодарностью посмотрел на Невилла и почувствовал прилив сил.

— Долг платежом красен. Раз нам так помогло Око Короля, то пришла пора раскрыться пошире и Оку Герцога. Сейчас я, его начальник, докажу, что следствие с первых шагов взяло неверный след. Тот, кого вы назначили подозреваемым, всего лишь случайный свидетель.

Не забывая сдабривать свою речь обилием специальной медицинской лексики, чтобы слизняк сполна почувствовал себя дураком, Найрус осмотрел трупы и восстановил картину, что два рыцаря, зачем-то маскировавшиеся под молодых купцов, перебили Бесов Ставрога, но и сами пали в схватке. Безо всяких третьих сил.

— Но мы застали мальчишку добивающим последнего из кавалеров саблей в спину!

— Господин Шул! Я понял причину вашего хорошего обоняния! Это компенсация потери других чувств. Я уже убедился, что вы надорвали на работе слух, теперь ясно, что и зрение у вас не ахти. Вы вообще заглядывали в раневой канал? Саблю не выдёргивали рывком, как освобождают оружие после убийства, а вытаскивали осторожно. Отсюда делаем вывод, что мальчик пытался спасти мужчину, он ещё дышал. О, что мы видим! Да это же подобие корпии из чьего-то рукава. Какой предусмотрительный убийца! Зажал рану, чтобы человек не истёк кровью, когда вынимал саблю!

— И всё равно... у меня... у меня нет оснований отпускать юношу. Там ещё труп. Парню истыкали спину крестьянским ножом, — убийца обронил оружие, — и сбросили с крыши. Ни кавалеры, ни бандиты крестьянских ножей не используют. И да, у мальчишки свежая рана.

— И она от какого оружия? Точно от сабель бандитов или рыцарей? Вы опять не осматривали раневой канал? И, кстати, что говорит сам юноша?

— Он вообще отказывается говорить без присутствия защитника.

— Это его право.

— Не совсем. Я могу ещё три дня не допускать защитника в интересах следствия. И в тот же срок у меня есть право применить пытку.

Ага. Применишь. Одно дело — арестовать сына Воина Чести, другое — пытать. Да тюрьму снесут, а тебя в землю втопчут. И потом, мать-герцогиня просто не допустит такого унижения герцогских свобод.

Впрочем, насколько Шибер бесшабашный в этом отношении? Не будем рисковать.

Перед внутренним взором Найруса запрыгали строчки законов, знанием которых в своё время он так поразил Воина Чести.

— Ой, господин Шул. Вряд ли получится. Мы не можем предоставить вам пыточную. Как-то последние пять лет в столице обходились без устарелых методов, и Воин Чести велел передать помещение под другие нужды. Нам нужно не меньше недели, чтобы оборудовать всё заново.

— Ладно. Будем пытать без специального помещения. Я найду способ.

Шибер засмеялся и как-то своеобразно щёлкнул пальцами. Невилл изменился в лице, когда увидел этот жест. Профессор сделал себе пометку в голове, спросить, в чём причина, когда они останутся наедине, и продолжил разбивать королевского расследователя.

— Извиняюсь, не выйдет. Вы можете применять только пытки из устава, только в специальном помещении и только инструментами, которые предоставляю вам я. Пока предоставить нечего.

Шибер опять щёлкнул пальцами в странной манере (Невилл нахмурил лоб, словно пытался что-то вспомнить) и сказал:

— Я попробую обойти это правило, обратившись непосредственно к герцогу, или, если его отсутствие затянется, к матери-герцогине. Всё-таки принц крови похищен или, возможно, убит. Любые препятствия следствию могут быть расценены как покровительство преступникам. А это уже как расписаться в предательстве династии своего сеньора. Господа рыцари, выведите заключённого и отведите в самую сырую камеру. Позаботьтесь, чтобы он сидел в большой компании, и сокамерники знали его родословную. Быть может, после столкновения с той горячей любовью, которую испытывают каторжане к сыновьям стражников, щенок станет сговорчивей.

Рыцари вывели кузена Ти в кандалах. Юноша сохранял делавшее ему честь спокойствие.

— А вот и нет, никаких сырых камер, — помотал головой профессор. — Вы вольны арестовать кого угодно, но в какой камере он будет сидеть, по закону решаем мы. У нас, как назло, свободна только одна. Одиночная. С хорошим светом, кроватью и письменным столом.

Кузен Ти улыбнулся, чем вывел из себя Шибера. Он дал пощёчину юноше, как привык поступать с арестованными. Но это не был обычный арестованный.

Спасибо за повод, — успел подумать Найрус. Он никогда не занимался кулачным боем, но обладал знанием уязвимых точек на человеке и солидным весом, который худо-бедно, но умел вкладывать в единственный удар. Для серьёзных конфликтов этого было мало, но поставить на место одного слизняка хватило с избытком.

Шибер упал на спину, вопя и закрывая ладонями сломанный нос, профессор похлопал по плечу кузена Ти, тряся второй рукой, чтобы унять боль в костяшках, кузен Ти поднял большой палец в знак одобрения.

Рыцари опустили забрала и схватились за оружие, но реакция человека, которому они годились в сыновья, если не во внуки, оказалась быстрее.

— В ножны меч, малыш, в ножны меч! Иначе твой приятель если не помрёт, так лишиться глаза. Его не жалеешь, себя пожалей. Против шести алебард твои железки не помогут.

Назвать дорогие, намного дороже тех, которые носят самые богатые рыцари Блейрона, латы железками — неслыханная наглость. Но Невилл был прав. С одним алебардщиком у рыцаря королевства ещё был шанс, но против шести — нет. А его приятеля ветеран ночной стражи держал в заложниках, вставив кинжал в прорезь забрала.

— А ты, парень, не дёргайся. Если думаешь, что кольца гарды помешают даге дойти до твоего мозга, то это будет последняя мысль в твоей глупой башке!

Рыцарь впервые столкнулся с кинжалом, специально созданным для фехтования, но что им можно добить латника не хуже, чем старым добрым квилоном, догадывался, поэтому оставил попытки к сопротивлению. Была бы при Невилле разновидность даги под названием дагасса (копьеобразный клинок с гранями по каждой голомени), он мог бы угрожать заложнику не только через щель забрала, но и, используя слабые места доспеха.

— Вы совсем свихнулись? Нападать на посланников короля! — крикнул Шибер, силясь остановить кровь.

— Никакого нападения, — хладнокровно ответил Найрус. — Мы лишь защищали, причём в интересах не своего, а королевского следствия, основного подозреваемого. Это наша обязанность. В законе написано «от любого нападения», без уточнений, что у расследователей особые права.

Профессор довершил триумф, осмотрев рану юноши, и признав, что она настолько опасна (на самом деле ерундовая), что заключённого необходимо направить не в тюрьму, а в лазарет. И да, кандалы способствуют ухудшению его здоровья, придётся снять.

— Тебе это даром не пройдёт, лекаришка! — сказал на прощание Шибер и велел рыцарям седлать лошадей.

Но и здесь его ждала неприятность. Рыцарские кобылы оказались каждым копытом ну очень похожи на лошадей, числившихся в недавних преступлениях банды конокрадов, и Герцогово Око было вынуждено наложить арест до выяснения обстоятельств.

Обгоняя на резвой карете бредущих пешком королевских рыцарей и королевского сыщика, Найрус напомнил, что расселение коллег тоже в его компетенции. И он вынужден сообщить о выселении из служебной гостиницы в связи со срочным ремонтом, но обещает подыскать что-нибудь на конюшне.

— А вот здесь ты лишку хватил, — сделал порицание Невилл, когда сыплющий проклятьями Шибер остался далеко позади. — Теперь ты не просто дал ему понять, кто здесь хозяин, а кто гость, а сделал своим личным врагом.

— Словно его сломанный нос нас навечно не поссорил, — засомневался профессор.

— Удары по самолюбию, в отличие от ударов по морде, не забываются. И утереть нос и дать по носу — нормально в наших играх с королевскими сыщиками, но гостиницы лишать... ты нарушил негласный кодекс.

Некоторое время они ехали молча. Первым нарушил паузу кузен Ти.

— Бедный папа... Бедная Фейли... я всё слышал... там тонкие стены.

Больше говорить он не мог, как и делать равнодушный вид. Ти закрыл наполнившиеся влагой глаза.

Найрус не стал его утешать. Он понял, за лучшее сейчас будет просто оставить юношу в покое.

У Купеческого моста профессор предложил Невиллу немного пройтись. Карета повезла кузена Ти в лазарет, Найрус проводил её задумчивым взглядом, а потом крепко пожал руку ветерану столичной стражи и признался, что без его помощи не справился бы с Шибером. Как хорошо, что у Гулле есть такие друзья.

— Я... я дал маху, назвав себя его другом — смутился Невилл. — Когда-то мы, и, правда, дружили. Я был наставником Гулле. Но потом... наши взгляды в методах следствия разошлись... Я соврал, меня уволили не по старости. Мне шестьдесят два, но в рубке на мечах и камехте равных Невиллу во всём Герцоговом Оке отыщется от силы человек шесть. Я... я... в общем, если Гулле по праву заслужил прозвище Воин Чести, то меня так никто не назовёт. Каторжане звали меня «Невилл Тяжёлая Рука». Почему?.. Возможно, как-нибудь поймёте, Найрус.

— Но... Гулле же вас попросил...

— Да ничего он не просил. Так, заходил в день, когда вас нанял, проведать, поговорить. А уж я сам, как услышал, что его взяли атаманы, счёл личным долгом предложить свои услуги.

Профессора так и подмывало узнать подробности, где именно разошлись в методологии следствия старые знакомые, но он понимал, что сейчас не стоит об этом говорить. Поэтому Найрус заговорил о деле.

— Что вы думаете...

— Можно на ты.

— Что ты думаешь об этом слизняке?

— Думаю, он ведёт свою игру, очень и очень тёмную. Главное, он не случайно оказался в Блейроне. Шибер целенаправленно хотел найти принца Лара.

— Зачем?

— Что и любопытно. Принц Лар самый младший из четырёх братьев. Ему не светит престол. Он неинтересная фигура для любителей самых изощрённых интриг. К счастью, у Лара, как я слышал, нет по этому поводу никаких порушенных амбиций. Он ведёт жизнь, полную приключений, инкогнито передвигаясь по королевству и путешествуя по миру. И до сего момента всем, даже родным братьям и отцу было наплевать, где он и что с ним. И вдруг... внимание самого королевского расследователя...

— Кстати, ты как-то поменялся в лице, когда Шибер защёлкал пальцами. По особенному защёлкал, у меня так, например, суставы не гнутся.

— Да. Я уверен, что никогда раньше не видел этого человека, но подобный жест мне очень знаком. Только не могу вспомнить почему. Пойми, я уже немолод.

— Хорошо. Надеюсь, когда мы освободим Гулле, вы снова подружитесь.

— Вряд ли... после всего, что между нами произошло... встретиться, поговорить без особой неприязни, но и без прежней симпатии — это да. А дружить...

— Поживём-увидим. И спасибо тебе ещё раз, Тяжёлая Рука.

* * *

— Спасибо вам, славные граждане Республики Баржи!

— Вернёшь доблестью на полях сражений, Рыцарь Бежевая Сорочка!

Мальчишки засмеялись.

Рисковать быть арестованным, добираясь незнакомыми улицами, не пришлось — парни довезли на плоту до самого Купеческого моста. Теперь всего двадцать минут пешком или десять бегом, и дом дяди.

Какое маленькое расстояние. И как долго он не может его преодолеть. Если уж и сейчас что-то помешает... Бличу точно пора задуматься, а не переводится ли его имя как Счастливчик.

— Подождии! Я не могууу так быстро!

Блич, готовый плеваться от досады, вернулся за малышкой Лу. Нет, насчёт двадцати минут пешком с такой супругой, он, конечно, сильно преувеличил.

— Малышка Лу, ты можешь хоть немного ускориться?

— Не ори на жену! Силы Света, и этому человеку я отдала лучшие годы жизни!

— Хватит цитировать ни к месту разговоры мамы с папой! Какие годы, ты в своём уме? Мы женаты меньше одного дня!

— Да с тобой один день за десять лет считается. Я для него ничего не жалею, а он меня две минуты подождать не может. Хорош муженёк!

— Вообще-то я вне закона сейчас, а ты вообще уехала лечиться от лишнего веса, как говорили в таверне. Забыла? Что будет, если тебя встретят соглядатаи отца, а меня люди, алчущие награды за поимку убийцы? И, правда, не понимаешь?

В поисках сознательных подданных, готовых поймать преступника, Блич с тревогой оглядывался по сторонам, пока тень разведывала дорогу впереди. О том, что нападения случаются не только с фронта и с флангов, но ещё и с тыла, он вспомнил, только когда несколько рук схватили за одежду — кто-то подкрался к нему сзади.

Блич почти застонал.

Опять! Практически, у самого родного дома. Да уж. Воистину Счастливчик!

Четверо парней из ночной армии (понял по татуировкам) притащили Блича и малышку Лу к берегу. Блич несколько раз пытался вырваться, но держали его крепко. Лу вздумала было кричать, но ей показали нож, и желание звать на помощь пропало. Увы, плот ребятни, на чью поддержку Блич рассчитывал, уже уплыл.

Бандиты усадили подростка и девочку в лодку и поплыли в сторону, противоположную Республике Баржи.

Блич безо всяких объяснений понял, что его выцепили как племянника Воина Чести. Он решил не сопротивляться, потому что хотел оказаться вместе с Фейли и дядей. А уж там втроём придумают план побега. Вот только надо будет, как причалят, выдать условие, чтобы освободили малышку Лу.

Но бандиты понятия не имели о том, чей он племянник. Они приняли его совсем за другого полёта птицу.

— Ну, я, конечно, знал, что новый король Тропы лихая голова, и что в команде у него тоже одни лихачи, но ты, паренёк, и, правда, всех переплюнул. Это ж такое бесстрашие — бродить возле дома Воина Чести. Да ещё с дурманом на кармане!

Блич и так ничего не понимал, а второй бандит, перечитав сорванное со стены объявление, ещё больше запутал.

— Волос — светлый, глаз — голубой, возраст — юный, взгляд — честный... Приметы сходятся. Уважение, браток! Такое уважение! По курьерским делам в столицу прибыл, а бандитская душа не удержалась и на разбой повела. И в чей дом! Самого Золотого Бочонка!

— Только зря ты на это дело ещё и стражева щёнка подписал. Никогда не выйдет из стражниковой крови путного бандита, — высказал своё мнение третий бандит и с тревогой спросил: — Надеюсь, ты ему хоть руку не жал? Кодекс праведного не замарал?

— А ещё и банду Ставрога почти в одиночку перерубил! — восхищался четвёртый солдат ночной армии. — Говорят, богатство не поделили. Бесов вдвоём... Ты герой, браток! Настоящий герой! Хотя, конечно, народу лишнего покрошил немало на прошлой неделе. Так вот, кем был Безжалостный! Даже страшно представить, если малолетки Тропы на такие подвиги горазды, то какой дикости от взросляка ждать! А чего тебя такого крутого в курьеры определили? Ну, понятно, в наказание за какие-то грехи перед обществом.

До Блича начало доходить. В объявлениях, где его с кузеном назначили преступником, ответственным за побоище в доме Золотого Бочонка и за преступления какого-то Безжалостного, нигде не было сказано, что Блич родственник Ти. Вот только почему они его ещё и считают обладателем какого-то дурмана?

— А хорошо вы придумали! А мы-то, без дурмана уже который день — ломает нас. Всё ждём парня в одном ботинке. А он, оказывается, вон где бродит. Почему в условленное место не пришёл? Что? Засаду стражи просёк? Я так и думал.

Умей Блич врать, он бы охотно согласился, что да, великий вор и гений поединков. Придумал бы что-то про дурман, куда его дел. И использовал бы авторитет, какой приобрёл у бандитов, чтобы узнать, где атаманы держат Фейли и дядю. Но Блич не мог говорить неправды. Поэтому на вопрос «где дурман?» просто промолчал.

— Э, браток. Ну... чего ты? Я понимаю, не по твоему высокому чину курьерские дела, но раз уж подписался, так давай. Видишь знак? Я дурман у тебя принять должен. Не томи. Знаешь, сколько праведных каторжан ломает? Всё ждали поставок Тропы, да у вас там коронация и все дела.

Блич молчал. Ах, был бы на его месте кузен Ти!

Надо попробовать соврать. Хотя бы раз! Ради дяди и сестры!

Но стоило только подумать об этой мерзости, как язык сам собой наливался свинцом, а ноги делались ватными. Будущая ложь казалась убийством самого себя.

А даже если убийством? Что он, слабак пожертвовать собой во имя родных?

Но нет. Горло перекрывает рвота перед первым же лживым словом.

— Э, браток? Чего, укачало? Ну, давай, давай, только за борт смотри, чтоб не перевесило. К берегу, парни, к берегу! Безжалостному плохо.

Мальчика, который лишился одного ботинка, чтобы унять девчачью истерику, приняли за бандитского курьера по этой примете. И какой-то псих-сыщик назначил убийцей, державшим в страхе весь город. Его, самого, наверное, миролюбивого подростка в мире.

Всё это было бы очень смешно, не будь так плачевно.

А что если представить, что это всё игра? Как с Республикой Баржи и её преданным Рыцарем Бежевая Сорочка.

Но ничего не получалось. Блич сам себе не мог объяснить, почему, но он ясно и чётко понимал, что с кузеном Ти и с мальчишками Баржи игра была правдой. Он, действительно, был драконом и, действительно, рыцарем Республики в тот момент, оставаясь при этом обычным мальчиком-тенью. А здесь... нет, ложь. Обыкновенная ложь, если он подтвердит, что Безжалостный, перед этими четырьмя бандитами.

— Слушай...я понимаю, ты боец славный, и кто мы против тебя? Но есть же простое уважение. Не зарывайся, браток.

И вдруг самый нервный бандит сорвал с пояса тесак и завизжал:

— Да мне плевать, кто он и как дерётся! Мне не жить, если сегодня не приму дурмана! У меня выхода нет!

У бандита выступила на губах самая настоящая пена. Блич пожалел, что побрезговал вооружиться ножом Ставрога. Впрочем, даже с мечом у него было бы мало шансов. Люди, которых ломает жажда дурмана, обладают силой оборотня и неистовством росомахи.