Ненаписанное богами

Глава 1

Маэра

«Не смотри вниз. Голову выше. Плечи назад. Веди себя уверенно, Маэравел. Нужно выглядеть уверенно, что бы ты ни делала».

Я повторяю наставления матери как мантру, стоя в очереди вместе с чересчур оживленными гражданами Фараэнгарда, которая уже тянется вниз по Пику Надзора Богов. Солнце еще даже не зашло. Я сжимаю губы в тонкую линию, ругая себя за глупость. Мне следовало выйти на рассвете, чтобы пробраться по этой узкой мощеной дорожке, пока первые лучи не озарили горы.

У меня только одно платье, если так можно назвать клочок из шелка и перьев, который больше похож на нижнее белье, нежели на одежду, и я не смогу надеть это снова. Носить что-то дважды, будучи жителем Фараэнгарда, все равно что кричать людям и богам: «Я бедная и бесполезная».

И неважно, что на платье мы потратили больше, чем на еду для нашего отряда повстанцев на целый месяц. Эта мысль распаляет знакомую ярость в груди и заставляет мои холодные щеки гореть.

Гнев быстро сменяется тревогой, когда из столицы Эдессы, спрятанной в долине под нами, медленно подъезжает карета. Копыта пятнистых серых лошадей бьют по неровной брусчатке с резким металлическим звоном. Они фыркают и ржут, продолжая тянуть карету вверх по крутому узкому склону. Я не опускаю глаза, но закрываю их, когда тонкая струйка пота стекает по моей спине, несмотря на прохладный воздух. Прижимаюсь ближе к склону горы, пока кончики пальцев не касаются камня за спиной. Я не осмеливаюсь подойти ближе, поскольку не могу испачкать платье, но расстояние между мной и лошадьми помогает ослабить тревогу, чтобы снова открыть глаза.

«Не смотри вниз. Голову выше. Плечи назад».

Совет простой, но для девушки, рожденной в семье крепостных — трудновыполнимый. Смотреть в глаза фараэнгардцу — поступок, за который обычно полагается порка, — одно из самых сложных испытаний в моей жизни.

Но не самое сложное. Даже близко.

Так что, я держу голову выше, отвожу плечи назад и вежливо киваю людям вокруг. Но улыбаться не могу. Изысканно одетая девушка в открытой карете, которая с грохотом катится мимо, указывает на меня пальцем, а презрительная ухмылка превращает ее красивое лицо в уродливую рожу.

— Гляньте-ка на эту, — говорит она своей компании, и двое мужчин поворачиваются, чтобы получше разглядеть меня.

Мой взгляд останавливается на самом вычурном из них. Рукава у него раздуваются, как переполненные карнавальные шары, — сплошная напыщенность без особого смысла. На его наряде красуется королевский герб. Возможно, именно он моя цель. Желудок резко сжимается, и я вдруг чувствую благодарность за то, что сегодня нам не хватило еды.

— Ох уж эти деревенские девчонки. Смотрите, у нее мурашки. И даже нет пальто! — тянет слова девушка.

Все смеются.

Конечно, это было жестоко, но я не могу сдержать вздоха облегчения, сорвавшегося с моих губ. Они думают, что я дочь одного из фараэнгардских повелителей, управляющих Селенцией.

Их карета останавливается у входа в престижное заведение «Багровое Перо», и они сразу же направляются внутрь. Публичный дом встроен в гору, вдали от величия Эдессы, раскинувшейся в долине внизу. Конечно, «Багровое Перо» не предназначено для удобства жителей. Оно создано для воинов Альтора, живущих на вершине Пика Надзора Богов.

Девушка передо мной в очереди оборачивается и мягко улыбается. Как и все здесь, она одета так, чтобы произвести впечатление. Платье в пол алого цвета демонстрирует разрез, обнажающий левую ногу до самого бедра. Образ дополняет наброшенная поверх меховая черная шуба, вероятно, из рыси. Она и ее спутник — очаровательные лорд и леди, пришедшие взглянуть на воинов Альтора или, что еще лучше, переспать с кем-то из них.

Борясь с желанием опустить глаза, я встречаюсь с ней взглядом.

— Не обращай на них внимания, — говорит девушка. — Рожденные кровью всегда жестоки. Думаю, они просто не могут иначе.

«Рожденные кровью». Это термин, который я не до конца понимаю, за исключением того, что он явно противоположен понятию «рожденный в семье крепостных». Противоположен мне.

— Конечно, — отвечаю я, отмахиваясь от их жестокости. Я здесь не для того, чтобы создавать повстанцев из граждан Фараэнгарда. Какой в этом смысл? Я мельком бросаю взгляд на роскошную шубу девушки — здесь нет ни малейшего следа нужды. — Ничего страшного.

Она снова улыбается и берет за руку мужчину, стоящего рядом с ней.

— Я тоже родом из Протектората. В Эдессу приехала всего два года назад, — говорит она, подмигивая. — Нам, деревенским девушкам, нужно держаться вместе.

Мне удается улыбнуться, и я изо всех сил стараюсь, чтобы улыбка не вышла печальной. Она, может быть, и деревенская девушка, но точно не крепостная из Селенции.

Впереди начинается суматоха, воздух наполняется еще большим предвкушением. Открывают двери «Багрового Пера». Несколько человек, стоящих впереди очереди, проходят внутрь, и их радостные крики добавляют восторга атмосфере. Один из стражников медленно проходит мимо постоянно растущей очереди, зажигая красные стеклянные фонари вдоль мощеной дорожки, готовясь к надвигающейся темноте. Он оценивающе разглядывает людей, словно мать, выбирающая продукты на рынке. Затем останавливается передо мной, и я тоже встречаюсь с ним взглядом.

Он бесцеремонно осматривает меня с ног до головы, а я заставляю себя стоять на месте, не отступать и не прятать лицо за волосами. Для крепостной ужасно попасться на глаза фараэнгардскому мужчине, но сегодня я не крепостная. Сегодня я — деревенская девушка из Фараэнгарда.

Его рот кривится в похотливой усмешке, пока он медленно и нагло продолжает разглядывать меня. Я точно знаю, что он видит.

В большинстве случаев для крепостной, такой как я, красота — это проклятие. Многие селенцианские семьи уродуют своих красивых дочерей огнем, кислотой или лезвиями, когда те еще маленькие, чтобы они не привлекали внимания солдат. Однако у моих родителей не хватило духу на такое, да и доброта наших повелителей делала это ненужным. Мы были в безопасности и под защитой в нашем уютном коконе.

Пока все не изменилось.

Но я не зацикливаюсь на этом, потому что сегодня моя красота — благословение богов. Не Амариэль, богини любви и желания, и не Серефель, богини удачи и везения. Нет, моя красота — благословение Таяны, богини войны и правосудия. Это оружие, и я намерена использовать его с умом.

Сегодня утром мама несколько часов потратила на мои волосы, расчесывая длинные черные локоны, пока они не заблестели, а затем заплетая их в замысловатый пучок на затылке. Она оставила несколько прядей, обрамляющих лицо, и завила их горячими щипцами. Мои необычные голубые глаза идеально подчеркнуты темной сурьмой, а пухлые губы накрашены кроваво-красной помадой. Мама вычистила всю грязь из-под моих ногтей и с помощью кислоты убрала мозоли с ладоней и стоп. Я даже надела украшения — комплект жемчуга, который наш отряд украл год назад специально для этого момента, — и пару туфель на высоком каблуке с ремешками, в которых мне пришлось неделями учиться ходить, прежде чем смогла уверенно шагать по лагерю.

— Ты здесь новенькая, — говорит стражник, закончив рассматривать мое лицо.

Я не отвечаю. Во рту будто комок ваты. Сейчас я не смогла бы сказать ни слова, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я слегка склоняю голову в знак согласия и надеюсь, что он примет мое волнение за высокомерие.

— Из Протектората?

Он имеет в виду Селенцию. Я киваю.

Стражник улыбается.

— И одна? — спрашивает он.

Больше всего на свете я жалею, что мы не смогли позволить себе купить два платья. Жалею, что даже если бы у нас чудом нашлись на них деньги, никто другой в лагере не смог бы говорить, как я, читать, как я, ходить, разговаривать, есть и даже сидеть, как я.

Но никто другой не провел годы в блаженной, слепой, глупой любви к сыну повелителя. Никто другой не учился читать и вежливо разговаривать. Не учился смотреть им в глаза. Знакомый обруч тревоги начинает сжимать мою грудь, перехватывая дыхание.

Только не сейчас. У меня не может случиться приступ именно сейчас.

Прежде чем я успеваю ответить или хотя бы кивнуть, девушка рядом со мной просовывает руку мне под локоть, будто мы старые подруги. Сжимающая мою грудь тревога ослабевает.

— Конечно, не одна! — говорит она. — Она здесь с нами, — и указывает на мужчину рядом с собой.

Лицо стражника мрачнеет, но он все же машет нам рукой, позволяя пройти.

— Хорошо. Вы трое, — приказывает он.

Девушка вскрикивает от радости, в то время как стоящие рядом выражают недовольство, ворчат и цокают. Она быстро тянет меня вперед, прежде чем стражник успевает передумать. Он продолжает двигаться вдоль очереди, поднимая длинный шест, чтобы зажечь фонари. Красный свет мерцает на открытом горном камне.

— Мое сердце сейчас просто выскочит из груди! — шепчет девушка мне на ухо, когда мы отходим подальше от стражника. — Я Луисса.

— Маэравел, — с трудом произношу я пересохшими губами, но, кажется, Луисса меня не слышит. Она слишком увлечена происходящим и смотрит на «Багровое Перо» с восторженным трепетом, словно на храм. И в какой-то мере оно действительно на него похоже: величественное, с крылатыми боевыми конями — фараварами — и эпическими сценами сражений, высеченными в камне. Но что еще важнее, жители Фараэнгарда так рьяно кланяются и ублажают Альторов, благословленных богами, чтобы те защищали нас от кхер'зеннов по ту сторону моря.

Я слишком крепко держусь за руку Луиссы, когда мы подходим ко входу. Нас встречают две деревянные двери, каждая примерно в три раза выше меня, а я высокая девушка. На них вырезаны огромные крылья, по одному с каждой стороны, соединяющиеся посередине.

Луисса трет мои руки своими теплыми ладонями, и я впервые осознаю, насколько сильно замерзла. Мы решили, что покупать пальто не нужно. Но, черт возьми, после нескольких часов ожидания на снегу практически в нижнем белье с перьями я, наверное, близка к обморожению.

— Ты такая холодная! — говорит Луисса. — Но твое платье просто великолепное. Ты правильно сделала, что не надела пальто. Думаю, именно это и помогло нам попасть внутрь! Ты можешь поверить, что мы скоро встретимся с Альторами? Я видела одного, но только издалека, один раз. Такое чувство, что это все это сон, — она едва успевает дышать между словами, пока не оборачивается к мужчине, тихо идущему за нами. — Разве не так, Натал?

— Так, — отвечает он, и его восторг кажется искренним. Он облизывает губы.

Когда мы подходим к двери, нам с Луиссой подают напитки в стаканах. Мама предупреждала меня об этом. Альторы, защищающие королевство, не имеют права заводить детей, поэтому женщины, желающие развлечься в «Багровом Пере», принимают противозачаточные средства.

Луисса одним глотком осушает содержимое. Мои холодные пальцы неловко держат стакан, и я чуть не роняю его, когда наконец осознаю, что собираюсь сделать. Шок от того, что мне удалось попасть сюда, что я вот-вот окажусь лицом к лицу с одними из самых влиятельных мужчин в Фараэнгарде, парализует меня. Страх перед тем, что будет дальше, делает меня неуклюжей.

Стражник у двери сурово смотрит на меня.

— Все должны выпить это. Без исключений.

Я подношу стакан к губам и опрокидываю его. Густая жидкость медленно стекает вниз, ее горечь остается на языке. Дрожащими руками я возвращаю пустой стакан стражнику и снова цепляюсь за руку Луиссы. Я знаю, что мы не подруги. Если бы она знала, кто я на самом деле, то бросила меня, как горячую картошку. Но каким-то образом эта девушка становится для меня утешением.

На мгновение я замираю, любуясь роскошью вокруг. Сотни свечей стоят в вдоль стен в подсвечниках и на люстрах по всей большой комнате, их пламя отражается в отполированном серебре и золоте. Воздух наполнен богатым и пряным ароматом, отчего у меня урчит в животе от голода. Столы ломятся под тяжестью еды — жареной птицы, ветчины, тарелок с фруктами, которых я никогда не видела, сыров, хлеба, пирогов и выпечки. Этого хватило бы на неделю целой толпе. Вопиющее расточительство вызывает у меня еще большую тошноту, чем мои нервы.

Люди еще более ослепительны, чем еда: каждый, казалось, пытался одеться еще более вызывающе, чем предыдущий. Их одежды ярко-красные, золотые, зеленые и даже фиолетовые. Рукава пышные, разрезы высокие, а сапоги блестят как зеркало. Они смеются так громко и беззаботно, словно внешнего мира за пределами этих горных стен не существует.

Полагаю, для них его и правда нет.

Все именно так, как мне описывали: отчасти игорный притон, отчасти таверна, отчасти развлекательный зал. Это идеальное место для отдыха гордости Фараэнгарда — Альторов. Я снова окидываю взглядом комнату и замечаю винтовую лестницу, ведущую наверх, к комнатам для удовольствий. Второй этаж предназначен для… групповых развлечений, а каждый следующий, судя по всему, становится все более приватным.

Комната передо мной уже кипит важными людьми. Члены королевской семьи отдыхают за дальними столами, потягивая вино, генералы толпятся вокруг столов в боковой комнате, играя в карты, советники короля собираются возле ветчины. Рабы с опущенными головами и согнутыми спинами пробираются сквозь толпу, тихо скользя между телами и исчезая из поля зрения всех остальных.

Всех, кроме моего.

Я окидываю толпу взглядом, Луисса болтает у меня над ухом, пока мои глаза не находят Дрейса, несущего поднос с вином и медовухой. Как и каждый раб в Фараэнгарде, он носит золотую цепь, туго обхватывающую шею. Ее, вероятно, надели на него при рождении и оставили там, пока его тело не выросло настолько, что ту стало невозможно снять. Теперь это часть его самого. Дрейс держит голову опущенной, смотрит под ноги, пока не замечает отличительный белый шлейф моего платья, украшенный перьями. И тогда он тайком указывает на мужчину, стоящего рядом с фруктами.

Мое сердце бешено колотится. Потому что перед мной стоит человек, которого я должна соблазнить сегодня вечером. Монстр, похитивший всех наших мальчиков. Генерал Разек Вортан. На нем парадная форма, глубокого красного цвета с золотой вышивкой, соответствующей его званию. Высокий воротник пальто стоит прямо и величественно, на груди сияет дюжина медалей. Каждая из них — свидетельство того, скольких людей, моих людей, он растоптал своими сапогами. Его глаза бледные и пронзительные. Волосы светлые, коротко подстриженные. На нем нет ни одного шрама. Да и с чего бы им быть? Мой народ не может дать отпор.

Я смотрю на него так долго, что Луисса начинает впиваться ногтями в мою руку, пытаясь потянуть меня туда, куда хочет: к столу Альторов в глубине зала. Я не отвожу взгляд до тех пор, пока генерал наконец не чувствует его и не встречается со мной глазами. Он медленно улыбается, задерживаясь на моей груди и обнаженном животе благодаря глубокому V-образному вырезу платья. С ним что-то не так. Это очевидно по тому, насколько долго он смотрит, как двигается, пробираясь сквозь гостей, направляясь прямо ко мне. Все слишком продумано, как у хищника, загоняющего добычу в угол.

Хочется развернуться и убежать. Я не охотница и не воительница. Не боец. Я даже не настоящая повстанка. Не совсем. Я та, кто остается в лагере с детьми во время рейдов на фараэнгардских солдат. Готовит еду, присматривает за малышами и помогает с тренировками. Именно поэтому остальным было страшно посылать меня сюда. Не только я ненавидела тот факт, что была единственным вариантом.

А вот и его ключи, свисающие с цепочки, прикрепленной к внутреннему карману красного пальто с пышными рукавами. Мои пальцы зудят.

Эти ключи — все.

Он отрывает взгляд от того места, на котором задержался, и его бездушные глаза заставляют меня задрожать.

Но я не смотрю вниз.