Не в этот раз

Глава 8

Мороз с утра оказался неожиданно кусачим. И ладно бы идти, но мне пришлось долго — полчаса? — перетаптываться перед входом в десятую школу: автобус, явно предназначенный для поездки, был закрыт, а внутрь здания меня не пустили, потому как я имел неосторожность сказать, что не учусь здесь, а просто хочу погреться. Потом-то я сообразил, что надо качать права, звать старших и прочая, но дежурные на входе и неожиданно примкнувшая к ним техничка просто не стали меня слушать. Вот только на днях вспоминал про то, как тут все замечательно относятся к детям — и на тебе…

В итоге, когда обычные ученики разбежались по классам, а массивные двери школы выпустили жидкую группу олимпиадников, я был капитально на взводе. В частности, всерьёз рассматривал вариант дождаться хоть какое-то начальство, высказать всё — можно даже матом! — а потом гордо развернуться и уйти домой. Однако, ситуация внезапно повернулась совершенно неожиданной стороной. Сначала вышедший откуда-то со стороны водитель завёл автобус и подал его к самому крыльцу. Потом пятеро школьников наперегонки заскочили внутрь, видимо, с целью побороться за передние места. Но самое интересное случилось дальше: из дверей вальяжно выплыла тройка женщин в годах. Мимо меня они прошли как мимо пустого места, но привлекать к себе внимание я не стал, уж больно интересные вещи они говорили:

— И вовсе некуда вам спешить, Раиса Ивановна, — уверенно вещала крупная дама с высоченной причёской в фиолетовых тонах. — Эти молодые из первой школы вообще с ума сошли, засунули вам шестиклассника! Сейчас его ждать придётся, вот посмотрите. Хорошо ещё, если он не заблудился тут где-нибудь, а то поедете за ним домой!

— Зачем нам вообще шестиклассник? — презрительно оттопырив губу, спросила самая молодая из них. — Что он там нарешает? И уж если так, почему было не взять кого-нибудь из нашей школы? Какая разница? Понятно же, что сначала будет 20 человек из «девятки», потом остальные свердловские, потом Тагил, Каменск, Первоуральск и только потом, может быть, мы…

— Да ладно вам, Раиса, — покровительственно возразила третья. — Мальчик ведь выиграл здесь. У старших выиграл. Я смотрела работу — очень чётко всё решено. Да вы же сами её проверяли, у вас же районка проводилась!

— Не помню я никаких вундеркиндов… — пробурчала молодая. Ну, как молодая — самая молодая из присутствующих. А так-то сороковник она отметила точно, и давненько.

Моя злость сменилась жгучим желанием «показать им всем». Поэтому, качать права я не стал, а тихонько, бочком-бочком просквозил мимо увёкшихся беседой мымр и скользнул в автобус. Внутри шифроваться уже смысла не было, и я громогласно поприветствовал всех присутствующих:

— Всем привет! Я Гриша, — и молчание было ему ответом, да.

Только пожилой водитель кивнул, усмехнувшись в седые усы, и повёл рукой в сторону салона: садись, мол, где нравится. Места было достаточно, несмотря на то, что заводчане модифицировали салон, демонтировав для каких-то своих нужд все сиденья из задней части автобуса. Ясно, была занята одиночная сидушка напротив водителя, на которой восседал старшеклассник, чрезвычайно гордый этим фактом. Ну и зря, по-моему — самое неудобное место. Ещё пара мальчиков сидела справа у двери, а за водителем — девочка и мальчик, каждый на своём ряду.

Я скинул с плеча свою сумку и тут же поймал пренебрежительный взгляд девочки. Чего это она? Но оббежал взглядом парней и догадался: ну конечно, не «дипломат»! В это время все почему-то умирали по этим дурацким чемоданчикам, и я-прошлый, если честно, не исключение. Эти неудобные пластиковые гробы были розовой мечтой любого школьника, особенно тех, кто постарше. Отцу где-то достали-подарили вообще люксовый, кожаный, мягкий и гладкий, чёрный и запредельно роскошный, но повседневно он им не пользовался — долго ли такое чудо протянет на советской стройке? Пару раз, помню, он брал «свою прелесть» в командировки в Москву, а всё остальное время кейс тихо пылился в шкафу. Папа предложит его мне, когда я поступлю в институт в Москве и поеду учиться, но к тому времени писк моды уже пройдёт, а я накоплю достаточно ума, чтобы равнодушно отказаться.

Я таскал в школу сумку с ремнём через плечо из паршивого коричневого дермантина. Она к этому времени пережила уже многое: и в воде тонула, и с ледяной горки на ней скатиться, когда фанерки под рукой нет — как «здрасссте», и чернила из ручки внутри протекали, и боёв «все против всех» в послужном списке — несчитано… Была она уже прилично потёртой, мягко говоря. А вот все трое пацанов в салоне бережно держали на коленях именно дипломаты. У четвёртого, урвавшего себе отдельное сиденье, дипломат тоже был, но парень уложил его на панель справа от себя. Я скептически хмыкнул, прошёл в салон и демонстративно перекинул ремень сумки через поручень сиденья — и не упадёт, и держать не надо.

Когда компания милых дам, сократившаяся до двух голов, сунулась в салон, я мог с чистой совестью изображать, будто я тут уже давно. Аж корни корни пустил. Сначала меня опять не заметили, но стоило молодой помянуть «шестиклассника» — на сей раз уже с чётко различимыми истеричными нотками — как девочка встрепенулась, наклонилась к проёму двери и что-то прошептала. Училка осеклась на полуслове, взобралась по лесенке в салон, недоверчиво посмотрела на меня.

— Как там тебя… Литвинов? Из первой школы?

Я не стал открывать рот, чтоб случайно не вырвалось чего лишнего, и просто кивнул. Внимательно глядя ей в глаза. И она смутилась! Откашлялась, выдохнула, позвала вторую. Наскоро представились — вторая тётка оказалась работницей районо, согнали пацанов с козырного сиденья у дверей — им пришлось пересаживаться на следующий ряд. Ну и тронулись, наконец-то.

Я в дороге всегда сплю. Тем более, что ехать нам далеко и долго — никак не меньше трёх часов, плюс ещё по областному центру сколько-то. Идеальная ситуация, казалось бы, даже несмотря на то, что сопровождающие учителя решили устроить нам всем ликбез по правилам поведения, распорядку и прочему, но мне-то это без надобности, я это всё много раз проходил. Но в этот раз заснуть решительно не получалось. И чем ближе мы подъезжали к Свердловску, тем больше я беспокоился, и поделать с этим ничего не мог.

Было тому несколько причин. Во-первых, за день до выезда у меня дошли руки всё же глянуть — что там в выданных материалах для подготовки к олимпиаде? И к ужасу своему обнаружил, что не могу решить ничего. Ноль. Пустота. Оказывается, знания — это вовсе не гарантия успешного решения даже школьных задач! Больше того, я попытался воспроизвести что-то из будущей повседневности и после нескольких попыток выяснил, что могу в лучшем случае бездумно водить ручкой по бумаге, не понимая в написанном ни бельмеса. В итоге — еду на олимпиаду, будучи к ней совершенно неготовым. Прекрасно. Может, и правда было бы бы лучше «потеряться»? С другой стороны, от меня всё равно никаких подвигов и не ждут, в самом плохом варианте — останусь при своих.

Потом-то я засел за недлинный список задач плотно, и даже сумел что-то победить, но… через боль. Наверное, примерно так, как и решал их тогда, в шестом классе. И тут плавно выходит на сцену «во-вторых»: ничего похожего я не помню! Даже поездку такую не помню. Когда мне наша математичка сказала «едешь на область», я как-то и не задумался даже — участвовал ведь больше десяти раз только в областных, по куче предметов, чего тут такого? А потом задумался и как-то стало мне казаться, что всё это было позже. Старшие классы — сто процентов, по три области каждый год. Ну и дальше, куда удалось пробиться. В восьмом — вообще четыре, ещё какая-то гуманитарная ересь затесалась случайно, по приколу решил скататься, но никаких лавров там не снискал. В седьмом тоже был наверняка, на скольких именно — хороший вопрос, уже не вспомнить, но ездил, гарантия. А вот шестой… Да с таким примечательным отъездом… неужели я правда мог такое забыть? Если моя теперешняя жизнь двигается не по тем же рельсам, что и прошлая, то это может значить, что цена моему послезнанию — грош ломаный. И, кажется, первый хороший камень на эти весы я скину уже скоро, по результатам этих выходных.

А ещё — я, похоже, непозволительно расслабился. Как-то нечаянно уверовал, что если я помню многое из своей уже взрослой жизни, то взрослый я и есть. А это не так! Мозги-то у меня — те ещё, шестиклассные. Им до моего привычного состояния — ещё расти и расти, и сами по себе они не разовьются, тренировать требуется! То есть, для того, чтоб понимать и использовать всё то, что я там, в будущем, знаю, мне надо пройти тот же путь, с годами и десятилетиями пахоты взахлёб. А бесплатно ничего не будет!

Другое дело, что всё-таки кое-что я теперь знаю лучше, чем в первый раз. И как бы это не отразилось на стратегии совершенно принципиальным образом. К примеру: для того, чтоб снова достичь прежнего уровня в точных науках, их придётся всерьёз учить. Но вот есть ли в этом смысл? Я ведь знаю, что никакой науки толком уже не будет, я банально не успею, ну либо рассчитывать на эмиграцию в девяностых, а уезжать я по-прежнему не хочу. Конечно, если бы СССР вдруг каким-то чудом сохранился, тогда вполне можно было бы двинуть к сияющим высотам советской науки, но…Я — вряд ли успею сделать хоть что-то, в лучшем случае — подправить траекторию чутка, но не развернуть, нет. А сам Союз железно обречён, не вижу иных вариантов.

Больше того, я же с самого начала нацелился использовать послезнание для заработков в девяностые? А потом уже можно делать то, что по душе. Так вот, тут вырисовывается вариант: а что, если направить стопы свои в IT? Я ведь и так туда пришёл, только по очень уж окольной дорожке, и ойти вышло с преобладанием научной составляющей. А можно ведь и не мудрствовать, а просто намыть денег в мутной воде девяностых — хоть на той же бирже, а после сделать соцсеть. Технически — элементарно, вопрос только маркетинга, но если деньги будут — то и проблем минимум. Верну стену вместо Дурова, хе-хе.

Но тогда упор на математику представляется сомнительным. А на физику с химией, которыми я занимался не меньше, и подавно. Зато надо давить на социальную составляющую — друзья, знакомые, контакты, чтобы быстро собрать команду, когда это потребуется. Ну и сами компы… хотя пока что у нас тут в этом смысле пустыня натуральная. И ещё долго так и будет. А вот тут уже, кажется, можно и подсуетиться! К примеру, воспользоваться знакомствами — неужели никто не сумеет подогнать компьютерный класс? Пусть не прямо сейчас, через год-два, но всё же? Разводить того же Ельцина не заключать Беловежские соглашения — очень сложная задача, сколько-то реальной не выглядит, если честно, а вот выпросить десяток терминалов — вполне подъёмно, как по мне. Про дядю Витю я уж и не говорю — лишь бы у него в принципе такая возможность была.

Итого: матику на пару лет оставляем, пусть и в несколько урезанном виде, всё-таки, олимпиадные успехи очень удобны в качестве своеобразной индульгенции в школе. Если ты — конкурентный хотя бы на уровне области, то можешь воротить почти что угодно, и всё сойдёт с рук. А через два или три года, когда в СССР начнут проводить олимпиады по информатике, есть смысл переключиться на них. До этого момента нужно наработать актуальный для нынешнего времени опыт в этой теме, чтоб не сливать позорно первую свою область по инфе, как это случилось в «прошлой попытке». Между делом — пашем в жизни общественной: чтоб я всех знал и меня все знали. Идеально — если с лучшей стороны.

Найденный проблеск решения сказался положительно: я всё-таки заснул.

Проснулся я от толчка в плечо от пацана из соседнего ряда — приехали. Сопровождающие, перебивая друг друга, визгливыми голосами повторяли накачку из разряда «за всё хорошее и против всего плохого», но я почти и не слушал: здание школы-интерната, во двор которой наш автобус заехал, было хорошо знакомо. Я бывал здесь много раз. Кстати, по легенде-то мне ничего тут знать не положено, надо бы поаккуратнее. Или никому в голову столь сложносочинённые вопросы прийти не могут? На всякий случай поберегусь, всё же.

— Мальчики будут ночевать все вместе, скорее всего, на третьем этаже, — вещала Раиса. — В два часа обед, в шесть ужин. Сегодня никаких мероприятий не запланировано, время самоподготовки. Из корпуса не выходить! Особенно это тебя, Литвинов, касается — тебе лучше даже по этажу одному не ходить, а то ещё заблудишься.

Удержаться от презрительной гримасы было куда сложнее, чем перетерпеть смешки со всех сторон. Даже водитель не утерпел и высунулся из-за своей загородки. Впрочем, когда мы встретились взглядами, подмигнул он мне вполне доброжелательно. Что ещё приятнее, я не услышал никакого подтекста в реплике самого старшего парня, который сидел на блатном месте впереди:

— Всё будет хорошо, Раиса Ивановна, мы справимся. Не в первый раз!

В этом интернате общая раздевалка размещалась на первом этаже, шкафов в казармах… ой, простите, спальнях! не предусматривалось. Впрочем, мы приехали, видимо, раньше всех, внутри гулкого холла было почти пусто, за исключением пары дежурных старшеклассников в парадной форме, сидевших за партой напротив входа. Раиса с районошной дамой пошли к ним, а нам велели пока что раздеваться. Я и в автобусе сидел дальше всех, и после прижиматься к коллективу особо не стремился. Соответственно, в раздевалку зашёл последним. Ещё и повернул сначала не туда, пришлось искать, хоть и непонятно — оно мне точно надо было? В результате, вышел последним, даже Раиса уже записалась на входе и подошла к нам. Поймал на себе взгляды сразу всех — ну что опять не так? Оглядел себя быстро, потом давнул косяка на «товарищей по команде» и сразу всё понял: я был единственным, кто надел школьную форму. И единственным пионером вдобавок — галстук я повязал автоматом, будто в школу собирался. Даже девочка — по-видимому, семиклассница — уже щеголяла комсомольским значком.

А — пофиг. Я демонстративно перекинул через голову ремень сумки (чёрт, очки чуть не слетели!) и как можно более жизнеутверждающе заявил:

— Готов! К борьбе за дело… — и пусть кто-нибудь попробует возразить.

Спальня показалась вполне знакомой. Конечно, подробности изрядно из головы подвыветрились, но антураж никак не забудешь: «взлётка», ряды кроватей (спасибо, что не двухэтажных!), бельё уже заправлено. Из мебели — только тумбочки. У дальней стены есть пара столов, но на такую толпу это ничто, младшим можно и не пытаться, проверено. Запах… очень такой, характерный. Преобладает хлорка, но и прочего намешано немало, не подумайте только, что благородное чего — розы, или, там, лаванда. Я, правда, всё равно не знаю, как она пахнет… но готов спорить — здесь точно что-то другое, мда.

У окна напротив входа несколько кроватей были заняты, с одной из них нам навстречу поднялся невысокий, но очень крепкий парень.

— О, очередные участники забега подтягиваются, физкульт-привет! Чо-как, откуда будете?

Наш старший довольно решительно выступил вперёд, хоть габаритами крепышу явно уступал.

— Кедровый. А вы откуда?

— Таги-и-ил! — с готовностью выкрикнули сразу все, лежащие на кроватях.

Меня аж передёрнуло — нехорошие ассоциации у этого лозунга, слава богу, что только в далёком будущем. Сейчас-то тут всё ванильно должно быть до невозможности — контингент не тот, решительно. Мало того, что нафильтрованы ботаники — область же, два этапа позади, случайных людей уже нет, так ещё и наука самая теоретическая из возможных. Всякие персонажи мне встречались и в физическом «треке», и на химии, но вот в математике — никогда и ничего. Даже удивительно, где это в Тагиле такого крепыша нашли. Я присмотрелся — может, это вообще сопровождающий? Да вроде нет, школьного возраста парень. Вон и значок комсомольский на отвороте, правда, по-хулигански прицеплен, с креном на 90 градусов почти.

Тут в комнату зашла ещё одна команда, и мы не без облегчения рассосались по свободным кроватям. Там наш старший, велевший называть себя Яном (Ваня, небось, просто модничает) провёл короткую летучку — всё по делу, не придерёшься. Мы перезнакомились заново между собой и с тагильчанами, правда, я сразу же все имена забыл. За что сам себя и обругал тут же: это косяк, чистой воды, пора уже вставать на правильные рельсы и всё-всё записывать, если запоминать не получается. Хотел контакты? Ну вот же они! Впрочем, время у меня ещё есть. И даже задачки порешать можно до обеда. И после. Не время сачковать!