Не в этот раз

Глава 2

После уроков весь наш класс зачем-то потащился в кабинет биологии — к Лидии Антоновне. Отстать от толпы в одном из коридоров труда не составило — благо, я как выходил последним, так и шёл один, позади всех. Понятия не имею, что они там собираются делать, а мне это не интересно. Не в этот раз.

Мне нужна бумага. И я на последнем уроке вспомнил, где её можно купить! Точнее, где она должна быть — в магазине «Культтовары», а вот будет ли — вопрос. Впрочем, сейчас и узнаем. Накрайняк, всегда можно попросить папу принести с работы — сколько помню, у него там залежи всяких ненужных документов и бланков, мы их даже несколько раз вывозили на санках в качестве макулатуры, когда в школе объявляли сбор. Вот эти сборы ещё… оно мне точно надо? Ладно, всему своё время.

Из школы я вышел без проблем, хотя дежурные из старшеклассников оглядели меня подозрительно — чего это я один иду, без толпы? Но я даже внимания на них не обратил, если честно, только зафиксировал факт подсознанием, сообразил уже потом. Чую, много таких штрихов мне предстоит заметить, ой, много.

На улице ощутимо потеплело — градусов 20, не ниже. В минус, конечно. Я даже вдохнул свежий сухой морозный воздух — ну, он таким должен быть, по идее. Должен же? Машин ведь нет? Но горло подвело, и я тут же закашлялся: пофиг машины, завод! Завод кроет все машины, как маленькие — да маленькие они и есть. Вон она, труба, с любой точки города видно. Красно-коричневый дым придавило вниз, он плывёт, стелется параллельно земле, хорошо, хоть не в мою сторону. Всё детство я перед выходом на рыбалку определял направление ветра по этому дыму, отлично заметному в любое время дня и ночи, в любой день года, с любого места. Вот уж 200 лет наш завод тут дымит, нагенерил за эти годы горы шлака, которые тоже видны отовсюду, а гигантские БелАЗы на них кажутся букашками, без бинокля и не разглядеть. Вообще-то, заводов в городе целых пять, и даже союзного значения есть ещё один — химический, но всё-таки, когда кто-то говорит «Завод» без уточнений — это он. Основа города, старейшина российской металлургии.

Помню, в конце восьмидесятых ходила у нас легенда городская, что японцы — уберменшен по тем временам, произносить с придыханием! — приехали на наш завод и смонтировали систему дымоулавливания и очистки. И денег за это не взяли, взамен сторговав себе всё, что их система будет «дымоулавливать». И остались, конечно, в нереальных барышах, ибо каких только элементов не было в той таблице Менделеева — и банальное золото, конечно, самый бросовый из них. Мне-взрослому с трудом верится, конечно, особенно в барыши: девяностые завод не переживёт.

А вот вторая легенда выглядит правдоподобнее: когда японцы приехали в город, то первым делом взяли пробы воды и воздуха. А после обработки образцов категорически отказались жить в пределах городской черты, потребовав организовать размещение не ближе 20 км, желательно в тайге. Потому что «людям здесь жить нельзя». Не знаю, как там насчёт «жить нельзя», но вот размещение — это реальный факт: им быстро собрали из невиданных в наших краях модульных домиков городок в одной из деревень на отшибе. А на работу их возили задраенным наглухо автобусом, который оперативно прислали из Японии. Много всяких штук население тогда увидело впервые — и автобус, выглядевший инопланетным, и инструмент, и работу с поминутным планом… А ещё — СИЗы, которые японцы меняли каждый день, беспощадно выбрасывая использованные в мусор, а наши работяги их таскали оттуда и потом донашивали ещё много месяцев, если не лет.

Короче, сдаётся мне, сетования врачей в моём далёком будущем — мол, что ж вы, батенька, так себя в детстве запустили — имеют под собой некоторые основания. Жаль, ничего с этим поделать я не могу. Сейчас никто и помыслить не может о том, чтоб съехать… хотя бы в пригород, в частный дом, даже и думать нечего. Да и как добираться в школу/на работу? Ладно папа — у него служебная УАЗка под рукой, чтоб не называть менее благозвучной части тела, а мама? Я? А домой как? Не, не вариант. Но вот хотя бы на лето, хотя бы лично мне, вполне имеет смысл рассмотреть вариант сваливать на природу — у нас тут есть дача, правда, здесь их все называют «сад». На участке имеется домик из… понятно чего. Россия же, не Литва какая, или Украина, прости, госсподи. Русским не положено. Вот завод с дикой «экологией» — это положено, или войну какую, налоги-облигации. А дома… какие дома? Что сам в лесу вырубил, то и твоё, если леснику не попался.

Но жить там можно — стены и крыша есть, а удобства… что я, вооружённый десятилетиями учёбы и опытом стройки четырёх собственных домов, не справлюсь? Ещё и заработать на этом получится, зуб даю! Вот уверен — никто тут не умеет из нихрена переливной многокамерный септик изваять, а ведь конструкция-то — простейшая! Вода… свет… я всё умею, сам, руками, и всю жизнь на этом получал если не деньги, так те или иные нематериальные бонусы. Тут это в самую жилу будет! Главное — материалы найти.

Витая в благостных мечтах, я совершенно перестал следить за дорогой. Надо признать, моторная память не подвела, и ноги сами несли меня вполне в нужном направлении, но внезапно подключившийся мозг решил внести оптимизацию: здесь можно срезать! Я на автомате собирался тащиться по Ленина, потом мне придётся повернуть под прямым углом и пройти ещё чуть ли не столько же, а ведь есть короткая дорога! Помнится, ей я ходил, когда учился в начальной школе — мы и жили тогда в другом районе, и сама школа была другой.

Ну, что ж, время — деньги, и я решительно углубился в давно позабытые кварталы. Вот библиотека — городская детская, которую я прочитал первой… ещё классе во втором, кажется. Помню, библиотекарша долго не верила, что я так быстро читаю, и мучила меня пересказами сдаваемых книг месяца два или три. Потом перестала, конечно — надоело, тем более, что я и отвечал как из пулемёта. А потом и книжки там кончились, осталось одно «счастливое пионерское детство», которое я не жаловал из-за однообразия. Однако, кое-что прочитал и из этого жанра литературы, что немало помогало потом учиться — частенько эти тексты использовались для диктантов и изложений.

Вот тут, кажется, исполком… или не исполком, но потом, в девяностых, здесь будет сидеть городская администрация. Здание, конечно, подлатают, и внутри, и снаружи, и тогда на него станет можно смотреть без боли, а сейчас оно выглядит бедноватенько, прямо скажем. О — магазин! Продуктовый. Это я удачно зашёл — школьный обед растворился без следа, самое время перехватить чего-нибудь.

Ага. Перехватить. Сжевать. Перекусить. Как в том анекдоте — «медный провод вас устроит, товарищ Ленин?». Еды в магазине не наблюдается примерно совсем. Условно годится только хлеб, консервы «Завтрак туриста» и салат «Дальневосточный» из водорослей. И соком берёзовым запить. Впрочем, нет: соки и на разлив имеются, в том числе — мой любимый, томатный. Ну-ка…

Сок не подвёл — в меру кислый, несладкий, без привкусов, и с солью я не ошибся. Важно, правда, не особенно задумываться, что тут по гигиене у этого окаменелого комка грязно-серой субстанции в мутном стакане, которуюй надо долбить общей алюминиевой чайной ложечкой. Но наковырял, разболтал, ложку отдал продавщице, и та, недовольно морщась, демонстративно её ополоснула в мойке для стаканов. Так себе, конечно, мытьё, но на безрыбье…

Никаких тебе булок, или, тем более, пирогов, конечно, не было. За неимением лучшего, купил полбуханки чёрного — это вот транжирство чистой воды: не так далеко здание стройтреста, где начальником трудится мой отец. Там есть пищеблок для сотрудников, где на столах совершенно бесплатно выставлены чёрный хлеб, соль и горчица, а сладкий чай стоит всего две копейки.

Это вот сейчас я задумался: а что, если поварихи банально знали единственного ребёнка Управляющего в лицо? И такое счастье было доступно не всем? Хороший вопрос, кстати. Но тогда я считал совершенно само собой разумеющимся, когда мы с пацанами, забегавшись по городу и пропустив обед, запросто могли заскочить в столовку, взять по чаю и налопаться хлеба с чем попало. Хочешь тебе горчица, хочешь тебе соль, а по ощущениям — уж никак не хуже любого мишленовского ресторана.

Но думать про это надо было раньше. Возвращаться всяко не с руки, так что, столовую при тресте оставим на потом. Не в этот раз. Сейчас мне некогда, потому будем есть на ходу. Хлеб… м-м-м. Да, действительно, хлеб вкусный. Пожалуй, такой в моё время купить будет трудно — а я ведь ценитель, абы что и абы где не беру, места знаю и за ценой не стою. Не стоял. Всё уже, Гриша, проехали. Или ещё есть шанс заснуть сегодня вечером, а проснуться опять в своём доме в Подмосковье?

Есть-то может он и есть, он не может не есть, как говорится. А вот хочу ли я этого? Так-то, уже порядком привык к хорошему — ничего не болит, всё впереди, молод, полон сил… Да уж, пожалуй, не стану я жалеть. В конце концов, что меня ждёт там? Беспросветное ничего? А тут — вторая попытка! Неужели не сумею распорядиться получше⁈

Хлеб и укатанная дорога кончились одновременно, и я остановился, недоумённо взирая на покосившиеся избушки в «эстетике гнилого дерева». Это же дореволюционное ещё всё! Память услужливо подкинула картины, как мы с одноклассником из той, первой моей начальной школы где-то тут собирали какие-то ягоды, и его бабушка, смешно приговаривая на решительно непонятном языке — пермяцкий, кажется — раскладывала их сушиться на самой настоящей печке. А если зайти совсем за дома — только надо найти проход, тут всё очень сложно, только местные знают немногочисленные тропки — там будут кусты, в которых я ловил певчих птиц. Правда, безуспешно — никого, кроме пары синиц, поймать не вышло, даже драный щегол — и тот не дался, улетел.

Вздрогнув и сбросив оцепенение, я чуть ли не бегом рванул вперёд — скоро стемнеет, а мне ещё домой чёрт-те куда добираться, оно мне надо? Вообще, это проблема — сдаётся мне, часто я буду так залипать. Тут ведь куда ни глянь — воспоминания! Хорошо, что сегодня пятница, значит, можно будет жалостно пошмыгать носом и засесть на два дня в своей комнате под одеяло. Я так уже делал неоднократно, чтоб не участвовать в активностях родителей на выходные — спортивных, по большей части. Тогда я преимущественно решал задачки по математике и физике, да, вот такой я маньяк. А сейчас надо будет постараться вспомнить как можно больше, хотя бы для того, чтоб пореже впадать в ступор.

Вот примерно такой, как сейчас. Нет, абсолютным мой уход в себя не был, я продолжал мерно переставлять ноги в правильном направлении, однако за обстановкой не следил совершенно. А зря.

— И кто это у нас тут такой красивый? — издевательски произнёс парнишка примерно моего возраста, но выше и шире в плечах.

Одет он был в ярко-синюю куртку, на голове имел сбитый на самую макушку «петушок» — они как раз начали входить у нас в моду, а шарфом пренебрёг вовсе. В наших краях — демонстративный признак хулигана и нон-конформиста. Остальные трое — ещё здоровее этого, тоже с виду явное хулиганьё. Это плохо, значит, это банда, а не просто компания куда-то идёт по своим делам.

Я предательски сглотнул и инстинктивно оглянулся — никого нет? Из взрослых, имею в виду — сразу вспомнилось, что в подобной ситуации можно было пристроиться к прохожим, даже совершенно посторонним, и ни одна шайка не посмела бы слово тебе сказать. Но нет, на улице мы были одни. Выруливать придётся самостоятельно. Хотя… какое там — «выруливать»? Огребу я сейчас, по-простому говоря, да и всё.

Понятно теперь, почему я поначалу двинулся по Ленина: центральная улица города, всегда много народу, безопасно. Даже когда зайдёшь в «чужой» район. А я именно в чужом сейчас и есть! И не дружественном даже. Когда-то раньше я жил тут не так далеко — как раз рядом с моим целевым магазином «Культтовары», но несколько лет назад мы переехали. По детским меркам несколько лет — вечность, и теперь, конечно, я никого тут не знаю. И меня не знает никто. А тем более — я-старый: тогда, в детстве-то, я, может, и вспомнил бы пару имён «авторитетных на районе пацанов», а сейчас… засада.

Пока я всё это меланхолично обдумывал, гопнички, разозлённые моей индифферентностью, решили перейти от слов к делу. Самый борзый схватил меня за воротник пальто обеими руками и начал хаотично дёргать влево-вправо, выводя из равновесия. «Красиво работает как! — невольно восхитился я. — Ну школа ведь, школа! не мог же он сам такому научиться? А вроде и не было в городе ни одной секции борьбы… приезжий?». Первое время мне удавалось компенсировать рывки собственными ногами, но я довольно быстро устал и предсказуемо свалился, увлекая противника за собой. Ну что — теперь завершающая часть Марлезонского балета: сейчас требуется добыть ту самую «первую кровь» — у нас тут принцип «лежачего не бьют» не в чести, бьют, да ещё как. Но, слава богу, не ногами, и «третий лишний». Хотя, тут один из «третьих» явно не прочь поучаствовать: упал рядом на колени, наклоняется, что-то орёт (разобрать не могу), противно брызгает слюной. Морда в веснушках, рыжий, потный — тьфу! Главный на арене, меж тем, оседлал меня, прижал мои руки коленками, варежки скинул, глядит торжествующе — герой! Размахнулся, сейчас будет бить в лицо, в нос, скорее всего… «Да чтоб ты себе так врезал!» — прозвучало отстранённо в голове.

И… он врезал. Себе. Правой, по челюсти. Получилось слабенько, конечно, но… Что ещё интереснее — заметили это, кажется, только я и он — «группа поддержки» продолжала яриться, выкрикивая что-то бессвязное. А ведь этот, второй, который навис надо мной и плюётся — куда как удобнее в качестве мишени… Ещё сам не веря в такую удачу, я отдал мысленный приказ, стараясь максимально точно скопировать ту отстранённую интонацию: Ударь рыжего. Сильно!

Ударил. Сильно. Мне на лицо упала раскалённая капля, одна, потом ещё, я на мгновение зажмурился, но тут же взял себя в руки — сейчас не время для чистоплюйства! Все враз заткнулись, здоровяк неверяще проскрипел:

— Дэн, падла, ты чо, попутал?

Я решил не оставаться в стороне и поучаствовать: Попутал-попутал! Накажи его!

Снова сработало: рыжий зарядил мелкому так, что тот птичкой улетел с меня куда-то в сторону, все гопники повскакивали, и начался неслабый замес «все против всех». Я, понятно, в стороне не остался, старательно подливая своими мысленными приказами масла в огонь, хотя этого, кажется, уже и не требовалось. Постепенно драка стала отползать дальше от меня по дороге, хулиганы начали уставать и уже не месились в полную дурь, а больше толкались — тут я понял, что мне, пожалуй, пора. Первую сотню метров я бежал, что было сил, но потом сообразил: шпане сейчас не до меня. Какие там пробежки по пересечённой местности? Оглянувшись, я увидел, что совершенно прав: все четверо валялись в сугробах возле дороги. Двое — сцепившись и вяло трепыхаясь в попытках закончить начатое, а двое — так и вовсе просто так, отдыхая. Вот и славно, трам-пам-пам. Или эту песню тут тоже ещё петь нельзя? Жуть. И в интернет не посмотришь ведь.

В магазине было пыльно и тихо. Ассортимент — поражал. Своей неприкрытой бедностью и ненужностью. Какие-то позорные пластмассовые детские игрушки, резиновые женские сапоги по-китайски ничтожно малого размера, зато на каблуке… В отделе канцелярии меня тоже разочаровали: бумаги для машинок нет и не бывает, расслабься, мальчик. Что делать — пошёл купил десять тетрадок. Хорошо, хоть учебный год давно начался, все уже закупились, есть выбор — 12 листов по две копейки, или 18 — по три. Общих нет. Впрочем, может, оно так и лучше — с точки зрения конспирации — кто там в мои тетрадки полезет?

Теперь уж испытывать судьбу не стал, и в обратный путь тронулся по главной улице микрорайона с поэтичным названием «Семь камней». Несколько странное имечко, конечно: хоть у нас тут, на Урале, с камнями — полный порядок, вот именно тут, в микрорайоне, не припомню ни одного. Ну ладно, ладно, один торчит, но маленький — даже в городе полно куда бОльших, а уж если в лес зайти… Может, они были, пока не начали строить? Впрочем, сейчас об этимологии никто не задумывается.

Выскочив на Ленина, я влился в жидкую толпу на остановке — тут конечная у единственного в городе маршрута автобуса. Автобус, впрочем, тоже единственный, и, судя по количеству народа, его тут давненько не было. Для меня это даже хорошо — значит, скоро придёт.

Народу на улице прибавилось — видать, рабочий день кончился. Основная масса заводских едет централизованно, автобусами, но и всяких разных контор в городе предостаточно, они часто работают рядом с домом и сейчас спешат в магазины — вдруг повезёт урвать что-то из еды? Мне бы тоже, по уму, заскочить в продуктовый — вон он, как раз через дорогу, но я уже порядочно замёрз, проголодался и вообще хочу домой, так что, не стану рисковать: следующий автобус — через час в лучшем случае, я тут околею, к чертям.

Тут на противоположной стороне дороги остановилась серая «буханка», из неё, распахнув дверь, высунулся молодой парень в расстёгнутой телогрейке и без шапки и зычно прокричал:

— Народ! Не стойте тут — автобуса не будет! Сломался!

Ожидающие резко загомонили, послышался один истеричный выкрик, другой, потом вроде кто-то из мужиков что-то спросил, но я не расслышал, что именно. Зато услышал ответ:

— Ну а что мы сделаем? Запчастей нет. Дементьев обещал одолжить один из своих завтра-послезавтра, но только между сменами.

Так. Дементьев — это главный человек в городе, директор комбината. Да, я помню — шестая статья, всесилие партийных органов, все дела, но у нас — вот так, спорить с директором градообразующего предприятия не может никто. Впрочем, он и сам какой-то чин в обкоме — член бюро, что ли. Я в те годы этими деталями не интересовался, а вот теперь, похоже, придётся поднапрячься.

А что с нашими баранами? Если парень из ПАТП сказал, что автобуса не будет не то, что сегодня, но и завтра-послезавтра, то мне тут, получается, ловить нечего. Значит, надо поспешить! И я, не мешкая, рванул быстрым шагом «в поля», пока народ не одумался.

Тут требуется пояснение. Город наш, Кедровый, строился вокруг завода. Металлургического комбината, коему уже почти 200 лет. Когда-то для него насыпали плотину на одноимённой реке, получился пруд шириной километр. В длину — пять. Город охватывает этот пруд подковой, я сейчас в наиболее удалённой точке северного рога — те самые «Семь камней». А на противоположной стороне — уже мой теперешний район, «Порт». Летом автобус едет длинным маршрутом, вокруг пруда, через плотину, и тогда это путешествие просто невыносимо долгое. Зимой получается гораздо короче, поскольку с октября по май можно прилично срезать по льду. Но ближе всего — пешком, поперёк. Всего километр. Автобус так не ходит, потому что ему обязательно нужно попасть в район плотины — там заводы, ДК, Исполком, школы, технарь, ПТУ и всякое такое прочее. А вот мне — вполне можно и так. Одна беда: дороги тут нет, потому что этот берег обрывистый, на машине ни за что не съехать. Есть тропинка, протаптывают её люди, самовольно, неорганизованно. Поэтому она извилистая, узкая и с обеих сторон у неё нешуточные сугробы. Снега у нас выпадает много, потому провалиться по колено — плюнуть раз, а можно и по пояс угодить.

А вот теперь представьте, что на эту тропку ринется пусть не вся толпа с остановки — кто-то наверняка решит перенести свои дела на другой раз, но хотя бы человек двадцать. И вот они, гуськом, оскальзываясь, будут там брести… Ещё учтите, что освещения на пруду нет — фонари не поставишь, а на улице уже стемнело. Манал я, короче, такую кооперацию!

Повезло: всю дорогу я проделал в одиночестве, ни встречных, ни попутных. Добежав до дома, я заранее вытянул шею: кто-нибудь из родителей уже пришёл? Но света ни в одном из наших окон не было, и я облегчённо выдохнул: не придётся объяснять, где я столько времени шлялся. А мне сегодня точно не до того — удивляюсь, как я вообще ещё держусь, с таким ворохом событий и впечатлений! Пожалуй, «заболеть» стоит прямо сегодня…