Глава четвертая Неизбежное зло

Ламия, Город Зари, 98-й год Тахота Мудрого (– 1300 год по имперскому летоисчислению)

В квартале ІІутешественников воздух пах потом, специями и кислым вином. Толпы иммигрантов – в основном из бедных городов Махрака или Ливары, а еще из далекого, страдающего от засухи Нумаса – смешивались с грязными караванщиками и хмурыми наемниками, которые теснились у торговых лавок в поисках того, что им требовалось, – от седел до серебряных украшений. Выкрики торговцев, будто дым, плыли по влажному воздуху, то затихая, то усиливаясь на фоне гула толпы.

Ночной рынок растянулся по шести извилистым улицам, упираясь на востоке в широкую вымощенную площадь, которую окаймляли пивные, винные магазины и табачные лавки. Лорд Ушоран сидел за столом под выцветшим холстом навеса у магазина винодела и, лениво обводя пальцем потрескавшуюся кромку глиняной кружки с финиковым вином, изучал лица прохожих.

Сегодня он выбрал образ состоятельного ученого: обездоленный аристократ Ливары, возможно вынужденный покинуть дом из-за упадка духовности на родине, чтобы продолжить свои исследования в добровольном изгнании. Другие посетители винной лавки и служанки видели почтенного мужчину, сгорбленного от возраста и облысевшего. У него были крючковатый нос, влажные и глубоко посаженные глаза. На щеках, покрытых оспинами от перенесенной речной лихорадки, начал проявляться румянец, характерный для излишне выпившего человека. С сутулых плеч свисал темный плащ из богатой, но изношенной за много лет ткани. Толстую шею обвивала цепь из удлиненных золотых звеньев, украшенная дюжиной стеклянных линз и ограненным кристаллом в бронзовой оправе – одним из множества инструментов ученого инженера.

В прошлом для изменения своего облика Ушоран использовал только разную одежду и немного грима. Он легко скрывался в огромной толпе, быстро исчезая из вида и памяти людей. А теперь, когда его ограничивало только воображение, он мог изменить свою маскировку за секунду концентрации. Ушоран мог затмить разум смертного усилием воли, заставляя думать, о чем он только пожелает. Этим даром не обладал никто из других бессмертных, и, что еще важнее, о нем не знали остальные. Тем лучше. Он сомневался, что Неферата или Анхат порадовались бы тому, во что он превратился.

Ушоран совсем не походил на неприятного, рассудительного В’сорана. Он интересовался тайнами и секретами, а смерть и перерождение считались одними из величайших загадок всех времен. Хотя Неферата запретила заговорщикам создавать собственных бессмертных потомков, за эти века он успел сделать несколько тайных экспериментов и подозревал, что остальные – особенно В’соран – не отставали от него. Он использовал с десяток убежищ, обустроенных по всему городу, с глубокими подвалами и крепкими цепями, закрепленными у стен.

За время этих исследований он узнал многое. Бессмертные могли восстанавливать силы кровью живых людей; животные тоже подойдут, но их кровь несла гораздо меньше энергии, чем человеческая. Голод постепенно ослаблял их, но не убивал – они впадали в спячку, полную кошмаров, которую мог прервать только глоток крови. Энергия, которую они получали из живой крови, наделяла их невиданными силой и скоростью, а также быстро залечивала любые раны, кроме обезглавливания. В итоге их практически невозможно было убить. Ожоги от огня заживали дольше; прямой солнечный свет невероятно быстро истощал их силы, а в жару они чувствовали себя будто в горящей печи. Ушоран подозревал, что их можно ранить и магией, но хотел проверить эти догадки самостоятельно.

Этими качествами отличались все бессмертные. Особыми дарами обладали Неферата и остальные заговорщики, обращенные в бессмертных благодаря многокомпонентному эликсиру и изнурительному магическому ритуалу, который Архан Черный использовал, чтобы воскресить саму царицу. Божественная красота и очарование Нефераты приумножились в десять раз, наделяя ее способностями к обольщению, которые и не снились ни одному смертному, и умственным превосходством, Анхат являлся аристократом и истинным политиком, поэтому сделался еще более влиятельным, а его восприятие стало острым будто лезвие. При жизни Анхат слыл известным охотником, разводил лошадей и гончих, и Ушорану было интересно, развил ли он в себе эти способности. В’соран, молчаливый бывший жрец, обладал совершенно противоположным характером. Он превратился в отталкивающее скелетообразное существо, больше похожее на труп, нежели на человека, зато во владении тайным колдовством – и некромантией в частности – возможно, не уступал самому Нагагау. Оставались еще Абхораш, бывший правой рукой царя, и Зухрас, бесполезный кузен Ламашиззара. Абхораш бежал из города почти сразу после обращения, и Ушоран мог только догадываться о его новых качествах, но, учитывая его любовь к военному искусству, Ушоран подозревал, что Абхораш обрел соответствующие способности, возможно даже превосходящие способности самого легендарного Ушабти. Если он не ошибается, то воина опаснее во всем мире не найти.

О преображении Зухраса Ушоран не знал ровным счетом ничего. С каждым годом бывший аристократ делался все более скрытным и со временем стал походить на грызуна. Возможно, он развил в себе таланты к азартным играм и блуду – его любимым забавам. Бессмертие отразилось на характере каждого из них, но в лучшую или худшую сторону – вот в чем вопрос.

Углубившись в размышления, Ушоран не сразу заметил стройного человека, который, без сомнения, явился издалека. Он выскользнул из многочисленной толпы на площади с отработанной легкостью карманника и незаметно вошел под низкйй полог, нависший над винной лавкой. Ушоран почувствовал на себе острый оценивающий взгляд и сразу же пробудился от раздумий.

Ушоран сразу понял, что именно этого человека он и ждет. Тот был облачен в пыльные потрепанные одеяния и изношенные кожаные сандалии, подвязанные бечевкой, – вылитый разбойник из пустыни. С его широкого кожаного пояса, частично скрытого длинным плащом песочного цвета, свисали видавший виды хонеш и пара изогнутых кинжалов. Сильно загорелое исхудалое лицо свидетельствовало, что он много лет провел под безжалостным солнцем пустыни. Своим узким подбородком, глазами с нависающими угрюмыми бровями он напомнил Ушорану шакала – и это, судя по его профессии, было совершенно неудивительно. Владыка Масок встретился взглядом с расхитителем гробниц и поставил набитый до отказа большой кожаный кошель на стол рядом с вином. Монеты внутри мягко звякнули при соприкосновении с поверхностью.

И, даже увидев свою награду, вор не сразу отреагировал. Его взгляд скользнул мимо Ушорана и в течение минуты осматривал лавку в поисках ловушки. Не найдя таковой, человек прошел между столами и сел напротив Ушорана. Несколько мгновений он молча изучал Владыку Масок. Ушоран ответил на этот взгляд безмятежной улыбкой.

– Я не таким вас себе представлял, – проворчал вор.

Ушоран хмыкнул. Вора и его подельников наняли через обширную сеть посредников, растянувшуюся до самого Кхемри, и она никак не была связана с его обычной сетью информаторов и шпионов. Он осторожно и терпеливо выстраивал ее много десятилетий, пока не уверился, что между ним и расхитителями гробниц невозможно проследить никаких контактов. Если бы его сеть раскрыли, Ушорана, как и всю Ламию, ждали бы непредсказуем ые последствия.

– Я часто это слышу, – с улыбкой сказал Владыка Масок. – Вина?

Вор пожал плечами. Ушоран сделал знак, и за его плечом быстро появилась девушка с бокалом вина. Вероятно, ей лет четырнадцать, предположил аристократ, любуясь девушкой, склонившейся над столом. Гладкая кожа, тугое и гибкое тело. Немного старовата на его вкус; раньше его бы это не волновало – в конце концов, те, что постарше, выдерживали дольше, – но теперь он мог себе позволить выбирать. Девушка встретилась с ним взглядом, невинно улыбнулась и поспешно ушла.

– Ваше здоровье, – сказал Ушоран, поднимая бокал. Он притворился, что отпил глоток. Вор поднял бокал и, скорее всего, сделал то же самое. – Прошло много месяцев. Я уже начал беспокоиться.

Вор оскалил зубы в презрительной усмешке:

– Почти все пирамиды неспроста до сих пор стоят нетронутыми, а Великая пирамида Хетепа в Кхемри – настоящее испытание. Попробуйте войти внутрь и не успеете сделать десять шагов за дверь, как будете мертвы. – Он покачал головой. – Ни один из глупцов, которых вы наняли, не прошел дальше второго зала.

Ушоран кивнул. За последние годы эту работу пытались выполнить еще четыре другие банды. Пирамида Хетепа попросту поглотила их, одну за другой.

– Если честно, я с самого начала выбрал именно вас, но, поскольку с вами чрезвычайно сложно связаться, пришлось иметь дело с дилетантами.

Вор уклончиво пробурчал что-то себе под нос, но Ушоран заметил, что глаза расхитителя гробниц гордо блеснули.

Владыка Масок распростер руки:

– Итак. Что у вас есть для меня?

И снова вор внимательно оглядел другие столы. Убедившись, что никто за ними не наблюдает, он сунул руку за пазуху, вытащил старый деревянный ящичек, размером с небольшой винный кувшин и поставил его на середину стола.

Ушоран скептически взглянул на ящичек:

– И это все?

Вор рассмеялся.

– Если вы хотели получить его полностью, так и сказали бы! – огрызнулся он. – Радуйтесь, что мы принесли столько.

Владыка Масок вздохнул.

– Полагаю, этого хватит, – сказал он, хотя, по правде говоря, это должен решить В’соран. – Вы уверены, что это он?

Расхититель гробниц пожал плечами.

– Насколько я знаю, да, – ответил он. – В гробнице я не ошибся, но… скажем так, погребение оказалось не совсем обычным.

Ушоран вопрошающе повернул голову:

– Его похоронили без традиционных подношений?

– Какие там подношения. – К его удивлению, вор неловко поежился. – Он даже не был мертв, когда они его замуровали.

– Вот оно что. Понятно. – Ушоран слышал истории о жестокости Нагаша, но выловить правду в море слухов казалось невозможным. Он придвинул тяжелый кошель с монетами к кружке вора. – Полагаю, вы и ваши люди заслужили каждую монету.

Человек приподнял кошель, чтобы прикинуть его вес.

– Только четверо сумели выйти из этого проклятого места, – мрачно сказал он. – Там скрывалось много ловушек. Бедняга Джебил умер на обратном пути, всего в трех шагах от выхода. Дротик угодил в его шею, и он упал замертво. Мы так и не поняли, откуда прилетел этот дротик.

Ушоран понимающе кивнул.

– И вправду грустно, – согласился он. – А другие ваши три товарища?

Медленная волчья улыбка появилась на лице вора.

– Золотая долина – опасное место, – сказал он. – Вы же знаете, повсюду разбойники.

– Как трагично, – ответил Владыка Масок. – Полагаю, их долю вы оставите себе.

– Полагаю, что так, – сказал вор, пряча деньги за пазуху. Он быстро встал из-за стола.

Ушоран положил руку на деревянный ящичек.

– Вам разве не хочется узнать, зачем это понадобилось? – спросил он.

– Ни капли, – сказал вор, уже изучая площадь цепким взглядом.

– Тогда на этом все. – Ушоран подался вперед, протягивая руку. – Удачной дороги, мой друг. Примите мою благодарность.

Вор повернулся к Ушорану и посмотрел на вытянутую руку бессмертного, как на очень ядовитую змею. На его губах появилась усмешка, но что-то в глазах бессмертного заставило ее исчезнуть. После секундного колебания он пожал руку Ушорана.

– Вашего золота мне хватит сполна, – проворчал вор. – Прощайте, ученый. Не думаю, что мы когда-нибудь снова встретимся.

Сказав это, он развернулся и, ни разу не обернувшись, смешался с толпой. Через несколько мгновений он исчез из виду.

Ушоран проводил расхитителя гробниц улыбкой. Его рука была немного влажной от потного прикосновения вора. Он поднес ладонь к лицу и глубоко вдохнул, впитывая его запах.

– Я часто это слышу, – сказал бессмертный.

Он ухмыльнулся и лизнул ладонь кончиком длинного серого языка.


Храм Крови стал крепостью внутри крепости. Эта огромная грубо обработанная пирамида на территории королевского дворца Ламии когда-то служила Женским дворцом, где дочери царской династии отгораживались от остального мира. Ступенчатые стены храма были построены из огромных блоков песчаника, каждый по двенадцать футов высотой и весом несколько тонн. Единственным входом служили огромные бронзовые двери, которые день и ночь охранялись отрядом угрюмых воинов из личной охраны царицы. Со стороны эта монументальная конструкция казалась более неприступной, чем сам царский дворец, но, как и все в этом храме, это охцущение таило в себе обман.

Незадолго до часа мертвых Ушоран пересекал тихую дворцовую площадь, направляясь к храму. В такой поздний час мало кто из смертных мог оказаться поблизости, поэтому он незамеченным прошел вдоль северной стены громадного строения, пока не достиг скрытого входа, искусно вырезанного в камне. Тяжелые двери так плотно прилегали к проему, что между ними и стеной не вошел бы и волосок. Навалившись всем телом, он бесшумно открыл дверь внутрь и шагнул в темный узкий проход, вырезанный в камне.

Ушоран знал о по крайней мере шести тайных входах и выходах из храма; только сама Неферата могла знать о наличии еще каких-то. Он прошел по коридору до лестницы, спустился в подземный этаж; переходы здесь связывали между собой склады, спальни и залы для медитации, которые использовали адепты культа. Бессмертный быстро и уверенно шел по темным коридорам, руководствуясь сверхъестественными чувствами и знанием, выработанным за два столетия прогулок по храму.

Наконец, несколько минут спустя, он распахнул еще одну скрытую дверь, которая вела в большое внутреннее святилище, представлявшее собой лабиринт комнат, в прошлом – самых богатых спален Женского дворца. Именно отсюда правила Неферата, отдавая приказы Бессмертного Суда через последующие поколения цариц Ламии, которые принадлежали ей и подчинялись ей с рождения. Но это не единственный секрет, который скрывали стены святилища, – и, по мнению Ушорана, далеко не самый ужасный.

В бывшем дворце находилось много библиотек: небольшие тихие комнатки с шикарными коврами на полу, обставленные бесчисленными полками с книгами самых разных жанров. Но не эти книги искал Ушоран. Нужный ему трактат находился в изолированной части старого дворца, далеко от коридоров, заполненных жрицами и адептами храма. Стены укрепляли плиты темного тяжелого гранита, на которых виднелись тайные письмена, призванные отгонять даже самых целеустремленных незваных гостей. Дверь тоже выточили из камня, и ни один смертный не смог бы даже приоткрыть ее. Ее покрывали мощные руны, но в последние пятьдесят лет от этих знаков веяло холодом и бессилием. Владыка Масок остановился на секунду, чтобы придать лицу вежливое, нейтральное выражение, к которому привыкли соратники по заговору, а затем прикоснулся к двери и тихо открыл ее.

Как и всегда, тускло освещенное помещение наполнял едкий дым, который погружал стены и потолок во тьму. В комнате тесно расположились рабочие столы и стойки для чтения, на которых аккуратными столбиками лежали листы пергамента и бесценные тома разных размеров, обшитые кожей. За прошедшие полвека здесь появились некоторые сравнительно новые книги, а другим насчитывалось много столетий.

Войдя, Ушоран заметил стопку таких томов на ближнем столике. Когда-то их обертывала бледная кожа, но за много веков обложки покорежились и потемнели, став красновато-черными. Края износились от времени и не слишком аккуратного обращения; в свое время они путешествовали с армиями, за них сражались, будто за несметные сокровища. Толстые страницы тоже огрубели и посерели от старости, но Ушоран не сомневался, что, если бы он осмелился перевернуть одну из них, записи и диаграммы по-прежнему можно было бы прочитать без труда, несмотря на столько минувших лет. Когда-то эти книги принадлежали самому Нагашу, но послу войны их похитили из Черной Пирамиды недалеко от руин Кхемри. Некоторым томам насчитывалось не меньше пятисот лет, но они прекрасно сохранились, в то время как другие книги обратились бы в пыль.

Жуткую фигуру В’сорана освещала тусклая свеча, пока он вышагивал по периметру сложного магического круга, выложенного серебряной пылью на голом каменном полу. В’соран выглядел отвратительно – он походил больше на плохо мумифицированный труп, чем на живого, дышащего человека. Остатки плоти растаяли, из-за чего серая кожа, похожая на пергамент, плотно обтянула тугие сухожилия и острые кости. Бессмертный передвигался странной угловатой походкой, почти как наук, а его лысая голова качалась из стороны в сторону, вырисовывая невидимые арки, пока он оглядывал работу своих рабов. По правде говоря, этот круг больше походил на сложный набор строчек магических рун, каждая из которых ложилась точно куда надо, занимая должное место среди остальных. Это стало кульминацией полувековых исследований, проведенных самым проницательным колдовским разумом в Неехаре. Ушоран надеялся, что результат не заставит себя долго ждать.

Когда Владыка Масок вошел в комнату, В’соран поднял голову. Его тонкие губы облепили зубы, выделяя острые клыки, из иссохшей глотки вырывалось хриплое дыхание.

– Вы так и не собираетесь научиться стучать в дверь, милорд?

– Не думаю, что мне это нужно, – холодно улыбнулся Ушоран. – Ведь Неферата никогда этого не делает.

– Неферата, – фыркнул В’соран. – Сейчас она думает только о своем юном принце. Полагаю, она уже забыла об этой библиотеке.

– Будем на это надеяться. Ведь мы оба знаем, что она сделает, если ей станет известно, чем ты занимался здесь последние пятьдесят лет.

В’соран насмешливо свистнул, но Ушоран уловил тень тревоги в глубоко посаженных глазах бессмертного. Некромантия оставалась запрещенной, даже когда заговорщиков возглавлял Ламашиззар, но Неферата пошла еще дальше и заперла самые опасные тома Нагаша в отдельном подвале где-то во внутреннем святилище. В’соран долго пытался обойти ее запреты. Ему удалось убедить ее открыть библиотеку сугубо для изучения ритуалов вызова и общения с духами – и, вообще-то, он говорил ей правду. Если бы она знала, кого В’соран хотел вызвать из владений неприкаянной смерти, на него обрушился бы ее несдерживаемый гнев.

Ушоран знал, что тот делал здесь, с самого начала. В’соран никогда не скрывал свои устремления. Но вместо того, чтобы предать начинающего некроманта, Ушоран стал его союзником, какими бы опасностями это не грозило. Они сильно рисковали, но он не сомневался, что одержимость Нефераты Алкадиззаром в конечном счете приведет ее к краху. Им требовался какой-то рычаг воздействия, чтобы убедить ее отказаться от своей нелепой идеи. В крайнем же случае им понадобятся силы, чтобы вытеснить ее и завладеть Ламией самим.

Взгляд В’сорана упал на деревянный ящичек, который Ушоран держал под мышкой. Он сощурил бледные глаза.

– Это оно самое?

Владыка Масок сделал шаг вперед и поставил ящичек на один из столов.

– Это я и хотел у тебя узнать.

В’соран прошел через заваленную хламом комнату, обходя столы и стойки своей странной паучьей походкой. Когда он сдвинул защелку и открыл крышку ящичка, его жуткое лицо засияло грозным предвкушением.

Ушоран сложил руки.

– Я надеялся, что он принесет больше, – сказал Владыка Масок. – Этого хватит?

Из горла В’сорана донесся слабый скрежет. Ушоран не сразу понял, что бессмертный тихо смеялся.

– О да, – прошептал В’соран, погружая в ящичек шишковатые когтистые руки. – Этого хватит.

Он вынул оттуда человеческий череп, все еще покрытый ошметками желтой плоти и спутанными черными волосами. Вместо глаз зияли черные впадины, нос, губы и уши, изъеденные голодными могильными жуками, сгнили. Челюсть раскрылась, будто замерла посреди мучительного крика; туго натянутые жилы выступали из-под тонкой кожи.

Похоронен заживо, подумал Ушоран, вспоминая слова вора. Эта мысль обдала его холодом.

– Это он? – спросил Ушоран.

В’соран кивнул.

– Тхутеп, последний истинный царь Кхемри, – уверенно сказал он. – И брат Нагаша Узурпатора.

– Почему ты так уверен?

– Потому что его смерть отпечатана здесь. – В’соран провел когтем по черепу Тхутепа, от лба до подбородка. – Мучения, которые он вынес в гробнице, оставили след на плоти и костях раньше, чем Тхутеп отправился во владения смерти.

Он отвернулся от стола, держа в руках череп царя, и сделал жест рукой. В то же мгновение худая фигура в робе выплыла из тени рядом с кругом, неся короткую стойку из бронзы. Ушоран смотрел, как В’соран забрал стойку из рук раба и аккуратно поставил в призывающий круг. Начинающий некромант поставил стойку в центре круга и возложил на нее череп. Ушоран ошеломленно наблюдал за происходящим.

– Ты хочешь призвать его прямо сейчас?

– Почему нет? – В’соран снова сделал жест, и двое рабов поставили тяжелый деревянный пюпитр в нескольких футах от края призывающего круга. – Время подходящее, и положение лун благоволит нам.

– Ну, не знаю. – Владыка Масок с сомнением разглядывал символы. – Ты уверен, что защита достаточно крепка?

– Насколько мне известно, да, – ответил В’соран.

Он открыл тяжелый том, лежавший на стойке, и начал бегло просматривать старые страницы.

Ушоран боролся с желанием ретироваться поближе к двери. Ведь именно к этому они шли все последние десятилетия. Если им удастся призвать дух, то они смогут наконец-то противостоять Неферате.

– Но что, если… а вдруг что-нибудь случится…

Начинающий некромант взглянул на Ушорана:

– Вы хотите уйти?

Ушоран задумался, но самодовольная нотка в голосе В’сорана добавила ему смелости.

– Конечно, нет, – холодно ответил он. Он скрестил руки на груди и сделал глубокий вдох. – Продолжай. Взывай к нему. Посмотрим, что он нам скажет.

В’соран улыбнулся, и его щеки сморщились.

– Как пожелаете, – сказал он.

С тихим безумным смехом он заглянул в том, широко расставил руки-кости, сделал долгий свистящий вдох и начал взывать к духам.

Магические слова легко слетали с иссохшего языка В’сорана, а его голос стал таким громким, что колдовские призывы эхом отражались от стен. Сначала Ушоран пытался вторить ему, но его разум едва ли был в состоянии сформировать нужные слова. Ему казалось, что секунды текут необычайно медленно, а потом бессмертный и вовсе потерял ощущение времени.

В комнате начала падать температура. Внутри стало прохладно, будто они находились посреди ночной пустыни. Неизвестно откуда взявшиеся порывы ветра играли с листами пергамента на столе рядом с Ушораном, и внезапно он понял, что голос В’сорана больше не отражается от стен темной комнаты.

В какой-то момент потухли все свечи. Комнату тускло освещал только бледный мерцающий голубой луч, который висел в воздухе над кричащим черепом Тхутепа. Сосредоточившись на луче, Ушоран услышал слабое шипение, исходящее из круга, будто в нем расположилось гнездо змей. Но чем дольше он прислушивался, тем яснее понимал, что это не шипение, а шепот. Множество голосов, молодых и старых; некоторые из них настойчивые, другие напуганные. Некоторые злые. Очень злые.

Над морем этих голосов раздался крик В’сорана:

– Явись! Нагаш, сын Хетепа, я призываю тебя! Нагаш, жрец культа Сеттры, я призываю тебя! Нагаш, Узурпатор Кхемри, я призываю тебя! Внемли моему голосу и явись!

Имя Нагаша обратило хор духов в мучительные завывания. Листы пергамента взлетели в воздух; поднялся холодный ветер, обдувая лицо Ушорана. Огромная стопка книг зашаталась, а затем с грохотом упала на пол.

– Внемли моему голосу! – кричал В’соран. – Кровью твоего брата Тхутепа, повелеваю! Явись!

Столб света начал колыхаться. Из него донеслись высокие крики. Голоса отчаянно выли, изрыгали проклятия, а может, молили о пощаде.

Одного из рабов В’сорана отбросило от круга, будто соломенную куклу; он отлетел больше чем на десять футов и с глухим стуком врезался в один из деревянных столов.

В’соран протянул руку к мерцающему столбу света, будто хотел схватить его.

– Ты должен подчиниться! – кричал он. – Покажись!

Ветер крепчал, пока не превратился в голодный львиный рык. Голоса мертвых тоже становились громче, и он даже мог различить их по отдельности, ведь каждый хотел быть услышанным.

Ушоран заметил, как вокруг черепа Тхутепа начал виться дымок. Волосы и кожа почернели, будто их обдало огнем, хотя в комнате стоял холод, словно в глубинах бездны. Столб света стал ярче, а очертания – четче. Ушоран почувствовал, как ему сдавило грудь – сначала не сильно, но с каждой секундой давление усиливалось, пока ему не показалось, что за него хватаются дюжины рук. Чем отчетливее становилось это ощущение, тем настойчивее они тянулись к нему, будто сами призраки наконец-то нащупали его твердую плоть.

Раздался мучительный вопль – сначала Ушоран подумал, что закричал он сам, но потом понял, что звук исходил от В’сорана. Начинающий некромант сжал кулаки и выплеснул поток яростных слов, после чего столб света стал выше и тоньше. Ушоран чувствовал, как невидимые руки отчаянно тянут его за одежды и в конце концов разрывают их, но в этот момент столб исчез с громовым треском.

Тьма поглотила комнату. Ушоран слышал, как В’соран бормочет какие-то заклинания, а потом раздался резкий звук раскалывающегося дерева.

Когда рабы снова зажгли свечи, В’соран склонился, чтобы поднять с пола книгу Нагаша. Тяжелая стойка для чтения разлетелась на щепки; осколки дерева торчали из ладони В’сорана, но бессмертный этого, кажется, не замечал.

Ушоран разгладил свои измятые одежды. Он не сразу заметил, что в некоторых местах они оказались порваны. По его позвоночнику пробежал холодок.

– Что случилось? – спросил он.

В’соран внимательно осмотрел древнюю книгу – не повреждена ли она? – и отложил в сторону. Бессмертный осторожно вступил в круг и поднял череп Тхутепа.

– Я держал дверь открытой так долго, как только мог, – рассеянно сказал он, изучая наводящий страх артефакт. – Еще немного, и мы бы потеряли череп. Вокруг него собралось невероятное количество энергии.

– Я не об этом, – сказал Ушоран. – Что пошло не так? Почему у тебя не получилось?

Бессмертный ответил не сразу:

– Не знаю.

– Ты же сказал, что…

– Я помню, что я сказал! – огрызнулся В’соран. Он повернул к Ушораиу свою злобную ссохшуюся маску лица. – Череп – это лучшее, что может связать нас с Нагашем. Он не мог не сработать! Этот обряд еще никогда меня не подводил. Никогда!

В темноте засуетились молчаливые рабы и принялись восстанавливать библиотеку, разрушенную бурей. Ушоран рассеянно наблюдал за ними, пытаясь заставить работать свой потрясенный разум.

– Если с обрядом все в порядке, то что могло пойти не так?

В’соран медленно покачал головой:

– Непредвиденная сложность. Это… временная заминка. Ничего более. Он еще некоторое время разглядывал череп, а затем аккуратно вложил его в руки ожидающего раба. – Мне нужно это обдумать, – наконец сказал он. – Возможно, дело в колебаниях третьего перечисления…

Голос бессмертного стих, когда он повернулся к призывающему кругу. Изучая плотные строки ритуальных символов, он постукивал когтистой рукой по острому подбородку. В’соран вновь работал, поэтому, по всей видимости, совершенно забыл об Ушоране.

Это устраивало Владыку Масок. Он тихо выскользнул из библиотеки и закрыл за собой тяжелую каменную дверь. Близился рассвет, а у него еще осталось одно незаконченное дело.


Расхититель гробниц обладал острым умом и осторожностью, но оставался предсказуемым. Его запах вел из квартала Путешественников в квартал Красного Шелка, к городской пристани. Примерно за час до рассвета многие игорные дома и бордели закрывали свои двери. Множество пьяниц валялись на грязных улицах, сваленные с ног вином или корнем лотоса, а может, и тем и другим. Скучающие воины из городской стражи проверяли каждое бесчувственное тело; если среди них оказывались явные представители благородных семейств Ламии, их поднимали из сточных канав и несли домой, а других быстро обыскивали, забирали все ценное и оставляли на месте. Несколько небольших групп моряков с обветренными лицами шли за стражниками в поисках людей покрепче, которых они могли бы посадить за весла на торговых судах.

Ушоран разбежался и прыгнул с края крыши игорного дома, легко перелетел через узкий проулок и мягко приземлился на соседний бордель. Он на секунду замер, прячась в глубокой тени, и вдохнул теплый ночной воздух.

Он проследовал за запахом вора до дальнего конца крыши, стараясь не высовываться и передвигаясь на корточках, будто тропическая обезьяна. Как же хорошо снова выйти на охоту, думал он, ощущая голой кожей легкий соленый бриз. Ему казалось нелепым, что, несмотря на нынешнее положение, теперь ему реже удавалось удовлетворить свои аппетиты, нежели в бытность смертным.

Ушоран хотел сполна насладиться следующими несколькими минутами. Неудавшаяся попытка призвать дух Узурпатора сильно беспокоила его. Вместе с В’сораном они играли в опасную игру, которая могла угрожать Ламии так же, как одержимость Нефераты Алкадиззаром, но что еще им оставалось?

Он склонился над парапетом и выглянул за его край. Комнаты с этой стороны дома выходили на широкую гавань и серое море. Ушоран замер, поворачивая голову из стороны в сторону, пока не уловил запах добычи. Одним плавным движением он положил широкую когтистую руку на парапет и перемахнул через край, с удовольствием ощущая себя в воздухе, в тридцати футах над землей, и словно кошка ловко приземлился на широкий козырек окна прямо под крышей.

Окно в спальню оставили открытым, чтобы впустить прохладный морской бриз. Ушоран быстро оглядел слабо освещенную комнату. В воздухе еще витали голубые клубы курений и дыма от лотоса. Три фигуры сплелись на шелковых простынях низкой широкой кровати.

Тихо залезая на кровать, Ушоран провел языком по кривым зубам. В один миг он нашел кошель с монетами, который отдал вору всего несколько часов назад. Он взвесил кошель в руке и улыбнулся, а потом аккуратно положил его рядом с дверью.

Оставшихся там монет с лихвой хватит на уборку беспорядка, который он собирался устроить.

Загрузка...