Нагаш бессмертный

Глава двадцать первая Огонь в ночи

На узких улочках, окружающих царский дворец, слышались крики и топот бегущих ног. Когда восходящее солнце пролило свет на огромную армию, разбившую лагерь под стенами города, Ламия погрузилась в ошеломленную тишину; сейчас, с приближением ночи, город взбудоражился. Стража патрулировала улицы, вооружившись не дубинками, а острыми клинками – они получили приказ убивать каждого горожанина, слоняющегося по темным улицам.

Когда последний краешек солнца исчез за холмами на западе, верховные жрицы Нефераты бесшумно собрались в ее покоях. Она медленно пила из предложенной ей чаши; постепенно к ней возвращалась бодрость и обострялось чувство голода. Безмолвные рабыни в масках мягко помогли ей подняться с постели. Этого они не делали уже много лет – с тех пор, как из дворца бежал разетрийский принц; свою работу они выполняли неспешно, с почти ритуальной торжественностью.

Ловкие пальцы расстегнули и сняли с Нефераты запятнанные одеяния. Внесли золотые тазы; рабыни обмыли ее бледное тело, а потом умастили кожу благовониями, которые хранились у жриц Асаф. Неферата сидела молча и с отсутствующим выражением лица – она смотрела через высокие окна на беспокойное море. Полосатые паруса торговых судов выгибались под ветром, суда направлялись по течению на восток.

Рабыни облачили ее в одежду из темно-синего шелка и обвязали поясом из переплетенной кожи. На ее ноги надели мягкие кожаные сандалии копейщика, которые завязали шнуровкой, доходившей до коленей.

Когда Неферату полностью одели, жрицы проводили ее к стулу и занялись волосами, пытаясь распутай, их. За окном тьма расходилась по поверхности моря. Она знала, что в это время ее воины собираются у южных ворот города, а В’соран начинает готовиться к великому ритуалу. Песок отсчитывал драгоценные минуты.

Неферата махнула руками своим рабыням:

– Время уходит. Если вы не можете распутать волосы, просто отрежьте. Мне все равно.

Невольницы приостановились. После тихого бормотания они убрали руки. Неферата приготовилась к холодному прикосновению ножа, но вместо этого почувствовала, как другая пара рук возобновила работу там, где ее закончили рабыни. Ловкие пальцы распутывали узлы и колтуны один за другим, и пряди волос падали на плечи и на спину. Это чувство напомнило ей о давно прошедших временах. Она повернула голову.

– Снова подслушивала, что я говорю во сне?

На мгновение пальцы остановились.

– Нет, – тихо ответила Наайма. – Я давно не охраняла твой сон.

– Тогда почему ты здесь? – спросила Неферата. – Если пришла насмехаться надо мной, то скажи, что собиралась, и уходи.

– Нет, – повторила Наайма. Она продолжала распутывать упрямый колтун на затылке Нефераты. – Что сделано, то сделано. Меня не радует то, что стало с Ламией.

– Почему же? – хмыкнула Неферата. – Это ведь не твой дом.

К удивлению царицы, Наайма ответила ей с легким смешком:

– Конечно мой. Ламия стала моим домом, когда ты освободила меня много лет назад.

Неферата отвернулась, вглядываясь в темноту.

– Если бы только он слушал меня, – глухо сказала она, – Неехара была бы совсем другой.

– Это не его судьба, – ответила Наайма. – Такие вещи нельзя изменить, как бы мы этого ни хотели.

Неферата замолчала. Морским бризом с улиц доносило испуганные возгласы.

– Ты все еще злишься на меня?

– Нет, – сказала Наайма. – Больше нет. Это тебя утешает?

– Я больше не понимаю значения этого слова. – Царица вздохнула. – Почему ты никогда не просила у меня разрешения уйти? Думаешь, я бы тебе отказала?

Наайма распутала последние колтуны и взяла с ближайшего туалетного столика серебряный гребень.

– Разве это так сложно понять? – грустно произнесла она. – Потому что я люблю тебя.

– Тогда ты допустила большую ошибку.

– Я же сказала, что мы не можем изменить наши судьбы, – ответила Наайма. – Когда-то ты дала мне слово. И с тех пор я хочу сиять с тебя это обещание. – Она положила гребень и встала на колени рядом с царицей. – Поедем со мной на Восток, – попросила она, взяв холодные руки Нефераты в свои. – В гавани нас ждет корабль. На первое время мы устроимся в одном из торговых городов, а можем и отправиться в путешествие по всей империи. Подумай об этом…

Неферата нахмурилась.

– Ты думаешь, что я покину Ламию? – сказала она и отдернула руки. – Моя семья правила этим городом тысячи лет.

– Всему когда-нибудь приходит конец, – ответила Наайма. – Поедем со мной. Прошу тебя. Завтра Ламия уже не увидит свет солнца.

Царица взглянула на Наайму сверху вниз, вглядываясь в глубины молящих глаз бессмертной. Медленно выражение ее лица превратилось в холодную маску.

– Я разделю судьбу Ламии, – сказала Неферата.

Царица встала со стула и отвернулась от Нааймы.

Жрицы ждали в безмолвии, сложив руки и пряча свои лица под золотыми масками.

Она распростерла руки, будто в приветствии, и приблизилась к ним. Рядом на кровати с шелковым покрывалом лежала ее броня из отполированного железа.

Вид с западной высокой сторожевой башни открывался на нападающую армию, которая выстроилась широкой дугой с севера на юг и разбила лагеря на невспаханных полях всего в нескольких дюжинах ярдов от расстояния полета стрелы с городских стен. Темнота не позволяла оценить точный размер армии, но, судя по количеству палаток и костров, В’соран определил, что численность врага огромна – быть может, пятьдесят тысяч, а то и больше. Наконец-то Неферата поступила хоть сколько-то разумно, подумал некромант. Ее жалкая армия не имела бы никаких шансов против такой силы.

В’соран провел кончиками пальцев по пожелтевшим страницам большой книги в левой руке и властно улыбнулся. Как же сладостен вкус возмездия! Даже будучи заточенным в удушающей тьме тюрьмы, он знал, что этот день придет. Теперь запрещенные книги принадлежали ему. Последние секреты некромантического искусства наконец оказались в его руках.

Он отвернулся от узких бойниц, радуясь тому, что здесь он занял такое выгодное положение для наблюдения. Большая комната занимала почти весь верхний этаж башни и раньше была общей для стражи, которая охраняла западную стену. По команде Нефераты широкую прямоугольную комнату освободили от коек, столов и стульев, а стражникам запретили являться сюда под страхом смерти. Три раба – собственность Нефераты, что сильно раздражало В’сорана, но времени на создание своих уже не оставалось – стояли в дальнем конце комнаты, ожидая приказа. Обескровленные трупы двоих юношей с гримасами ужаса и боли на лицах лежали рядом с одной из двух дверей.

На полу был нарисован ритуальный круг из крови, точно копировавший круг из книги Нагаша. В’соран изучал сложное заклинание с предвкушающей улыбкой. Он ждал этого момента много веков.

– Все готово?

Некромант удивленно дернул головой. Он не слышал приближения Нефераты. Царица вошла в дверь слева от него в окружении своих служанок. Бывшие жрицы, облачившиеся в темные платья и кожаную броню, укрепленную тонкими полосками железа, внушали ужас. Свежая кровь капала с их губ. Сама царица имела еще более грозный вид: ее туловище защищала гибкая нагрудная пластина из отполированной железной чешуи, тяжелая кожаная юбка с железными креплениями покрывала ее бедра до коленей. Железные браслеты на петлях защищали ее предплечья – достаточно прочные, чтобы блокировать удар меча. Ее лицо и руки были белы как мрамор. Она сияла несравненной красотой, но ее глаза выражали только смерть. Он видел Неферату впервые с той ночи в святилище, после которой прошло больше двадцати лет. Колдуну не терпелось обрушить на нее всю злобу и ненависть, которые он накапливал в заточении, но в ее присутствии В’соран заколебался.

– Круг готов, – коротко сказал он. – Но его сила ограничена. Гробницы благородных семейств охраняются мощными защитными заклинаниями, для преодоления которых нужно больше времени.

Вспышка раздражения мелькнула на лице царицы, но она кивнула.

– Очень хорошо, – сказала Неферата. – Вражеские караулы уничтожены. Ушоран ждет в некрополе, а Анхат ведет армию через южные ворота.

Неферата подошла к бойницам, осматривая поле битвы.

– И ты будешь управлять ими отсюда?

– Это место прекрасно подходит, – ответил В’соран.

– Тогда приступай.

Некромант одарил царицу мрачной улыбкой.

– Как пожелаешь, – сказал он и поклонился ей быстро и почти насмешливо.

Неферата не обратила на это внимания, не отрывая взгляда от врага.

Наверняка ищет своего потерянного принца, презрительно подумал В’соран и обратился к некромантическому кругу. Если ему повезет, он найдет Алкадиззара раньше. Как ему хотелось вручить царице его все еще бьющееся сердце.

Бессмертный занял место перед кругом. Его взгляд упал на заклинание на странице перед ним. Рот раскрылся в хищной ухмылке – он начинал ритуал призыва.

Костры во вражеском лагере мерцали в темноте на расстоянии чуть больше мили. Стоя на каменистой земле за пределами южных ворот Ламии, Анхат видел лишь треть вражеских сил, но даже с ними небольшая армия под его командованием не смогла бы справиться.

Последние отряды копейщиков направлялись по прибрежной дороге к месту сбора на дальнем краю линии битвы. Воины в рубашках из железной чешуи поверх плотных кожаных туник несли в руках восьмифутовые копья и короткие мечи. Кроме того, у всех копейщиков имелись деревянные прямоугольные щиты с круглой железной выпуклостью в центре; в битве каждый воин будет стоять плечом к плечу со своими товарищами, формируя прочную стену из дерева и металла, которая защитит их ряды при вражеских атаках. Он видел, как сверкали шлемы на головах воинов, проходящих мимо; Анхат видел юные и напуганные лица. Никто из них ранее не бывал в битве. Вспомнят ли они свое обучение, когда столкнутся с врагом и кровь начнет литься рекой? Анхат сильно в этом сомневался. Многие откликнулись на призыв, потому что их семьи жили в городе, и они знали, что их родных накажут в случае неподчинения.

Царская стража Ламии – другое дело. Тысяча крепких воинов, облаченных в более тяжелую броню и вооруженных устрашающими алебардами вместо копий. Большинство из них произошли из семей, чьи сыны защищали царский дворец на протяжении многих поколений, поэтому получали оплату и привилегии, которые и не снились обычным копейщикам. Их отвага и опыт не вызывали сомнений, как и преданность правящему роду. Анхат расположил их в центре линии битвы в надежде, что их пример вдохновит остальных.

Всего в его распоряжении оказалось двадцать пять тысяч человек. Он прикоснулся ладонью к земле и почувствовал, как слабая дрожь превращается в тяжелый, наступающий волнами грохот.

Он сразу узнал этот звук – скрежет камня о камень, когда тысячи рук сдвигают могильные плиты или открывают давно запечатанные двери.

Проснувшиеся мертвые восставали из своих могил и пробивали путь на поверхность. Костлявые ноги выкарабкивались из-под каменистой земли. Ушоран видел, как мертвецы неуклюже ступали по могилам, скелеты в лохмотьях и могильной плесени, с точками зеленоватого света в глубинах глазниц. Это проснулись трупы городских бедняков, которых хоронили в грубых каменных мавзолеях, но без даров, которые уносили с собой в загробный мир состоятельные горожане Ламии. Несмотря на отсутствие оружия и брони, они представляли мощную силу, ведь их счет велся на тысячи, – они шли под взглядом Ушорана пошатывающейся, спотыкающейся походкой, направляясь к вражескому лагерю.

Владыка Масок исторг низкий голодный вопль, и влился в поток мертвецов. Позади раздался холодящий кровь лай шакалов, привлеченных запахом гниющей плоти. Они бежали следом за армией скелетов с раскрытыми челюстями, будто чуя грядущий пир.

Прозвучали трубы, разъяренно расходясь эхом на севере. Алкадиззар выпрямился, забыв об ужине и замерев с чашей вина на полпути ко рту. Принц Херу резко сел на узкой койке, где дремал. Масляные лампы наполняли палатку царя теплым, ровным светом; три жаровни горели, чтобы прогнать ночную прохладу. Разетриец огляделся.

– Это наши трубы, – сказал он встревоженно.

Алкадиззар кивнул. Он сидел у одного из двух столов возле стенки палатки, где разложили большую карту Ламии и прилегающих территорий для разметки расположений армии. Царь не сомневался, что начинается ночная атака. Неферате нет смысла сидеть в городе и держать оборону, ее небольшие войска будут перемолоты в порошок в течение многонедельной осады. А ночная атака обладала множеством преимуществ. Помимо элемента неожиданности, на ее стороне ночная тьма, в которой ее воинам не страшны лучники Алкадиззара, а она со своими чудовищными приспешниками чувствуют себя как рыба в воде.

Также существовала опасность одновременной атаки из городского некрополя. Он предполагал, что если Неферата сумела успешно отсрочить смерть, как и Нагаш, то вполне вероятно, что она сможет также управлять мертвыми. Он учел эту возможность и поручил закаленным в бою разетрийцам защищать левый фланг армии. В центре, лицом к западным воротам города – и вероятному направлению атаки ламийцев, – он разместил Железный легион Ка-Сабара. Справа, достаточно близко для обеспечения поддержки, но не настолько, чтобы помешать, Алкадиззар поставил пехоту и наемников Зандри, нумасийская кавалерия и наездники пустыни состояли в резерве, как и Стражи Гробниц и малочисленные отряды из Кхемри и Махрака.

Херу вскочил на ноги, быстро пристегивая меч к поясу. Снаружи слышались приказы и встревоженные крики.

– Что, во имя богов, стало с нашими караулами?

– Скорее всего, мертвы, – ответил Алкадиззар. – Ночь принадлежит Неферате и ее приспешникам. По крайней мере, они так думают.

В последний раз он взглянул на карту, запоминая расположение отрядов, а потом снял свой меч с крюка на ближайшем палаточном шесте.

– Не будем терять время на поиск просчетов, – продолжал царь. – Мы подозревали, что должно случиться что-то подобное. Не забывай о плане битвы. – Пристегивая меч, он поспешил к выходу из палатки. – Гонец! – позвал он.

Мальчишка-гонец из Кхемри подбежал к нему с горящими от предвкушения глазами:

– Да, о великий?

– Передай ливарцам, чтобы готовили катапульты на левом фланге. Живо!

Мальчишка быстро поклонился и ринулся прочь, чуть не столкнувшись с Фаиром. Лицо его было взволнованно.

– Левый фланг подвергся нападению, – сообщил он. – Мертвые из некрополя Ламии восстали из могил и идут на нас. Им нет числа!

За всю свою жизнь Алкадиззар не видел Фаира в таком состоянии. От услышанного царь похолодел, но он попытался вспомнить наставления старика Джабари и забыть о страхе.

– Вместе со своими наездниками атакуй мертвецов с фланга, – сказал он, пытаясь говорить ровным голосом. – Найди мага, который их контролирует. Быстрее!

Великий вождь коротко кивнул и поспешил обратно в темноту ночи. Алкадиззар повернулся к Херу:

– Пойдем!

– Мы? О нет, – запротестовал Херу, положив руку на плечо дяди. – Своими людьми буду руководить я сам. Ты остаешься здесь. – Не давая Алкадиззару шанса ответить, он отбросил откидную дверь в сторону. – Я пошлю тебе рапорт о происходящем, как только смогу. Главное – отправь ливарцев вперед, хорошо?

– Договорились, – сказал царь, но не успел он добавить что-нибудь еще, как Херу исчез.

Алкадиззар сжал кулаки. С севера до него доносился слабый шум битвы. Этот звук манил его. С разочарованным вздохом он вернулся к карте на столе и вновь принялся изучать расположения отрядов.

Вскоре послышалась следующая волна звуков трубы – в этот раз с юга. Алкадиззар передернул плечами.

– Гонец! – снова позвал он.

Его тщательно выверенный план грозил развалиться на части.

Ушоран видел, как прямо перед ним три скелета сбили с ног человека. Воин с криком рухнул на землю, яростно отбиваясь мечом, и рассек несколько ребер упавшего рядом трупа. Скелет этого не заметил – его костлявые пальцы впились в горло воина. Кровь из артерии брызнула в воздух. Второй труп забрал меч из рук умирающего, и троица отправилась искать следующую жертву.

Орда мертвых заполонила лагерь врага безмолвным, неуклюжим потоком. Враг в страхе бежал от них. Те, что не желали отступать и пытались отбиваться, оказывались снесены с ног. Повсюду горели палатки, озаряя ноле битвы багряным светом. Справа от Ушорана сверкнул сноп искр – скелет угодил в костер, но продолжал идти, не обращая внимания на свои пылающие ноги и туловище.

Упырь запрокинул голову назад и завыл, будто один из голодных духов пустошей. Он жаждал горячей крови. Впереди стояла следующая линия палаток. Несколько скелетов уже добежали до нее и пытались пробиться внутрь. Еще дальше Ушоран услышал вызывающий рев: разетрийцы наконец-то решили оказать сопротивление. Со злобным оскалом бессмертный обогнал медлительных скелетов, пронесся между палатками и оказался на открытой местности.

Владыка Масок издал возглас удивления. В двадцати ярдах от ближайших палаток стояла длинная, немного неровная линия баррикад, построенная из высоких плетеных корзин, наполненных землей и камнями.

Тысячи разетрийцев выстроились позади баррикады, наконечники их копий сверкали во тьме.

Такое зрелище повергло бы в ужас даже самое отважное сердце. Но не мертвых; увидев вражескую линию, скелеты не дрогнули. Они наступали, заполняя открытое пространство перед баррикадами. Люди выбрасывали вперед свои копья, но не могли даже замедлить мертвецов. Бесстрашные и безумные скелеты цеплялись когтями за наполненные землей корзины, лезли на них и тянули руки к воинам по ту сторону. Люди били трупы копьями или железными краями щитов. Размозженные конечности и сломанные черепа летели назад на надвигающуюся волну, которая ни на секунду не останавливалась.

Некоторое время вражеская линия сдерживала натиск, рассекая на части трупы, которые лезли на баррикады. С голодным рычанием Ушоран побежал вперед. Взывая к силе, текущей в его венах, он прыгнул, будто кошка, сквозь груду скелетов, приземлившись по другую сторону баррикад. Двое человек с криком пали; копье вонзилось в его бедро, но сломалось на две части. Ушоран не почувствовал ничего, кроме дикой, кровожадной радости. Одним движением руки он вырвал внутренности противника и подбросил его тело высоко в воздух. Следующим ударом сокрушил шлем другого воина и размозжил его череп.

Вокруг себя Ушоран слышал вопли, крики и проклятия. Враг наступал со всех сторон, вонзая в него копья. С безумным смехом бессмертный разметал нападавших. Под его когтями их броня и кожа рвались, как ткань. Запах крови щекотал его ноздри.

С ревом голодного льва бессмертный погружался глубже в толпу противников, сея ужас и смерть на своем пути.

С яростным: криком бородатый варвар набросился на Анхата. Он обладал внушительным телосложением, как и все люди с Дальнего Севера, с широкими плечами и сильными руками, облаченный в тяжелую кожаную тунику, а для защиты ему служил деревянный щит, размером с колесо повозки. Северянин размахнулся устрашающим топором с одним лезвием, метя в голову бессмертного.

Но для Анхата он двигался слишком медленно, будто пробирался через мокрый песок. Во время удара бессмертный рванулся вперед, описав своим клинком широкую дугу. Его меч метнулся вверх, отрезая толстое предплечье варвара, а потом снова вниз, пронзая бедро северянина. Воин согнулся, а его отважный крик превратился в предсмертный вопль.

Варвары бросались на своих врагов без какого-либо порядка и дисциплины. Они выскакивали из темноты лагеря в потрепанных одеждах и тут же оказывались в гуще боя. Многих воинов пронзало копьями при столкновении, но боль от ранений только заставляла их биться яростнее. Мужчины падали с криками, пытаясь остановить кровь, льющуюся из их ран. Другие усиливали натиск, заполняя бреши в рядах и продолжая продвигаться вперед.

Еще один огромный воин бросился на Анхата, широко раскрытыми глазами злобно глядя поверх щита. Бессмертный высокомерно посмотрел варвару прямо в глаза и оскалил клыки; северянин внезапно остановился с криком ужаса.

Анхат срубил его голову одним быстрым ударом. Еще больше воинов набросились на царских стражей справа от бессмертного; люди рычали и выкрикивали ругательства, пытаясь поразить их своими копьями.

– Вперед! – кричал Анхат, и его голос смешивался со всеобщим шумом.

Трубы надрывались со всех сторон поля битвы, призывая людей идти в атаку. Бессмертный подрезал ноги бегущему варвару, а потом проткнул горло его сородичу, который сражался со стражниками справа. Он потерял счет врагам, которых убил с начала битвы. Двадцать? Тридцать? Все они слились в одном вихре криков и пролитой крови. Какая-то часть Анхата хотела покинуть неповоротливые отряды позади и утолить свой голод по-настоящему. Какую же бойню он сможет учинить!

Варвары отступали под пронзительные звуки труб. Ламийцы торжествующе вопили и насмехались над убегающими врагами. Анхат, чьи глаза видели в темноте гораздо лучше, разглядел, что их противники наконец-то сумели восстановить порядок в лагере, и остальные северяне формировали что-то похожее на боевую линию примерно в двадцати ярдах от него. Когда ламийцы приблизились, варвары воинственно взревели, обрушивая свое оружие на щиты с громогласным лязгом металла о дерево.

Анхат жадно усмехнулся, наставляя свой меч на врага.

– В атаку! – скомандовал он, и царские стражи закричали в ответ. Он повернулся к трубачу позади себя. – Подай сигнал колесницам двигаться вправо!

Настал подходящий момент разбить северян. Анхат чувствовал это своими костями, будто лев, разглядывающий добычу. К этому времени они наверняка потеряли уже половину армии; оставшееся количество воинов не сможет сдержать натиск колесниц с фланга. Варвары будут сломлены и начнут отступать, подвергая центр своей армии серьезной опасности.

Анхат зарычал в предвкушении грядущего кровопролития.

Юный гонец побледнел и весь дрожал. Желтоватая пыль и брызги чьей-то крови покрывали его голые руки и ноги. Он пробыл на поле боя меньше тридцати минут.

– Разетра сдает п-позиции, – сказал гонец, едва переводя дух. – Б-баррикады справа с-сломлены. М-мертвецы надвигаются, их в-все больше…

Алкадиззар сдержал нетерпение. Мальчишке всего лет двенадцать, напомнил он себе. Не каждый взрослый мужчина мог выдержать происходящее на поле боя, что уж говорить об этом юнце. Он ободряюще сжал руку мальчика.

– Соберись с духом, парень, – сказал он как можно более убедительным тоном. – Сейчас ты солдат моей армии. И мне нужно, чтобы ты выполнял свои обязанности. Ты меня понял?

Гонец сделал глубокий вдох и попытался успокоиться.

– Д-да, о великий. Я понимаю.

– Хорошо. Тогда покажи мне на карте, где находятся отряды принца Херу.

Мальчик кивнул.

– Они примерно здесь, – сказал он, проводя дугу практически параллельно с линией баррикад, на расстоянии от семидесяти пяти до ста ярдов позади от них.

Алкадиззар заскрежетал зубами. Еще сотня ярдов, и нападающие окажутся на границе с нижним лагерем.

– Принц Херу сможет их сдержать?

Гонец задумался, копаясь в своей памяти.

– Он сказал, что враг превосходит нас числом и нам приходится отступать с боем, поэтому срочно нужны подкрепления. Еще он велел спросить вас, где проклятые катапульты. Он просил меня передать именно эти слова.

– Охотно верю, – сказал Алкадиззар. Он уже отправил одного за другим двух гонцов с приказом ливарцам применить наконец их оружие. Какой смысл был тащить катапульты через половину восточной Неехары, если они стоят без дела? – Хорошо, – рассеянно сказал он, бегая взглядом по карте поля битвы. – Попроси у слуг чашу вина и отдохни.

Когда гонец ушел, царь задумался. Зандрийцы посылали срочные сообщения о том, что они подверглись тяжелой атаке с юго-востока, но Алкадиззар не знал, насколько им можно было верить. А тем временем на левом фланге в смертельной опасности оказалась Разетра. Однако у Ка-Сабара, в центре, напротив ближайших ворот города, все было тихо.

Что задумала Неферата? Где им грозит наибольшая опасность? Слева, справа – или же там, где он этого совсем не ожидает? Он хотел взять лошадь и отправиться на поле битвы, но знал, что все только усложнит. Это походило на одну из сводящих с ума задач Джабари – только в этот раз из-за его приказов могли погибнуть реальные люди.

Алкадиззар вздохнул. Ему необходимо переместить отряды, чтобы справиться с угрозами на флангах. Тяжелая пехота Ка-Сабара может отправиться на помощь Разетре, но это означает оставить открытым центр. Посмеет ли он пойти на такой риск?

Впрочем, особого выбора не было. Угроза центру служила для отвлечения внимания, а нападения на флангах несли реальную опасность.

Алкадиззар сделал знак трем гонцам, которые тихо ждали внутри палатки. Он указал на первого:

– Сообщение царице Оморосе. Скажи ей, что нумасийцы должны контратаковать справа. Пусть отойдут в сторону и ударят врага с фланга. Вперед!

Когда мальчик скрылся в ночи, Алкадиззар обернулся ко второму гонцу:

– Отправляйся к подкреплению. Силы Кхемри и Махрака должны выдвинуться в центр и сдерживать его. Езжай с ними; когда они окажутся в нужной позиции, сообщи царю Атен-сефу, что Железный легион должен отойти назад и помочь принцу Херу слева.

Второй мальчик поспешно побежал выполнять задание. Царь снова изучил карту и кивнул себе. Это риск, но рассчитанный. На всякий случай оставались еще Стражи Гробниц.

Алкадиззар поманил к себе третьего гонца:

– Беги к ливарцам. Скажи им, чтобы они пустили наконец в ход свои проклятые машины, иначе я отправлюсь туда сам и воспользуюсь ими в качестве снарядов.

На западе позади вражеского лагеря внезапно вспыхнул голубоватый свет. Вскоре в небеса устремилось полдюжины огненных шаров, они дугой пролетели над лагерем, после чего обрушились на землю на северо-востоке. Шары мощно взорвались, облив прилегающую территорию голубым пламенем. Под огонь попали десятки медлительных, пошатывающихся трупов, и под нестерпимым жаром их плоть зашипела, а кости обуглились.

В’соран с удовлетворением наблюдал за ходом битвы из своей башни в полной безопасности. Ритуал работал безукоризненно; он чувствовал, как огромная орда двигалась по близлежащей равнине, будто его разум невидимой нитью связывался с каждым его солдатом. Их насчитывались тысячи, гораздо больше, чем могли предложить смертные защитники города, и они буквально прогрызали свой путь в глубину вражеского фланга. Взрывы огня освещали отчаянное положение армии противника; теперь он видел, что его мертвые рабы преодолели длинную линию баррикад и отгоняли смертных к центру лагеря. Можно не сомневаться, что этот глупец Алкадиззар прячется где-то там.

Новые огненные шары обрушились на армию нежити. Скелеты падали под огнем, но не чувствовали предсмертной боли – как и В’соран. Даже если его воины будут гибнуть сотнями, можно сказать, что он ничего не потеряет. Им на смену придут другие, чтобы довести битву до смертоносного конца.

Горящие шары пролетали над лагерем, и В’соран заметил какое-то беспокойство в рядах противника. Облаченные в броню солдаты отходили назад и направлялись на север в тщетной попытке спасти обреченный на гибель фланг. В центре оставалось лишь несколько отрядов в легкой броне.

Некромант хитро улыбнулся, наслаждаясь своей новой силой. Он обернулся к Неферате, которая стояла со свитой служанок у окна справа.

– Они почти отчаялись, – произнес он. – Скоро их солдаты устанут, чего нельзя сказать о моих. Страх поглотит их, а мои будут сражаться без остановки. Им не на что надеяться.

Неферата изучала широкое поле битвы. Если она и услышала В’сорана, то не подала виду. Ее взгляд блуждал где-то вдалеке, а на лице появилось мрачное выражение.

– Так и продолжай, – холодно сказала она. Царица оглядела некроманта. – Ты со всем справился. Центр не атакуй. Я сама займусь Алкадиззаром.

В’соран поклонился низко и немного насмешливо.

– Разумеется, – сказал он. – Я не сомневался, что вы пожелаете так поступить. А что вы сделаете, когда найдете его?

Она не ответила. Когда он выпрямился, царицы и ее служанок и след простыл.

С хрустом хряща и кровавой струей голова слетела с плеч человека. Ушоран бросил ее во вражескую линию обороны, а потом наклонился, чтобы испить крови из шеи все еще бьющегося в судорогах трупа.

Огненные шары шипели над головой, падая далеко позади Ушорана на задние ряды нежити. Шум сражения звенел в его ушах и стучал в груди, повсюду звучали расходящиеся волнами крики, вопли и воинственные возгласы. Враги медленно отступали – их оттесняли в направлении центра лагеря. Каким-то образом дисциплина сдерживала их вместе, несмотря на безжалостное давление орды скелетов. Теперь они контратаковали в два раза чаще, отправляя вперед колесницы в надежде сломить наступление нежити, но ходячие мертвецы не обращали внимания на потери и продолжали идти вперед.

Мускулистые руки и туловище Ушорана окрасились красным. Кровь капала из его раскрытого рта. Все свое длительное существование он и не мечтал о такой славной битве. За последний час он убил, наверное, сотни человек, кусал и разрывал врага в оргии кровопролития. Упырь провел много ночей в подвалах Ламии, наслаждаясь предсмертными криками своих жертв… но все меркло по сравнению с этим.

Владыка Масок бросил обезглавленный труп в сторону. Его тело практически разрывалось от неудержимой мощи. С безжалостным смехом он приближался к вражеской линии. Воины противника перед ним истошно кричали, пытаясь держаться от него подальше; многие из них прекрасно видели, на что он способен. В него полетели копья, от которых он без труда отбился. С рычанием Ушоран перешел на бег. Его больше не интересовали пешие воины; теперь он хотел найти человека, который командовал этой толпой, и разорвать его на куски.

Когда до переднего ряда врага оставалось совсем немного, он собрал свою энергию и прыгнул в воздух. Линия битвы стала гораздо тоньше с тех пор, как началось сражение; он легко преодолел ее и приземлился с другой стороны.

Раненые лежали повсюду; те, кто способен был ходить, ковыляли прочь, зажимая свои раны. С жестоким ликованием бессмертный нападал на них, упиваясь их криками после того, как он вгрызался в них зубами и когтями. Одновременно он искал людей верхом на лошадях, которые ездили бы позади линии битвы, раздавая приказы.

Вот он! Ушоран увидел, как в пятидесяти ярдах справа от него большая группа наездников двигалась в его направлении. Кто-то нес факелы, быть может, чтобы их могли заметить солдаты. Среди них он видел развевающийся флаг; скорее всего, вражеский предводитель, который руководит воинами в этой части поля битвы. Будто голодный лев, он ринулся на приближающихся наездников, исторгая гортанный рык.

Этот звук возымел желаемый эффект. Люди бросились врассыпную, разбегаясь во все стороны. Прямо перед собой Ушоран видел флаг врага и группу облаченных в броню наездников вокруг него. Всадники не отступали и вытаскивали свои мечи, готовясь отразить его атаку.

Мощный удар обрушился на него сбоку, да такой силы, что он споткнулся. Ушоран протянул руку и нащупал обломок стрелы, торчащий из ребер. Еще две попали в его левую ногу, и он не смог устоять, упал, перекувырнулся, а над его головой пронеслось еще несколько стрел.

Через мгновение Ушоран вскочил на ноги. Лошади скакали слева и справа от него, наездники целились в него из мощных изогнутых луков. Он вдруг понял, что это не обычная кавалерия, а пустынные всадники. Они проносились мимо, и почти каждая стрела попадала в цель. В течение нескольких секунд его ранили не меньше восьми раз – в грудь, в живот и руки.

Бессмертный едва ли чувствовал боль. С рычанием он ломал древки стрел, пытаясь вырвать их из своего тела, но наконечники плотно засели в нем и отказывались выходить из его плоти. Хуже того, позади наконечников стрел оказывались шарики из глины; когда стрела попадала в цель, эти шарики лопались, и по ране расходилось пятно липкой жидкости размером с ладонь. Острый запах этой субстанции сразу же достиг его ноздрей. Смола.

Всего через мгновение радость Ушорана сменилась ужасом. Еще две стрелы попали в него – одна из них опасно близко к сердцу. Он вертелся, озираясь в поисках пути отхода.

Еще два наездника пронеслись мимо. Слишком поздно Ушоран увидел факелы в их руках. Владыка Масок успел лишь закричать, когда его тело превратилось в шипящий столб пламени:

– ВПЕРЕД! ВПЕРЕД, ПРОКЛЯТОЕ ОТРОДЬЕ!

Неехарский воин умудрился занести свое копье над низким участком баррикады и ударить им Анхата. Бессмертный отбил копье своим мечом и обрушил его на голову врага. Вокруг него воины из царской гвардии пробивались через баррикады со своими алебардами, хотя и не очень успешно.

Анхат кипел от ярости. Всего час назад он думал, что победа в его руках. Они столкнулись с северянами и одерживали верх над этими глупцами, в то время как ламийские колесницы сделали разворот и напали на них с фланга. В рядах варваров поднялась паника, и они обратились в бегство. В ликовании Анхат позволил своим людям преследовать разбитого врага и убивать отступающих северян.

А потом атакующие неожиданно наткнулись на баррикаду. Свежее подкрепление – в этот раз не свирепые варвары, а неехарцы, ожидавшие своего часа с копьями и луками, – обрушилось на наступающих ламийцев.

К счастью для людей Анхата, они слишком увлеклись битвой. Будь у них время осмыслить обстановку, его уставшие воины оказались бы сломлены.

Но атака захлебнулась. Люди Анхата устали, а враг располагал свежими силами и защищал баррикады с упрямой решимостью. Он пытался дать колесницам приказ найти конец укреплений и обойти их, но не знал точно, дойдет ли сообщение до адресата.

В гневе бессмертный готовился сам броситься на баррикады. Он уже пробовал это делать, но каждый раз неудачно. Вражеские копья дважды попали в него, но раны были несерьезными.

Царские стражники отважно нападали на врага, но даже они несли большие потери. Что-то следовало сделать, причем быстро, иначе все будет потеряно.

Лихорадочно думая, Анхат вложил меч в ножны и примерился к плетеной корзине перед собой. Она практически достигала роста человека, а внутри содержались сотни фунтов песка и камня; он крепко вцепился в края корзины, собирая всю свою силу, и с диким криком бросил ее в направлении защитников, которые в смятении отступили назад.

Анхат сразу же взялся за следующую. С левой стороны он получил удар копьем, которое пронзило его щеку, но бессмертный не обратил на это никакого внимания. Он схватил корзину и бросил ее вперед, как и первую, создав узкую брешь в защитных укреплениях врага.

Внезапно далеко слева разнесся рев труб. Анхат почувствовал прилив дикой радости. Наконец-то сюда пробились колесницы! Но потом он понял, что эти звуки идут с ламийской стороны баррикады, а не с противоположной, и, кроме того, эти сигналы ему не знакомы.

Жажда крови гнала его вперед, но инстинкты твердили, что что-то пошло не так. Враг надвигался, пытаясь закрыть брешь. Скрежеща зубами, Анхат снова вытащил меч.

Слева раздались новые звуки труб, и эти сигналы он узнал – из-за них его сердце буквально остановилось: на его фланге командовали отступление!

Анхат повернулся и начал пробиваться через ряды своих стражников. Ему нужно было увидеть, что происходит. Волоча за собой трубача, он добрался до задних рядов и вгляделся во тьму.

То, что он увидел, привело его в ужас. Вражеская кавалерия контратаковала огромным числом, разметая его колесницы и копейщиков на фланге. Точно так же, как они недавно поступили с варварами. Неопытные солдаты запаниковали и пустились в бегство.

Атака провалилась. Его выжившие отряды не могли дать отпор надвигающейся вражеской кавалерии. Теперь ему оставалось только вернуться обратно в город, пока его совсем не окружат.

Анхат быстро оценил ситуацию. Он уже не мог достичь южных ворот – на этой территории царила вражеская кавалерия, которая могла легко догнать его отступающую пехоту и отрезать ей путь. Единственная надежда – добраться до западных.

Они сделали все, что могли, горько подумал Анхат. Теперь все зависело от В’сорана и его мертвых воинов.

Алкадиззар поднял взгляд на сдвинувшуюся откидную дверь палатки. Фаир ворвался внутрь, делая знак слугам подать ему чашу вина.

– Ты вовремя прислал Железный легион, – сказал он, хватая предложенную чашу, и одним глотком осушил ее. – Еще несколько минут, и нам настал бы конец.

– А что принц Херу? – спросил царь.

– Все еще сражается вместе со своими родичами. Разетрийцы, ничего не скажешь, смелый народ. У них большие потери, но они продолжают биться. Алкадиззар указал на карту.

– Я только что получил сообщение от Оморосы. Нумасийцы отбили атаку противника справа. Как обстоят дела слева?

– Плохо. – Фаир покачал головой. – Мертвые непрерывно наступают. Убиваешь одного, а на его место встают еще трое.

– А что насчет некроманта? Ты его не нашел?

Вождь помотал головой:

– Он где-то в другом месте. Мои смельчаки обошли орду кругом и обыскали некрополь. Мы обнаружили одного из монстров, который вел орду за собой, и знатно поистрепали его, вроде бы даже уничтожили. Но это ничего не изменило.

Задумчиво нахмурившись, царь вернулся к карте и начал размышлять вслух:

– Он должен быть где-то здесь. Все написанное Рак-амн-Хотепом о нежити сводится к тому, что они не могут думать самостоятельно. Ими руководит некромант, который поднял их из могил. Поэтому он должен находиться там, откуда ему видно поле битвы.

В это время в палатку вбежал гонец с выпученными глазами. С трудом переводя дыхание, он поклонился Алкадиззару. Царь не сразу понял, что мальчишка родом из Кхемри, поэтому является одним из его подданных.

– О великий! Центр подвергся нападению!

Алкадиззар выпрямился.

– Нападению? Но как? Кто?

– Существа! – выпалил мальчишка. – Бледные существа в броне, с лицами женщин.

Царь бросил на Фаира многозначительный взгляд.

– Сколько?

– Я н-не знаю! Может, четыре или пять. Но они убивают всех на своем пути! А те, кто остается в живых, сходят с ума. Посвященные уже потеряли много людей.

– Откуда они пришли?

– Мы думаем, что из западной сторожевой башни. Некоторые говорят, что они спрыгнули с городских стен, будто это всего лишь стул!

Алкадиззар сообразил, что Неферата наблюдала за битвой из башни. Атаки слева и справа всего лишь отвлекали его от центра. А теперь она вступила в сражение – ион знал, куда она направляется.

Царь встал на ноги.

– Собирай своих людей, – сказал он Фаиру. – Подходит конец битвы. – Алкадиззар сделал знак двум своим гонцам. – Ты приведи мою лошадь, – сказал он юному парню. – А ты отнеси сообщение ливарцам как можно скорее.

Неферата и ее девы шли под лунным светом, неся за собой хаос и смерть.

Они обрушились на вражеские линии, словно жены, встречающие своих мужей дома с войны, – с распростертыми руками и лицами, светящимися от желания. Глядя в их глаза, мужчины теряли над собой контроль. Некоторые с криками убегали, остальные направляли свои клинки на товарищей, обезумев от ревности и страсти. Несколько стойких мужчин, которые остались непокоренными, не забыли о своих клятвах и попытались дать бой Неферате и ее девам, но когти бессмертных разорвали их на части.

Отряд метателей дротиков бросил их в Неферату и ее свиту; но жрецы в белых платьях из Махрака прыгнули между ней и летящими снарядами, закрывая ее своими телами. Через мгновение метатели дротиков вытащили свои короткие мечи и схлестнулись с отрядом копейщиков, воинами, с которыми всего несколько часов назад они могли обедать за одним столом. Они знали, что поступают неправильно, но не могли остановиться.

Через несколько минут царица и ее девы оказались разделены ожесточенной рукопашной битвой. Время от времени Неферата видела, как они мелькают в сердце бойни и, не обращая внимания на резню, постепенно продвигаются на запад, к центру лагеря. Она не сомневалась, что Алкадиззар находится именно там. Ей не терпелось снова его увидеть.

Четыре колесницы с грохотом выехали из тьмы, направляясь прямо к ней. Царица встретилась взглядом с человеком, правившим колесницей. Тот выпучил глаза, а злость на его лице сменилась огромным безрассудным желанием. Он бросил ревнивый взгляд через плечо на других возничих и с воплем дернул поводья. Колесница резко повернула вправо, прямо на путь остальных, что привело к ужасному столкновению. Каким-то чудом воин с первой колесницы выжил. Он с трудом поднялся на ноги – кровь текла с его лица и из глубокого пореза на руке. Он ринулся к Неферате, протягивая к ней руки. Не останавливаясь ни на секунду, она схватила его за запястье, притянула к себе и разорвала его горло одним свирепым укусом.

Снаряды из пращей рассекали воздух со злобным жужжанием пчел. Несколько камней высекло искры из железной чешуйчатой брони Нефераты; еще один камень с глухим, смачным звуком вонзился в ее лоб. Она с раздражением вытащила круглый камень большим и указательным пальцами и отбросила в сторону.

Слева от нее вскрикнула женщина. Неферата повернулась и увидела, как пошатнулась одна из ее дев, сжав дротик, который попал в ее сердце. Мужчины окружили упавшую женщину; некоторые начали кромсать ее тело мечами, а другие хотели овладеть ею. Даже в смерти – истинной смерти – она сеяла раздор среди противников.

Вскоре упала еще одна дева – ее размозжило перевернувшейся колесницей. К этому времени вражескую армию охватили паника и замешательство, большинство солдат в ужасе бежали к центру лагеря. Пять женщин за считаные минуты разбили сердца и завладели разумами тысяч воинов.

Неферата наблюдала за тем, как вражеская армия поспешно отступала, оставляя за собой поле, усыпанное оружием, шлемами и щитами. Царица смеялась, радуясь возникшему хаосу. Алкадиззар недооценил ее силу, и теперь вся Неехара заплатит за это.