Мустанг и Чика. Книга 2. Вспышка над стадионом

Глава 28

Суббота, 08. 03.1975 г.

В общем, пролетели мы мимо обеда. Как позднее выяснилось, преднамеренно. Желудки желательно было не нагружать твёрдой пищей. До начала концерта оставалось чуть более двух часов. Уставшие музыканты пошли отдыхать в санаторий, а мы с Аллой и со звукорежиссёром Геной направились в знакомую студию. Там нас терпеливо ожидали поэт Олев и ассистентка Нина. Для меня включили магнитофонные записи. Песня для конкурса «Арлекино» достигла узнаваемых кондиций. Появилось вступление, как в цирковых программах. Слободкин постарался. Я глубокомысленно изрёк полное одобрение сотворённым новшествам. Алла с довольной улыбкой пояснила:

- Текст написал Боря Баркас, и Паша добавил кое-что от себя. Твои вставки тоже очень помогли. А теперь послушай, что вышло у нас с «Музыкой любви».

Зазвучала мажуковская композиция. Исполнение было на приличном уровне, но не помешало бы добавить побольше той экспрессии, которая станет позднее коронной фишкой Аллы. Высказался об этом, слегка обидев певицу. Она что, ожидала от меня неистового восторга? Губки надула, но быстро успокоилась и вновь заулыбалась.

Последней записью оказалась композиция по мотивам мелодии немецкой группы «Чингисхан», якобы написанная всё тем же композитором Эмилом Димитровым. Слова от Наума Олева, на мой взгляд, пресноваты. Мои рекомендации создать музыкальную визитную карточку Москвы, возымели немного не тот эффект. Упор делался на русскую экзотику почему-то в виде икры, матрёшек, бани и катания на тройках. Видимо, придётся мне распаковывать немецкий и английский варианты песни с соответствующим переводом на русский.

Улучив момент, предложил Аллочке прошвыряж после концерта по свежему морозцу при луне, предполагая последующее сближение до интимных дистанций. Она тут же отбоярилась загадочной улыбочкой и удалилась в гримёрную, готовиться к концерту. Женщинам требуется гораздо больше времени по сравнению с мужчинами, чтобы навести на себя красоту.

Я намеревался выклянчить у Паши контрамарки для своих спутников. С трудом отыскал худрука. Тот порекомендовал вытаскивать контрамарки из концертного директора Николая Агутина, отца будущего певца в моём бывшем времени. С ним я ещё не успел познакомиться. Решил нарядиться в концертный костюм и тогда подойти. Против такого аргумента особо не побрыкаешься.

В коридоре между студиями наткнулся на Миню Пятницу. Тот вытаращился на мой сценический наряд и недоверчиво вымолвил:

- Ты чего так вырядился?

- Косплею помаленьку, ибо невдолбенный фанат Весёлых Ребят, - объяснил я, хохмя на автомате.

Ни приветов тебе, ни оревуаров. Чё за манеры!

- Извини, Миня, спешу очень. Потом как-нибудь пощебечем, - промявкал я, надеясь обогнуть щуплое тельце. Не тут то было. Чувак намертво ко мне приклеился. Пока вместе неслись по коридорам, он мне успел выдать экспрессом все свои планы и миссии на этот вечер, среди которых намерение отыскать меня и вручить обещанную пластинку Джеймса Брауна "Секс машина" занимало где-то предпоследнюю строчку. Погашать минины издержки не потребовалось. Пластинка была мне передана в счёт будущих наших с ним деловых взаимоотношений.

Директор ансамбля Агутин, вопреки опасениям, принял меня как родного и одарил желанными ништяками. Оценил меня ещё по тогдашнему конкурсу. Зря только обряжался в эту дурацкую форму канареечных расцветок. Оставил Миню с Николаем шептаться и погнал разыскивать своих бандитов. Сразу же их предупредил:

- Ржать только попробуйте, тут же пролетите мимо концерта.

Представление грозило начаться, а кроме Аллы в гримёрке и её помощницы, никого из Весёлых не присутствовало. Забастовку что ли объявили? Странное поведение музыкантов объяснилось очень просто. Перед нами на разогреве показали своё искусство подопечные Лидии Геннадьевны. Пожилые мужики и бабы в старинных одеяниях плясали, кружили в хороводах и пели коровьими голосами примерно полчаса, и с достоинством удалились под жиденькие аплодисменты зрителей.

Весёлые Ребята появились за кулисами все сразу к моменту завершения разогрева. Занавес закрыл сцену, и рабочие деловито суетясь, занялись установкой концертной аппаратуры. Музыканты настраивали свои инструменты, или просто слонялись по сцене. Вокруг Аллы продолжала кружиться помощница, поправляя ей волосы. Никто не выказывал волнения – обычное рутинное выступление. Кроме меня только Павел слегка нервничал, поругивая музыкантов. Зрительный зал был весь забит до отказа. Даже в проходах стояли люди. Все желали насладиться выступлением знаменитого ансамбля.

Открылась сцена, и бодро выскочил улыбчивый человечек среднего возраста, имеющий благообразную внешность и твидовый костюм в тёмную-синюю клетку. Это был штатный конферансье ансамбля с забавным именем Арнольд. Конферансье представил каждого из нас, причём меня под настоящим именем. Возник недоумённый рокот в зале, быстро улёгшийся. Наверное, многие решили, что я просто сильно смахиваю на их многопрофильную звезду местного масштаба. Вон, был ещё один музыкант, который Матвиенко. Тоже похожий, вроде бы.

Концерт начался тухмановской песней «Как прекрасен этот мир». Всё первое отделение Саша Барыкин, Слава Малежик и Толик Алёшин голосили вместе, или выдавали соло по отдельности. В точности, как на прогоне. Я исправно трудился на басах и подпевал где надо бэк-вокалом. Алла стояла также на подпевках. И молодежь, и пожилые зрители с одинаковым энтузиазмом аплодировали артистам. Очень хорошо принимались тухмановские произведения. Алла исполнила пару сольных композиций перед антрактом. Песенки были такими немудрящими, фольклорными: «Березовая рощица» и «Посидим, поокаем», но звучали потрясающе красиво её голосом.

Антракт был объявлен всего на пятнадцать минут. Музыканты горными архарами ломанулись отливать в уборную, потом устало перекуривали. Я устроился возле Аллы в комнате отдыха и забавлял её анекдотами. Та в ответ задорно смеялась и одаривала меня сладким чаем с мятой из китайского термоса.

Следующее отделение началось с совместного с Аллой распева «Вечной весны» Тухманова – Шаферана. Причём, начал я и от волнения непроизвольно включил скиллы, дав голосом не хуже самого Бочелли, чуток приправленного Иглесиасами, причём обоими. Алла даже слегка офигела и оттого не сразу попала в ноты. Но, не это главное. В зале что-то такое навелось от меня, случайно индуцировалось. У многих зримо стали проявляться выражения сильнейшего кайфа. Зрители тянулись друг к другу, трогали руками, обнимались и целовались. Кое-кто даже принялся стаскивать с себя одежду.

Композиция, наконец, закончилась, и мы с Аллой стали солировать попеременно. Она с песнями «Ты снишься мне» и «Музыка любви», и я с композициями Слободкина и Дербенёва - «Что такого» и «Когда молчим вдвоём». Каждое моё очередное соло вызывало в зрительном зале новый приступ разврата. Успевшие раздеться до трусов люди спешно выводились из зала ментами и работниками ДКС. Более устойчивые требовали исполнения песен «на бис», не только моих, но и алкиных. Арнольду приходилось каждый раз выбегать и упрашивать зал не комкать программу концерта и отложить исполнение понравившейся вещи на конец.

С каждым разом ему приходилось всё труднее. Когда я вылез с губинской композицией, то довёл зал до полнейшего безумия. При словах «…такие звёзды, как она» показал на Пугачёву. Алла зарделась вся. Короче, вместо запланированного часа выступления во втором отделении получилось все полтора, и четыре последних в списке номера в исполнении основных вокалистов ансамбля не вписались в программу. Успех получился катастрофическим. Хорошо, что среди зрителей оказались менты, остановившие прущихся на сцену особо неуравновешенных.

Люди в эйфории излучали обратно нечто такое, что меня охватило необычное состояние, которое не могло не окончиться каким-нибудь жутким конфузом. И он пришёл в виде крутейшего стояка. Опомнился, когда Алла, сильно разрумянившись, скосила глазки в неприличном направлении. Ещё эта мерзкая одежонка в обтяжку. Триумф грозил перерасти в жуткий позор. Оставалось надеяться, что издали не так заметно видно. Изобразил приступ медвежьей болезни, чуток согнувшись и держась за живот, и срочно умыкнулся за кулисы, не дожидаясь окончания заключительных мероприятий, подальше от сотен глаз. Паша выскочил за мной следом и схватил за локоть на полном скаку:

- Миша, постой! Куда ты так спешишь? Мы можем с тобой где-нибудь сейчас посидеть до ресторана?

Я без всякой задней мысли махнул лапой в сторону уборной и провыл о своём желании там оказаться. На что худрук сильно закашлялся и сказал, чтобы я непременно приходил потом в ресторан, отмечать успешное выступление. Я кивнул тыковкой и устремился к намеченной цели. Действительно чего-то вдруг прихватило живот.

…Твою же роженицу! Не организм, а сто рублей убытков. Это же надо так прилюдно опарафиниться? Да и сейчас эта тварь стояла колом, скотина копытная. Не утихомиривается. Видимо, коняшка заскучала по женским чреслам. Облегчился в артистической уборной, потом разделся и сделал себе холодный, почти ледяной душ. Немного отпустило. Срочно нужно добиваться определённости от Аллы на эту ночь, иначе устрою бабоцид по всем окрестным рощам, и не только берёзовым. Переоделся в свои шмотки и прокрался через технические помещения на улицу, стараясь никому не попадаться на глаза и страшась услышать глумливый смех. Чтобы я ещё хоть раз высунулся на сцену…

Бассейн санатория теперь полностью был в моём распоряжении. Не иначе все на концерт ломанулись. Наплавался там до большой устали, убив примерно полчаса и излишнюю возбуждённость. Теперь можно смело соваться на банкет.

В ресторане Весёлые Ребята гудели в знакомой мне ВИП-зоне на втором этаже. Оттирались здесь также Шумилов со своими секретаршами и прочими приближёнными с работы. Неожиданно для меня здесь оказался Миня Пятница, сходу окативший меня ушатами комплиментов:

- Моща, парень! Потрясно поёшь. Лучше самого Магомаева.

Алла, завидев меня, зарозовела словно рождественский поросёнок. Её соратники стали выкрикивать тоже чего-то одобрительное в мой адрес, призывая за свои столики. Парни уже успели хорошенько расслабиться и пили друг с другом на брудершафт, отчаянно целуясь. Шумилов выступал с велеречивыми тостами и признавался в любви к ансамблю.

Слава всем богам, Слободкин вытащил меня из этой любвеобильной компании и повел к отдельным кабинетам ВИП-зоны. В одном месте застали полураздетого Гену Макеева, обцеловывающего возлежащую без верха фигуристую даму. Паша досадливым рыком разогнал тандем, но увёл меня в соседнюю комнатку, надеюсь не целоваться. Когда мы присели за столик, он вытащил из кармана конверт и протянул мне. В нём покоились пять бумажек по червонцу.

- Аллочка мне рассказала, как ты ей помог с подготовкой к конкурсу в Болгарии. И сегодня ты меня выручил, подменив заболевшего музыканта. Тут твой гонорар за консультации и за сегодняшний концерт. Не обидел?

Дождавшись, когда я подергаю соответствующе головой, худрук продолжил:

- Я тебя пригласил только на одно выступление ансамбля, но ты меня впечатлил своим творчеством, и в особенности вокалом. И песни твои просто великолепны. Так что, приглашаю тебя стать частью нашего прославленного коллектива. Работать будешь вокалистом и на бас-гитаре. Возможно, со временем перейдёшь на лидер. Кое-кто из Ребят собрался уходить. Появятся новые вакансии на выбор.

Я отмолчался, и Паша продолжил уговоры:

- О нашем коллективе только глухие не знают. Мы хорошо известны не только в Союзе. Много гастролируем, бываем за рубежом. Недавно выпустили диск-гигант, скоро поступит в продажу. У меня музыканты за месяц иной раз получают больше денег, чем министр союзного значения. А у тебя ещё будут авторские отчисления за свои песни. С этим делом у меня налажен строгий порядок. Со мной с удовольствием работают молодые авторы и композиторы, такие как Юра Антонов, Серёжа Дьячков, Слава Добрынин, Давид Тухманов. Никто из них на меня пока не обижался. Если хочешь, мы можем заключить с тобой договор об эксклюзивных правах, то есть ты будешь писать песни только для нашего ансамбля. Это прибавка к зарплате до ста рублей ежемесячно. Вдобавок оплата передачи прав сразу, как только появляется новый продукт, и в дальнейшем, по авторским отчислениям. Если что-то выстреливает в эфире, то дополнительно выплачивается премия. Твой подарок Аллочке тоже попадёт в этот договор.

Я снова промолчал, изображая моськой бурную работу мысли. Слободкин нервно покрутил шариковой ручкой и высказался:

- Подумай, конечно. Хотя не вижу ничего, что препятствовало бы нашему сотрудничеству. Этим летом возможна поездка в составе нашего коллектива в Болгарию на международный конкурс «Золотой Орфей». Если состоится результат, то в качестве премии за первое место ты можешь получить тысячу, за второе – пятьсот, за третье – двести.

- Гринов, деревянных, левов? – уточнил я.

Худрук рассмеялся и уточнил:

- Догадываюсь, что грины – это доллары. К сожалению, мы с тобой в тюрьме сразу же окажемся, если валютой станем баловаться. Деревянными, конечно, как ты выразился.

- А если будет гран-при?

- Маловероятно. Но если такое произойдет, то рассчитывай на три куска.

Каков гусь! Этим денежным финтом Паша так изящно пробросил меня через бедро, фигурально выражаясь, сделав невозможным какие-либо иные контакты с секси-певицей, кроме деловых, что я невольно восхитился. Дорого же он оценивает свои альковные перспективы с этой женщиной, готовя условия для её мощнейшего спурта. Конечно же, не стоит сбрасывать со счетов невероятную харизму и вокальные возможности самой певицы. И всё же стоит признать, что без трамплина под названием «Слободкин» не случился бы выдающийся полёт этой суперзвезды к вершинам славы.

- Ваши условия, Павел Яковлевич, очень привлекательные, но имеются кое-какие подводные камни, осложняющие моё сотрудничество с вами, - проговорил я с уксусным видом иезуита, выслушивающего теорию Дарвина.

Паша мгновенно напрягся, но поинтересовался вежливо:

- Поясни, пожалуйста.

- Первое – мой возраст. Я ещё даже не закончил школу.

Худрук поначалу опешил, но быстро справился и с улыбкой заметил:

- Да ты, оказывается, вундеркинд, а выглядишь не моложе нашего Богрыча. Тот тоже школьником начинал в ансамбле. Впрочем, никакой проблемы нет. Надеюсь, тебе уже стукнуло шестнадцать лет?

- Пока ещё нет. В конце мая ожидается, - снова развёл я горестно руки.

- Мда, не хотелось бы из-за тебя влипать в проблемы. Знаешь, сколько у меня «доброжелателей». Сожрут без приправы и не подавятся. Ладно, поговорю об этой проблемке с юристом. Что ещё у тебя такого подводного имеется?

- Мой дядя Коля, который Шумилов, хочет задействовать меня в шахматном турнире общества «Урожай», начинающегося завтра.

Не стал засвечивать свой статус запасного. Павел Яковлевич вдруг окончательно заскучал и стал понемногу закруглять рандеву со мной. Предложил отзвониться ему на домашний номер, когда проклюнется какая-нибудь определённость. Ансамбль намеревался через пару дней отправиться в гастрольный тур по городам Сибири до майских праздников. Вот и ладненько! Не хотелось бы обижать уважаемого человека прямым отказом.

Окончив деловые переговоры, мы с Пашей вернулись к основной группе. Вернее, только я, потому что Слободкин сразу же увёл шептаться в кабинки Шумилова. Наобнимался с музыкантами, набрудершафился и, соответственно, нацеловался на сто лет вперёд. Кажется, я подкатывал к Пугачихе и предлагал ей заняться со мной тантрическим сексом. Продолжения не последовало, поскольку меня успели выставить из ресторана при помощи дяди-директора по причине малолетства и позднего времени. Подозреваю, что это Слободкин мне мелко подналожил, цуко!

Когда вышел на улицу, наткнулся на группку фанатов, ожидавших знаменитостей. Меня узнали и горячо благодарили за прекрасный концерт, жали руки, говорили приятные слова, только автографы почему-то не выпрашивали. Потом меня, разомлевшего от похвал, встретили два амбалистых мужика.

- Гля, Витёк! Фифа знаменитая идет, выцеживается… Звезда, мля… - высказался один.

- Точно, Сань. Мы вкалываем целый месяц за несчастную сотку, а эти горло подерут часок-другой и те же деньги. Вон, какие шмотки нацепил. Нам такие ни в жисть не достать, - добавил другой.

- Ладно, мужики! Давайте разойдемся по-хорошему. Каждый идет своей дорогой, – попытался я разрулить ситуацию.

- Давай ему сунем, чтоб борзометр не зашкаливал! – рассвирепел первый.

Бить никого не хотелось и убегать заплетающимися ногами тоже. Пришлось пьяно помахаться с этими жлобами. Сунул им пару оплеух и принял на свою морду тоже нехило. Настроение опустилось ниже Марианской впадины. Оказывается, не всем нравится то, что я делаю. Немало таких, как эти двое, живут в атмосфере зависти и страха. Сами путем не живут и окружающим портят жизнь.

Сложно сказать, за кем бы оказалось поле боя. Вовремя подвалили мои хоккейные пчёлки и разогнали жлобов. Оказывается, они тоже меня поджидали, несмотря на поздноту, и жаждали общения с засиявшей внезапно звездой эстрады. Жека и Вовка, видимо, сумели объяснить пацанам выверты с моими фамилиями-псевдонимами.

Общение как-то сразу не заладилось после того, как узнал от Змея, что Маргоша не приехала. Напустился на пчёлок, требуя срочно найти мне какую-нибудь женщину, иначе пропаду из-за страшной стоячечной болезни. Даже не постеснялся показать им свой орган прямо на улице. Эта сволочь моментально вставала на дыбки, едва я о нём вспоминал. Парни мне сочувствовали, но чем помочь не знали. Чесали затылки и виновато отводили глаза. Хорошо, что с ними не было сикилявочного сопровождения. Хрен знает, что пьяным мною учудилось бы. В общем, звезда устала и хочет в койку. Можно просто соснуть малость. Кажется, на автомате высказал пожелание ночевать у Тохи и… больше ничего не помнилось.