Мийол-ученик 2

Базилар 8: промежуток

— Судя по твоему лицу, всё прошло… не очень?

— …

— Ладно. Наливай, садись и излагай.

Мийол проигнорировал и заварочный чайник с набором пиал, и стулья. Прошёл вдоль дубового стола, занимающего всю середину столовой, вперёд и назад. Развернулся, повторил. И лишь на третьей подобной эволюции заговорил:

— Поначалу всё пошло… ожидаемо. Я рассказал ей историю создания Призыва Подобия Артефакта. Самую суть: как мне — по аналогии с Призывом Волшебного Существа — пришла в голову идея о призыве зачарованных предметов; как я, отталкиваясь от неё, в порыве чистого вдохновения скомпоновал рунную формулу; как выяснял ограничения… и как потом Старик Хит удивил меня последствиями моего… творчества. Что гипотеза о подвале мироздания, который он назвал первичным планом и сердцевиной мира, принадлежит не мне — тоже рассказал…

Ригар долил себе чаю из заварника, отпил. Мийол продолжал ходить по столовой.

— А потом всё пошло наперекосяк.

— Как? — спокойный интерес.

— Я уже хотел сделать предложение, то самое, когда… эх. Глубокоуважаемая спросила, как широко разошлась формула чар. А когда я ответил, что её знают только ты, Васька и Шак — ну, и ещё она теперь — просто взяла и сказала, что запрещает нам всем впредь распространять знание о Призыве Подобия Артефакта. И ничего не ответила на вопрос, чем это вызвано.

— А ты решил, что адвансар Сарекси, почти втрое тебя старше, станет отвечать на вопросы нахального малька?

— При чём тут нахальство?! Раз уж она признала меня личным учеником…

— Личным, — акцентировал Ригар, перебивая. — Всего лишь. Тебя разбаловало общение со мной и со Щетиной, который тоже ещё тот анархист… был. Ты забыл, что личное ученичество — это, по Тарзию, лишь вторая ступень из трёх, не подразумевающая особой доверительности. И довольно односторонняя. Неравноправная.

— Но ведь…

— А ещё, — снова перебил отец, ещё строже прежнего, — ты забыл, что Никасси выше тебя по статусу в достаточной мере, чтобы отдавать приказы без каких-либо объяснений. Или возомнил, что пребывание на одном уровне с ней даёт тебе какие-то преференции?

— Нет!

— Тогда что тебя не устраивает?

— …

— Дальше что было?

— … — Мийол продолжал молчать.

Вот тут Ригар не удержался и немного напоказ вздохнул:

— Ты какую эпическую дурость упорол?

— Я перешёл к предложению. Про исследование глубинной структуры пространства, про опыты по подтверждению гипотезы Щетины. Сказал, что сам не потяну, потому что… а она даже не дослушала и запретила заодно всё это тоже! Даже попытки!

— Позволь мне угадать. Ты снова спросил её о мотивах. А когда не услышал ответа, начал закидывать её догадками, отслеживая реакции через сигил.

— …

— Сынуля. Верни мне веру в людей, скажи, что этим всё ограничилось.

— …

— Так, — закрыв глаза, Ригар снова вздохнул. Уже не напоказ. — Давай-ка без вот этого. Что случилось потом? Вернее, как она отреагировала на твоё хамство?

— Это… я…

— Это было хамством, причём беспричинным, причём в адрес вышестоящего. Было?

— Но ведь я просто…

— Было или нет?

Мийол вздохнул, присел сбоку, гипнотизируя взглядом чайник.

— Было, — сдался он, потянувшись налить питья и себе.

— И что сделала глубокоуважаемая?

— Заморозилась. Ещё сильнее обычного. При этом она вывела на первый план затмевающее всё остальное презрение. И…

— И?

— Сказала, что если меня настолько не устраивает соглашение об ученичестве, его вполне можно аннулировать. В конце концов, новый статус пока ещё нигде не зафиксирован.

— А что сделал ты? Надо полагать, список уже утворённых дуростей показался неполным без ещё парочки? Более смачных?

— …

— Сын.

— …

— Настолько плохо?

— Я, — сказал, глядя мимо, Мийол, — оскорбил её семью.

— Насколько прямо?

— Не очень. Просто сказал, что, не будучи по крови Тамарен, никто не станет превращаться в живую ледышку без серьёзных причин… что даже ассистента не держать, делая всё лично — это совершенно не… и что я — мы — не такие, как вис-Чарши.

— Замечательно. И?

— Она сказала, что соглашение об ученичестве всё меньше устраивает её. И спросила, какой компенсации я пожелаю за то, что передал ей знания моей магической школы.

— Ещё того замечательнее. А что ты на это ответил? Нет. Не только что. Как ты ответил?

— …

— Сын.

— …я тоже постарался заморозиться. У меня неподалёку магоклон работал. Я перенёс в него основной фокус внимания, сделав живое тело как бы куклой…

— Отзеркалил, значит.

— Да. И…

Мийол замолчал. Ригар подождал немного, ничего не дождался и сказал:

— Позволь мне ещё разок угадать. Ты с предельной, вполне оскорбительной вежливостью из свежеустановленной бесчувственности — или, лучше сказать, полной контролируемости — сказал, что если ей привычнее чисто деловой формат общения, услуга за услугу и добро за добро, то ты не посмеешь настаивать на привычной тебе манере и всемерно постараешься перенять ту, которую показывает и предпочитает глубокоуважаемая. И что вопрос достойной компенсации за один из наименьших секретов школы Безграничного Призыва ты смело оставляешь на глубокоуважаемой. На её совести, чувстве соразмерности и деловой этике.

— …

— Что, так хорошо угадал?

— …слова были немного другие.

— Но смысл именно такой, угу. И что она?

— Понадеялась, что я действительно перейму её манеру общения, пообещала подумать о достойной плате за Призыв Подобия Артефакта, попрощалась и удалилась.

— И насколько она при этом была обижена?

— Не знаю. Эта её заморозка отлично прячет… всё.

— Надо полагать, — Ригар даже вздыхать не стал. Просто прибег к собственным практикам по самоконтролю. — Надеюсь, ты хотя бы понимаешь, что упорол пачку эпических дуростей?

— Да.

— Точно понимаешь?

— Да.

— Что-то не похоже. Впрочем, тяжесть последствий выяснится позже. Ты поймёшь, как и что, когда посмотришь на действия куратора, а не на её слова и эмоциональную маску. А пока, для закрепления материала и ради полноценного понимания… для начала: с чего ты вообще решил, что глубокоуважаемая радостно побежит туда, куда ты её поманишь?

— … — Мийол старательно спрятался за пиалой.

— Видимо, ты решил, что раз с кланами Мутного залива всё срослось, то и в Лагоре всё тот же праздник всеобщего согласия продолжится?

— Нет.

— Решил-решил. Может, не осознанно, но всё же опыт условно успешных политических игрищ точно ударил тебе в голову… и, видимо, вышиб оттуда что-то важное. Скажи-ка, сынуля мой мощный, давно не осеняемый крылом птицы обломинго… почему бы это успех в Мутном заливе и его окрестностях не удалось повторить с мэтром Никасси?

— Не знаю.

— Скорее, думать не хочешь.

— Я честно не знаю.

— Ладно. Давай немного упростим. Вот есть первый подмастерье: Райвеза Выдумщица. Вот второй: Никасси Морозная. Почему первая поспешила тебе довериться — именно довериться, тут двух мнений быть не может! — а вторая как-то не очень?

— Да мне-то откуда знать? — Мийол нервно хохотнул. — Или ты хочешь, чтобы я разложил по коробам мотивы аж самой Выдумщицы? Да ещё с мотивами Морозной сравнил? Той самой Морозной, с которой я провалился, как… то есть не смог понять, почему…

— М-да. Наверно, мне тоже кое-какие успехи в голову ударили. Я как-то даже подзабыл, что тебе лишь семнадцать. Что ж… по части мотивов двух названных персон и я полного расклада не дам. В конце концов, я знаю Райвезу только с твоих слов. Но одну критичную разницу я тебе назову и так…

Ригар вздохнул, после чего выдохнул:

— Отчаяние.

— Отчаяние?

— Оно самое. Выдумщица отчаялась гораздо сильнее и глубже, чем твой куратор. Готова была цепляться даже за самые сомнительные шансы. Решать судьбы — свою и чужие — не броском монеты, но по едва ли не случайным поворотам судеб. А мэтр Никасси… не ко времени ты решил колоть ей в глаза её же характером, позаимствовав мою проницательность. Но в целом всё верно. Я вряд ли ошибся, когда оценивал причины её превращения в… Морозную.

И, прикрыв глаза, он словно бы прочёл с листа уже недавно звучавшую цитату:

— …не может стать медиумом тот, кого в детстве хоть кто-то любил. Так странно устроен этот печальный дар — умение видеть чужие мысли и испытывать чувства, способность входить в чужие внутренние миры. Если малышу есть, на кого положиться, если он знает, что его защитят и поддержат, не ждёт ежеминутно окрика и пинка, если он счастлив, — он никогда не узнает, каково это. Зачем счастливому человеку становиться тонкой мембраной, тугой струной? Оставаться человеком куда приятней.

— Не вижу в этом даре ничего печального, — сказал Мийол упрямо. — Или нелюдского.

— А зря. Ты сам приобрёл сенсорику копированием Атрибута от Эшки. Не самого сильного магического зверя, выживавшего за счёт ночного образа жизни, повышенной чуткости и стремления избегать любых угроз. Да и потом, не мне тебе объяснять: имеющие Атрибуты — уже не вполне люди. Физиологически так уж точно. Да и магически тоже. Не напомнишь, кто пытался объяснять мне разницу между обычной аурной чувствительностью и чуйкой через Атрибут?

— Через сигил. Лучше называть это так.

— Ой, да какая разница? Словно от смены названия реальность изменится! Суть в том, что это твоё скрытное расширение связанности даёт возможности, о которых маги из простецов лишь мечтать могут. Но мэтр Никасси — как ты сам меня уверял — обладает чувствительностью, вполне сравнимой с твоей. Она по заслугам носит прозвище Морозной. Она не держит даже ассистента. И никогда не держала, хотя как адвансар имеет право на троих и более того: вынуждена платить очками вклада за то, что у неё нет хотя бы одного ассистента. А её семья по крови, Чарши — это потомственные Воины, если только мэтр Кемват не счёл нужным солгать тебе в лицо. Что крайне маловероятно, потому что долго такая ложь не продержится и смысла в ней не видно. В такой семье не становятся магами без причины. Вернее даже, без целой пачки серьёзных причин.

— И при этом ты считаешь, что отчаяние Райвезы много глубже, чем…

— Да. Просто несравненно. Ведь у глубокоуважаемой Никасси нет по-настоящему близких людей. А у Выдумщицы таких — считай, все Думартрен! Ты вспомни: до того, как её покалечила война кланов, она занималась — чем?

— С детьми возилась, представления им устраивала.

— Вот-вот.

— … и всё равно я не верю, что когда Никасси была ребёнком, о ней не заботились. И тем более — что её пинали.

— Физически-то? Нет, физически заботились и не пинали. Иначе она выросла бы калекой, а не красоткой. Но… просто в порядке иллюстрации… ответь, когда тебе было больнее: после того, как Килиш отпинал и ограбил тебя в диколесье?

Мийол вскинулся, разгневанный упоминанием запретного имени.

— Или когда, прилетев за нами, — бестрепетно закончил Ригар, — ты узнал, что он утворил с Васькой? Сдаётся мне, тут и сравнивать нечего. И… в этом — разница между Райвезой и твоим куратором. Огромная разница. Выдумщица готова хоть сердце своё выдрать, чтобы жил её клан… а Никасси, боюсь, попросту не считает себя достойной доверия и открытости. Не умеет доверять.

— Но как?! Если она развила чувствительность настолько, чтобы…

— Она взяла тебя в личные ученики, — лязгнул Ригар. — То, что она не умеет доверять — не означает, будто она не хочет этому научиться. Именно потому, что развила чувствительность и на нас… насмотрелась. В естественном виде. Вот только ты успешно её оттолкнул.

Его приёмный сын спрятал покрасневшее лицо в ладонях.

— И что мне теперь делать?

— Для начала — извиниться. И одним уманис не отделаешься.

— А… потом?

— А потом будешь терпеть и ждать. Это если не переменишь планы в отношении своего куратора. И, повторюсь, если глубокоуважаемая не отзовёт своё решение о личном ученичестве.

— Даже если отзовёт, — глухо, не отнимая ладоней от лица, сказал Мийол. — Мелочность ей не свойственна… кажется. Глупость нахального малька… она простит.

— Иди и отращивай ум, «малёк», — хмыкнул Ригар. — И заодно скромность. Тоже полезная штуковина, ежели не врут. Цели ясны, задачи определены — за работу, одарённые.

Переведя взгляд, он добавил:

— Да и заварка закончилась.

…не откладывая дело на потом, Мийол отправился извиняться. Причём и впрямь не стал размениваться на поклон уманис (отец дурного не посоветует) — зайдя в гостиную мезонета мэтра Никасси, он, даже не дожидаясь её появления, согнулся в шамис. Так и замер, сдержанно, чтобы не показаться назойливым, эманируя стыдом и раскаянием.

Долго торчать в позе покорности хозяйка его не заставила. Уже спустя пять минут вышла, приняла извинения коротким касанием к обнажённой шее и отправила непутёвого ученика назад. Только бросила в спину уходящему две фразы:

— Мудрости заимствовать у отца ты можешь… но силы — нет, — пауза. — Надеюсь, кредит гильдии ты погасишь так скоро, как возможно.

— Сделаю… адвансар.

В это обращение Мийол даже против воли вложил многое. Возможно, слишком.

Признание чужого главенства, старшинства и авторитета. То самое, что он ранее посмел игнорировать и о чём ему закономерно напомнили.

Обещание исполнить пусть не прямой, выраженный в форме пожелания, но всё-таки ясный и недвусмысленный приказ.

Сожаление. Да, высокий статус, пиковое достижение, для многих недоступное, но… едва ли становление адвансаром сделало мэтра Никасси счастливой. Просто потому, что адвансар — это внешний титул… а она не походила на гоняющихся за миражами успеха.

Обида. Простая человеческая обида за отвергнутые намерения. Слабая, подавленная волей и рефлексией, но не исчезнувшая без следа — и прорвавшаяся из-под спуда.

Более ни хозяйка, ни уходящий гость не сказали ничего.

…потекли патокой дни, когда отложивший все планы Мийол тратил основные силы и почти всё время на практику конденсомантии. Превратил сам себя в придаток к мистической печи и этакий конвейер по созданию пилюль третьего класса. Для кого другого подобный марафон был бы попросту невозможен — но сигил восстанавливал ему резерв со скоростью, ощутимо выходящей за рамки доступного обычным подмастерьям; в сущности, установленная безопасная скорость ассимиляции Природной Силы позволяла ему потратить, восстановить и снова потратить даже свой возросший подмастерский резерв за сутки! Так что бдения в лаборатории, отнимающие когда половину суток, а когда и немного больше — часов по пятнадцать-шестнадцать — выматывали больше морально, чем магически.

Впрочем, метод борьбы с моральной усталостью молодой маг выучил давным-давно. Как ещё Ригар говаривал: «Лучший отдых — смена деятельности».

Да и не всё же время он тратил исключительно на конденсомантию! Такое ему выдержать не помог бы никакой сигил. Ну, без вреда для здоровья не помог. Работа с нормальной (то есть гномьей работы, унаследованной от Щетины и привезённой Васькой на яхте) мистической печью шла быстрее и легче, позволяя тратить меньше маны на лучший результат. На практике это означало, что Мийол мог отвердить за час не две пилюли третьего класса, а три, и что полный резерв улетал — при непрерывной работе — не за четыре-пять часов, а за шесть-семь.

Итого там, где обычный алхимик его уровня с рядовым артефактом выдавал десяток пилюль, владелец гномьего инструмента делал почти вдвое больше.

А ведь это ещё не учитывало сигил, ускоряющий восстановление маны…

Который тоже удваивал количество производимых пилюль, позволяя работать буквально за четверых. Ну, если речь о базиларах-подмастерьях-новичках. Потому что те, кто не новички, тоже пользовались гномьими мистическими печами, да и работать могли — просто за счёт опыта — быстрее, дольше и экономнее. Другое дело, что Мийол-то своего потолка как конденсомант ещё не ощущал даже в первом приближении. Да и конфигурацию чар в ауре не оптимизировал, работая с тем, что есть: Усиленным Призывом Существа (потому что магоклоны), Улучшенным Контролем Восприятия и Ускорением Магических Действий.

Да, он собирался подобрать завершённое подмастерское заклинание на замену последним двум… но с текущим распорядком на это просто не оставалось времени. Потому что гравирование завершённого заклинания пятого уровня, как он подозревал, займёт как бы не половину дня, даже при полной отдаче. А потом ведь его эффект ещё надо будет оценить, и далеко не факт, что это самое заклинание удастся подобрать с первого захода…

Нет. Это уже потом.

В итоге установившееся расписание дня выглядело примерно так. После завтрака — лёгкая разминка и конденсомантия, потом подготовка ингредиентов, перерыв на поесть-попить, снова конденсомантия, перерыв на чисто физические тренировки, который скорее отдых, совмещённый с подвижной медитацией, после помыться и поесть-попить, опять конденсомантия, поесть-попить, ещё немного подготовки ингредиентов или каких-нибудь иных дел, включая короткий дежурный секс (или без оного: у подруг тоже хватало своих дел), сон.

А потом всё по кругу.

Ну, так выглядело расписание в нечётные дни, потому что в чётные Мийол, разумеется, по уже привычному распорядку отправлялся к мэтру Кемвату. Где его уже признали освоившим основы — то бишь Усиление и Чуткость, поддерживаемые без перерывов — и начали гонять по основам танцевальных па. Наконец-то!

…однако призыватель не собирался отдавать жизнь на откуп рутине полностью. Никасси запретила ему эксперименты с Призывом Подобия Артефакта? Что ж, этот запрет он нарушать не собирался. Но ему было доступно иное заклинание, создающее плотные иллюзии. Да-да, снова Усиленный Призыв Существа и магоклоны. Конечно, сами по себе приобрести подобие живого они бы не смогли — не те чары, совсем не те… да и процесс уподобления, когда речь не о предмете, а о существе, явно таил дополнительные сложности… но что с того?

Как минимум два направления разработать Мийол собирался уже давно. Просто образ жизни не подходил, а тут все условия подобрались — нельзя не попробовать!

Первое: наблюдение за длительно — не часы и даже не дни, а месяцы — существующим призывом. Меняется ли в нём, в его динамической структуре, со временем… нечто? То есть и так понятно, что меняется, но именно долговременные изменения, сродни тем, что накапливаются в объектах, созданных Призывом Подобия Артефакта — каковы?

Второе: влияние на плотную иллюзию материи.

Последний проект выходил куда масштабнее и сложнее, чем всё, чем призыватель ранее занимался. Более того: он выходил далеко за рамки его знаний и компетенций. Но не сам ли он внушал Луцесу, что-де «только ставя перед собой задачи, которые ощутимо превышают текущий уровень компетентности, маг может расти в знаниях и силе… и в возможностях. Одним только повторением уже изученного горизонты не раздвинуть»?

Он.

Так что грешно было бы не следовать собственному совету — то есть ригарову, но раз уж полностью согласен со сказанным и уже успел ретранслировать мудрость дальше, то собственному тоже. Хотя бы немножко, краешком.

Так вот, о влиянии материи.

Мийол взялся постоянно держать в реальности аж четверых магоклонов. Не управлять ими разом, нет — именно поддерживать. Учитывая, что пара из набора пребывала пассивной, траты выходили вполне посильными (чуть больше сотни условных единиц в сутки на каждого на фоне его скорости восстановления проходили по разряду «ай, мелочи!»).

Одного магоклона призыватель держал в шкафу. Буквально. Призвал за счёт разовой траты трёхсот единиц, чтобы запас был, засунул в платяной шкаф, чтобы не мозолил глаза и не занимал лишнего места… и практически забыл о нём, если не считать вечерних вливаний маны взамен пассивно рассеявшейся. Контрольная группа, так сказать… и заодно — неотъемлемая часть эксперимента по отслеживанию изменений в длительно существующем бесплотном призыве.

Второго магоклона он эксплуатировал практически непрерывно. Ну, в течение всего времени бодрствования. Но иных воздействий не проводил. Просто этот Номер Два должен был, по мысли Мийола, ускоренным образом накапливать те самые изменения со временем. Тратить ману, затем впитывать новую, на замену потраченной, снова тратить. Небоевой призыв содержал в своей оболочке около скромных полусотни единиц, только перед сном призыватель загонял в него ещё полсотни разом, чтобы за ночь не развеялся, — а потому за счёт одного только активного «износа» Номер Два должен был пропускать через себя за сутки в четыре-пять раз больше маны, чем содержала его изначальная структура.

Номер Три, также эксплуатируемый почти непрерывно, отличался от Номера Два ровно в одном: он ел. И пил. Ровно то же, что сам маг, в тех же количествах. Иначе говоря, к изменениям со временем, вызванным многократным обновлением маны и пребыванием в потоке Природной Силы, добавлялось влияние, хм… стройматериалов. Причём Мийол, пока жевал и глотал от лица Номера Три, всемерно старался добавить настроя на «восполнение сил» и «формирование тела».

И последний в очереди, Номер Четыре. Этот практически нон-стоп сидел в специальном, именно для тестирования магоклонов собранном ритуале… непрерывно пересчитываемом и под эти пересчёты улучшаемом… и под присмотром своего оригинала периодически пил зелья. Как простейшие, так и посложнее. В его случае призыватель тестировал взаимодействие активного чародейства (к которому по определению относились магоклоны) с активной магией различных алхимических составов. Причём уже сейчас, почти на старте, очевидно: это выйдет очень долгая серия экспериментов. Не на годы даже, а как бы не на века.