Миры двоедушия. Эхо голодного хаоса

Глава 8. Демонесса садовой утвари

ЖаБетта даже особо не поинтересовалась, каково мне, не простудилась ли… Её яростнее беспокоило, сохранена ли конфиденциальность. И не опозорится ли славное семейство Голдсвамп перед высшим обществом.

Впрочем, ничего нового.

— Хорошо, дорогая! — прозвучало ужасно приторно.

Кобра величала «дорогими» всех, с кем вела фальшивую, показушную дружбу. И иногда меня. При посторонних. Видимо, забыла, что элиты в палате нет, как нет и надобности изображать святую.

— Я смотрю, ты осознала своё отвратительное поведение, — оцарапала строгим карим взглядом исподлобья.

Родственница очень любила подчёркивать собственную важность. А мне — лишь оставалось мило улыбаться, дабы не провоцировать.

В груди сверкнула искорка надежды на легальное освобождение из пристанища для душевнобольных, но…

— Не мечтай! Твоё наказание пока не окончено! — …погасла так же стремительно, как и возникла. — Во-первых, будешь жить здесь до конца июля, чтобы наверняка испарилось желание позорить меня жалкими рассказами о монстрах. А когда вернёшься в особняк, готовься исполнять список условий. Иначе выйдешь отсюда только после восемнадцати лет! Если доживёшь, — с упоением вынесла Мегера громогласный вердикт, жутковато смакуя последние слова.

И не шутила. Ей действительно не составило бы ни морального, ни материального труда испортить мне жизнь. Поэтому пришлось покорно кивать.

Однако мысль, что отныне стены для меня не преграда — приятно согревала. Я решительно настроилась узнать как можно больше о своей природе и научиться рассекать золотистым светом рубежи Призмы измерений.

— А во-вторых? — с опаской уточнила я.

«Сверчок» вновь расшалился, переместился в горло. Но нужно было учиться стойкости.

— А во-вторых… — ехидно растянулись тонкие губы, обведённые выше контура бордовым карандашом. — Тащи садовые ножницы, убогий! — выплюнула Стерва в сторону дрожащего «Терминатора», так и держа меня под прицелом хищных «лазеров».

— Садовые? Но есть и…

— Ты не только страшный, но и тупой?! Или глухой?!

— Нет, что Вы! Конечно, Госпожа, как прикажете! Сиюминутно исполню! — пулей умчался в коридор подлиза, будто и правда не расслышал оскорблений. Видимо, реализация вечерних шаловливых планов требовала серьёзных растрат.

Топот частых шагов всё дальше…

— Ножницы? — шумно задышала, теряя власть над ногами. — Зачем? — попятилась назад, оборонительно выставив перед собой ладонь.

— Будешь платить по счетам, неблагодарная! За испорченные вещи, репутацию, настроение, удовольствие и за трату моего драгоценного времени! За то, что вообще родилась!

Жаба сияла в предвкушении чего-то отвратительного… Я отлично знала этот алчный взгляд.

Второй противный санитар боязливо крутил головой по сторонам, сверкая гнилым зубом, словно в происходящем нет ничего дикого. А тучная женщина надвигалась на меня голодной, обвешанной бриллиантами медведицей…

— Что? Что ты хочешь сделать, тётя?! Я же пообещала! Пообещала вести себя хорошо! Так и будет! — тело трясло… Неуютно, страшно, одиноко. Весь воинственный настрой улетучился.

От Жанетты Лукреции можно ожидать чего угодно. В гадостях ей нет равных.

Топот частых шагов всё ближе…

— Вот, Миссис Голдсвамп, пожалуйста! По вашей многоуважаемой просьбе! — запыхавшийся «Нагибатор» влетел в палату, держа на раскрытых потных ладонях огромные, ржавые, как его бородка, очень старые садовые ножницы.

Прямо по классике триллеров.

— Дай сюда, чмошник! — вырвала Мегера, очевидно, орудие моего убийства из псевдомужских рук, едва не распоров их. Словно ненасытная Демонесса, получившая подношение и теперь жаждущая крови. — А ну, иди сюда, мерзавка! — попыталась схватить меня за полосатый рукав.

— А-а-а! Переста-а-ань! Тётя, пожа-а-алуйста! — как ни старалась побороть слёзы — не смогла. — За что ты так?! Я же ничего плохого не сде-е-елала! — запрыгнула на скрипучую кровать, уклоняясь от опасных ножничных пластин и наманикюренных рук.

Видимо, родственница решила по-настоящему со мной покончить.

Может, если бы Дориус был рядом, то сжалился бы, забрал в Голограмму, спас от этой ужасной женщины.

Однако я снова осталась одна.

— Ещё как сделала! Взять её, отбросы!

Всё циклично. В моей жизни уж точно.

Меня снова схватили двое взрослых муж… отбросов, снова скрутили.

Больно.

Жгучий укол в плечо…

— А-а-а… — голос медленно угасал, будто во мне садилась батарейка.

Сил сопротивляться не осталось. Обмякла. Время замедлилось, спуталось.

Только что была на кровати, и вот — уже бессильно валяюсь у ног «Королевы».

Реальность поплыла. Ирреальность тоже.

Кажется, я разбила колени…

— Так, значит, тебя усмирять надо, Мутантка! Каждый раз, только посмеешь перечить, будешь получать транквилизаторы! Посадить её!

Приказ мгновенно привели в исполнение.

— Ш-шис! Ш-шис! Ш-шис…

Заскрипели и защёлкали ножницы. То над одним ухом, то над другим, то над макушкой.

— Вот тебе, мелкая тварюшка! Получай! — Жаба остервенело отстригала мои волосы, беспощадно дёргая их… То бранясь, то сардонически хохоча.

Я не могла сопротивляться, не могла говорить, и уж тем более — кричать. Мышцы лица расслабились. Меня мотало из стороны в сторону, как марионетку. Только нитями служили «спасительные травинки», за которые так любила держаться в моменты волнения.

Теперь планомерно лишалась и этого…

— Удивительно, пациентка уже должна была отключиться! — выразил искреннее негодование один из отбросов, придерживающих за бок. — Не понимаю, в чём проблема…

— Госпожа, если прикажете, увеличим дозу! — подсуетился второй.

— Не нужно! Так даже лучше. Пусть Инопланетянка помнит, кто главный. Пусть ходит плешивая! Побрею налысо потом, чтобы не позорила неряшливыми клочками!

— Шлёп!

В облысевший затылок больно впечаталась тяжеленная ладонь.

— Для всех у этой безотцовщины страшная болезнь! С которой семья Голдсвамп самоотверженно сражается. Ясно?!

— Конечно-конечно!

— И если в прессу поступит хоть слово, противоречащее…

— Что Вы? Что Вы! Никогда! Это место засекречено, тщательно охраняется…

Продажные ещё долго ублажали неудержимую Повелительницу садовой утвари рассказами о своих потрясающих талантах хранить тайны, но…

«Ма-а-амочка! Где же ты?! — пронзительно кричал мой внутренний голос, перебивая подлиз. — Вернись, умоляю, любимая! Я так тоскую…»

По щекам бесконечно текли горячие потоки. Видимое утратило стабильность из-за густой, дрожащей пелены слёз. Не было сил даже их сморгнуть.

И почему возникло абсурдное ощущение, будто ЖаБетта соревнуется со мной? Но в чём? Разве наш возраст и позиции в мире людей равны?

Мегера дорвалась. Развлекалась по полной, извергая помойные словесные потоки, когда пряди отказывались покоряться ржавой «гильотине».

— Ш-шис! Ш-шис! Ш-шис…

— Если бы не угроза репутации… С удовольствием бы выколола и твои инопланетные глаза! Чтобы не смотрели, куда не надо.

Даже не сомневаюсь…

— Ш-шис! Ш-шис! Ш-шис…

Белоснежные локоны падали на пол, на мои кровоточащие колени…

Рядом, искажаясь, парил крупный синий Эфират, похожий на аллигатора-бабочку. Теперь я цеплялась за него, как за чудесную ниточку, связывающую с чем-то таинственно-потрясающим. Никогда не думала, что пугавшие много лет чудовища могут однажды стать спасением. Якорем, питающим жаждой жизни.

В тот миг я чётко поняла — чтобы быть монстром, не нужен фантастический облик.

Достаточно человеческой кожи.