Месть драконов

Глава третья

Следующим утром отряд из пяти человек выступил в поход, повернув на юг. Эдмунд видел, что Элспет не терпится пуститься вдогонку за Локи, Клуаран и Кэтбар тоже не хотели промедления.

— Ума не приложу, как нам теперь с ним сражаться, — сказал Кэтбар. — Но если способ появится, то я предпочел бы к нему прибегнуть. Либо бороться, либо позволить испепелить все живое.

Накануне Кэтбар прочесал с отрядом спасателей окрестности, но нашел лишь маленькую горстку живых. Мертвых было гораздо больше.

Ари решил остаться со своими соплеменниками: как и предполагал Клуаран, многие из них уже видели в нем своего вождя. Когда отряд уходил, Ари разговаривал со старейшинами. Они обсуждали, как лучше расселить в пещерах тех, кто остался без крова, как лечить раненых и восполнить уничтоженные запасы.

На прощание он пожал Клуарану руку. Эдмунд заметил, что за считаные дни белокожий человек сильно постарел, вчерашние утраты прорезали на его лице новые морщины, новая ответственность легла непосильной тяжестью ему на плечи.

— Больше мы не увидимся, — промолвил он. — Теперь мое место здесь.

Клуаран кивнул.

— Это мы натворили бед? — спросил он Ари напоследок. — Если бы мы не связались с Локи, то, быть может, ничего этого не случилось бы.

Ари покачал головой:

— Мы оба знаем, что он рано или поздно вырвался бы на свободу — сейчас, в наше время, или при жизни наших детей. Зато меч Ионет теперь у нас. — Его лицо исказила судорога. — Найди его, Клуаран. Сделай все, чтобы найти его и уничтожить. — Он повернулся к Элспет и Эдмунду. — Если меч вернется, сразите его насмерть, — наказал он им. — Где бы вы ни оказались, что бы ни делали, знайте: дружба моего народа останется с вами.

Фрита и ее отец решили, к удивлению Эдмунда, остаться с Ледяным племенем, хотя бы перезимовать. Умение Фриты помогать раненым сделало ее бесценным человеком, да и бросить оставшихся без матерей ребятишек ей оказалось не под силу. Ремесло Графвельда — изготовление древесного угля — было для них не таким полезным, хотя могло помочь в приготовлении пищи, но его физическая сила, его мастерство строителя и охотника были неоценимы.

Фрита обняла Эдмунда и Элспет, провожая их в путь.

— Вы — настоящие друзья, — сказала она. — Уничтожите это чудовище и вернетесь, навестите нас. А если не сможете вернуться, я всегда буду вас помнить.

— Я обязательно вернусь, — пообещал Эдмунд, смущенный тем, каких усилий ему стоит не расплакаться.

Фрита чмокнула его в щеку — он не успел увернуться. Долго еще то место, которого коснулись ее губы, горело огнем.

Графвельд отмахнулся, не желая выслушивать их извинения по поводу бед, которые они на него навлекли. Клуаран хотел подарить ему золотую монетку, полученную от короля в залог доброго пути, но Графвельд вежливо отказался: с жителями в окрестности расплатиться этой монетой все равно нельзя, к тому же гостеприимство являлось законом чести и не подлежало оплате. А вот от Кэтбара не так просто было отвязаться: он долго тряс Графвельду руку, а потом настоял, чтобы тот принял в подарок его охотничий нож.

— Мне больше нечем было его порадовать, — объяснял воин своим спутникам. — Но лучше это, чем ничего. Пожар лишил его топора, а этот ледяной народец пока еще обходится без железа.

Теперь их путь лежал через заснеженную равнину к берегу моря. Почти все, что у них было, они оставили Ледяному племени, забрав только двух лошадей, золотую монету Клуарана и его мешочек с серебром. Без лошадей они не обошлись бы: как ни торопилась Элспет в дорогу, опасения Кэтбара оправдывались, она еще не до конца поправилась, и предыдущий переход отнял у нее все силы. Еще не наступил полдень (хотя его наступление трудно было угадать — в небе не было солнца), а она уже спотыкалась на каждом шагу. Пришлось Клуарану посадить ее на лошадь. На другой лошади ехала Эоланда — с прямой спиной, неподвижная, с выражением полного безучастия на лице.

Чем дальше они уходили, тем менее глубоким был снег, тем больше становилось деревьев. К полудню они уже шли среди сосен, берез и осин без листвы. В чаще снега совсем не было, и Эдмунд снова радовался, что под ногами ковер из хвойных иголок. Ему казалось, что и Клуаран шагает теперь более уверенно, уже не так переживая из-за того, что его мать совершенно равнодушна ко всему.

Элспет ехала молча. Эдмунд шагал рядом, время от времени бросая на нее тревожный взгляд. Он знал, что она с радостью пошла бы пешком, но и верхом она, похоже, чувствовала себя неплохо. Ее раненая рука заживала, только на ладони остался багровый шрам. Но она была погружена в себя, и на ее лице то и дело возникало горестное выражение. Эдмунд почти не разговаривал с ней: он догадывался о причине ее настроения и не знал, что сказать, чтобы приободрить ее.

Издали донесся рокот моря. Эдмунд посмотрел на свою подругу — этот звук должен был поднять ей настроение. Но — о ужас! — ее глаза были полны слез.

— Нет! Неужели опять?.. — произнесла она почти неслышно.

Эдмунд уже понял, что происходит, и душа ушла у него в пятки. Он чувствовал запах — но не морских водорослей, а горького дыма.

Они добрались до деревни в гавани. Элспет, бледная как снег, дрожала от страха. Густой дым валил от развалин, настолько обугленных, что уже невозможно было разобрать, что уничтожил здесь пожар. Эдмунд подошел к месту пожарища, волоча ноги. Остальные чувствовали себя не лучше: казалось, все отчаянно стараются оттянуть неминуемую встречу с ужасом. Эдмунд заметил, как побледнел Клуаран.

— Это место моей высадки на берег, — тихо проговорил менестрель. — Неужели это я навлек на них погибель?

— Глупости! — отрезал Кэтбар. — Где-нибудь он все равно нанес бы удар.

Но Клуаран как будто его не слышал.

Несколько хижин, стоявших по кругу, пожар обошел, и перед ними собрались люди: две женщины вглядывались в морскую даль, на пороге одной из хижин показался мужчина средних лет. Кэтбар окликнул его и объяснил, кто они такие.

— Похоже, у вас тут стряслась беда, — сказал он. — Мы были бы рады вам помочь.

Мужчина вытер руки о длинный фартук и молча посмотрел на пришельцев. Эдмунд подумал, уж не слабоумный ли он. Наконец мужчина обрел дар речи. Голос у него был хриплый, он с трудом произносил слова, но Эдмунд уловил смысл того, что он говорил.

— Спасибо, нам ничего не нужно. У нас все в порядке.

Все-таки слабоумный, решил Эдмунд. Кажется, Кэтбар подумал то же самое.

— У вас случился ужасный пожар, — продолжал Эдмунд. — Кто-нибудь пострадал? Ни у кого не сгорел дом?

— Нет, — подтвердил мужчина и засмеялся.

Тут подошли женщины.

— Так и есть, — сказала одна из них. — Мы уж думали, что нам конец, но все уцелели. — Она широко улыбнулась, ее глаза сияли. — Нас спасли!

Деревушка могла оказать лишь скудное гостеприимство, но возможность поведать чужакам о чудесном избавлении заставила почти всех жителей покинуть дома с небольшими запасами съестного. Путешественников рассадили вокруг очага в хижине деревенского старосты и предложили кружки с кислым пивом. Жена старосты вела рассказ, около дюжины местных жителей, толпясь на пороге, добавляли к ее повествованию подробности.

По ее словам, сгорела деревенская баня и сушильни. Две ночи назад в одну из сушилен ударила молния; все слышали раскат грома, увидели белый зигзаг и выбежали из домов, но пожар уже бушевал. Люди сражались с ним, как могли, таская ведрами морскую воду, но все без толку: задолго до рассвета огонь охватил обе сушильни («Настоящий огненный шторм», — мрачно сказала жена старосты) и баню, где находилась одна из двух шлюпок, в которых они переправляли на материк путников.

— Все плакали! — заметил молодой парень.

Жители в деревне знали, что сушеная рыба, которой им предстояло кормиться до конца зимы, погибла в огне вместе с сетями — главным средством добычи пропитания. Лодка, которой грозила гибель, и подавно была для них бесценным сокровищем — средством связи с остальным миром и источником дополнительного дохода в летние месяцы. А тут еще поднялся ветер и повалил опорный столб сушильни, да так, что огонь стал угрожать хижинам.

— Сколько крику было, сколько беготни! — воскликнул кто-то.

— Я уж думала, что всем нам настал конец, никто не выживет…

— Но тут появился он!

Откуда взялся этот незнакомец? Все уже разбегались по домам, чтобы успеть спасти детей и ценный скарб, как вдруг раздался громкий повелительный голос, и все увидели человека, вокруг которого бушевал огонь. На спине у него был мешок с рыбой, в руках он держал смотанные сети.

— Красив, как ангел! — вздохнула молодая женщина.

Одни утверждали, что он шагал в огне, который не причинял ему вреда, другие — что он был так стремителен, что даже бешеные языки пламени не могли за ним угнаться. Одно было несомненно: без него все жители были бы обречены на гибель. Он велел им тушить горящий столб, угрожавший их домам, а сам затаптывал пламя. («И огонь послушно гас, словно боясь его», — сказал один из мужчин.) Он помог вытащить лодку из пылающей бани: тянул за веревку так, словно сил в нем было по меньшей мере на шесть здоровенных мужчин. Он не унимался, пока огонь не утих. Потом он праздновал вместе с жителями деревни победу над бедой, а огонь тем временем умирал сам собой, уже не представляя опасности.

Он отказался назвать себя, утверждала жена старосты, и не взял вознаграждения. Сказал, что путешествует, что здесь оказался в поисках переправы на юг. Нечасто они плавают туда зимой, но раз такое дело… Сам староста, муж рассказчицы, отправился в плавание кормчим, много молодых парней спорили за право грести. Они отплыли этим утром в той самой лодке, которую бесстрашный герой спас из огня.

Женщина завершила свой рассказ, и воцарилась тишина. Эдмунд не осмеливался встречаться глазами с Элспет. В его воображении уже выстроилась страшная в своей ясности картина: молния среди ясного неба сразу после разорения ледяных пещер и обманщик Локи, принимающий обличье неотразимого героя и блестяще устраняющий последствия им же вызванной катастрофы. Какой смертный обладает такой властью над огнем? Эдмунд понял, что Кэтбар и Клуаран думают так же, как он. Потом Клуаран бросил на него взгляд-предостережение и чуть заметно покачал головой.

Эдмунду хотелось крикнуть этим доверчивым простакам, радующимся своему заблуждению: «Это был Локи! Это чудовище, устроившее у вас пожар, перебившее сотни таких, как вы! Как вы можете быть такими слепцами?» Впрочем, он все отлично понимал: глядя на восторженные лица, он видел, что они рады были поверить в чудо и никакие его слова теперь их не разубедят.

— Воистину чудодейственное избавление! — проговорил Клуаран с ноткой благоговения в голосе. — Хозяюшка, — продолжил он, — мы тоже путешественники, хотя и не герои, и тоже жаждем переправиться на юг. Знаю, сейчас не время для переправы, но ваш рассказ зажег во мне горячее желание собственными глазами увидеть вашего избавителя. Моим спутникам хочется того же. В какой порт повезли его ваши мужчины?

Женщина просияла:

— Вы правы, немногие могут сказать, что видели настоящего героя! Он отправился в Алебу, что в Датском королевстве.

— Если я не ошибаюсь, — изрек Клуаран как ни в чем не бывало, — вы что-то говорили о второй лодке?

Вторая лодка — видавшая виды и неуклюжая — оказалась хуже спасенной из огня. Но и с такой посудиной жителям не хотелось расставаться, пока не вернулась из плавания их первая лодка. Впрочем, Кэтбар счел лодку годной, а главное, подарил деревне обеих лошадей и изъявил готовность рассчитаться за наем серебром. Оставшиеся в деревне лодочники согласились составить еще одну команду, но предупредили, что отплыть можно будет только поутру. Клуаран выдал себя и Кэтбара за торговцев сукном, ищущих сбыта своего товара в далеких северных городах, а Эоланду назвал вдовой, и сказал, что у нее двое детей — Эдмунд и Элспет, которым он покровительствует и везет к родным после гибели их отца. Молчание и отрешенность Эоланды позволяли поверить этой версии, так что никто не обратил внимания, как мало похож Эдмунд на ее сына и на брата Элспет. Эдмунд подозревал, что жители слишком поглощены происшедшим с ними, чтобы замечать что-либо, не относящееся к их переживаниям.

Собрать команду не составило труда. Оставшаяся в деревне молодежь была рада возможности снова увидеть своего героя, и старую лодку в два счета починили. В тот же день они подняли парус и устремились на юг по серым волнам. Город Алебу находился на западном побережье Датской земли, как объяснили моряки, севшие за весла. Плавание должно было продлиться не более двух дней.

А продлилось целых три: весь первый день свирепые ветры относили их в сторону. Эдмунд не ожидал, что плавание будет таким нелегким. Он вспомнил свое первое путешествие по морю на «Копьеносце», после которого минуло всего несколько недель, и разразившийся тогда страшный шторм. Кораблекрушение и нападение дракона по имени Погибель направили его тогда по пути, который до сих пор казался ему невероятным, и наделили его даром, о котором он прежде и помыслить не мог и который сделал его изгоем, и ему как будто вообще не суждено было от него избавиться. И пути этому не было видно конца.

С другой стороны, теперь у него была Элспет. Он в который раз любовался своей подругой, стоявшей на носу лодки. Ни разу после выхода из пещеры Локи он не видел ее такой счастливой. Она была по-прежнему слаба и смущалась, что могла пока оставаться только пассажиркой, но ее лицо уже зарумянилось, и качка, от которой его сильно мутило, казалось, возвращает ей силы. Она стояла, бережно поддерживая свою правую руку и не отрывая взгляд от волн, ее волосы развевались на ветру. Ей нравилось, когда Эдмунд близко подходил к ней. Ни о Локи, ни о том, что ждало их впереди, они не заговаривали.

Впрочем, шквалистый ветер оказал им услугу. На третий день он разогнал тучи, и солнечные лучи подняли мореплавателям настроение, хотя согреть не могли. Кэтбар и Клуаран тоже садились на весла, и даже Эоланда, сидевшая на корме, слегка ожила. Немного освоившись с болтанкой и с теснотой, Эдмунд испытал облегчение и чувство избавления: кошмар остался позади, худшее миновало.

Утром третьего дня кормчий увидел землю. К полудню они вошли в порт Алебу.

Далеко на юге, в королевстве Уэссекс, советник короля Аагард отшатнулся от камина, ужаснувшись страшным образам, увиденным в языках пламени. «Я слишком стар, — подумал он в отчаянии. — Мудрость позволяет мне распознать опасность, но я уже не в силах пуститься за ней вдогонку, тем более бросить ей вызов!»

Аагард был уверен, что разрушитель еще не сбросил все оковы. Много лет назад он сумел посетить его сознание, почувствовать жар пылающего там пламени. Ничто, кроме полного истребления всего живого, не удовлетворит Локи, если он вырвется на свободу.

Раз так, значит, теперь он стремится освободиться. Для этого он будет прибегать к хитростям, будет подчинять людей своей воле, как поступал когда-то здесь, в Уэссексе. Безумный колдун Оргрим был еще жив и томился в королевской темнице, незрячий и почти немой, брошенный своим повелителем. Когда-то, будучи слугой Локи, он вершил судьбы всего королевства…

— Хитрость, обман, действия чужими руками, — произнес старик вслух. — Чьими же?

Прорицанию пришел конец, с видениями на сегодня было покончено. Но, уперев незрячий взгляд в огонь, он различил багровую тучу, стремительно обволакивающую весь мир, и черный дым, затмевающий солнце.