Мертвые берут наличными

Глава 2

Ли Ёнчжу обратил на нее внимание еще в коридоре: женщина двигалась быстро, старалась не смотреть по сторонам, но в каждом её шаге чувствовалась неуверенность, будто она пришла не к врачу, а в суд. Что ж, не сказать, что экзотическая картина. Не все пациенты готовы уложить в голове поход к психиатру. Особенно в первый раз.

Он прошел в кабинет и вежливо придержал дверь.

— Проходите и присаживайтесь, госпожа О.

На сегодня больше не было записей, так что с именем сложно промахнуться. Ёнчжу указал на кресло у своего стола и сел сам.

О Чжонсу села, пальцы вцепились в ремешок сумки, плечи под деловым костюмом напряглись. Он видел это множество раз: люди приходят не за таблеткой, а за тем, чтобы их не осудили. Хотя бы.

— Вы можете начать рассказ с того момента, как вам будет удобно, — спокойно сказал Ёнчжу и добавил: — С любого момента.

Многословным он не был, но каким-то образом получалось расположить к себе пациентов именно этой бархатной тишиной, которая всегда возникала, когда он показывал, что готов выслушать.

— Он снова появился, — без предисловий сказала О Чжонсу.

Ёнчжу не изменился в лице, но взгляд постарался сделать внимательнее.

— Я знаю, как это звучит, — продолжила она. — Но он стоит у двери. Каждую ночь. Он… не человек. Это что-то другое. И я знаю, что он меня ненавидит. Высокий, худой. На нём что-то вроде старинного белого ханбока, грязного и рваного. Кожа… как пергамент, серо-синяя, как у… как у утопленника. Но самое страшное — глаза. Чёрные. Похоже на провал. Смотришь — и он будто тебя забирает туда. Я слышу его, даже когда он не появляется. Он дышит. И показывается в зеркалах.

Ёнчжу отметил про себя отсутствие предварительного смущения, рассказ устремился сразу вглубь. Значит, страх немалый. Не типичная тревожность. И не похоже на спонтанную фантазию. Едва заметно склонив голову, сделал пометку в рабочем блокноте. Женщина говорила достаточно спокойно. Без истерических ноток. Присутствовали ясность, отчётливость, внутренняя логика. Классические признаки фиксации.

— Когда вы начали его видеть? — спросил он, поднимая взгляд.

О Чжонсу задумалась:

— Два месяца назад. Знаете, доктор Ли, вчера я думала, что сойду с ума. А сегодня встала с кристально чистым разумом и поняла, что таролог был прав.

— Таролог? — впервые за все время удивился Ёнчжу.

— Да. — Она чуть нахмурилась. — С сайта «Дом Солнца, озаряющего душу». Как же его звали… А, Ким Джувон. Он сказал, что я должна обратиться к специалисту. К кому-то вроде вас. И рассказать вам всё.

Ёнчжу ничего не сказало названное имя, только удивила, пожалуй, сама ситуация. Экстрасенсы к нему клиентов еще не направляли! Честный таролог? С ума сойти. Хотя при его специфике работы такими пожеланиями лучше не разбрасываться. Он положил ручку на стол, посмотрел на женщину:

— Призрак говорил с вами, госпожа О?

— Нет. Он молчит. Но я чувствую… внутри, что он злой. Он ждёт, пока я сломаюсь. И я начинаю думать, что он прав — я слабая.

Ёнчжу напрягся. А вот это совсем нехорошо. Сейчас нужно балансировать между двумя плоскостями, уважением к происходящему с пациентом и вниманием к деталям.

— Скажите, вы видите его только ночью?

— Нет. Иногда днём — в отражении стекла, в метро, в окнах. Как будто он стоит за мной. Всегда за спиной. Нет, не всегда. Но все же часто за спиной. Я поворачиваюсь — и там никого. Но я знаю, что он там.

Ёнчжу кивнул. Что ж… получаются псевдогаллюцинации, фиксированная идея, связанная с внешним источником зла. Сопровождается выраженным дистрессом. Возможны элементы вторичной травматизации.

— А кто-то ещё его видел? Родные? Друзья?

— Нет. Никто. Я… я не говорила им. Но наблюдала за реакцией. Порой пыталась сказать в шутку, но получала удивленные взгляды. И тут же переводила тему.

Вот оно что. Ёнчжу не успел ничего сказать, как она вдруг резко выдохнула:

— Только прошу… не давайте мне таблетку, чтобы я «успокоилась»! Это не выдумка!

— Я не спешу с таблетками, госпожа О. А вы не обязаны меня в чём-то убеждать.

О Чжонсу опустила голову. Молчание длилось почти полминуты, прежде чем она снова заговорила, теперь медленно, как будто с удивлением:

— Неужели вы мне верите?

— Разве у меня есть причины не верить? — ободряюще улыбнулся Ёнчжу. — Я здесь для того, чтобы помочь вам, а не пытаться уличить во лжи. Госпожа О, скажите, а не происходило ли с вами что-то страшное или стрессовое до этих двух месяцев назад? До первого появления призрака?

Она нахмурилась, закусила губу, качнула головой — аккуратное каре чуть рассыпалось по плечам.

— Нет. Хотя… Нет, точно нет.

Ёнчжу не упустил это «хотя», но решил пока не давить. Вместо этого мягко сказал:

— Госпожа О… Есть вещи, которые выглядят иррациональными, но укоренены в очень реальной боли. Я не отрицаю ваш опыт. И не собираюсь бороться с вашим страхом. Но хочу понять, из чего он состоит.

О Чжонсу посмотрела на него. В глазах была усталость и… облегчение.

— Вы… не думаете, что я сумасшедшая? Правда не думаете?

Он чуть пожал плечами:

— Безумие — это категория суда, не медицины. А в медицине вы — человек, у которого есть какой-то тяжелый опыт. И мы будем с ним работать. Медленно. Без давления. Но с уважением к тому, что вы чувствуете.

Повисла тишина. Та самая. Бархатная. Успокаивающая.

О Чжонсу внимательно посмотрела на него. На мгновение в карих глазах мелькнуло нечто странное, словно что-то отразилось в зрачках. Но тут же исчезло.

Спустя положенное время она покинула кабинет Ёнчжу, согласившись на наблюдение, терапию и мягкое медикаментозное лечение.

Он посмотрел в окно. Небо свинцово-серое. Скоро хлынет дождь. Откуда было знать, что с ним хлынут и проблемы?

Звонок раздался ранним утром, в тот час, когда тишина еще держит город за руку, и только редкие машины прокатываются по мокрым улицам. Ли Ёнчжу уже был на ногах — пил чёрный кофе у окна, глядя на серое небо. Он любил эту тишину. Обычно.

— Господин Ли Ёнчжу? — Голос из мобильника прозвучал официально сухо. — Вас беспокоят из отдела полиции Каннам. Мы просим вас прибыть для дачи свидетельских показаний по делу вашей пациентки О Чжонсу.

Такого звонка он не ожидал. Поэтому осторожно уточнил:

— Простите… что произошло?

— Она умерла. Сегодня ночью. Нам необходимо ваше сотрудничество. В течение какого времени вы сможете приехать?

— Скоро буду, — ответил Ёнчжу, понимая, что лучше не затягивать.

Вот уж выходной выдался, ничего не скажешь.

Дождь действительно хлынул. Машина неслась по улицам, стекла заливались струями воды, и Ёнчжу впервые за долгое время чувствовал то… что практически вытеснил из жизни. Не тревогу. Нет. Это было что-то ближе к вине. Или предчувствию.

«Она согласилась на терапию, — подумал он, глядя на красный глаз светофора на перекрестке. — Мы должны были только начать».

Но судьба распорядилась иначе.

Участок встретил его тяжелым запахом мокрого пластика, кофе из автомата и чужими разговорами. В приёмной было шумно, но как только он показал удостоверение и назвал имя покойной, его проводили по узкому коридору с неровным светом.

В допросной комнате сидел молодой следователь в куртке и джинсах. Где-то лет за тридцать. Приятное лицо с внимательным взглядом, короткой стрижкой и маленьким шрамом над верхней губой. Читал что-то в планшете.

— Доктор Ли? — Он поднялся навстречу. — Благодарю, что пришли. Присаживайтесь. Я — инспектор Нам Чжэу. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов относительно вашей пациентки.

Ёнчжу кивнул и сел, положив руки на стол. Пальцы сомкнулись в замок. Он уже знал этот протокол, бывал здесь в прошлом, когда его работа касалась посттравматических случаев, попыток самоубийства и пограничных эпизодов. Но еще ни разу дело не дошло до чьей-то смерти.

— Госпожа О Чжонсу обратилась к вам вчера? — Инспектор приготовился писать точно в таком же блокноте, какой был у самого Ёнчжу.

— Да. Она была на приёме в 18:00. По предварительной записи, сделанной тем же утром. Жаловалась на галлюцинации и тревогу. Мы провели стандартную первичную беседу и согласовали терапевтический план. Назначили следующее посещение через четыре дня.

— Вы знали о её… суицидальных наклонностях?

Ёнчжу поднял взгляд, помедлил какое-то время, формулируя мысль:

— Она не высказывала прямых суицидальных намерений. Но, скажем так, демонстрировала высокий уровень внутреннего дистресса. В её словах звучала самодеструкция… В смысле, были вина, страх, сильная фиксация на внешнем «противнике». Она называла его призраком.

Инспектор посмотрел на него и повторил:

— Призраком?

— Да. Госпожа О была убеждена, что её преследует злой дух. Высокий, худой, в рваном ханбоке, с кожей утопленника и глазами, которые «забирают». Она видела его в зеркалах и в стеклах.

Нам Чжэу слегка скривился:

— Галлюцинации?

— Псевдогаллюцинации, — поправил Ёнчжу. — Потому что она сохраняла критическое мышление в других областях. Знала, что может звучать безумно, но не могла отделить себя от страха. Это говорит о фиксации, то есть о возможной реакции на глубокую травму.

— Вы пытались выяснить, что это за травма? — чуть прищурился Нам Чжэу.

— Да. Спрашивал, не было ли стрессовой ситуации до появления того, кого она назвала призраком. Она сказала, что не было. Правда, на какой-то момент явно задумалась.

— Вы уверены, что это было психическое расстройство, а не… скажем, опасность со стороны третьего лица?

Ёнчжу захотелось хмыкнуть, но он сдержался. Хотелось бы знать немного больше, но это уже что-то о сверхспособностях, а он таковых не имеет. Вспомнился таролог, что отправил к нему бедную женщину, но Енчжу решил о нём не рассказывать. Если полиция докопается сама — ладно, а так, пожалуй, ни к чему доставлять неприятности человеку, который поступил правильно.

— Её страх был настоящим, инспектор. Но его объект… скорее всего, иррационален. Всё, что я слышал, указывало на состояние, близкое к хроническому стрессовому расстройству или диссоциативной симптоматике. Возможно, продвинутой стадии посттравмы.

Нам Чжэу кивнул и снова сделал какую-то пометку в блокноте.

— Тем не менее, умерла она при странных обстоятельствах.

Ёнчжу напрягся, сам не зная, что ожидает услышать.

— Что значит… странных?

Инспектор, заметив его реакцию, медленно отложил блокнот.

— Квартира заперта изнутри, — пояснил он. — Признаков борьбы не было. Тело лежало у зеркала в прихожей. Лицо искажено. На лице следы… ужаса. Смерть наступила от остановки сердца. В руках она держала предмет… заколку.

— Заколку?

— Да, такую изящную, с белыми цветами. Одно время они были модными, я такую племяшке покупал.

Все выглядело крайне странно.

— А ещё были разбиты зеркала в коридоре и ванной.

Ёнчжу невольно ощутил, как внутри все холодеет. Словно сам оказался у одного из тех зеркал. Как будто дыхание неведомого призрака коснулось и его шеи тоже.

Он медленно выдохнул. Что за бред? Психиатр с опытом, работающий с посттравмами, паранойей, депрессией и не только. Какие призраки?

Но в допросной почему-то стало холоднее. Будто кто-то невидимый стоял за окном и слушал их.

— Господин Нам, я… Прошу сообщить мне, если будет назначена психологическая экспертиза по результатам опроса свидетелей или на вскрытии обнаружится функциональное поражение мозга. Мне нужно понимать, что это было. Я знал, что она испугана. Но не думал, что всё так…

Ёнчжу не договорил. Вспомнил её взгляд. Тот самый момент, когда в глазах мелькнуло отражение. Словно кто-то выглянул изнутри.

Нам Чжэу уже что-то записывал.

— Мы свяжемся с вами, — бросил он, не поднимая взгляда. — Пока вы свободны… — А вот теперь инспектор поднял голову и очень убедительно попросил: — Но, доктор Ли, если вспомните хоть что-то ещё, неважно насколько странное, сообщите. Мы не исключаем никакую версию. Даже… самую иррациональную.

Попрощавшись, Ёнчжу вышел в коридор. На стене висело старое поцарапанное зеркало. Тоже нашли место. Он невольно глянул туда.

На секунду показалось, что за спиной кто-то стоит. Но, обернувшись, Ёнчжу увидел только пустоту.