Ментальная кухня – 2

Глава 1

— Владимир Агафонович, вы точно не против? — спросила Стася.

Управляющая сидела на корточках и свежим маникюром чесала Тыркве пузо. Тырква явно кайфовала, а вот бомж-барон сейчас помрачнел лицом.

— А какие могут быть последствия? — спросил он.

— В плане магии никаких, — ответила Витальевна. — Это же не приворот, и не какой-нибудь там ритуал на привязку. Но может случиться так, что после нашего коннекта Тырква будет воспринимать меня, как хозяйку.

— То есть?

— То и есть, — Стася чуть задумалась. — Может тосковать без меня начать. Скучать. Не слушаться.

— Хм-м-м…

Агафоныч напрягся. Да, со стороны могло показаться, что тут и спорить не о чем. Вроде как ситуация смешная и несерьёзная. И вроде как поиски беглого Лингама сейчас куда важнее, ведь уползла не просто змея, а змея за сто с лихой тысяч рублей, но… я понимал. И не настаивал. Ведь для сенсея Тырква была не просто собакой, — это же его дочь, блин! Другой семьи у барона Ярышкина просто не было.

К тому же! Она ведь с ним не просто со щенячества. Судя по рассказам Агафоныча, свои пешие путешествия по Империи он начинал ещё с бабушкой Тырквы, то есть воспитал по дороге несколько поколений рассол-терьеров. Несмотря на то, что жил вне закона, умудрялся устраивать случки с породистыми кобелями, хранил чистоту крови и каждый раз жалел о том, что не может оставить себе весь помёт.

Так что да, сейчас настал тот момент, когда мне нужно было засунуть своё драгоценное мнение куда подальше. Как бомж-барон решит, так и будет. И пускай без собачьего нюха найти в ночном лесу змея будет невозможно, не беда. Ну просадил денег и просадил, бывает. Главное, что все живы и здоровы.

— О-хо-хоо-о-о, — протянул Агафоныч, а затем: — Пу-пу-пу-у-у, — и наконец: — Станислава Витальевна, один вопрос.

— Слушаю?

— Вы замужем?

— А… Э… А какое это имеет отношение к делу?

— Да так, просто, — махнул рукой Агафоныч. — Ладно! Я согласен! Начинайте!

И Стася начала. Никаких магических сполохов и прочих спецэффектов не случилось. Анималистка просто положила руку Тыркве на голову и начала пристально смотреть ей в глаза. Пёська заскулила. Но не от боли, а так… как будто у двери сидит и гулять просится.

— Всё, — сказала Стася не прошло и минуты.

Затем встала и махнула рукой. По всей видимости, проговаривать команды вслух ей теперь было не обязательно. Тырква послушно сорвалась с места, подбежала к пустой переноске и принялась нюхать.

— А змеи вообще пахнут? — решил уточнить Санюшка.

— Ещё как, — ответил я. — Особенно одноглазые.

— Есть! — перебила нас Витальевна.

Тырква разразилась лаем и рванула по следу, — в сторону леса, — а мы вслед за ней. Пускай сегодня было безоблачно, луна светила как не в себя, и чуть ли не со всех сторон небо подсвечивалось городским заревом, здесь, — среди деревьев, — один хрен было темно. Хоть глаз коли. Хорошо ещё, что бор именно сосновый; чистенький и просторный. В противном случае каждый нахлестал бы себе по роже ветками прямо с порога.

— Туда! — крикнула Стася, петляя меж деревьев за Тырквой. — За мной!

У меня в руках были длинные поварские щипцы, у Агафоныча переноска, а Санюшка на скорую руку соорудил себе из костровой палки рогатину. По дурости, я совсем забыл уточнить у продавцов «Редкой Скотинки», является ли одноглазая змея ядовитой, но перестраховаться определённо стоит. Хвататься за Лингама голыми руками я не намерен.

— Ох чёрт! — вдруг крикнула Витальевна. — Сюда! Скорее, сюда!

А следом я услышал сдавленный хрип:

— Кхь-хь-хь-хь-хь-кхь-хь-хь…

— Помогите! Быстрее!

— Какого хрена⁈

— Кхь-хь-хь-хь-хь…

Признаться, сперва я не понял, что происходит. В темноте по подлеску катался и хрипел чёрный силуэт. Человек? Вроде бы да. Надо бы подсветить, да только телефон я оставил на катере.

— Включите кто-нибудь фонарик! — заорал я, и почти тут же стало светло.

Вот как…

Пускай Лингам нашёлся, вопросов стало больше. Горемычный гончар года, который совсем недавно попал под горячую руку телохранителям Волконского, снова был тут как тут. И снова страдал. На сей раз его душила одноглазая змея.

Рожа красная, глаза на выкате, одной ручонкой пытается снять с себя этот живой шарф, а другую в нашу сторону тянет. Ну… что тут сказать? Спасать надо человека, — он же человек.

— Давайте! — заорал я. — Дружно! — и схватил Лингама щипцами за голову.

Змей зашипел, захлопал ресницами и попытался вывернуться, но не тут-то было. Щипцы годные, с силиконовыми зубчиками. Можно и поднажать, и не повредить. Короче говоря, зафиксировать зафиксировали, а теперь бы ещё размотать.

— Саш!

— А⁈

— Херли ты встал⁈ Помогай давай!

— Ага!

Санюшка сбил с себя оторопь, перехватил рогатину поудобней, ткнул раздвоенным концом в Лингама, но промазал и чуть было не вышиб гончару года глаз. Пара сантиметров повыше, и стал бы гончар таким же одноглазым.

— Руками, Саш, руками!

— Я боюсь!

— Я тоже!

— А-а-а-а-ааай! — Санюшка выбросил палку, упал на колени рядом с гончаром и принялся разматывать змея. — Вась, ты только держи его крепче!

— Держу!

— Держи, пожалуйста!

— Да держу я, держу!

— Ы-ыыыы-ыы-ы-ы!!! — раздался первый вздох бедняги; тяжёлый и жадный.

Агафоныч тоже был тут как тут — открыл переноску и встал поудобней. Санюшка тем временем размотал первое кольцо, за ним второе, — теперь хвост Лингама обвился вокруг его руки, — и перебарывая страх продолжал освобождать гончара.

— Всё! — закричал он и аккуратно поднялся на ноги.

Теперь мы всей толпой снимали Лингама с Санюшки и как могли пихали непослушную змеюку в переноску. Гончар тем временем отполз под ближайшую сосну и пытался отдышаться.

— Станислава Витальевна, а не могли бы вы провернуть своё колдунство со змеёй⁈

— Не могла бы!

— Да всё уже! — я разжал щипцы, а Агафоныч ловко захлопнул переноску и опасность наконец-то миновала. — Фу-у-у-ух…

— Аф-аф! — последний раз протявкала взбудораженная Тырква и наступила тишина.

Ну что? Приключение на пятнадцать минут. И не сказать, чтобы очень примечательное. Теперь осталось разобраться с гончаром, — бросать парня в лесу в таком состоянии нельзя. Надо его успокоить, а может даже налить чутка, чтобы стресс снять. А потом проводить до такси.

И кстати! Выяснить бы ещё, с какого хрена он по ночам возле нашего пляжа шатается.

— Ну ты как? — спросил я у парня. — Живой? — а тот вместо благодарности заорал:

— Ты арестован!

И тут же ксиву из кармана вытащил. Вот так, блин. Делай людям добро.

— Э-э-э-э, — протянул я. — А за что?

Спросил, а сам на цыпках проник к нему в голову. Мыслестрочки после встречи с Лингамом скакали, как бешеные, но среди них были повторяющиеся. Во-первых, гончар-полицейский почему-то на меня серьёзно взъелся, — и не прямо сейчас, а уже очень давно. Во-вторых, он был свято уверен в своей правоте. То есть сейчас происходит не подстава, и не какая-то там истерика, а вполне себе спланированная акция.

Надо разбираться!

Вжух!

Меньше всего на свете меня сейчас интересовало детство и отрочество Захара, — именно так, к слову, звали парня, — а потому я начал листать воспоминания со скоростью машинки для счёта денег и остановился…

Вжух!

…на самой свежатине. Сегодняшний день. Часов пять, наверное, назад, ещё светло. Гончар, который вовсе не гончар, а полноценный полицейский служащий, сидит у себя в кабинете. А на пробковой доске прямо перед ним, — ох ё! — висит моя фотография, от которой тянутся ниточки к другим людям. И Гио тут, и Саша, и Мишаня Кудыбечь, и Стася, и Рубеныч, и даже шеф Франсуа. И многозначительная такая надпись: «Менталист?»

О-хо-хо… это что же я? Доигрался?

Вжух!

От греха подальше, я выскочил из сознания Захара прочь. Так! Стоп! С плеча не рубить! Очень велик соблазн перепахать его мозги так, чтобы он до конца жизни считал себя дождевым червём или копиром, — думаю, в связке с Агафонычем нам такое по силам, — но нельзя! Нельзя оставлять никаких следов у него в голове! Надеюсь только, что я уже не наследил там самим фактом своего присутствия, ведь мало ли какие у полицаев есть методы?

Нельзя-нельзя-нельзя! Это лишь подтвердит его догадки! Но что же тогда теперь делать? Убить его и прикопать в лесочке? Обыграть всё так, что змей придушил? Фу, Василий Викторович! Что за мрачняк вам в голову полез⁈

«А я ведь предупреждал», — кинул в меня мысль сенсей и сразу же обрубил связь. Видно, тоже осторожничает и боится спалить дар.

— Ты поедешь со мной, Каневский! — Захар кое-как поднялся на ноги. — Или лучше называть тебя Каннеллони⁈

Хреново, конечно, не знать законы. Где-то Захар явно превышал должностные полномочия, вот только где именно? То есть… какая статья? Пункт там, параграф, вот-это-вот-всё? Да хотя бы формулировку знать…

По факту, Гачин-Мучинский не дал мне никаких вменяемых ответов. Является ли он сейчас при исполнении? Есть ли у него полномочия меня задерживать? Какие основания есть для задержания? В чём конкретно меня подозревают и так далее и тому подобное.

Но я всё равно решил не сопротивляться. Раз уж этот товарищ напал на след, то рано или поздно всё равно вернётся, и при этом будет подготовлен куда лучше.

Так что как по мне, единственный разумный выход сейчас — косить под дурачка. Изо всех сил строить из себя лапушку и не бесить господина полицейского. Ничем хорошим это явно не закончится. Возбухнёшь — значит рыльце явно в пушку, а так — оказывал содействие следствию, добропорядочный гражданин и опора общества.

— Захар Палыч, я же предъявил вам паспорт на змею, — в который раз повторил я. — И чек о покупке. Вы же не хотите сказать, что она приравнена к холодному оружию? Я не знал! Меня в магазине никто об этом не предупреждал, так что вопросы скорее к ним и…

— Да не при чём тут твоя змея!

— Захар Палыч, и всё-таки? — улыбнулся я. — Раз дело не в змее, может, объясните в чём именно дело?

— Обязательно объясню, — рявкнул тот. — Позже, — и в который раз принялся кому-то звонить.

Итак… Я был задержан и доставлен в одно из мытищинских отделений полиции. Махонькое такое, больше похожее на каморку участкового. Никаких камер предварительного заключения и решёток здесь не было предусмотрено, а потому я просто сидел на стульчике у стены и делал вид, что мне очень интересно: а что же это такое Гачин-Мучинский прячет за «ширмой»? Да-да, всё своё расследование на пробковой доске Захар занавесил простынёй в голубой цветочек.

— Алло⁈ — вдруг заорал он, как сумасшедший. — Дядя Лёша! Это я!

Спасибо динамику, ответ я тоже расслышал:

— Ты время видел? — спросил сонный голос.

— Видел, дядя Лёша! Время самое подходящее! Настал мой звёздный час! Я взял его! Взял!

— Чего? Кого?

— Его! Того самого негодяя! Помните мускулистого дальнобойщика, дядь Лёш⁈ Так вот я провёл расследование и…

И в ответ понеслись длинные гудки.

— Дядя Лёша⁈ — кажется, Захар был сейчас на волоске от того, чтобы заплакать. — Дядя Лёша⁈

Так… Кажется, что-то у Гачина-Мучинского пошло не по плану. А я тем временем продолжу следовать своему. А именно — не делать ничего и копить претензии к полицейскому произволу. Кто уязвлённая невинность? Я уязвлённая невинность. Может, есть смысл снимать всё происходящее на видео? Есть же у меня такое право, верно?

— Так, — чуть успокоившись, Захар сел за стол. — Будешь притворяться дальше или выложишь всё, как есть?

— Я не понимаю, в чём меня обвиняют. Честное слово, Захар Палыч, я бы и рад вам помочь, но…

— Ты-ы-ы-ы! — Гачин-Мучинский уставил на меня палец. — Я знаю, кто ты такой! Ты менталист! Подпольный! А-ну выкладывай, где ты прошёл инициацию!

— При всём уважении, Захар Палыч, но я неодарён. А даже если бы и был, то откуда у меня деньги на инициацию? В долгах, как в шелках, живу на катере, работаю поваром…

— Не пудри мне мозги! Я всё знаю! Я следил за тобой!

— Мне нечего вам ответить, Захар Палыч, — вздохнул я и в этот же самый момент зазвонил домофон.

Однако! Нет поздновато ли для посещений?

— Жди здесь, — сурово сказал полицейский. — И ничего не трогай, — а сам пошёл открывать.

Минуло тяжкое, даром что недолгое ожидание, я услышал крик:

— Солнцев моя фамилия! — и в комнату ввалился человек.

Высокий, тощий, лет сорока с небольшим, с острым длинным носом и небольшой залысиной на висках. Одет человек был весьма эксцентрично, — в деловой костюм фиолетового цвета поверх жёлтой рубашки, — но самое главное… Самое главное — это так называемый вайб. Едва он появился в комнате, как мне стало понятно, что его второе имя Суета. Кипучий, деятельный, энергичный.

Ещё из интересного: мужчина пришёл не с портфелем и даже не с рюкзаком. За собой он катил здоровенный дорожный чемодан, до сих пор запломбированный после аэропорта. Вся верхняя крышка чемодана была сплошь усеяна стилизованными наклейками с названиями городов, но из всего многообразия мне в глаза почему-то бросился… Златоуст.

— Привет, сынок! — улыбнулся мне мужчина и ловким движением протянул визитку. — Будем знакомы! Я Яков Солнцев, а ты мой клиент. Ты мой клиент, а я Яков Солнцев. И Яков Солнцев будет защищать интересы своего клиента любой ценой! — последнюю фразу он проорал как можно громче.

Для того, видимо, чтобы Захар получше её расслышал. К слову, по роже полицейского было понятно, что он сейчас понимает ещё меньше моего.

«Лучше позвоните Солнцеву!» — гласила визитка. Чуть ниже было написано: «Юридические услуги широкого профиля», а чуть правее разместилась фотография самого Якова. Убедительная такая. На изображении он лихо подмигивал зрителю и наставлял на него указательный палец, мол, всё не просто схвачено, но ещё и прихерачено.

— Я от Владимира Агафоновича, — шепнул мне Яков, а затем снова продолжил орать: — Потрудитесь объяснить мне, что здесь происходит!

— Я… Я, — начал заикаться Захар.

— С какой стати вы удерживаете моего клиента против его воли⁈

— Он сам согласился…

— А как он мог не согласиться⁈ Вы оказали на Василия Викторовича давление! Вы запугали его!

— Я не…

— Статья двести восемьдесят шестая Уголовного Кодекса Российской Империи вам о чём-нибудь говорит⁈ А я вам напомню! Превышение должностных… Так! Стоп! — прервал сам себя Солнцев. — Василий Викторович, вы совершенно свободны и не обязаны находиться здесь, если не хотите. На это нет никаких юридических оснований. Так не могли бы выйти и дать мне немного времени пообщаться с МЛАДШИМ, — поднажал на слово законник, — оперуполномоченным?

— Да без проблем, — согласился я.

Я ведь вообще за то, чтобы каждый занимался своим делом. Повара пускай готовят, сантехники сантехничают, а юристы отмазывают бедного-угнетённого меня от притянутых за уши обвинений. К тому же, яростный натиск Солнцева сразу же пришёлся мне по душе. И к тому же, это ведь тот самый юрист, которого обещал мне организовать Агафонович.

Простейшая мысль: если Яков умудрялся прикрывать бомж-барона во всех его махинациях с казино, — хотя бы первое время, — то тут ему и делать особо нечего.

— Ну я пошёл?

— Да, Василий Викторович, — Солнцев похлопал меня по плечу. — Я быстро…

Юрист не обманул. Всё действительно случилось быстро. Я даже заскучать не успел.

— Пришлось хорошенько припугнуть негодяя. Половину законов он и сам не знает, так что поплыл сразу же. И можешь не переживать, Василий Викторович, в ближайшее время он к тебе не сунется.

— Здорово.

— Представляешь! Он с чего-то вдруг решил, что ты скрытый менталист и прошёл нелегальную инициацию, — сказал Солнцев, расплылся в шкодливой улыбке, а потом и вовсе заржал: — Ах-ха-ха-ха! Ученик Владимира Агафоновича, стало быть⁈ Рад знакомству! Уверен, нас ждут великие дела!

«Ты даже не представляешь какие», — подумал я, но всё равно решил сегодня не говорить ни про Орловых, ни про наследство. На ночь глядя такие дела не делаются. Завтра, со свежей головой. К тому же сперва надо понять, как вообще всё это преподнести.

Блин… В кои-то веки! Такой понятный день был, и всё равно умудрился закончиться так странно. А вывод из него пока что один: теперь нужно вести себя ещё осторожней.

— Ах да! — продолжил Яков. — Это очень хорошо, что вы с Ярышкиным не набедокурили у него в голове. Вы же не набедокурили?

— Нет.

— Отлично! В таком случае, если юный Захар решит пройти тестирование на ментал, оно провалится и лишь закрепит за ним статус параноика в глазах коллег. Оп! — Яков чуть не влетел в отбойник и в самый последний момент перестроился. — Слушай, а где здесь радио включается?

Сразу же по прилёту в Москву, Солнцев арендовал автомобиль. Что-то просторное и пятидверное, но пластиковое даже на вид. Короче… во-первых, я с ним в машину больше не сяду. А во-вторых, ману я сегодня почти не тратил, и потому насильно «сосредоточил» Якова на дороге. Да только он всё равно сопротивлялся.

— Итак! Что за дело, о котором говорил Владимир Агафонович?

— Давайте завтра, — ответил я. — У меня утром важные дела, да и вы наверняка устали с дороги.

— Завтра, так завтра, — пожал плечами Яков. — Ы-ы-ыть! — и чуть не сбил мусорный контейнер рядом с «Грузинским Двориком».

— Нам сюда!

— Ага!

— Нет-нет-нет, подождите! Там нет дороги!

— Прорвёмся!

Визг тормозов, крутой поворот и мы погнали в сторону пляжа прямо по деревянному помосту. Заслышав хруст то ли досок, а то ли подвески, мне оставалось лишь радоваться, что машина арендована не на моё имя. И что удивительно, до пляжа мы всё-таки добрались.

— Владимир Агафо-о-о-оныч!

— Яков Са-а-а-а-аныч!

Мужики при встрече разве что в дёсны не расцеловались. Боролись в свете фар — кто кого сильнее стиснет. Мне даже неловко как-то стало.

— Сколько лет⁈ Агафоныч! Ты чо такой старый-то стал, а⁈ У-ух, говно морщинистое!

— А ты⁈ Волосы уже всё⁈ Покидают буйну головушку⁈

— Ах-ха-ха-ха!

— Кхм-кхм, — третий лишний, но я всё-таки попытался привлечь к себе внимание сенсея. — А где Стася с Санюшкой?

— Так я их домой отправил! — отмахнулся Агафоныч. — Суетился сначала, думал, как тебя вызволять. А как только узнал, что Яков Саныч в Москве приземлился, уже не сомневался в том, что ты скоро вернёшься. Яков Са-а-а-а-а-аныч! — и снова начал трепать своего друга.

— Понятно…

А я, признаться, устал. Совру, если скажу, что приключение в отделении полиции не вывело меня из душевного равновесия — в какой-то момент очко действительно взыграло. Да и в целом… Выставка, зоомагазин, змеи, холодец, Тырква, Волконский, Солнцев… всё в какую-то кашу заварилось, и пора бы фрагментировать день ото дня.

— Яков Александрович, без обид, но я постелю вам в каюте на полу.

— Не надо мне ничего стелить! Я прекрасно посплю в машине!

— Как скажете. Тогда я всё, спокойной ночи. Время позднее, а завтра вставать очень рано. Агафоныч, ты же помнишь, куда мы едем?

— Помню-помню! — сказал сенсей. — Иди, Вась. Мы сейчас немножко поболтаем, и тоже на боковую.

— Ага, — кивнул я и побрёл в сторону катера.

Ага, млять…

Ага!

Поспал, ядрёна мать, называется! Не! Засыпалось-то мне сегодня просто прекрасно. Едва голова касалась подушки — проваливался сразу. Другой момент, что меня постоянно будили.

Первый раз я проснулся от шипения. Но нет! Не змеиного! Вышел, посмотрел, а это Агафоныч — весь из себя самостоятельности, решил пивную кегу поменять и чуть весь газ из баллона по криворукости своей не выпустил. Ну ладно. Допустим. Мне не жалко.

Следующее пробуждение случилось около трёх ночи.

— Но я-я-я-я-я-я! — поверх музыки орали две глотки. — Я остаю-ю-ю-юсь! Та-а-а-а-ам! Где мне хочется…

— Сука!

Пошёл, наорал. Помогло буквально на полчаса.

— Ляг! Аддахни! И паслу-у-ушай! Чо я! Ска! Жу!

И снова пошёл, и снова наорал, и снова эффект был недолог. Во время третьего музыкального приступа Агафоныч с Солнцевым пели про то, как звиздуют по полю с конём. Благодать, не видать, вот-это-вот-всё. То есть смекаем: градус лирики прямо-пропорционально коррелировал с градусом алкоголя в крови. Обмануть себя в третий раз я уже не дал. Молча забрал у подлецов провода от колонок и был таков.

— Ну Вась, ну не злись, ну не виделись давно, ну чо ты как этот…

Чёрт с ним. Шкодливое старичьё вроде как угомонилось и мне удалось проспать залпом полтора часа. Но от следующей побудки я охренел, конечно, знатно. Катер снялся с места, и мы куда-то плыли. Господин Солнцев, — тот самый человек, которому я должен доверить добывать для меня многомиллионное наследство, — стоял на самом носу и косплеил Кейт Уинслет.

Тут я уже не выдержал. Сбегал в каюту, взял полотенце, намочил край и хлестал обоих морковкой до тех пор, пока те не причалили обратно к пляжу. Вставать за штурвал самостоятельно и разгребать за синевой себе дороже. Привыкнут, на шею сядут.

Куда мы плыли и зачем никто объяснить мне толком не смог, — только Агафоныч бубнил что-то про пиастры, — но дальше говнюки вроде бы успокоилась. Ума не приложу, как только я умудрился выспаться к восьми утра, но вот ведь — умудрился.

Встал по будильнику, почистил зубы, оделся в чистое. К этому времени я уже не питал иллюзий на счёт того, что Агафоныч поедет со мной на встречу. Но и того, что эти двое до сих пор не спят — тоже не ожидал.

Его Благородие барон Ярышкин и светоч юридических наук Яков Солнцев сидели жопами на гальке и рычали друг на друга, — каждый что-то своё, важное и душещипательное.

— Сволочь ты, Володя, — пристыдил я сенсея. — Как есть сволочуга.

— Ну-у-у, — развёл руками Агафоныч и добавил: — Во-о-о-от.

— А точна! — собрался с мыслями Солнцев. — А вам жы куда-то надо было! А я ваз щаз быстренька-а-атвизу! — пошарил по карманам, достал ключи, открыл с брелока автомобиль, попытался встать и тут потух окончательно.

И это прекрасно, на самом деле. Не пришлось с ним спорить. Права Вася Канеллони сподобился получить без моей помощи, как только ему стукнуло восемнадцать. Так что я подошёл к Солнцеву, забрал ключи и сел в машину. Настроил под себя сиденье и зеркала, завёлся и подумал о том, что нет, не хочу я ехать один. Как минимум моральная, но поддержка мне необходима.

— Алло, Мишань, привет. Не спишь уже? Ага… Ага… Слушай, а ты сегодня как, свободный? Не хочешь прошвырнуться со мной кое-куда? Я на колёсах если что. Что? Нож? Пожалуй, да, нож захвати с собой. Мало ли что?