Майский ястреб

Глава шестая

Высоко в небе надо мной медленно кружил ястреб. Я смотрел, как он наклонил крылья, ловя восходящий поток воздуха, а затем, балансируя на ветру, боком поплыл, почти не взмахивая крыльями. Я позволил мыслям плыть вместе с ним по голубому небу, оставив тело лежать далеко внизу, на земле. Ощущение легкости, силы и знания цели вполне меня устраивали. А что еще нужно?

Однако вскоре пришлось задуматься: а что же такое произошло со мной, и откуда это незнакомое чувство уверенности? Пришлось заглянуть в память.

Ллин-Гвалх. Я поскакал туда, а демон пустился за мной в погоню. Я пробыл там день, а потом… нет, дальше не помню. Остались лишь ощущения: вспышка света, боль, восторг. Песня, смывшая печаль, тревогу, страх, песня, слов которой я не помню, да они и не важны для ее глубочайшего смысла. И клятва. Острова Блаженных. Земля обетованная, Серебряная земля, Земля Живых: множество названий хлынуло из прошлого, словно прорвав плотину. Луг Длиннорукий… наверное, это был сон. Только во сне цвета могут быть такими яркими, а время и расстояние становятся неважными и бессмысленными. Ллин-Гвалх. Я определенно был там, так, может, я все еще здесь? Впрочем, об этом я еще успею подумать, а сейчас лучше бы поискать что-нибудь поесть. Я сел, зевнул и огляделся.

Так… Я сидел на вершине холма, среди низкой травы и вереска. С одной стороны пологий склон переходил в холмистую равнину, поросшую буйно-зеленым, явно весенним лесом. С другой стороны я видел холмы еще выше моего. Небо над головой слепило глаза невероятно чистым, синим цветом. Казалось, оно поднимается все ввысь и ввысь.

— Нет, — подумал я вслух. — Это невозможно. Нигде на Оркадах нет таких холмов и, главное, лесов. К тому же сейчас явно весна, а тогда… тогда была осень.

Но земля и небо не оставляли сомнений в своей реальности. Я в отчаянии схватился за голову. Где же я? Это уж точно не сон… или все же сон? Но тогда и Остров Блаженных — тоже сон? Или нет?

«Не удивляйся ничему», — сказал король Луг перед расставанием. Я отчетливо помню эти слова, помню его лицо, когда он их произносил, помню закат, раскинувшийся на полнеба над его замком. Я вспомнил и пиршественный Зал, и оружейную комнату, боль, сжигавшую руки, когда я вытаскивал меч из стены, радость и прилив силы, когда он оказался у меня в руках. Меч… рука непроизвольно ухватилась за пояс.

Меч был на месте. Я сжал рукоять и ощутил, как она становится частью меня. И снова этот поток силы… Я осмотрел меч. Он был реальней реального. Значит, и все мое путешествие реально. Магия Света оказалась не менее реальной, чем магия Тьмы. Я поклялся в верности Свету, и Он дал мне оружие. Я сжимал в руке клинок, который не ковал ни один земной кузнец.

Сомнения и ужас покинули меня, не оставив следа. Вскочив на ноги, я поднял Каледвэлч к солнцу и закричал:

— Господин мой, Великий Король! Благодарю за то, что ты избавил меня от врагов! За то, что принял клятву Тебе. — При этих словах меч снова полыхнул светом, как тогда, в оружейной, но теперь свет не обжигал больше, скорее, он просто радовался вместе со мной. — Благодарю тебя, мой родич, король Луг, — добавил я, — благодарю за гостеприимство и за твое благословение. — Клинок еще некоторое время полыхал светом, но потом потускнел, и скоро у меня в руке остался обычный меч, тонкий, немного слишком длинный, но прекрасно сбалансированный и точно по моей руке.

Если раньше мне не приходило в голову изучить свое новое оружие, то теперь я сосредоточился и внимательно рассмотрел его. Я держал в руках обоюдоострый клинок, которым вполне можно пользоваться и в пешем, и в конном бою. Рукоять очень красивая, крестовина намного длиннее, чем обычно, оплетенная золотом, плавно переходящая в рукоять с навершием, украшенным рубином. После того, как погас внутренний свет, я разглядел на клинке муаровые узоры дамасской стали. Заточка оказалась невероятной: я провел лезвием по руке, и меч срезал все волосы так, что я даже не почувствовал. Прекрасное оружие для обычного боя. Никаких подозрений на магию.

Оказалось, что на поясе у меня висят и ножны, простые ножны из дерева, обтянутые кожей. И кожаная перевязь. Я вложил меч в ножны и попробовал подвигаться. Никакой тяжести, никакого неудобства. С мечом я ощущал себя даже легче, чем без него.

Так. Теперь вопрос: куда идти? Я понятия не имел, где нахожусь. Король Луг наказал идти к Артуру. И где его искать? Артур, скорее всего, сражается с саксами где-то в Британии. Из этого можно сделать вывод, что и я в Британии, а не в Эрине… или в Риме, или в Константинополе. Но Британия — большая страна, и в любом из ее многочисленных королевств вряд ли обрадуются пришельцу с Оркад. Допустим, Артур где-то неподалеку. Стало быть, где-то здесь границы саксонских земель. А может, и нет. Что стоит отряду саксов спланировать набег на какое-нибудь королевство милях в ста от границы? Но граница с саксами на востоке, значит, на восток я не пойду. Я прикинул направление по солнцу. На запад от меня уходила цепь холмов. Идти по холмам — удовольствие среднее, не привык я передвигаться пешком. Надо поискать путь попроще.

Я снова взглянул на небо. Ястреб, которого я видел раньше, все еще парил там, медленно смещаясь на юг. Почему бы и нет? Решено. Пойду на юг. И я пошел.

Однако не успел я сделать и трех шагов, как пришлось остановиться. Да что же это такое? В этих сапогах вообще нельзя ходить! Я сел, снял сапоги и внимательно их осмотрел. Оказалось, они стали мне малы! Впрочем, и с остальной одеждой случилось примерно то же самое. Только тут я вспомнил слова короля Луга о том, сколько времени прошло на Земле за мой единственный день, проведенный на Острове Блаженных: два с половиной года! Я растерянно смотрел на сапоги и думал о том, что меня, должно быть, все уже похоронили и успели забыть. Еще бы! Сейчас поздняя весна и мне семнадцать лет!

Разные истории приходилось мне слышать о тех, кто после посещения земель сидхе возвращался домой. Некоторые просто стремились к обычной земной жизни, и стоило им прикоснуться к земле смертных, как они рассыпались в прах, разом постарев на все те годы, которые прошли здесь. Но бывало и так, что человек оставался тем же, а вот окружающий мир ушел вперед на столетия. Несчастные бродили среди живых, пытаясь отыскать своих умерших и давно забытых родных и близких. Меня охватил озноб. А вдруг и со мной приключилось то же самое? Вдруг прошло не два с половиной года, а десять, двенадцать, сто лет? Допустим, я подойду к какой-нибудь усадьбе и спрошу, где искать Артура Пендрагона, а люди с удивлением станут переспрашивать: «Кого, кого?» и странно смотреть на меня?

Нет, твердо сказал я себе. Раз король Луг сказал «два с половиной года», значит, так и есть. Не стал бы он меня обманывать. Сейчас весна. Я покинул Ллин-Гвалх два с половиной года назад. И вообще, как бы там ни было, мой господин — Великий Свет, как он желает, так и будет.

Я отложил сапоги в сторону. В конце концов, меня предупредили. И в том, что случилось, есть свои положительные стороны. Я и так вырос еще в Дун Фионне, а теперь и вовсе стал взрослым, и могу присягнуть любому лорду в Британии, ну, то есть любому из тех, кто захотел бы принять мою присягу. Боец-то из меня как был, так и остался неважный.

Я невесело усмехнулся. Вспомнил Агравейна, короля Лота и всех, кто пытался учить меня в Дун Фионне, когда я еще хотел быть воином. Ох, нелегкая это была работа!

Ладно. Что было, то было. Сейчас я знаю, куда идти и что делать. Труден будет путь или не очень, но надо его пройти. Видно, не так просто вернуться из Аверна, одним шагом здесь не обойдешься. Я вспомнил свет на закате на Острове Блаженных, и попытался понять, что бы он мог означать. Не знаю. Но песню Талиесина я запомнил, хоть и не услышал ее окончания. Печальной была та песня. Нет, лучше пока не думать об этом.

Я без сожаления посмотрел на сапоги — по траве можно идти и босиком — и начал спускаться с холма.

Погода стояла прекрасная. На Оркадах никогда не бывало так тепло в это время года, а вот в Британии может быть и еще теплее. Сначала я распахнул плащ, а потом и вовсе снял его. Небо оставалось голубым и безоблачным, легкий ветерок колыхал уже довольно высокую траву. Жаворонки звенели над головой, кролики прыгали со всех сторон, а однажды, уже на краю леса, стадо оленей вскочило и помчалось от меня огромными испуганными прыжками. Столько цветов, самых разных, я никогда не видел у нас на Оркадах. Лес и вовсе казался мне сказочным чудом, а игру солнечного света на листве не выразить словами.

После полудня, когда я все чаще начал вспоминать о воде, мне встретился ручей, сбегавший с холма. Чистейшая вода показалась мне даже сладкой на вкус. Напившись, я немного отдохнул, поболтав ногами в ручье (надо сказать, с непривычки они уже начали побаливать), а затем снова пошел, держа путь на юг.

Ближе к концу дня холмы начали становиться все ниже, пока окончательно не слились с окружающей местностью. Лес становился гуще, и каким бы чудесным он ни был, среди таких высоких деревьев становилось как-то не по себе. Ноги разболелись всерьез, к тому же в дороге им перепало немало порезов и ссадин. Отдыхать приходилось все чаще. Никаких признаков жилья за весь день мне так и не попалось. Я понятия не имел, где в этой обширной стране искать Артура. Однако уже на закате я неожиданно вышел к дороге.

Удивительная дорога. Никогда такой не видел. Широкая, вымощена большими каменными плитами, с легким горбом посредине. Те, кто ее строил, озаботились расчистить лес по обеим сторонам, но с тех пор обочины успели зарасти кустарником. Ширины хватало для того, чтобы могли разъехаться две телеги. Очень основательное сооружение, вполне способное выдерживать даже очень сильные дожди и самые холодные зимы. Мне доводилось слышать о римских дорогах, но я всегда думал, что в рассказах о них полно преувеличений. Зато теперь я убедился, что люди говорили правду.

Дорога шла с востока на запад, прямая, как древко копья. Я с некоторой опаской вышел из леса, ступил на дорогу и пошел на запад. После лесного бурелома идти было одно удовольствие. До сумерек оставалось около часа, когда я увидел людей, идущих мне навстречу. За их спинами как раз садилось солнце, так что издали не разглядеть, кто они и как одеты. Тем не менее, я ускорил шаги и поспешил им навстречу. Все-таки это были первые люди, которых я увидел после пробуждения, а если подходить строго, то — первые люди, встречные мной за два с половиной года. После лесного одиночества и прочих странностей, ему предшествовавших, меня радовала любая компания. Кроме того, люди означали кров над головой, огонь, еду. Но больше, чем голод во мне пробудилось странное ощущение, будто бы все люди, сколько их есть, входили в один клан со мной, мне хотелось ощутить тепло и привычность обычного человеческого общения. Все-таки представителей Света и Тьмы обычными людьми никак не назовешь. Довольно странное чувство, однако вполне понятное после моей присяги Свету.

Когда расстояние между нами сократилось, стало ясно, что группа состоит из одиннадцати человек. Они вели в поводу трех вьючных лошадей и гнали с собой одну корову. Пожалуй, мне встретились воины. Об этом можно было судить по солнечным бликам на концах копий, щитах, прикрывающих плечи и шлемах. Я остановился, нахмурившись. Воины Оркад не носят шлемов, и никто из британских воинов, входивших в отряд моего отца, тоже не носил. Большинство считает трусостью носить шлем, да и толку от него, если это, конечно, не очень хороший, а значит, очень дорогой шлем. И видно в нем плохо.

Пока я обдумывал все эти детали, один из воинов приветствовал меня, вот только говорил он на языке, которого я не знал. В голове щелкнуло. Я понял, что надо уносить ноги. Я понимал ирландский, знал британский, латинский и немного пиктский — все языки, на которых говорят в Британии, кроме одного. Я не знал языка саксов, а ведь именно саксы и носили шлемы. Но я слишком долго размышлял, и теперь бежать стало поздно. Воины подошли уже близко. Мне пришлось бы что-то придумывать и надеяться на то, что репутация саксов, как людей, бросающихся в драку по поводу и без повода не соответствует действительности.

Тот, кто заговорил первым, повторил свое приветствие. Я кивнул, принял глуповатый вид и отошел на обочину, пропуская их.

Теперь я видел, что мне повстречались рослые мужчины, светловолосые, как большинство саксов. Впрочем, трое из них мастью оказались потемнее. Вооружены они были, что называется, до зубов: мечи, копья, дротики, и еще длинные кинжалы, которые так и называли «саксами». Лошади везли еду: три свиные туши, и несколько мешков с зерном, овощами и фруктами. Шли они уже медленнее, а потом вожак и вовсе нахмурился и остановился. Он что-то произнес, причем интонация показалась мне явно вопросительной. Я покачал головой.

Он сделал еще один шаг вперед, пристально разглядывая меня. Потом махнул левой рукой. Один из шайки ответил на их странном гортанном языке, и вожак с сомнением покачал головой, а потом задал еще один вопрос. Какой-то неуверенный у него голос, подумал я, он что, боится меня? Саксы взяли копья наперевес. Я снова покачал головой.

Вожак оглянулся на своих спутников и неожиданно заговорил по-британски. У него был странный акцент, слова рождались словно в глубине горла, поэтому создавалось впечатление, что он резко выкашливает гласные и проглатывает окончания слов, но я все же вполне понимал его.

— Я приветствую тебя, кто бы ты ни был. — Он снова засомневался почему-то, поглядывая на меня исподлобья. Потом набрал в грудь воздуха, выкатил глаза и с напором продолжил: — Кто ты такой и почему идешь один по дороге на ночь глядя?

— Я… видишь ли, путешествую. По обету, — добавил я. — Ночью устроюсь на ночлег.

Один из саксов выступил вперед, потряс копьем и воинственно прокричал:

— Это не ответ, британец! Что ты делаешь на землях западных саксов? Если ты раб, то где твой хозяин? А если не раб, что тебя занесло сюда?

— Эдуин! — укоризненно остановил своего приятеля вожак. — Помолчи! — В последовавшей затем напряженной тишине он еще раз изучил меня, и, похоже, результат обследования ему не понравился. Я стоял, стараясь не делать резких движений, и напряженно думал.

Второй сакс, Эдуин, начал спорить о чем-то с вожаком, то и дело показывая на восток. Вожак выглядел неуверенно, кусал ус и, наконец, сердито повернулся ко мне.

— Где твой хозяин, британец? — снова требовательно спросил он.

Так. Они думают, что я — раб, а здешние земли называют владениями западных саксов. Я изо всех сил пытался вспомнить, что слышал о саксонских королевствах. Легко было говорить «саксы» и представлять определенный народ, живущий на востоке Британии. Но дело-то в том, что «саксы» — собирательное название для множества разных племен: самих саксов, англов, ютов, франков... но именно о западных саксах я кое-что слышал. Их королем считался Кердик. Он претендовал на одну из старых римских провинций, восточную половину Думнонии. Ему уже удалось захватить немалый кусок земли, но до полной победы оставалось еще далеко. Разумеется, при таких делах любой британец будет считаться либо рабом, либо врагом. Мне показалось, что назваться рабом все же безопаснее, особенно когда шансы одиннадцать к одному, и этот один — воин так себе.

— Да отвечай же, британец! — поторопил меня вожак. И снова в его голосе мне послышалось совершенно непонятное отчаяние.

— Я… — ну что я мог сказать? — Я — сам по себе.

Вожак тоже опустил копье. Теперь его наконечник оказался всего в футе от моей груди.

— Стало быть, ты не раб? — как-то неуверенно проговорил он тихим голосом. — Но ты ведь и не воин? — Он добавил что-то по-саксонски.

Остальные воины подошли поближе, опустив копья, один или два передвинули щиты, хотя, уверен, они не поняли, о чем говорил вожак на чужом языке.

Тут я сообразил, что рука моя непроизвольно легла на рукоять Каледвэлча. Отдернув руку, я попытался вернуть себе вид испуганного и сбитого с толку человека. Ну, в самом деле, не бросаться же на них с мечом! Я попытался отыскать в себе хоть какую-нибудь хитрость, унаследованную от отца.

— На самом деле, ты прав, благородный лорд! — пробормотал я, пытаясь придать голосу страх и растерянность. Не очень-то пришлось и стараться. — Я… видишь ли, благородный лорд, мой хозяин мертв, и я теперь не знаю…

Выслушав мой лепет, сакс заметно расслабился. Теперь голос его звучал уверенно и высокомерно.

— А-а, так ты пытаешься сбежать к своему верховному королю, что ли? Этот ублюдок Артур в сотне миль от нас, и ты все равно хочешь попасть к нему?

— Нет, милорд! — Я подпустил в голос жалобный тон. — Ты прав, я хочу сбежать. Но я же сказал, мой хозяин мертв! Артур держит в плену моего старшего брата. Он и меня схватит, если увидит. Я могу надеяться на твою защиту, милорд? Я бы не стал приветствовать вас, если бы бежал к Артуру…

— Точно! Он бы притаился в кустах, когда нас увидел, — сказал Эдуин другому воину. — Обычный раб, как и все! Я тебе верно говорю, Вульф. — Однако, похоже, Вульф сомневался.

Он повернулся ко мне и приказал:

— А ну-ка, отвечай быстро! Как умер твой хозяин? Кто его убил?

— Это кровники, милорд, — ответил я без раздумий, вспомнив истории, рассказанные шпионами отца. — Около месяца назад мой хозяин убил человека; а его родичи объявили кровную месть. Они сначала приняли виру, потому что так хотел король, но в сердце затаили гнев, и когда мы направлялись по холмам в те земли, которые король пожаловал моему хозяину, они устроили засаду, напали на нас и перебили всех, кто шел с ним. Там был мой брат, и еще один раб. Их тоже убили. Я прятался в кустах, пока они не ушли, а потом побежал. Боюсь, милорд, что они и меня убьют, если узнают, что я все видел. Они же клятву нарушили, они же взяли виру, а потом…

Вульф кивнул. Похоже, моя история его убедила.

— А как звали твоего хозяина? И кто эти клятвопреступники?

— Милорд, — тихо несчастным голосом промолвил я. — Не смею сказать. Я всего лишь раб. Меня же убьют.

Некоторое время он внимательно всматривался мне в лицо, а потом заметил рукоять меча под плащом, — я снова надел плащ, когда к вечеру похолодало. То, что он увидел, ему решительно не понравилось.

— Что это за меч у тебя? Хозяйский?

— Да.

Он видимо хотел спросить что-то еще, но раздумал. Я упорно смотрел себе под ноги.

— Ты всерьез думаешь, что мы станем защищать тебя? — язвительно спросил Эдуин.

Я растерянно пожал плечами, отчаянно молясь Свету, чтобы они больше не спрашивали о Каледвэлче.

— Зачем нам британские отродья? Чтобы под ногами путались? — Эдуин грубо рассмеялся. — Что умеешь делать?

Я позволил себе немного расслабиться. «Осторожно», — предупредил я себя. К счастью, мои босые ноги и затрапезная одежда вполне соответствовали образу раба, а послушные рабы достаточно редки и всегда в цене. Если я покажусь им достаточно ценным, они, конечно, подумают, что смогут продать меня, но если я покажусь им слишком ценным, за мной будут присматривать строже, а значит, убежать будет сложнее. С другой стороны, если меня сочтут ни на что не годным, могут и убить. «Свет! — взмолился я мысленно, — ну зачем ты привел меня сюда?» Впрочем, что толку удивляться? Что есть, то есть.

— Что я могу делать? Я хорошо разбираюсь в лошадях, господин. Я работал в конюшне хозяина. Могу еще немного играть на арфе, могу за столом прислуживать…

Вульф закусил губу и что-то сказал Эдуину. Он все еще выглядел настороженным. Эдуин резко ответил, и Вульф, как мне показалось, заспорил с ним. Эдуин пожал плечами и бросил какую-то фразу, которая здорово разозлила Вульфа. Он опять развернулся ко мне.

— Ладно, британец, пойдешь с нами. Только попробуй сбежать! Выпорем! Будешь присматривать за лошадьми, а потом продадим кому-нибудь, кому ты приглянешься, если до того не найдем родичей твоего хозяина.

— Благодарю, господин. — Я поклонился, а про себя подумал: «Когда это потом? Когда они придут к своим? Они же ушли в набег из какого-то большого отряда? В самом начале они сказали, что Пендрагон неподалеку. Это что же? Я угодил в самый разгар военных действий? Интересно, что же происходило в Британии, пока я гостил на Острове Блаженных?»

Вульф переговорил с остальными. Мне вручили поводья лошадей и без промедления двинулись на восток. Понаблюдав немного, я пришел к выводу, что их послали добывать провиант для войск. Как же мне не повезло нарваться на них! Если бы сначала мне попался какой-нибудь одинокий воин или фермер, я бы, по крайней мере, знал, где нахожусь, и мог бы спокойно и дальше идти на запад. Это, конечно, при условии, что после такой встречи мне удалось бы выжить. А теперь я в ловушке, в опасной ловушке к тому же. А еще меня беспокоила мысль о том, с какой стати они оставили мой меч при мне? Стоит им вспомнить об этом, как ловушка захлопнется. Да, и еще надо придумать имя для моего выдуманного хозяина! Тоже задача. Впрочем, выход должен отыскаться. Как-то не верилось, что Свет оставит меня в беде и даст пропасть мечу, который мне только что вручили. Хорошо, конечно, что Свет избавил меня от леди Моргаузы, а уж от саксов я как-нибудь сам избавлюсь. Но опасения все же оставались. Да, Свет спас меня от Тьмы, но то была магия против магии, а саксы — вот они, вполне себе реальные воины, сильные и вооруженные. Все случилось так быстро, что у меня пока не было времени обдумать ситуацию. Теперь-то мне больше всего хотелось бросить поводья лошадей и сбежать подальше. Я шагнул из мира короля Луга в мир леди Моргаузы и короля Лота, в ее владения. Сможет ли Свет действовать здесь столь же эффективно, как на Острове Блаженных?

«Эй! — осадил я сам себя. — Свет — Верховный король всего этого мира. Раз он привел меня сюда, значит, поможет и уйти». — Впрочем, как себя не уговаривай, а сомнения остаются. Уж больно дурную репутацию имели саксы! По крайней мере, отметил я про себя, король Артур где-то поблизости, и ведет войну с этими саксами. Артур, Пендрагон Британии. Артур, воин, сражающийся с Тьмой. Когда король Луг сказал мне об этом, я не стал расспрашивать, но теперь настало время поразмыслить. Артур, насколько я знал, всегда сражался с саксами. И, похоже, продолжает делать это до сих пор. Но означает ли это, что саксы — порождения Тьмы? Никакого особого зла в этих людях, что шагали по дороге рядом со мной, я не ощущал. Они делали то же самое, что бы на их месте делали любые другие воины. Наверное, они чем-то отличаются от наших воинов, но так ли уж важны эти отличия? Да, саксы имели репутацию жестоких захватчиков, они плохо обращались с рабами и женщинами, считались тупыми, легковерными и наивными. Однако, наблюдая за холодной настороженностью Эдуина, я начинал думать, что, по крайней мере, в этой части мнение о них могло оказаться ошибочным. В конце концов, все воины жестоки по необходимости, да и отношение к рабам и женщинам — тоже не показательно. Зато саксам никогда не приписывали служение Злу как таковому. Никто не говорил о пытках, отравлениях и черной магии, в чем отличались мои родные бритты. А вот клятвам своим они всегда оставались верны. Саксы держали больше рабов, так это потому, что британским и ирландским кланам столько было просто не нужно. Насчет женщин… да, британки и ирландки не подвергались такому насилию просто потому, что не очень-то ты силой возьмешь британку, если она этого не захочет. Наверное, саксонские женщины посговорчивее. Нет, никак не получалось, что саксы служили исключительно Тьме. Но ведь король Артур сражался с ними? Если он действительно служит Свету, у его действий должна быть какая-то основательная причина.

Я внезапно вспомнил, как моя мать использовала отца. Если бы какая-то сила действительно использовала саксов подобным образом, и если бы эта сила указала на меня, то в лагере саксов ничего кроме гибели меня не ждет. Я вздохнул и сосредоточился на лошадях.

Саксы не остановились на закате, а продолжали идти в размеренном темпе. Мои ноги к этому времени совсем онемели, я перестал их чувствовать. Да оно и к лучшему. Зато почти не ощущалось боли от волдырей и ссадин. Некоторые из них, правда, кровоточили. Тело вообще постепенно утрачивало чувствительность. Мышцы окаменели от долгой непривычной ходьбы. Голод мучил меня, но еще сильнее мучила жажда. Однако жаловаться мне и в голову не пришло. Я просто старался не отставать, а саксы вообще не обращали внимания на мои страдания. Да и с чего бы им думать о каком-то рабе? А если он упадет на дороге, проще его прикончить.

Если их не останавливает наступающая ночь, лагерь должен быть рядом. Никаких привалов они не делали, стало быть, рассчитывают скоро прийти.

Звезды только начали зажигаться на небе, когда мы все-таки пришли. Становище оказалось огромным. Наверное, здесь собралось все войско саксов. Располагался лагерь на месте старой еще римской крепости или, скорее, укрепленного военного городка. Саксы заняли некоторые из сохранившихся римских построек, возвели несколько новых домов, а обширная территория вокруг города представляла распаханные засеянные поля. Несмотря на крайнюю усталость, я глазел по сторонам. Мне никогда раньше не приходилось видеть римских укреплений. Форт опоясывал защитный вал, за ним следовал ров, а пространство внутри заполняли дома горожан и шатры ополчения. И вал, и ров поддерживались в хорошем состоянии. Посевная закончилась, и сельчан собрали в отряды ополчения. Это называлось фирд, большой отряд, который король созывал по необходимости из окрестных жителей. Но сколько же их здесь собралось! На стенах стояли часовые. Входы в город охраняли заставы. На одной такой нас остановили и весьма тщательно проверили. Видимо, саксы опасались шпионов.

Моя банда направилась прямиком в тот угол форта, где хранились припасы. Наше прибытие собрало небольшую толпу. Отовсюду звучали вопросы, поздравления с удачным набегом, тут и там слышались хлопки по спинам. Родичи моих конвоиров радовались возвращению воинов. Вульф охотно отвечал на вопросы, потом отыскал взглядом меня и что-то сказал собравшимся. Слово «раб» я уже знал. Но Эдуин повторил его каким-то несерьезным тоном, и многие рассмеялись. Саксы удостоили меня парой пренебрежительных взглядов. Некоторые с удивлением посмотрели на меч, вгляделись и равнодушно отвернулись. Почему-то Каледвэлч их решительно не интересовал. Вскоре толпа рассосалась, и многие вернулись к костру, на котором жарилась овца. В воздухе носились такие ароматы, что я чуть не подавился слюной. Я тоже непроизвольно подался к огню, но Вульф остановил меня.

— Иди-ка займись лошадьми, — приказал он. — Они вон там, в загоне. Позаботься обо всех, а не только о тех, которых мы пригнали.

Я кивнул, хотя больше всего мне хотелось стукнуть его или заплакать. Но ведь потом меня неизбежно изобьют. Так что пришлось сдержаться.

— Да, господин. А чем их кормить?

Вульф указал на кучку сена сомнительного качества и отошел к огню.

Я осмотрел лошадей. Их было восемнадцать, все в плохом состоянии, и потребовалось немало времени, чтобы обиходить всех. Бедные создания, похоже, совсем не видели овса, а вот работой их нагружали нещадно. К тому времени, как я закончил с ними, овцу успели съесть, а саксы сидели, пили медовуху и хвастались напропалую. (Мне незачем было знать язык, чтобы понять, о чем они говорят. Ирландцы, британцы, саксы или бретонцы, хвастаются одинаково. Даже истории о своих подвигах у них одинаковые.) Я бочком подобрался к огню и даже нашел не до конца обглоданную овечью кость. Тут же оказался и бочонок с водой. Только я расположился подремать, как меня заметил Вульф.

— Эй, ты! — завопил он. — С лошадьми закончил?

— Да, господин.

— Лошади, почитай что, дохлые, — лениво протянул один из саксов. У него был такой чудовищный акцент, что я едва разобрал смысл слов.

— Нет, господин. Им просто нужен уход, а иначе они действительно сдохнут, — как можно более уважительно возразил я. — А еще хорошо бы их подковать.

— Чего-чего? — удивился Вульф.

Однако остальные задумчиво покивали, и тема лошадей была забыта, а Вульф вернулся к своему ковшу. Я понял, что о лошадях они почти ничего не знают, и у меня немного отлегло от сердца. Вот интересно, с рабами они так же обращаются?

Я грыз кость и думал, как ускользнуть под покровом ночи, пока саксы пьют. Однако такой возможности не усматривалось. Лагерь хорошо охранялся, и часовые едва ли пропустят раба-бритта, вознамерившегося покинуть лагерь ночью. А даже если мне и удастся проскользнуть, далеко ли я уйду, босой и уставший? «Может быть, завтра, — подумал я. — Раздобуду какую-нибудь обувь и немного передохну…»

— Эй ты! Британец!

Голос принадлежал Эдуину.

— Да, мой господин?

— Ты вроде говорил, что умеешь играть на арфе?

— Говорил, господин.

— Ну, так возьми арфу, вон там, где свалена добыча, и сыграй что-нибудь.

Может, они обращаются с рабами так же, как с лошадьми? Я отложил кость и заковылял к арфе. Саксы, удовлетворившие первый голод, заинтересованно смотрели в мою сторону. Некоторые выжидательно откинулись назад, привалившись спиной к деревьям.

— Какую песню спеть для вас, господин? — спросил я у Вульфа.

— Давай какую-нибудь боевую. Хорошую.

Я пробежался пальцами по струнам, подстроил пару из них и задумался. Наверное, бриттская песня про победы над саксами им не понравится. Петь по-ирландски тоже не стоит. Зачем им знать, откуда я прибыл? Да и об Оркадах они едва ли слышали. Я решил остановиться на песне о танце с мечами (Огонь! Сталь! Дуб, ночь; земля, камень и свет костра...). Им понравилось, они отбивали такт ладонями по бедрам, глаза блестели из-под кустистых бровей. Когда я закончил, мне принесли рог с медовухой.

— Сыграй еще что-нибудь, — произнес голос с сильным акцентом.

— Какого рода, господин? — спросил я, с удовольствием допивая мед.

— Сыграй «Плач по павшим», арфист», — раздался из темноты голос. Человек говорил на британском языке без малейшего акцента.

Саксы как один вскочили.

— Се Циннинг! — крикнул Эдуин.

Мне приходилось раньше слышать этот титул, которым величают самых важных саксов в Британии. Все равно, что «король».

— Кердик! — произнес Вульф и добавил формальное приветствие.

Король западных саксов столь же формально ответил и вошел в свет костра. Позади стоял, видимо, телохранитель.

Кердик оказался невысоким худощавым человеком, даже не особенно похожим на сакса. Жилистый, с рыжими волосами, зеленоглазый, бородатый. Вовсе не красавец. Но с первого взгляда в нем ощущалась внутренняя мощь. Сила сквозила даже в манере носить плащ, причем так, чтобы обязательно видна была пурпурная кайма, положенная вождям. Он с улыбкой махнул рукой моим пленителям, показывая, что можно сесть, и сам уселся у огня, удивительным образом сохраняя властность и простоту одновременно. Наверное, он действительно был великим вождем. Но когда свет костра отразился в его глазах, я вдруг понял, что вот в нем-то как раз давно поселились Тьма и хищный голод, обостривший силы, таланты и способность без колебаний бросать людей, словно копья, в цель. И его спутник оказался вовсе не телохранителем. Вот уж в ком Тьма обосновалась прочно и навсегда. От него исходило ощущение черного незримого огня, выжигающего даже тени вокруг. Этот другой шагнул вперед вслед за Кердиком и прилег тут же, на земле. Очень заметный человек: высокий, светловолосый, с бледно-голубыми глазами, характерными для саксов, на редкость красивый. Думаю, лет ему было за тридцать. А уж разодет так, что королю впору. Он моментально ощутил на себе мой взгляд. На мгновение наши взгляды встретились, и он даже подался вперед, словно высматривая что-то. Я поспешил отвернуться.

Вульф подобострастно подал вновь прибывшим мед. Кердик отпил из рога и одобрительно поднял брови.

— Прекрасный мед, Вульф Эдмундсон, — сказал он все еще по-британски. — Это из последнего набега? Я же говорил, что в Даунсе умеют варить мед. Может, там и виноград можно выращивать? Ну, бритт, играй, что тебе велели.

— Да, милорд, — прошептал я, не глядя на него. — «Плач по павшим».

Если раньше его глаза равнодушно скользнули по мне, то теперь, когда я заговорил, он пристальней вгляделся в меня. И тут же оглянулся на своего спутника. Тот кивнул и побарабанил пальцами по колену. Кердик нахмурился.

Я подстроил струны. У песни было сложное вступление, но я хорошо его помнил. Эти двое были по-настоящему важными персонами. Кердик, Cyning thara West Seaxa, как сказали бы его люди, а вот кто этот другой? Я же вижу, что это сильный темный маг. Я-то думал, что Кердик не служит Тьме, что он просто использует ее ради своих амбиций, но теперь… Этот другой очень похож на Моргаузу.

Итак, «Плач по павшим». В этой песне больше причитаний, чем подвигов. А ведь сложена-то песня в память погибших от рук саксов, среди которых я сейчас сижу. Я спел эту знаменитую жалобную, медленную, жестокую и гордую песню, которая родилась в память о том времени, когда провинцию на юго-востоке Британии захватили саксы, старую песню, которая называла провинцию еще более древним названием, землей Кантий.

Кердик внимательно слушал и кивнул, когда я взял последнюю ноту.

— Очень хорошая песня. И спето отменно. Ты — прекрасный арфист.

— Благодарю тебя, Великий Вождь, — сказал я смиренным тоном. Не стоило давать ему повод подозревать во мне кого-то большего, нежели простого раба. Я накинул плащ на плечи, надеясь прикрыть меч.

— Сыграй-ка еще раз, — приказал Кердик.

Король заговорил с Вульфом, приложился к медовухе и больше не обращал на меня внимания. А вот его спутник внимательно следил за мной из-под полуприкрытых век. Глаза его в свете костра казались совсем черными.

Я играл и сам себе удивлялся. Похоже, мое мастерство возросло, наверное, после посещения Острова Блаженных, а скорее, после того как я послушал игру Талиесина. Теперь я сам чувствовал, что музыка оживала под моими пальцами, а такого не всегда добиваются даже истинные барды. Эх, не подумал я сыграть попроще, когда начинал!

Кердик закончил разговор с Вульфом, и поднялся, собираясь уходить. Я уже почти успокоился, когда услышал слова спутника короля:

— Хорошо играешь, британец. — Голос был холодным, говорил он медленно, растягивая слова, и тоном презрительно-насмешливым. — Цена тебе, как арфисту, велика, но все-таки недостаточно велика, чтобы заслужить право носить меч. Это против всех законов. Давай-ка его сюда.

Я с ужасом смотрел на него, хотя чего уж тут ужасаться? Этого следовало ожидать. Но ужас неожиданно сменила волна ярости. Какой-то саксонский колдун будет требовать у меня самое дорогое, что у меня есть! Этот прихвостень Тьмы смеет обращаться со мной, как со скотиной! Да и сам я хорош! Сам ведь назвался рабом, и не подумал отстоять свою честь хотя бы и ценой жизни! Я поднял глаза и прямо встретил взгляд колдуна, рука сама опустилась на рукоять Каледвэлча.

— Я не могу отдать тебе меч.

— Ты что же, бросаешь мне вызов? — все так же растягивая слова, проговорил он. — Интересно! Раб, бросающий вызов королю Берникии?

Ах, так вот он кто! Элдвульф из Берникии, слывший самым жестоким из сакских королей. Я попытался взять себя в руки. Элдвульф требовательно смотрел на меня. Его губы зашевелились, и я узнал непрозвучавшие слова. Меня учила им Моргауза.

— Сожалею, великий лорд, — сказал я тише, чем намеревался. — Меч принадлежит моему господину. Я не могу передать это никому… — Я изо всех сил пытался вернуться в выбранную роль, напоминая себе, что я не воин. — Никому, кроме моего хозяина или его наследника.

Но сакс неожиданно усмехнулся, будто я подтвердил какие-то его мысли. Наверное, я совершил некую ошибку. Теперь он знал, чего требовал от меня, и я почувствовал мгновенный озноб.

— Значит, хранишь верность господину? — все еще с усмешкой сказал Элдвульф. — Ладно. Пусть побудет у тебя, пока не отыщется наследник твоего господина. — Он взглянул на Кердика и что-то сказал на сакском. Кердик удивился и в свою очередь спросил что-то. Элдвульф равнодушно ответил. Кердик подумал немного, повернулся к Вульфу и начал его о чем-то спрашивать. Вульф отвечал довольно многословно, а когда закончил, Кердик повернулся ко мне.

— Вульф говорит, что ты не только арфист, но еще и в лошадях разбираешься. А еще он сказал, что твоего хозяина убили кровники, и ты боишься об этом рассказывать… Вот, думаю, стоит ли покупать тебя, бритт. Кстати, как тебя зовут?

Я не поднимал глаз от арфы. Если меня купит король, то сбежать будет несравненно сложнее. Но, похоже, купить меня намеревался не сам Кердик, а Элдвульф. А у него-то мне уж точно не поздоровится.

— Гвальхмаи, — тихо ответил я. Не соврал ведь.

— Такое имя больше подходит воину, а не рабу, — удивился Кердик.

— Я родился свободным человеком, вождь. А мой хозяин не стал менять мне имя, потому что я к этому привык.

— И ты хранишь верность своему убитому хозяину, но сообщать об убийстве не хочешь… Как долго ты пробыл рабом?

— Три года, вождь. — На мой взгляд, не много, и не мало, в самый раз.

Он внимательно осмотрел меня с головы до ног, и я проклял себя за то, что выдал себя своим поведением. В самом деле, раб не стал бы распевать песни среди врагов. «Сделайся незаметным, — в который раз напомнил я себе. — Пусть им не придет в голову думать о тебе, как о свободном человеке. Любой из этих вождей способен уничтожить тебя в любой момент».

— Ладно. Поет он здорово, — тряхнул головой Кердик, обращаясь к Вульфу. — Куплю его, пожалуй, если сторгуемся.

Элдвульф снова ухмыльнулся и не спускал с меня глаз, пока Кердик торговался с Вульфом и Эдуином. Наверное, они пришли к какому-то соглашению, потому что Кердик снял с правой руки два тяжелых золотых браслета, подумал, и добавил еще один. Очень хорошая цена. Большинство рабов и половины не стоят. Ох, не стал бы Кердик платить такую цену только из-за того, что ему понравилось пение какого-то бритта. Это очевидно.

— Что ж, парень, теперь я твой хозяин, — сказал мне Кердик. — Пошли.

— Иду, господин. Арфу ты тоже купил?

— Арфу я так подарю, — встрял Вульф. — Это подношение королю от моего клана в знак уважения. — Голос его звучал вполне искренне. Интересно, о чем же они с Кердиком говорили? Торг-то продолжался довольно долго. Вместе с тем, я был уверен, что на моей покупке настоял Элдвульф.

Кердик только кивнул в знак благодарности и повернулся. Я, спотыкаясь, побрел за ним. После короткого отдыха ноги заболели еще сильнее.

Я думал, что король соберет вождей влиятельных кланов в одном из сохранившихся зданий внутри форта. Ему же надо похвалиться своим приобретением. Придется петь. Но ничего такого не случилось. Элдвульф вскоре свернул куда-то, и я сразу почувствовал облегчение.

Было уже за полночь, когда Кердик наконец решил, что пора отдыхать. Мы подошли к прекрасному зданию. Наверное, здесь располагалось когда-то римское начальство. К тому времени меня шатало от изнеможения, и я даже не остановился посмотреть на мозаику бассейна в атриуме. Кердик передал меня на попечение слугам, что-то коротко объяснив, и тут же отправился спать.

Я стоял перед рабами Кердика. Они смотрели на меня с уже знакомой смесью подозрительности и страха, так же, как смотрела на меня банда Вульфа при первой встрече. Однако я слишком устал, чтобы ломать над этим голову, и сказал только:

— Я Гвальхмаи. Ваш хозяин, наверное, сказал вам, что купил меня сегодня вечером, потому что я хорошо играю на арфе и могу ухаживать за лошадьми. Я весь день на ногах и очень устал. Где мне лечь?

Рабы еще некоторое время посомневались, но все-таки отвели меня на конюшню и показали место. Там я рухнул и тут же заснул.

Однако уже часа через три проснулся. Некоторое время полежал, пытаясь унять головокружение от усталости, и гадая, с чего бы это мне просыпаться. Какой-то сон серебряной рыбкой мелькнул в голове, и растаял. Я со вздохом сел и первым делом проверил, со мной ли мой Каледвэлч. Стоило руке коснуться рукояти, как рубин в навершии начал светиться. Я сидел и смотрел на него.

— Кажется, этой ночью у меня есть еще какие-то дела, господин? — вслух произнес я. Ответом стала глубокая тишина и ровное свечение камня, пробудившее внутренний огонь, совсем было задремавший в последнее время. Я встал, поправил перевязь (я так и заснул, не сняв ножен с мечом), и вышел из хлева.

Передо мной на фоне звездного неба возвышалась черная громада дома. Городок спал. Только вдали у стен горели сторожевые костры. Ночной воздух, несмотря на весеннее время года, оказался довольно прохладен. Меня передернуло. От дома передо мной исходило явное ощущение колдовской силы. Что-то там происходило прямо сейчас. Поколебавшись, я отправился отыскивать путь на хозяйскую половину дома. Все рабы спали.

В доме царила непроглядная темень и черная жара. Именно жара, а не холод, как в покоях леди Моргаузы, когда она занималась своими колдовскими делами. Тем не менее, ощущения оказались очень похожими. Дышать было трудно. Я постоял с минуту, позволяя глазам привыкнуть к темноте, положил руку на рукоять меча, помолился Свету и направился к закрытой двери в конце коридора. От нее так и несло магией. Я, как мог осторожно, приоткрыл маленькую щелочку и заглянул внутрь.

Первое, что заметили мои глаза, была тень, качавшаяся на фоне стены взад-вперед. Только потом я заметил тело, которое эту тень отбрасывало. Мужчина. Бритт. Мертв, конечно. Да и как ему не быть мертвым, коли тело висело в петле, а голова была свернута набок. Я узнал узор, нарисованный на полу под мертвецом, причем нарисован он был, несомненно, кровью повешенного. Помещение освещала толстая свеча, горевшая у двери. Элдвульф из Берникии опустился на колени перед сложным узором на полу и бросил на него горсть рунных табличек. Медленно он прочитал слова, которые они образовали. В стороне стоял Кердик. По блеску его глаз я определил, что руны он знает, но, видимо, не хочет, чтобы об этом догадался Элдвульф. Защити меня Свет! Я тоже понял, что говорили руны.

Тень вокруг головы повешенного сгустилась. Тело начало раскачиваться быстрее. Тень заметалась по стенам. Элдвульф выложил из рун призыв. Я видел, что он призвал не кого-то из иерархов Тьмы, а всего лишь демона-посланника.

— Предлагаю заключить сделку, — произнес Элдвульф на языке рун, на древнем колдовском языке. Мать успела обучить меня этому холодному, страшному наречию. Голос мага больше не казался протяжным и мягким, наоборот, он стал резким и беспощадным. Он разложил таблички на полу поверх рисунка. — Передай повелителю, что я предлагаю выгодную сделку.

Тело стало раскачиваться медленнее. Элдвульф сгреб руны, перемешал их и снова раскинул. Шевеля губами, прочитал ответ. Снова смешал руны, снова раскинул, а потом проговорил свое предложение.

— Смерть, — едва шевеля губами, произнес он. — Смерть... Артура, Верховного короля. За его смерть я предлагаю другую смерть. Жертва. Согласен?

Тело перестало раскачиваться, но тень по-прежнему клубилась вокруг головы покойника. Элдвульф снова раскинул руны и прочитал ответ вслух.

— Нет. Мало. Одной жизни смертного мало. Не согласен.

Я давно слышал едва различимый вой, тонкий, как лезвие ножа, ядовитый, ужасный для слуха. Элдвульф положил руку на руны и сказал на древнем языке:

— Нет, не жизнь смертного. У нас есть один из сидхе или полукровка. Это слуга Света. Зовут Гвальхмаи. При нем светоносный меч. Думаю, он вас заинтересует.

Я закрыл глаза, привалившись к дверному косяку. Мое тело будто стиснула большая холодная рука. Вой прекратился. Тело снова начало раскачиваться, на этот раз по кругу. Элдвульф кинул руны.

— Возможно, — прочитал он. — Меч нужен. Надо было сразу предлагать эту жертву. — Маг задумался, накрыл рукой руны, и через некоторое время ответил: — Нет. Сначала Пендрагон. Убей и получишь то, что хочешь.

Снова начался вой. Тело дернулось на веревке, как будто собиралось ожить. Элдвульф читал руны. «Невозможно. Нужен меч. Убей носителя. Тогда будем говорить».

— Хорошо, — согласился Элдвульф. — Но передай хозяину, что, если он не убьет Верховного короля Артура после жертвы, я, Огненный маг, найду столько ваших созданий, сколько смогу, и уничтожу всех. И первым будешь ты, демон. Сомневаешься?

Руны переложились сами собой. «Сделка… будет выполнена».

— Ладно. Через две недели, — сказал Элдвульф и, резко поднявшись, погасил свечу. Тень сразу же исчезла. Тело больше не раскачивалось. Элдвульф подошел к стене, скрывшись из моего поля зрения, и я услышал, как он ударяет по кремню. Вскоре вспыхнул факел, и Элдвульф прошел с ним через комнату, чтобы зажечь еще один факел на другой стене. Он внимательно осмотрел тело и узор на полу, затем взглянул на Кердика и улыбнулся.

— Ну, король западных саксов, теперь ты видишь мою силу? — спросил он прежним приятным и протяжным голосом.

— Вижу, Элдвульф, — ответил Кердик. — Твоя сила велика. Так ты договорился с Воденом? Артур умрет?

[Воден или Один — главный бог скандинавской мифологии.]

— Умрет, когда мы принесем жертву.

— Похоже, Воден любит мертвецов, — пробормотал Кердик, глядя на труп. — Ты хочешь прямо сейчас пожертвовать ему этого самозваного раба из конюшни или подождешь до завтра?

Элдвульф пожал плечами и начал стирать узор ногой.

— Не сегодня и не завтра. Это не так-то просто. Нужно выбрать подходящее время, чтобы никаких помех не возникло. — Наклонившись, он собрал рунные таблички, аккуратно протер каждую тряпочкой и сложил в небольшой мешочек из черной кожи. — Через две недели наступит новолуние. Вот тогда...

— Две недели! — сердито фыркнул Кердик. — Значит, я буду держать его тут две недели, а когда он решит, что ему ничего не угрожает, мы его убьем? Не годится. Давай раньше.

Элдвульф резко затянул шнурок на своем мешочке. Руны внутри глухо звякнули.

— Неужто ты боишься, король западных саксов? А может, считаешь, что цена слишком высока? Так и скажи.

— Ты бы думал, прежде чем сказать мне «боишься»! — Похоже, Кердик рассердился. — Мне просто не по нраву такое убийство, особенно если речь идет о людях из моего дома, слуги они там, рабы или кто. Я скорее убью десять врагов в честном бою, чем… — Он не договорил, с отвращением взглянув на тело повешенного.

Элдвульф скептически посмотрел на него, затем вытащил из-за пояса кинжал и принялся перерезать веревку, на которой висело тело.

— Экий ты стал вдруг благородный! Может, мне лучше вернуться домой, а ты тут сам справишься с Артуром «в честном бою»?

Кердик ничего не сказал. Веревка лопнула, тело тяжело рухнуло на пол. Элдвульф отступил, сунул кинжал за пояс и строго посмотрел на Кердика.

— Я хочу, чтобы Артур сдох, — медленно проговорил король западных саксов. — А раз я не могу убить его в честном поединке, приходится пользоваться тем, что есть. Хорошо, через две недели.

— Да ты и вправду смельчак! — Элдвульф улыбнулся. — Ты только имей в виду, что этот молодой дурак, который спит в твоих конюшнях, вовсе не тот, за кого себя выдает. Никакой он не раб, и даже не простой смертный, как мы с тобой. И зачем он сюда явился? Вряд ли твои боги довольны его приходом. А мои боги хотят заполучить его меч. Однако ты и я понимаем, что живым он нам его не отдаст. Значит, отдаст мертвым. Нам здорово повезло, что твои люди привели его.

— Я поверю во что хочешь, когда Артур умрет, — хмыкнул Кердик. — А до тех пор…

— Как? — воскликнул Элдвульф, — тебе мало того, что ты видел? Какие тебе еще нужны доказательства? Я тебе что, хромую кобылу предлагаю?

— Артур пока жив, — резко ответил Кердик. — В твои силы я верю. Но, говорят, Артура защищает не то христианская, не то друидская магия. Вот когда он будет мертв, я поверю, что твой бог сильнее.

— Спору нет, он силён, — кивнул Элдвульф.

«Вы еще не знаете, насколько он силён, — думал я, возвращаясь в конюшню. — Но ведь и Тьма сильна… О, Свет, защити меня. Я боюсь».

Нет, подумал я, снова укладываясь на солому, демону Элдвульфа вряд ли удастся справиться с Артуром. Моргауза не справилась, а уж какой-то демон… Но зачем им меч? Элдвульф — сильный маг, но все же он послабее Королевы Тьмы. Он же смертный, а Моргауза — давно уже нет. Да только что мне с того, чем кончится их сделка с дьяволом, если Кердик и Элдвульф собираются скормить меня своему демону?

Пришлось до боли прикусить губу, что сдержать естественный порыв вскочить и с воплем помчаться куда подальше от этого страшного места. Храбрость — замечательная черта характера, но только не тогда, когда у тебя на шее затягивается петля, а тело раскачивается под потолком при свете свечи, а демон его терзает. Я почти ощущал веревку на шее, видел ужасную тьму, клубящуюся вокруг. Принести меня в жертву? Но почему? Только потому, что я служу Свету и владею волшебным мечом? Или… потому, что я не совсем человек? Во всяком случае, так думает Элдвульф. И внезапно я понял, что за выражение видел на лицах сначала бандитов Вульфа, а потом на лицах слуг Кердика. Страх! Это был страх перед неизвестным, перед сверхъестественным. Я сел в темноте, сжимая рукоять Каледвэлча.

— Я человек, — сказал я вслух. Кровь билась в ушах, меня тошнило от усталости и страха, ноги болели, болели ступни, покрытые волдырями, все тело чесалось, а одежда казалась (или была на самом деле) слишком тесной. Все эти признаки говорили о том, что я — человек, и никто другой. Что же они такое видели во мне?

Но что-то же они видели! Одно и то же выражение, во всяком случае, при первой встрече. Я посмотрел на рубин на рукояти Каледвэлча, темный в ночи, как мой собственный страх.

«Так кто же я на самом деле?» —в отчаянии спросил я себя. Гвальхмаи. Гвальхмаи ап Лот, воин Света, да. Но я же человек! Что же такое со мной случилось?

Мой король, сказал я на этот раз уже про себя, я боюсь. Тьма очень сильна, а я, призванный бороться с ней, даже не знаю, кто я сам, и сам себя боюсь. Как мне бежать? Элдвульф сильный маг, у Кердика — целая армия, многие сотни воинов, навыки военачальника! А я — не пойми кто, и моя мать, Королева Тьмы, желает моей смерти.

Моя мать. Как только я вспомнил о ней, я тут же принялся перебирать в памяти то, чему она меня научила. Насколько глубоко укоренились во мне эти знания? Видимо, достаточно глубоко, потому как Элдвульф сразу меня заподозрил, а остальные пугаются с первого взгляда. Неужто один день, проведенный на Острове Блаженных и три года, прошедшие в мире смертных, настолько меня изменили, превратили во что-то совершенно чуждое для рода человеческого? И где я, наконец, нахожусь? Понятно, что очень далеко от дома, от своих родичей, от своего клана, от людей, знавших меня, смеявшихся надо мной, защищавших меня… Наверное, все они считают меня мертвым. И лучше уж и в самом деле быть мертвым, чем рабом в чужом королевстве, которому предстоит быть повешенным в качестве жертвы неведомому богу, такой же жертвы, какой был несчастный Конналл...

Конналл из Далриада, воин, принявший быструю смерть от моего кинжала. Моя мать, которая, по сути, и не мать вовсе, а демон. Побег. Зал короля Луга, песня, огонь, охвативший клинок, и свет, разгоравшийся словно за границей мира…

Прости меня, господин мой Верховный король, за то, что усомнился в тебе. Ты не бросишь своих воинов умирать, а у меня нет права сбежать с поля битвы после того, как ты спас меня.

В камне меча медленно разгоралось алое сияние. Я прислонился лбом к клинку и ощутил, как свет поднимается внутри меня, словно музыка. Верить. Ничему не удивляться!